«СЕРЕБРЯНЫЕ СВИНКИ» - детективный роман из жизни Древнего Рима
Линдсей Дэвис, 1989
____________________
От переводчика: в 2008 году этот роман был уже выпущен издательством АСТ в переводе М. Жукова под названием «Серебряные слитки». Увы, не бережное отношение к авторскому замыслу, очевидное даже с заглавия (в оригинале книга называется “Silver pigs”, что без проблем переводится с использованием слова «свинка», поскольку в русском языке для слитков есть такое же, как в английском, «свиное» прозвище, что легко обнаружить, открыв толковый словарь), ощущаются и в переводе – к примеру, женщины там «раздеваются», когда на самом деле они «пока еще остаются одетыми», “plait” («хлеб-плетенка») переведен как «тарелка» (“plate”), римляне носят сапоги, и так далее. А главное – переводчиком была сглажена неповторимая авторская ирония, которая принесла этой серии романов такую популярность на английском языке – короткие забавные фразы и издевательская, циничная интонация.
Я начала переводить эту книгу для собственного удовольствия несколько лет назад. Недавно мне попалось русское издание, которое с первых глав поразило меня этим «убийством» хорошо знакомого мне текста госпожи Дэвис. Я не являюсь профессиональным филологом, и в моем тексте вы наверняка обнаружите какие-нибудь ошибки и языковые кальки, но, уверяю вас, я делаю эту работу с любовью к главному герою – Марку Дидию Фалько и фанатской тщательностью (и с радостью поправлю, если вы заметите какие-нибудь погрешности). Поэтому текст получился более забавным и близким к интонациям оригинала, чем официальное издание.
И римляне не носят в нём сапог.
________________________
DRAMATIS PERSONAE (Действующие лица):
В императорском дворце:
Веспасиан Август – бодрый старикан, который выскочил ниоткуда и сам себя сделал императором Рима
Тит Цезарь –30 лет, старший сын Веспасиана. Популярный и восхитительный
Домициан Цезарь – 20 лет, младший сын Веспасиана. Не такой восхитительный и не такой популярный
Regio i (в I округе, Порта Капена – Капенские ворота):
Децим Камилл Вер – сенатор (миллионер)
Юлия Юста – благородная супруга сенатора
Елена Юстина – дочь сенатора. 23 года, недавно развелась; здравомыслящая женщина
Публий Камилл Метон – младший брат сенатора, торгует импортом-экспортом
Сосия Камиллина – дочь Метона, 16 лет. Белокурая и прекрасная, поэтому совсем не обязана быть здравомыслящей
Наисса – зоркая служанка Елены Юстины
Гней Атий Пертинакс – младший офицер в должности эдила. (Особые интересы: дисциплина)
Regio xiii (в XIII округе, Аветинский сектор):
Марк Дидий Фалько – частный осведомитель с суждениями республиканского характера
Мать Фалько – мать; с суждениями по любому поводу
Дидий Фест – брат Фалько. Национальный герой (скончался)
Марция – 3 года, дочь брата Фалько
Петроний Лонг – капитан патруля аветинской стражи
Ления – прачка
Смаракт – спекулятор земельной собственностью; еще владелец школы гладиаторов
В других районах Рима:
Астия – шлюха ломового возчика
Юлий Фронтин – капитан преторианской гвардии
Главк – киликиец. Владелец респектабельного гимнасия: необычный тип.
Виночерпий с горячим вином (саркастичен)
Стражник (пьян)
Лошадь садовника (состояние неизвестно)
В Британии:
Гай Флавий Гиларий – императорский прокуратор по финансам, чья сфера забот включает серебряные рудники
Элия Камилла – жена прокуратора, младшая сестра сенатора Децима Камилла Вера и Публия
Руфрий Виталий – бывший центурион II Августовского Легиона, живет в отставке в Иска Думнониорум
Т. Клавдий Трифер – (бритт). Держит контракт на разработку Императорских серебряных рудников Вебиодунума в Мендипских холмах.
Корникс – садист. Главный десятник над рабами в Императорских рудниках.
Симплекс – медицинский офицер II Августовского Легиона в Глевуме. (Особые интересы: хирургия).
ВВЕДЕНИЕ
Рим: 70 год н.э.
Город в смятении, ведь смерть Нерона положила конец династии, которая правила со времен Августа Цезаря.
Тот город, который царит над огромной империей: большей частью Европы, Северной Африки и кусками Средней Азии. Император Клавдий (руками никому не известного молодого полководца по имени Веспасиан) даже создал плацдарм в дикой местности, о которой римляне вспоминали с неизменным ужасом: «Британия!». Тридцать лет спустя именно Веспасиан окажется тем, кто с триумфом поднимется на вершину после борьбы за власть, последовавшей за смертью Нерона.
Рим заплатил за это горькой гражданской войной. Империя в хаосе. Казна разорена. Веспасиану надо срочно убедить критиков, что он со своими двумя сыновьями, Титом и Домицианом, – лучшая надежда на хорошее правительство и мир.
Тем временем в Британии, которая медленно восстанавливается после Восстания Боадицеи, вялая нероновская администрация ведет дела к краху. Важные контракты на горные разработки отданы местным, включая управление главным серебряным рудником Империи в Мендипских холмах. Рудник управляется плохо: четыре ворованных слитка с клеймом I века н. э. были найдены современными археологами в тайнике под пирамидой из камней. Кто же их украл, кто так тщательно спрятал – но не вернулся за добычей? И почему эта далекая афера привлекла внимание нового императора Веспасиана, едва балансирующего у власти в Риме?
Марк Дидий Фалько, который императоров не одобрял, но служил государству, своим собственным частным расследованием узнал правду…
ЧАСТЬ I
Рим,
лето—осень, 70 год н.э.
I
Когда, взлетев бегом по ступенькам, передо мной возникла девушка, у меня мелькнула мысль – на ней слишком много одежды.
Было позднее лето. Рим шипел, как оладья на сковородке. Люди развязывали свои сандалии, но снимать их не собирались – даже слон не смог бы пройтись по мостовой босиком. Мужчины прятали свои стулья в тени дверных проемов, сидели, раздвинув ноги пошире и раздевшись донага. И в переулках Авентинского сектора, где я жил, женщины чуть было не поступали также.
Я стоял на Форуме. Она бежала. Выглядела чрезмерно разодетой и весьма горячей, но солнечный удар или удушье от жары её пока не одолели. Она была блестящей от пота, липкой, как булочка с глазурью, и когда она выскочила на ступени храма Сатурна прямо на меня, я не стал отходить в сторону. А она промахнулась. Некоторые мужчины рождаются удачливыми, других зовут Дидий Фалько.
На расстоянии вытянутой руки я не передумал – без массы туник ей было б лучше. Не поймите меня превратно. Люблю видеть своих женщин в обилии тряпочек – ведь это значит, что у меня есть шанс от этих нарядов их избавить. Если же девицы голы с самого начала, я обычно в тоске: либо они только что обнажились для кого-то другого, либо – учитывая мой род занятий – они мертвы. А эта – была ощутимо живой.
Возможно, в изысканном особняке с мраморной облицовкой, фонтанами и тенистыми внутренними двориками-садами, эта праздная юная дама озябла бы даже в таком коконе из роскошной вышивки с гагатовыми и янтарными браслетами от локтей до запястий. Но если она будет бежать так быстро по улице, то наверняка пожалеет. Горячий воздух расплавит её. Эти легкие туники облепят все контуры её тонкой фигуры. Эти чистые волосы приклеятся к её шее манящими завитками. Ступни ног прилипнут к влажным стелькам её сандалий, ручейки пота от ключиц потекут по всем тем интересным расщелинам, которые прячет эта портновская фантазия…
– Прошу прощения! – переводя дыхание, сказала она. – Простите!
Она решила меня обойти; я вежливо отступил в сторону. Она ушла вбок, я туда же. Я пришел на Форум навестить своего банкира; я был угрюм. Этому раскаленному видению я обрадовался, как человек, получивший повод выкинуть свои беды из головы.
Она была такой крошкой. Я вообще-то предпочитаю высоких, но готов к компромиссам. Она была безнравственно юна. Обычно я без ума от зрелых дам, но ведь она подрастет – и я, конечно, готов подождать. Пока мы танцевали на ступеньках, она бросила назад взгляд, панический. Я восхитился её красивым плечом, а потом вдоль её него взглянул туда же. И тогда испытал шок.
Там было двое таких. Две страшные глыбы, откормленные на тюремных хлебах, без мозгов, но с габаритами; они пробивались к нам сквозь толпу всего в десяти шагах отсюда. Малышка была заметно напугана.
– Дайте мне пройти! – взмолилась она.
Я задумался, что делать. «Повежливее!», упрекнул я её рассудительно, а тупые амбалы оказались на пять шагов ближе.
– Уйдите с моей дороги, господин! – она зарычала. Само совершенство!
Для Форума такое зрелище было странным. Слева от нас стояли Архив и Капитолийский холм, справа – Суды, а дальше по Священной дороге – Храм Кастора. Напротив, за белокаменной Рострой возвышалось здание Сената. Все портики были переполнены банкирами и барышниками, каждое свободное местечко было набито потной толпой, мужского пола, в основном. Площадь оглашалась проклятиями верениц рабов, носившихся туда-сюда, как на плохом военном параде. Воздух бурлил запахами чеснока и помады для волос.
Девушка попыталась обойти меня слева, я отскочил в ту же сторону.
– Тебе подсказать дорогу? – спросил я её услужливо.
Она была слишком доведена, чтобы притворяться:
– Мне нужен окружной магистрат.
В трех шагах: вариантов становилось все меньше. Её лицо изменилось:
– О, помогите мне!
– С удовольствием.
И я начал помогать. Сдернул её в сторону, потому что первый из амбалов уже рванул вперед. Вблизи они казались еще крупнее, а Форум не был тем местом, где мне мог кто-нибудь подсобить. Грудь первого из головорезов оказалась на уровне моих ступней, я поднял ногу и с силой её выпрямил. Почувствовал, как хрустнуло колено, но этот бычина пёр впереди своего напарника, так что они покачнулись оба, как падающие акробаты. Я в отчаянии оглянулся по сторонам в поисках пути отхода.
Ступеньки были заполнены всегдашними бесстыдными зазывалами и товаром по завышенным ценам. Я подумал было опрокинуть пару тележек с дынями, но расколотый фрукт будет значить урезанный заработок для их садовника. У меня самого заработок вечно был урезанным, так что я выбрал киоск с медной посудой. Толкнув его плечом, я опрокинул ларек целиком. Слабый вопль хозяина потонул среди грохота кувшинов, блюд и урн, со звоном поскакавших по ступеням Храма в сопровождении расстроенного торговца и нескольких честных прохожих, которых посетила надежда вернуться домой с отличным новым кубком, спрятанным в рукаве.
Я схватил девочку и поспешил по храмовым ступенькам вверх. Едва замедлив шаги, чтобы успеть восхититься необыкновенной красотой ионического портика, я потащил её сквозь эти шесть колонн во внутреннее святилище. Она пищала; я продолжал спешить. Было достаточно прохладно, чтоб заставить нас дрожать, и достаточно темно, чтоб заставить меня покрыться потом. Там пахло чем-то очень, очень старым. На полу из древних камней наши шаги казались быстрыми и резкими.
– Мне сюда можно? – зашипела она.
– Старайся выглядеть благочестивой. Нам сюда нужно!
– Но мы не сможем выйти!
Если вы знаете что-нибудь о храмах, то вам известно, что единственный вход в них всегда находится на главном фасаде. Если вы знаете что-нибудь о священниках, вы в курсе, что у них, как правило, есть маленькая незаметная дверка для личного пользования ровно напротив. Жрецы Сатурна нас не разочаровали.
Затем я протащил её по Цирку вдоль беговых дорожек, потом на юг. Бедняжка так дергалась, что на арене чуть было не свалилась прямо в львиную яму. Я не спеша провел её сквозь темные переулки и, сделав двойную петлю, привел в свой родной квартал.
– Где мы?
– Аветинский сектор, XIII Округ. К югу от Большого Цирка, к Остийской дороге. –
Это успокоило её, как акулий оскал камбалу. О да, её предупреждали о кварталах наподобие этого. Если её любящие нянюшки знали свое ремесло, то о таких парнях, как я, её тоже предупреждали.
Я замедлил темп шагов после того, как мы пересекли Дорогу Аврелия – частично потому, что чувствовал себя безопасно вблизи дома, частично потому, что девушка задыхалась.
– Куда мы идем?
– В мою контору.
Она чуть успокоилась. Ненадолго: моя контора оказалась двумя комнатами на 6-м этаже темного доходного дома, где только грязь и мертвые клопы заставляли стены еще держаться. Прежде чем какой-нибудь мой соседушка успел на глазок прикинуть цену её наряда, я убрал её от летящей из-под колес дорожной грязи, втолкнув в отчетливо малоимущую прачечную Лении.
Услышав голос Смартакта, моего квартирного хозяина, мы столь же быстро выскочили обратно.
II
К счастью, он как раз уходил. Я втолкнул девушку под навес плетельщика корзин, а сам наклонился сзади, сделал вид, что завязываю левую сандалию.
– Кто это был? – спросила она
– Просто грязная местная мразь, – ответил я ей. Я её избавил от своей речи о магнатах – владельцах недвижимости, паразитирующих на бедняках, но она вроде мысль уловила.
– Это твой квартирный хозяин! – ах, какая умница.
– Он ушел?
Она подтвердила. Чтобы не рисковать, я уточнил: «за ним по пятам пять-шесть тощих гладиаторов?»
– У всех подбитые глаза и грязные повязки.
– Тогда вперед!
Мы пробрались сквозь влажное белье, которое Лении разрешали вешать на улице для просушки, пряча свои лица от тряпок, которые стремились нас отхлестать, затем вошли внутрь.
Прачечная Лении. Волна пара, сбивающая с ног. Мальчики-полоскальщики топтали одежду, до своих маленьких потрескавшихся коленок залезая в бадьи с горячей водой. Много шума и эха от шлепанья полотна, которое отбивают, выжимают и полощут, и от звона кипятильных котлов – в замкнутом пространстве, полном эха. Прачечная занимала весь цокольный этаж, продолжаясь до атриума в задней части дома.
Нас приветствовала насмешками неряшливая хозяйка заведения. Ления, вероятно, была моложе меня, но выглядела она на все сорок – со своим изможденным лицом и одутловатым животом, который нависал над краем корзины, которую она несла. Пряди завитых волос спускались из-под потерявшей цвет ленты на её голове. Увидев мою сладкую конфетку, она закудахтала хриплым смехом.
– Фалько! Твоя мать разрешает тебе играть с маленькими девочками?
– Прям игрушка, да? – ответил я также учтиво. – Я подцепил её на Форуме совсем задешево.
– Смотри, не повреди на ней полировку, – продолжала смеяться Ления. – Заходил Смаракт и намекал: заплати, или его ретиарии своими трезубцами истыкают все чувствительные фрагменты твоего организма.
– Если он хочет залезть в мою мошну, пусть принесет письменный счет. Скажи ему.
– Сам скажи.
Ления, которой я вообще-то нравился, перешла от моей борьбы с хозяином на другую тему. Смаракт сделал ей определенные авансы, которые она пока отвергла – ей нравилась независимость; но, женщина деловая, все концы она окончательно обрубать не стала. Он был мерзок. Я считал, что Ления сошла с ума. Я сказал ей, что думаю; она сказала мне, о чьих делах я должен беспокоиться.
Ее неугомонный взгляд снова остановился на моей подружке.
– Новый клиент, – похвастался я.
– Правда? Она тебе за опыт платит, или ты ей за удовольствие? – Мы оба обернулись, чтобы изучить мою молодую даму.
На ней была тонкая белая нижняя туника, с рукавами, на плечах схваченными застежками с синей эмалью, поверх – весьма длинное платье-безрукавка, собранное в сборку поясом из переплетенных золотых шнуров. Помимо больших полос вышивки у ворота и каймы, широкие ленты спускались и вдоль подола и, глядя, как сузились глаза Лени, я сделал вывод, что мы взираем на весьма качественную ткань. У моей богини в каждом небольшом опрятном ушке было по круглой сережке, унизанной крошечным стеклярусом, плюс пара ожерелий, три браслета на левой руке, четыре на правой, и множество колец в форме узлов, змей или долгоклювых птиц. Мы, возможно, могли б выручить только за её скромный девичий наряд больше, чем я заработал в прошлом году. И лучше было не задумываться о том, сколько хозяева лупанариев предлагают за симпатичную девку.
Она была блондинкой. Верней, в этом месяце она была блондинкой, и поскольку вряд ли она была родом из македонцев или германцев, значит, помогла краска. Сделано было искусно. Сам бы я никогда заметил, мне потом Ления рассказала.
Её волосы были завиты в три мягких крупных локона, которые были стянуты в узел на затылке. Искушение распутать этот узел мучило меня как укус шершня. Лицо она, конечно, красила. Все мои сёстры превращали себя в картинку косметикой, сияя, как только что позолоченные статуи, так что я вообще-то привык. Мои сёстры – удивительное, но явно рукотворное произведение искусства. А тут была намного более тонкая работа, совсем незаметная, за исключением того, что жара заставила один глаз чуть размазаться. Глаза у неё были карими, широко расставленными, и бесхитростно милыми.
Лении надоело её разглядывать намного раньше, чем мне.
– Похититель младенцев! – честно заявила она мне. – Отлей в ведро, прежде чем поведешь её наверх!
Нет, это была не просьба сдать анализы на подтверждение диагноза похитителя младенцев — это было прямое радушное приглашение с деловыми нотками.
Я должен объясниться по поводу ведра и чана для отбеливания.
Много времени спустя я рассказал одной подруге всю эту историю, и мы обсуждали, что именно используют работники прачечной, чтобы отбеливать ткань. «Разведённый древесный пепел?», предположила моя собеседница неуверенно.
Ага, пепел используют. Еще соду, сукновальную и белую гончарную глину – для безукоризненных тог кандидатов на выборах. Но вообще-то классические тоги нашей великолепной Империи весьма эффективно отбеливаются мочой, которая берется из общественных уборных. Император Веспасиан, всегда шустрый насчет того, чтоб заработать наличных, установил налог и на эту древнюю торговлю человеческими выделениями. Ления налог платила, хотя принципиально запасалась задаром каждый раз, когда могла.
Женщина, которой я рассказывал эту историю, прокомментировала со свойственным ей хладнокровием: «наверно, в сезон винегретов, когда все поедают свеклу, половина тог на Форуме слегка отливает розовым? Его умеют отмывать?»
Я пожал плечами, уклоняясь от прямого ответа. Я пропустил бы эту неаппетитную подробность, но дела наши сложились так, что этот чан для отбеливания стал ключевой деталью истории.
Поскольку я жил на шестом этаже дома с удобствами не лучше, чем в любой другой трущобе Рима, ведро Лении давно было моим добрым другом.
Ления предложила моей гостье достаточно любезно: «Девчонки обычно отходят за стойку, где чешут ворс».
– Ления, не смущай мою утонченную клиентку! – устыдился я за нее.
– На самом деле я так внезапно ушла из дома…
Изящно, но стремительно моя клиентка ускользнула за стойку, где на шестах была развешена высушенная одежда, готовая к тому, чтобы её вычесали щетками и подняли ворс. Ожидая её, я наполнил свое обычное ведро и поболтал с Ленией о погоде. Как обычно.
Через пять минут я исчерпал тему погоды.
– Сгинь, Фалько! – приветствовала меня девушка-чесальщица, когда я заглянул за стойку. Ни следа моей клиентки.
Будь она менее привлекательной, я бы дал ей уйти. Она была необыкновенно привлекательной, и я не видел причин делить эдакую невинность с кем-нибудь другим. Изрыгая проклятия, я неуклюже двинулся мимо винтовых прессов для одежды к дворику прачечной.
Там была печь, нагревающая для стирки колодезную воду. Там были одежды, расстеленные поверх плетеных решеток над жаровнями с горящей серой, которая благодаря какой-то таинственной химии добавляла ей дополнительную белизну. Там было несколько парней, веселящихся над моей яростью, и был ужасный запах. Никаких клиентов там не было. Я перепрыгнул через ручную тележку и побежал вниз по переулку.
Она промчалась мимо чёрных печей красильщиков, не испугалась навозной кучи, и почти пробежала мимо клеток, где наготове для завтрашнего базарного дня сидели гуси с натёртыми лапами и унылый розовый фламинго. Когда я приблизился, она запнулась; дорогу ей перегородил плетельщик веревок, который принялся снимать пояс со своего 120-ти килограммового тела, чтоб поудобнее изнасиловать её с той небрежной жестокостью, которая здесь была свойственна ценителям женских форм. Я вежливо поблагодарил веревочника за то, что приглядел за ней, и потом, прежде чем кто-нибудь из них начал возражать, забрал её назад.
Она была клиентом, с которым я мог заключить контракт, лишь привязав поводок к своему запястью.
III
После гула Форума и гогота площадей Рима, апартаменты Фалько были блаженно тихими, хотя слабый шум доносился с улицы внизу, и порой через красную черепицу можно было услышать пение птиц. Я жил наверху, справа от лестницы. Мы взобрались туда и, как все посетители, остановились, чтобы отдышаться. Девочка замедлила шаг, чтобы прочитать керамическую табличку на моей двери. На самом деле, такие таблички – вещь ненужная, потому что никто не попрется на шесть пролетов вверх, не зная, кто именно там живет. Но я пожалел бродячего торговца, который чуть не лопнул, убеждая меня, что это поможет моему бизнесу. Моему бизнесу ничто не поможет, но какая разница?
– «М. Дидий Фалько». М. значит Марк. Могу я звать вас Марк?
– Нет, – сказал я.
Мы вошли.
– Больше ступеней, меньше квартплата, – объяснил я, криво усмехаясь. – Я жил вообще на крыше, пока голуби не начали жаловаться, что я слишком звеню черепицей.
Я обитал на полпути к небу. Девочка была очарована. Привыкшая к просторным одноэтажным дворцам, распластанным на уровне земли, с частными садами и доступом к акведукам, она, вероятно, не обратила внимание все неудобства моего орлиного гнездовья. А я боялся, что однажды фундамент треснет, и шесть этажей рухнут в облаке известковой пыли, или что в одну проклятую ночь я просплю пожарную тревогу и поджарюсь в моем собственном жирке.
Она помчалась на балкон. Я дал ей секунду и затем присоединился к ней, в искренней гордости за свой вид. Зрелище, действительно, было прекрасным. Наша инсула стояла достаточно высоко на Авентинском холме, чтобы возвышаться над соседями по направлению к мосту Проба. Вы могли подглядывать на мили вокруг – от реки и Транстибертинского сектора к Яникульскому холму, и к западным пригородам. Лучше всего было ночью. Как только поставщики прекращали гонять свои телеги, прочие звуки становились такими отчетливыми, что вы могли слышать шум воды на банках Тибра, или императорских часовых, стучащих копьями на Палатинском холме.
Она глубоко вдохнула теплый воздух, полный городских ароматов таверн и свечных лавок, и запах пиний в публичных садах на Пинцийском холме.
– Хотела бы я жить в похожем месте! – наверно, тут она увидела выражение моего лица. – Не смотрите на меня, как на избалованного ребёнка! Думаете, я не понимаю – у вас нет водопровода, отопления и даже своего очага, поэтому вы вынуждены покупать в лавках готовую еду?
Она права, я так и подумал. Чуть понизив голос, она принялась меня допрашивать:
– Кто вы?
– Ты ж прочла – Дидий Фалько, – ответил я, наблюдая за ней. – Частный осведомитель.
Она обдумала это. Секунду была неуверена, потом взволновалась:
– Вы работаете на императора!
– Веспасиан ненавидит осведомителей. Я работаю на грустных мужчин средних лет, которые предполагают, что их сластолюбивые супруги спят с колесничими, и еще более печальных мужчин, которые убедились в том, что их жены спят с племянниками. Иногда – на женщин.
– А что вы делаете для женщин или это спрашивать нескромно?
Я засмеялся:
– Все, за что они заплатят!
И я оставил ее с этой мыслью.
Ушел с балкона в комнату, прибрал некоторые штучки, которых ей лучше не показывать, потом занялся приготовлением моей вечерней трапезы. Через некоторое время она последовала за мной и исследовала холодную дыру, которую сдавал мне Смаракт. За такие деньги квартирка была оскорбительной, но я редко платил ему эти деньги.
У меня была комната такого размера, что в ней едва могла повернуться собака, причем это собака должна быть тощая и зажавшая хвост между ног. Шаткий стол, кривая скамья, полка с горшками, кирпичная выкладка, которую я использовал как очаг, решетка над ней, винные фляги (пустые), корзина мусора (полная). Один выход на балкон, на случай, если вам надоест давить тараканов в замкнутом помещении, плюс другой дверной проем во вторую комнату, занавешенный тканью в ярких, гостеприимных полосах, прикрывающей вход в спальню. Возможно, угадав, что там, она не стала уточнять.
– На случай, если ты привыкла к банкетам всю ночь напролет с семью переменами блюд от яиц в рыбном рассоле до замороженного шербета, только что снятого с ледника, я тебя предупреждаю заранее, что по вторникам мой повар обычно берет выходной, чтобы навестить свою бабушку.
У меня не было повара, вообще рабов не было. Мой новый клиент погрустнел.
– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я могу поесть, когда вы отведете меня домой.
– Ты никуда не пойдешь, – сказал я, – пока я не узнаю, к чему именно я тебя отведу. Теперь ешь!
У нас были свежие сардины. Я и рад бы был предложить что-нибудь более необычное, но именно их оставила для меня женщина, которая занималась моим хозяйством. Я сделал сладкий холодный соус, чтобы придать рыбе остроту: мёд, щепотка того, горстка этого, все по делу. Девушка смотрела на меня таким взглядом, как будто никогда не видела, как мелят кардамон и розмарин. Возможно, действительно не видела.
Я закончил ужинать первым, потом поставил локти на край стола и пристально взглянул на молодую особу честным и внушающим доверие взглядом:
– Теперь расскажи своему дядюшке Дидию все. Как тебя зовут?
– Елена.
Я был так занят, стараясь выглядеть честным, что упустил мимолетное выражение на её лице, которое могло бы мне подсказать, что жемчуг в этой устрице был фальшивым.
– Знаешь этих варваров, Елена?
– Нет.
– Где они тебя схватили?
– В нашем доме.
Я присвистнул. Вот это был сюрприз.
Воспоминания заставили её возмутиться, это сделало девчонку более болтливой. Они схватили её средь бела дня.
– Они нагло постучали в дверь, прошли мимо привратника, протопали через дом, бросили меня в носилки и отправились вниз по улице. Когда мы добрались до Форума, где их задержала толпа, я выскочила и убежала.
Они запугали её достаточно, чтобы она не закричала, но явно не до такой степени, чтобы сломить волю к сопротивлению.
– Как думаешь, куда они тебя везли?
Она сказала, что не знает.
– Не волнуйся! – стал я её утешать. – Скажи мне, сколько тебе лет?
Ей было шестнадцать. О Юпитер!
– Замужем?
– Я разве похожа на кого-то, у кого есть муж?
Она была похожа на особу, которая весьма скоро его получит!
– У папы есть планы? Может, он положил глаз на какого-нибудь благовоспитанного офицера из Сирии или Испании?
Её такая мысль заинтересовала, но она покачала головой отрицательно. Мне была очевидна одна серьезная причина, по которой могли похитить такую красавицу. Но я снова включил свой взгляд «заслуживаю доверия»:
– Кто-нибудь из папиных друзей смотрел на тебя слишком страстно? Твоя мать знакомила тебя с каким-нибудь нарядными молодыми сыновьями друзей её детства?
– У меня нет матери, – прервала она спокойно.
Тут возникла пауза, в которой я задумался, как странно она это произнесла. Большинство людей скажут «моя мать умерла» или типа того. Я решил, что её благородная мама здоровье имеет превосходное, но, вероятно, её застукали в постели с рабом, и дали позорный развод.
– Прошу прощения за профессиональный вопрос: какой-нибудь особенный поклонник, о котором твоя семья ничего не знает?
Внезапно она захихикала:
– Не будьте таким глупым! Никого такого нет!
– Ты очень привлекательная девушка, – продолжал настаивать я, добавив быстро, –Конечно, со мной ты в полной безопасности.
– Вижу, – ответила она. И её огромные карие глаза заискрились весельем. Я с удивлением понял, что меня пытаются подразнить.
В чем-то это была всего лишь поза. Она была ужасно напугана, и теперь пыталась храбриться. Чем отважнее она была, тем милее выглядела. Её прекрасные глаза уставились на меня, подернувшись озорством и причиняя мне серьезные проблемы…
Очень вовремя за дверью раздались шаги, и в мою дверь начали стучать с тем обыденным высокомерием, которое могло означать только визит Закона.