Неряха осень разбросала листья, и теперь дороги вперемешку с грязью выглядели неприглядно. Холодный ветер с редко выглядывающим солнцем и мелким дождем вызывал раздражение у тетки Оклунихи.
В добрые времена, когда еще были колхозы, она не уходила с работы без оклунка – неполного мешка с зерном, который она прятала от бригадира в кустах, чтобы потом, ночью, перевезти оклунок на велосипеде домой. Так и пристало к ней прозвище Оклуниха. Это была низенькая, толстенькая женщина, еще не старая. Но тяжелая работа на воздухе огрубила черты ее лица, отчего она выглядела намного старше своих лет.
Сейчас, когда на работу некуда было пойти не только ей, но и молодым, единственным ее заработком стал самогон. Если у Оклунихи затевалась стирка и во дворе висело белье, то это значило, что она варит самогон. Это был своеобразный сигнал для алкашей. Распродажа шла бойко, и единственным серьезным конкурентом была ее соседка бабка Матрена, прозванная Фигушихой за то, что она всем, кто просил у нее водку в долг, предлагала:
– А фигушку не хочешь?
Но, так как спрос был очень большим, то это соседство не вызывало особого беспокойства. В этот неуютный осенний день Оклуниха настраивала самогонный аппарат. Возле плетня мелькнула тень, и скоро появилась худая фигура Петьки-тракториста. Заросший, мятый, со впавшими глазами и трясущимися руками, он вызывал невольную неприязнь, напоминая своим видом оживший труп. Оклуниха перевидела и похлеще, и, похоже, в другом виде к ней клиенты просто не приходили.
– Тебе чего? Не видишь, только ставлю. Придешь позже, – пробурчала она недовольно возникшему за ее спиной полутрупу.
– Ну, хоть пол стопки, здоровье поправить, – сипло прохрипел Петька.
– А гроши есть?
– У меня кое-что есть такое, что больших денег стоит. Вот, смотри, ручка с золотым пером, моего дядьки. А ты знаешь, кем он был? – спросил Петька и сам же ответил, – большим человеком. Он этой ручкой писал романы и стал знаменитым. На ней даже инициалы есть, – с трудом выговорил он непривычное слово.
– На кой она мне? – возмутилась Оклуниха. – У меня уже ваших часов скоро ведро будет. Что мне, еще и ваши ручки собирать? Да я, кроме своей фамилии в ведомостях, не писала уже лет двадцать.
– Да я же недорого, мне бы здоровье поправить, – мямлил Петька.
– Я же сказала, позже.
– Вот сдохну у тебя во дворе, будешь знать, – пригрозил Петька и двинулся к лавочке.
Присев, он затих. И Оклуниха забыла о его присутствии. Хлопнула калитка, и во дворе показалась бабка Матрена.
– Водку варишь? – ехидно поинтересовалась она.
Оклуниха как раз развешивала белье.
– А что это у тебя Петька дрыхнет под лавочкой?
Оклуниха недовольно повернулась и увидела лежавшего под лавочкой клиента. Она стала его тормошить, но Петька не отзывался.
– Мертвый, что ли? – испуганно прошептала Фигушиха.
Оказалось, что родственников у Петьки не было и, скинувшись, соседи похоронили несчастного, как смогли. На следующий день после похорон Оклуниха нашла во дворе у лавочки авторучку Петьки. Может, она и пролежала бы так неизвестно сколько в траве, но солнечный луч, упавший на ручку, заискрился так, что невозможно было ее не заметить. Оклуниха долго вертела в руках Петькино наследство.
– Наверно и правда, дорогая вещь, – подумала она и спрятала авторучку в комод.
Ночью женщина проснулась и не могла понять, то ли ее кто-то позвал, то ли ей это приснилось. Вдруг ей с неожиданной силой захотелось вновь подержать ручку. Включив свет, Оклуниха достала ручку и ученическую тетрадь, которую хранила на всякий случай.
– Интересно, пишет она или нет? – подумала Оклуниха и открыла тетрадь.
Конечно, это было какое-то колдовство, другого объяснения женщина просто не могла найти. Она что-то писала в тетради. Авторучка как бы сама выводила буквы, а Оклуниха лишь поддерживала ее в вертикальном положении. Сколько прошло времени, она не заметила. Почти вся тетрадь была исписана мелким довольно симпатичным почерком. Женщина за всю жизнь не написала и половины того, что было написано за эти несколько часов. Она попыталась прочитать, но незнакомые слова и обороты речи были для нее слишком заумными.
– Что мне с этим делать, – размышляла женщина, и вдруг словно ей кто-то шепнул на ухо: «Отнеси в редакцию!»
Начинало светать. Перекрестившись, Оклуниха оделась во все самое новое и с тетрадкой направилась в редакцию. Она не знала, что ей говорить, и молча протянула тетрадку редактору. Мужчина лет пятидесяти с интересом посмотрел на женщину. Возможно, он ожидал от нее объявления или жалобы на соседку.
Открыв тетрадь, он начал читать. Вскоре лицо у него вытянулось от удивления. С полчаса Оклуниха ерзала на стуле, наблюдая за редактором. Когда он окончил читать и посмотрел на нее, во взгляде его читалось восхищение и уважение.
– Это вы написали? – спросил он, приподняв очки.
– Да как вам сказать, – замялась, краснея, женщина, – вот ночью проснулась и не смогла заснуть, пока не написала.
– Большое вам спасибо, – обрадовался чему-то редактор, – пишите и приносите еще. Это мы непременно опубликуем. Гонорар сможете получить сразу после публикации.
– Какой еще гонорар? – не поняла Оклуниха.
Ей вообще было трудно разговаривать с таким ученым человеком. Он говорил столько непонятных слов.
– Гонорар за ваш рассказ, – пояснил редактор.
– Что такое гонорар? – спросила она у какого-то очкарика, выйдя из редакции.
– Это, мать, деньги за публикации, – пояснил тот.
Деньги! Главное, что она поняла – ей дадут за эту тетрадку деньги.
Довольная Оклуниха накупила побольше тетрадей и отправилась домой. Все последующие ночи Оклуниха добросовестно писала в тетрадях, не пытаясь даже вникнуть в смысл того, о чем она пишет. Когда был опубликован первый ее рассказ, Оклуниха собрала все исписанные тетради и отправилась в редакцию за гонораром.
При виде входящей с тетрадками в кабинет женщины редактор приветливо вышел из-за стола. Всю ее писанину он с восторгом принял. Оклуниха получила деньги и, с удовольствием похрустывая новыми сторублевыми купюрами, направилась в магазин за тетрадями. После опубликования еще нескольких рассказов, ее известность перешагнула пределы района. Денег ей теперь хватало, а соседка полностью забрала самогонный бизнес в свои руки. Теперь не только ночами, но и днем Оклуниха трудилась над тетрадями.
– Интересно, – думала она, – почему в этой ручке не кончаются чернила?
Больше ее уже ничего не удивляло, и жизнь вполне устраивала.
Как-то в редакцию зашел солидный человек в дорогом костюме и с дипломатом. Закрывшись в кабинете редактора, они долго о чем-то беседовали. Сотрудникам редакции по обрывкам разговора приходилось только догадываться, что речь идет о рукописях Оклунихи. Собрав тетради в дипломат, неизвестный куда-то их увез. Редактор не стал рассказывать сотрудникам о цели визита незнакомца и в ответ лишь пожимал плечами:
– Сам пока толком ничего не знаю. Скоро все выяснится, – на этом закончилось объяснение
Теперь, с приходом морозов, у Оклунихи прибавилось работы. Нужно и печь топить, и все дела, отложенные летом на потом, срочно делать. На столе у нее лежало несколько общих тетрадей, исписанных мелким почерком. Это был очень большой рассказ, возможно, даже роман, женщина не знала. Для нее не было особой разницы, что она пишет. Главное – теперь появилось время заняться повседневными делами.
Но однажды на улице зашуршали шины, и у двора Оклунихи остановились две иномарки. За все существование этой улицы по ней не проезжало ни одной, а тут сразу две машины посигналили. К калитке подошли двое незнакомцев. Непонятное беспокойство закралось в сердце Оклунихи.
– Нина Андреевна? – поинтересовался один из них. – Нам необходимо поговорить. Женщина как на духу рассказала незнакомцам и об авторучке, и о том, как она попала к ней, и о ненасытной тяге к письму. После этого незнакомцы с интересом просмотрели тетради с записями.
– Смотри, тот же почерк, – заметил один.
– Да и стиль – ни с кем не спутаешь, – заявил другой.
– Значит, я был прав, – продолжал первый. – Это неопубликованные рукописи, – и незнакомец назвал фамилию, которую Оклуниха услышала впервые.
– Чистейшей воды плагиат, – как бы подтвердил другой.
Весь этот разговор был для Оклунихи темным лесом, как, впрочем, и то, что она писала. Она с беспокойством поглядывала на ручку, которую вертел в руках один из гостей. Наконец, один из незнакомцев обратился к хозяйке:
– Вам придется поехать на некоторое время с нами.
– Я не могу, – забеспокоилась женщина, – у меня хозяйство, печь надо топить.
Незнакомец, пропустив сказанное Оклунихой мимо ушей, продолжал:
– Возможно, это мировое открытие, и вас ждет большая награда.
Последний довод сильно повлиял на решение Оклунихи.
– Хорошо, – заявила она, – я только предупрежу соседку.
Бабка Матрена очень удивилась отъезду соседки. Она добросовестно несколько месяцев следила за хозяйством, пока, наконец, не нашлись очевидцы, рассказавшие ей, что видели Оклуниху в психушке.
– Вот так обычно кончают слишком уж умные, – подвела итог Фигушиха. – Или руки на себя накладывают, или в психушку попадают.