Оба моих деда прошли войну. А для меня и моих двоюродных братьев, таких же как я здоровых четырехлетних лоботрясов, это не значило почти ничего. Дедушка по отцовской линии, у которого мы вместе с братьями обычно коротали лето, жил в военном городке, рядом с аэродромом, носил красивую офицерскую форму с погонами подполковника и выпивал за обедом стакан водки. Этот стакан водки был для нас - малолеток вещью загадочной и таинственной. Второй такой вещью была дедовская вставная челюсть. Когда дед отдыхал после обеда, он клал челюсть в стакан с водой, где она мрачно отсвечивала бело-розовым. Челюсти мы поначалу боялись, но потом попривыкли и даже несколько раз, пока дед спал, носили ее во двор показывать друзьям и пугать девочек.
Деда часто приглашали в школу рассказывать о войне. Он не очень любил эти плакатные мероприятия, ворчал что-то под нос, но все же надевал китель с наградами и шел. Потом жаловался бабушке, что его по экстерьеру отобрали. Нам он ничего не рассказывал о своих военных подвигах, но мы были свято уверены, что именно наш дед перестрелял на войне всех фашистов.
Дед умер, когда мне был пять лет. Остались награды и, редкий по сегодняшним меркам, авиационный кортик. Как-то мы с братом достали из серванта шкатулку с дедовскими орденами и медалями и очень быстро выяснили, что ордена Красной звезды и медаль «За победу над Японией» в щель между стеной и плинтусом не входят. Зато «За отвагу» и прочие медали проваливаются туда за милую душу.
… Кортик я храню до сих пор.