4. Инопланетачи* из Агачи
Из цикла "Деревенские инопланетяне"
*Борода-бородач, труба-трубач.
Мы рассчитывали добраться из Нижних Голенищ до Агачи к полудню, но потратили на дорогу целый день. Как так получилось, непонятно: вроде и дорога хорошая, и погода стояла сухая, ясная, и останавливались мы по пути всего один раз, самое больше на час, а вот поди ж ты – целый день ехали. Я всё поглядывал на спидометр: стрелка колебалась около отметки «80». Мы не спешили, но при такой скорости должны были оказаться в Агачи даже раньше двенадцати. Но проходил час, другой, а дорога всё плыла и плыла впереди, то извиваясь по впадине между зелёно-жёлтых холмов, подобно речке, то круто взбираясь на холм и так же круто спускаясь с него в новую впадину. Встречные машины показывались издалека и, судя по тому, как долго они приближались, ехали совсем медленно, ползком, как трактор или телега. Но когда оказывались рядом с нами, проносились мимо с ветром и гулом, так что их скорость оказывалась никак не меньше нашей.
Когда впереди блеснула речка Палинка, плавно огибающая Шурочкин лес и уже широкая в этих местах, жена попросила остановиться. Она решила подняться на ближайший крутой холм, чтобы сделать несколько фотографий. Я видел, как она идёт по склону, так медленно, словно еле переставляет ноги. Потом она долго устанавливала треножник и начала снимать. Слишком уж неторопливо она всё делала: минут пять тратила на каждый снимок, наводила на резкость, смотрела в видеоискатель. Прошло почти полчаса, когда она стала возвращаться: сначала очень медленно, потом всё быстрее и быстрее, будто склон становился, чем ниже, тем круче, хотя всё было как раз наоборот. Ты что так долго, спросил я. Разве долго? Только туда и обратно, наверное, и пяти минут не прошло. Я показал ей часы: прошло сорок минут. Странно.
Мы поехали дальше, до Агачей оставалось совсем немного: спуститься с одного холма и обогнуть другой холм. Только почему-то на это понадобилось ещё два часа. Уже смеркалось, когда мы въехали в деревню. Улица была пустынной и тихой. Бродили сонные куры. Изредка встречались старики, дремавшие на лавочках около ворот своих домов. Агачи деревня маленькая, всего-то домов сорок, но ехали мы чуть ли не до темноты, пока, наконец, добрались до дома в конце улицы, где собирались остановиться. Имэн-абы ждал нас, тоже сидя на лавочке и подрёмывая, пока его не разбудил шум мотора.
В здешних местах чересполосица русских, татарских и смешанных деревень. Нижние и Верхние Голенищи – русские деревни, Шабала в центре Шурочкиного леса – смешанная, а Агачи считается татарской деревней. Почему, так и осталось непонятным: здесь жили и татары, и русские, а ещё украинцы, марийцы, несколько чеченцев, семья молдаван, два эстонца, одна болгарка и даже китаец, которого звали Ван Чыршы. Впрочем, «Чыршы», скорее всего, было прозвищем. Здесь, в Агачах, всем давали имена-прозвища. Нас с женой стали называть Нарат и Жюке. Я так думаю, что «Жюке» на местном, довольно странном, диалекте могло быть искаженным «жена». А ещё моя жена со своей короткой стрижкой похожа на француженку, во всяком случае, на такую, как Мирей Матье или Эдит Пиаф, а в слове «Жюке» слышится что-то французское. Моё прозвище «Нарат», может быть, означало «иностранец». Из-за тонкой шеи и торчащего длинного и прямого носа, меня часто принимали за иностранца в глухих деревушках Инополья. Инополье – так называется обширная территория, включающая долину реки Палинка, Шурочкин лес и прилегающие земли Средневосточной возвышенности.
Утром меня разбудил шум дождя, который показался мне необычно низким, словно далёкий гул большого колокола: бумм… бумм… бумм... Лёжа в кровати, я видел, как с крыши стекает вода. Капля медленно опускалась вниз, будто не падала, а скользила по наклонному стеклу. Когда одна капля проходила половину пути, сверху начинала медленно опускаться следующая капля. Наверное, это со сна всё чудится мне в замедленном ритме, подумал я. Позавтракав, мы с женой принялись за работу. Нас послали сюда в командировку, чтобы уточнить кое-какие противоречивые данные по расстояниям между геодезическими точками в районе Агачи. А главное, на месте выяснить, почему на снимках со спутника деревня не просматривается. Вместо неё наблюдается какой-то небольшой лес. Такой лесок, действительно, здесь был, но только примерно в километре от Агачи. Имэн-абы объяснил, что там находится деревенский погост. Туда мы и направились в первую очередь.
Дорога пробиралась среди лугов, поросших разнотравьем. Высокие жёлтые цветы покачивали головками под ветром, будто говорили: нет, нет, нет… Через полчаса мы были на опушке леса. Наверное, здесь не один, а все два километра, сказал я, километр мы прошли бы самое большее за пятнадцать минут. Я сейчас померяю, ответила жена, устанавливая теодолит. Ну что? Странно, сказала жена, но до деревни, действительно, один километр, даже чуть меньше. Наверное мы ещё не проснулись и шли слишком медленно. Меня эта версия не убедила, но спорить я не стал. Мы пошли по тропинке, петляющей среди корней деревьев.
Ну и где же погост? Это был самый обычной лес, никаких могил, оград, крестов и могильных камней мы не нашли. Впрочем, лес был не совсем обычным. Нигде раньше мы не видели такого разнообразия: здесь вперемежку росли сосна и берёза, ель и каштан, осина и липа, ива и тополь, а ещё черёмуха, вишня, яблоня, рябина, калина, смородина и можжевельник, малина и бузина, и каких только ещё деревьев и кустов здесь не было. Такой лес не мог вырасти сам, это было больше похоже на уголок ботанического сада, где на соседних клочках земли росли деревья, которые в естественной среде обитания обычно не встречались рядом. Единственно, что напоминало кладбище – это необычная тишина, покой, струившийся среди деревьев и сворачивающийся кольцами в глубоких тенях между их корнями. Время здесь будто совсем останавливалось, ветер тёк как густая вода, а листья лишь изредка слабо шевелились, шепелявили что-то мягкими губами и снова застывали в скорбных улыбках.
Наверное, мы что-то напутали, не так поняли Имэн-абы или не туда пошли. Но, возвращаясь в деревню, мы повстречали Ван Чыршы. Улыбаясь, китаец заверил нас, что никакой ошибки нет: этот лесок и есть деревенский погост. А где же могилы? Ван Чыршы даже засмеялся, тряся своей реденькой бородкой: ой-я, вы ничего не заметили, ничего не видели? Видели только сосны и берёзы, ели, каштаны и так далее. Ну да, ну да, закивал головой китаец, всё так, всё правильно. И пошёл дальше своей дорогой. Мы решили, что он просто плохо понимает по-русски, и лучше ещё раз спросить у Имэн-абы.
Но, когда мы вернулись, старика дома не было. И мы решили продолжить работу по измерению расстояний между геодезическими точками. Уже не удивляясь, мы обнаружили, что пространство и время в районе Агачи странным образом рассогласованы: расстояние небольшое, а времени на его преодоление требуется раза в два-три больше, чем обычно. Это означало, что скорость в Агачах была в два-три раза медленнее. Скорость всего: скорость автомобиля, несмотря на показания спидометра, движения пешком, скорость падения капель дождя. Даже птицы в небе летели так, как мухи ползут по потолку. Всё это означало, что время в деревне Агачи и её окрестностях движется медленнее обычного, точнее, медленнее, чем наше восприятие времени, чем скорость наших ощущений и мыслей.
Вечером мы пристали с расспросами к Имэн-абы. Но он только улыбался в свою татарскую бородку, поглаживал её то одной, то другой рукой, кивал головой и говорил: потом, потом всё поймёте. Вы поживите тут, места у нас хорошие, приятные. Вот лес есть, там грибы, ягоды. Вот речка Палинка, там рыба водится. А хотите, на озёра сходите, это недалеко, там другая рыба. В лугах можно клубнику собирать, а по краям растёт ежевика, чёрная смородина. Ближе к Шурочкиному лесу, на болотах, клюквы полно и брусника попадается. Мы, говорим, сюда работать приехали, нам нужно узнать, почему расстояния странные, почему деревня из космоса не видна. А он своё гнёт: поживите тут, да поживите, вы всё и сами поймёте, а если объяснять стану, то ничего не поймёте, потому что не поверите, да и объяснять не умею, старый уже, и по-русски не так хорошо могу, как нужно бы. На погост мне пора. Могилы где? Вы же деревья видели? Ну да, ну вот. Как вам объяснить? Вот Ак-Каен, тот мог бы объяснить, хотя он и эстонский мужик, зато учёный очень. Только его нет сейчас, вы подождите, поживите немного, он скоро вернётся и всё объяснит.
Так мы ничего и не добились. И пришлось воспользоваться советом Имэн-абы: пожить в Агачах, благо командировка наша была на две недели, а геодезических точек, между которыми нужно было расстояния уточнить, оставалось довольно много. Мы, конечно, понимали, что не это тут самое главное, что тайна какая-то в Агачах имеется, но как разгадать эту тайну более быстрым способом, не знали. Так и жили, работали, отдыхали, и постепенно привыкли. Уже не казалось нам, что птицы летят медленно, что капли дождя не падают, а ползут. Не удивлялись, что пару километров можно пройти пешком только за час, если не бежать, а не за полчаса, как думали раньше. Я мог полдня провести, сидя на крыльце и наблюдая, как растёт подорожник вдоль тропинки. И это не казалось мне напрасной тратой времени. Но больше всего мне нравилось глядеть на сосны на ветру, казалось, что в движениях их ветвей под ветром, в медленном парении опадавших иголок больше смысла, чем… даже не знаю, во всяком случае, больше, чем во всей геодезии и картографии. Моя жена, которую я тоже стал звать Жюке, буквально расцвела под здешним ласковым солнцем. Мне казалось, что она даже пахнуть стала по-другому: какой-то неуловимый, приятный запах, напоминающий запах липового цвета. Но кое-что всё же оставалось непонятным: почему деревня со спутника не видна и почему на погосте могил нет.
В тот день в гости к Имэн-абы приехала из города его дочка, Чия. По этому случаю соседка Имэн-абы, которую звали Миляш-апа, приготовила шулпалыбеляш. Это такой огромный круглый пирог с начинкой из мяса и картошки. Верх пирога срезают и используют вместо хлеба, а сам пирог едят ложками, стараясь зачерпнуть снизу, где сохраняется горячий бульон. Как мы поняли, приезд кого-то из родственников или просто друзей и знакомых в Агачи воспринимается её жителями как праздник. На этот праздник, кроме соседки Миляш-апы, были приглашены китаец Ван Чыршы, эстонец Ак-Каен, чеченцы Шамарт с женой Алмаагач, а также русский паренёк Балан, молдаванин Усак и старая болгарская бабушка Карлыган. За большим столом собралось двенадцать человек. Во главе сидели старейшины: Имэн-абы, Ван Чыршы и бабушка Карлыган, на другом конце стола – Чия и мы с женой, а остальные расположились по бокам.
После того, как все отдали дань кулинарному искусству Миляш-апы, слово взял Имэн-абы. У нас сегодня за столом, начал он, дорогие гости из города: Нарат и Жюке. Они прожили в нашей деревне уже двенадцать дней. Это, конечно, мало для полного перехода, но они ведь ещё молоды, и полный переход им не требуется. Маленький переход, поддержал его Ван Чыршы, они сделали маленький переход: Нарат видит, как растёт сосна, а Жюке пахнет, как липа. Но ведь они попали к нам случайно, возразила бабушка Карлыган, может быть, им и не нужно никаких переходов. Старая ты стала, ответил ей Имэн-абы, не помнишь что ли, как сама появилась в Агачах? Все засмеялись, бабушка Карлыган смущённо потупилась, Ван Чыршы покраснел, а эстонец Ак-Каен медленно, нараспев произнёс: Нуу, этоо к делу нее относится. Ладно-ладно, сказал Имэн-абы, давайте я им расскажу то, что им так хочется знать, будем считать, что они уже почти инопланетачи. Полуинопланетачи, уточнил Усак. Ладно-ладно, я буду говорить, ты, Ван Чыршы, и ты, Карлыган, добавляйте, если чего забуду, ты, Ак-Каен, меня по-учёному поправишь, если что не так скажу, а ты, Балан, кое-какие слова на русский переведёшь, у тебя лучше получится, ладно? Все согласились и Имэн-абы продолжил.
Если коротко пересказать довольно длинную речь Имэн-абы, перемежавшуюся вставками и дополнениями Ван Чыршы и бабушки Карлыган, репликами других гостей и не всегда понятными научными комментариями Ак-Каена, то получится вот что. Все жители деревни Агачи – инопланетачи. Но только нет такой инопланеты, откуда они были бы родом. Может быть, и была когда-то, но давно уже нет. Инопланетачество заразно: все, кто приезжает в Агачи, становятся хотя бы частично инопланетачами. Это, так называемый, маленький переход. Чем дольше живёшь тут, тем больше становишься инопланетачем. Есть средний переход, и есть большой переход. Постоянно в деревне живут одни старики и старухи, молодёжь норовит в город уехать. Правда, к старости все возвращаются в Агачи, чтобы провести здесь свои последние годы. Они как бы пускают здесь корни, чтобы уже никуда больше не уезжать из Агачей. Впрочем, слово «как бы», наверное, лишнее, они и вправду пускают корни, только это надо понимать скорее в энергетическом смысле, как полуфизический процесс в пространстве-времени, если мы правильно поняли довольно запутанный учёный комментарий Ак-Каена. Это называется предпоследним переходом. А потом идут на погост, где совершают последний великий переход в изначальную инопланетаческую сущность, сопровождаемый соответствующей реализацией словоформы, модификацией являющегося фенотипа и изменением видимого вида (так перевёл нам Балан слова Ак-Каена, в этом месте вдруг перешедшего на латынь). А изначальная сущность инопланетачей сводится, если отбросить детали, на которых почему-то особенно настаивали Ван Чыршы и Шамарт, заключается в том, что все они – деревья. Вот почему на погосте вместо могил деревья, самые разные в соответствии со своей словоформой.
И когда-нибудь, когда мы с женой состаримся, мы сможем приехать в Агачи, где нас будут ждать. Может быть, Имэн-абы, Ван Чыршы и бабушка Карлыган и не дождутся нас, уйдут на погост (в этом месте Ван Чыршы решительно возражал, но все остальные только смеялись удивительной для старого человека наивности китайца), но Чия, Балан и даже Ак-Каен надеются встретить нас ещё до своего великого перехода. Они обещали нам поддержку и помощь во всех наших переходах, включая предпоследний и великий. Сейчас ещё рано об этом думать, сказала бабушка Карлыган, но потом вы сами сможете выбрать полянку на погосте, где могли бы расти рядом высокая сосна с тонким стволом и длинной торчащей ветвью и пахнущая французскими духами липа с красиво сформированной короткой кроной. Но пока вы ещё слишком молоды для предпоследнего перехода, возвращайтесь в город, живите, делайте свои дела, и помните.
И мы вернулись, написали отчёт о командировке, где привели уточнённые данные о расстояниях между геодезическими точками. Феномен с расстоянием и временем объяснялся просто: инопланетачи, как все деревья, живут в замедленном ритме, и будучи высшими существами, передают этот ритм всему окружающему: птицам и каплям дождя, автомобилям и людям. Но об этом мы не стали писать в отчёте. И только одно нам осталось так и непонятным: почему со спутника не видна деревня Агачи? На все наши расспросы Имэн-абы, Ван Чыршы, бабушка Карлыган и Ак-Каен пожимали плечами и говорили: а кто его знает?
10 июля 2009