Он был так стар, что не помнил не только количество прожитых лет - даже количество сменившихся за его жизнь поколений.
Он сидел в комнате со стенами, затянутыми темными древними тканями, и молча смотрел в глубину прожитых им лет - или столетий? - пытаясь уловить смутное полустершееся воспоминание о черных блестящих локонах...о недолгих годах, когда он, казалось, был счастлив.
У него было крепкое сухое тело нестарого еще мужчины, а о его чудовищном возрасте смог бы догадаться лишь тот смельчак, кто рискнул бы заглянуть в его страшные глаза бесконечной глубины; эта бездна затягивала, беспросветная чернота в ней сменялась изумрудными молниями, сверкавшими, когда он был в гневе. Впрочем, гнев, как и радость, все реже приходил к нему, и его глаза все чаще оставались черными и казались обычными при мимолетном взгляде.
Впрочем, он был красив, с точки зрения многих.У него были высокие скулы и аристократический прямой нос, высокий гладкий лоб, тонкие губы умели складываться в чувственную змеиную полуулыбку, под власть и очарование которой так любили подпадать молоденькие девушки.
Его движения были неловки и угловаты, что скрадывалось, впрочем, их степенностью и неторопливостью.Узкая спина словно разучилась гнуться, и только кисти рук поражали изяществом и гибкостью.
Говорил он мало, предпочитая письменное - либо пропетое - слово произнесенному.
Он давно утратил вкус к обычной пище и питью, лишь иногда принимая, словно лекарство, несколько глотков чистейшей воды и два-три ломтика какого-либо экзотического фрукта, приносимые ему слугой на изысканной серебряной тарелке.
Он сидел в темной холодной комнате, глядя на полустершиеся узоры обивки и переливы черноты в складках древнего бархата. У ног его лежал большой серый кот с глазами, словно наполненными жидким огнем, такой же старый, как и его господин.Горели свечи; скудость обстановки пряталась в неосвещенных углах комнаты.
Он прикрывал глаза рукой с тонкими нервными пальцами, которые чуть вздрагивали, когда он улавливал слабый шум, приглушенный расстоянием до его источника и несколькими стенами, отделявшими эту странную комнату от окружающего мира.
На его руке лежало бледно-желтое пятно света, в котором тускло мерцало старое серебряное кольцо с изображенной на нем буквой "А".
Внезапно пальцы, прикасавшиеся к лицу, задрожали и в комнате прозвучало его сухое сдавленное рыдание. Он прижал кольцо к губам и прошептал "Любимая..." Старый кот вскочил и, беззвучно раззявив пасть, тревожно уставился на хозяина полыхающими глазами.
- Иди сюда, мой дорогой, - прошептал хозяин, протянув к коту руку, до того расслабленно лежавшую на подлокотнике кресла.
Кот вскочил к нему на колени и улегся, помаргивая и рассерженно виляя хвостом.
Его хозяин рассеянно гладил животное, все так же прижимая к губам кольцо и шепча:
-Ты помнишь ее,ты помнишь...
В комнате словно раздался тяжелый вздох - за темными портьерами открыли дверь. Вошел молодой человек с длинными вьющимися черными волосами,в такой же,как у хозяина комнаты,беспросветно-черной одежде.
Остановился в почтительном отдалении.
-Господин, они готовы.
Сидевший в кресле поднял на него тяжелый взгляд и тут же снова опустил глаза.
-Господин, вы голодны... - с отчаянием проговорил молодой слуга. - Они готовы, господин, они ждут!
Хозяин снова посмотрел на него и коротко шевельнул пальцами. Молодой человек вернулся за портьеру и, видимо, открыл дверь, так как в комнате стал явственно слышен шум - крики, свист, топот,стройные, но невнятные вопли,женский визг, аплодисменты,внезапно рассыпавшиеся мелкой шуршащей крупой.
Вздохнув, хозяин поднялся из кресла, уложив на свое место кота, который зевнул, вытянул лапу с растопыренными когтями,будто царапнул воздух, и свернулся клубком, укрыв нос кончиком хвоста.
-Идем, - коротко сказал хозяин молодому слуге и направился к двери, и дальше, темным изогнутым коридором, туда, где горел яркий свет и шумел зрительный зал.
Перед самым выходом на сцену он остановился и принял из рук слуги причудливый музыкальный инструмент и черные очки. Надевая их, он подумал, что за все прошедшие годы именно очки изменились меньше всего.
И он по-прежнему не мог без них обходиться - все так же болели глаза от яркого света.
Он вышел на сцену и привычно принял телом обжигающий поток восторга. Еле заметно шевельнул левой ладонью, кинув в зал тонкую черно-фиолетовую сеть, которая тут же расправилась, задышала, запульсировала, засветилась в темноте, вбирая и аккумулируя энергию сотен молодых и не очень, разгоряченных, ждущих, желающих; энергию слез и смеха,напряжение колотящихся сердец, силу безответной любви и ревности, тонкие потоки надежды.
Сеть утолщалась и набухала, освещая зал тусклым светом, и вдруг рассыпалась на сгустки фиолетового пламени, которые застыли над головами отдельных зрителей, отмечая самых беззащитных и податливых, тех, кого можно было выпить почти досуха. Он снова чуть шевельнул рукой, протягивая тонкие дрожащие нити к сияющим фиолетовым маякам, послал по каждой их них короткий жаркий импульс, словно ядом капнул в раскрытые перед ним души,накрепко привязывая к себе, опустил пальцы на струны и выпустил на волю музыку...
Через полтора часа он был, наконец, сыт и полон сил. Вскинув вверх руку в прощальном жесте, собрал из воздуха фиолетовый огонь и хотел уже уйти, но чье-то лицо в зале,замеченное боковым зрением, заставило его остановиться.
Он подошел к краю сцены, всматриваясь в стоявшую внизу девушку.
Серебряное кольцо с выгравированной буквой "А" огнем жгло его руку.
Черное платье, черные волосы, огромные темные глаза. И лицо - ЕЕ лицо, до мельчайшей черточки.
Лицо его любимой,которую он потерял так давно, что и не вспомнить, лицо его Анны.
Он зафиксировал ее взгляд, чтобы не смогла отвернуться; сделав себя невидимым для всех, кроме нее, он шел к ней, выкрикивая ее имя,расталкивая толпу, протягивая к девушке руки.
-Анна! - он наконец добрался до нее, сжал ее лицо в ладонях и стал жадно всматриваться в ее глаза.
-Ты вернулась?! Ты наконец решилась вернуться ко мне?!
Девушка смотрела на него удивленно, может быть - немного испуганно. Она его не узнавала - или и не знала никогда...
Она покачала головой и освободилась от его рук.
-Вы ошиблись...
-Нет! Это невозможно! У тебя ее лицо, ее волосы, ее глаза! - он снова протянул к ней руки, но девушка мягко их отстранила.
-Нет, - она улыбнулась и снова покачала головой. - Это ошибка... совпадение. Похожих людей очень много! Мне жаль... - она слегка сжала его пальцы. - Правда, жаль...
Она ушла, унося с собой шорох шелкового платья и волнующий аромат духов.
Унося вдруг проснувшуюся безумную надежду.
Он снова остался один, всеми желаемый и никем не любимый.
Безнадежно одинокий.
Навсегда.