Авcтралия – удивительная страна.
И что здесь самое удивительное здесь, это – газоны.
Я как приехал сюда из России, так сразу стал искать работу. По специальности, конечно. Я – строитель, и, между прочим, неплохой.
Правда, молодость давно уже сделала мне ручкой, но свои рабочие башмаки я пока изнашиваю быстрее, чем домашние тапочки.
Захватив сына, – с английским у меня нелады, – я двинулся в строительную компанию. Там встретили так, как-будто им только нас и не хватало для полного счастья.
А когда я заявил, а сын перевёл на английский, что сам в одиночку могу срубить дом от первого камня до последнего гвоздя, они прямо-таки засияли. Пожав мне руку, сказали «кол ю».
– Полный порядок, – сказал я про себя, а им с достоинством ответил:
– Сеньк ю.
На всякий случай мы обошли ещё несколько предприятий. И везде – тот же приём.
– Хороший строитель, он везде нарасхват, – сказал я сыну.
Прождали неделю, вторую... Ни гугу.
Мы опять туда. Они улыбаются, как ни в чём не бывало, и опять мне своё «кол ю». А я им своё «сеньк ю».
Короче, закрутилось дело как несмазанное колесо: кол ю – сеньк ю – кол ю – сеньк ю...
Хотел я с ними поговорить задушевно, по-русски, да язык не повернулся. Уж больно они мило улыбались.
Так бы и ждал их «колов» до чьей-то пасхи, если бы не Тим, мой земляк. Вообще-то, он – Тимофей, но здесь его кличут Тимом.
Должен сказать, мужик он исправный. Светлая голова! Приехал сюда всего на девять месяцев раньше меня, а уже и по-ихнему начал чесать, и опыта здешнего набрался – мне бы до конца жизни хватило. Он предложил разносить рекламу вместе с ним, сказав:
– Все с этого начинают.
Работка, я вам скажу, для ходячих пенсионеров. Солнышко светит, птицы поют, цветы цветут, а мы пихаем рекламы в почтовые ящики.
На некоторых ящиках что-то написано. Единственное, что я разобрал, так это – «сеньк ю».
Выходит, австралийцы благодарят меня за услугу. Заранее!
Во, – думаю, – культура! Надо же на их вежливость тоже чем-то ответить? Чтоб им приятно было. И стал я в ящики с «сеньк ю» по две рекламы впихивать.
На следующий день Тим сказал, что клиенты жалуются, «рабишем»*, мол, их завалили. Ну, вот! Я же хотел, как лучше…
Как-то после работы бредём с Тимом по улице и видим, на газоне холодильник стоит. Беленький, чистенький, стоит себе на зелёной травке.
А вид у него, как у невесты, у которой жених из-под венца сбежал. Неприкаянный какой-то вид. А кругом ни души, и дома на приличном расстоянии. Странно как-то.
– Кто же его, бедолагу, забыл здесь? – спросил я.
– Да выбросили его, – пошутил Тим. Он – любитель пошутить.
Я понимающе рассмеялся
– Да не шучу я, – сказал Тим. – Что-то с ним не то, вот хозяин и выставил
его на газон. А сам, наверное, новый купил.
– А с этим что?
– Что, что? Забери, если хочешь. Ты же ещё без холодильника.
– Опять шутишь?
– Повторяю для последней волны эмиграции, – сказал Тим на полном серьёзе. – В Австралии обычай такой, что, если вещь какая в доме забарахлила, её выставляют на газон, и кто хочет – берёт. Австралийцы считают, что купить новую вещь дешевле выйдет, чем починить старую. Сообразил?
– Как же я его заберу? – забеспокоился я, ещё не веря такому подарку судьбы.
– Ноу проблем, – Тим блеснул своим английским. – Ты постереги холодильник, а я сбегаю домой за тележкой.
Стою, жду. А холодильничек-то совсем новенький. Лишь бы хозяин не передумал, не вернулся за ним.
Никто не пришёл.
– Сеньк ю, – мысленно поблагодарил я незнакомого хозяина.
Тут и Тим прибыл с тележкой. Погрузили холодильник, поехали. Тележка стелется, что лодочка по водной глади.
– Тачка высшая, – похвалил я. – Почём брал?
– Фри.
– Чего?
– Бесплатно. – Тим улыбнулся. – Нашёл на газоне, колесо только пришлось поправить.
– Находчивый ты, – сказал я.
Дома Тим проверил холодильник и говорит:
– Поздравляю, сэр, холодильник исправный. Всего-то газ вышел, я знаю, где его купить. Готовь сорок баксов.
– Такой холодильник, и всего за сорок рублей, – обрадовался я.
– Не рублей, а долларов. – Тим поправил меня. – Забудь уже про рубли.
Наскрёб я тридцать долларов, да Тим червонец подбросил взаймы.
Купили баллончик с газом и возвращаемся.
Вдруг вижу на газоне неподалёку от моего дома четыре больших ящика с мебелью. Я протёр глаза. Ящики на месте.
– Давай за тележкой! – заорал я.
Затащили мы ящики домой, распаковали и...
О, силы небесные! Шикарный гарнитур под чёрный мрамор!
Во, удача! За один день тебе и холодильник, и новая мебель.
– То ли ещё будет! – запел я.
– Вот и ты стал находчивым, – сказал Тим.
Мы собирали и расставляли гарнитур добрых три часа. Мешала старая мебель. Тим пнул потёртый диван, который нам «Соловейшин Армия»* привезла, и скомандовал:
– Давай его на газон.
– Ты что, Тимоха, того? – возмутился я.
– Он же тебе весь интерьер портит, – заявил Тим и растолковал, что он под этим «интерьером» имеет сказать.
Короче, его «интерьер» убедил меня. Выволокли мы всю рухлядь на газон. Пусть берёт, кто хочет.
Вскоре моя жена заявилась. Пару минут она ошалело озиралась вокруг, а затем посыпалось:
– Что это? Где взяли? За какие-такие шиши?
– Фри, – сказал я, – с газона.
– Откуда?
– С газона, – повторил я. – Кто-то выбросил, мы и взяли.
– Вы что, спёрли? – прошептала жена и в ужасе всплеснула руками.
Мы с Тимом перебросились снисходительными улыбками. Потом Тим стал просвещать её об австралийских обычаях, а я поддакивал ему.
Моя жена долго не могла взять в толк, с какой это стати новые вещи должны валяться на газоне. Тим ей – про экономическое благосостояние Австралии, а она всё своё талдычит:
– Я понимаю, – говорит, – Австралия богатая страна, но не настолько же, чтобы дорогими гарнитурами разбрасываться.
Но Тим так чётко разложил всё по полочкам, что, в конце концов, жена задала вопрос по делу:
– А вы, случайно, стиралку не видели на газоне? Я уж запарилась в прачечную бегать.
– Будет тебе, дорогая, и стиралка, будет тебе и свисток, – пообещал я.
Наш интерьер, конечно, её не устроил, и она заставила нас переставить мебель. Спорить с ней – время терять. Под её чутким руководством провозились ещё битый час. Она так вошла в роль, что ей и в самом деле только свистка и не хватало.
Вдруг жена спохватилась, что старой-то мебели нет. Тим принялся было втолковывать ей, что такое «интерьер», но она отмахнулась и побежала на газон. Вернулась со счастливой улыбкой на лице и двумя облезлыми табуретками в руках.
– Наша-то мебель ещё там, – сообщила она. – А табуретки сгодятся, если гости нагрянут.
– Ты что, гостей на эти пеньки собираешься усаживать? – проворчал я.
Хотел я вышвырнуть эти деревяшки, да потом махнул рукой. Чёрт с ними, пусть валяются в углу. Они, по крайней мере, интерьера не портят.
Вот, наконец, и пришло время, как говорится, обмыть обновки. Жена на новый стол настелила праздничную скатерть и выставила закуски. Я из нового холодильника достал бутылку «Столичной», которую ещё оттуда привёз на всякий такой случай.
– Пусть этот день будет худшим в нашей австралийской жизни! – красиво вступил Тим и произнёс прочувствованный тост за процветание Австралии.
Мы поддержали его с превеликим удовольствием, поглядывая на новый интерьер. Жена даже прослезилась. Потом вспомнила, что обещала подруге навестить её, и убежала. Известное дело, не терпится похвастаться.
А мы продолжили.
Где-то после третьего или четвёртого тоста за здоровье и щедрость австралийцев, раздался звонок. Широко распахиваю дверь. Какой-то австралиец стоит, лопочет по-ихнему, а сам всё внутрь квартиры заглянуть норовит. Прослышал, видимо, о наших обновках, поздравить пришёл.
– Милости прошу к шалашу, – широким жестом пригласил я его. – Будешь нашим первым австралийским гостем!
Он зашёл – и сразу к мебели. Ощупывает её, ахает и руками размахивает. Короче, восторг выражает. Радость нашу разделяет.
– Сеньк ю, – сказал я с поклоном.
А он всё восторгается.
– Сеньк ю, – повторил я и опять поклонился.
А этот австралиец вдруг помахал пальцем перед моим носом и завопил:
– Ноу сеньк ю!
Я аж шарахнулся от него.
– Он, кажись, бывший хозяин мебели, намекает, что одним «сеньк ю» не отделаешься, – догадался Тим и подмигнул мне. – Налей-ка ему штрафную, да по-нашенски.
– Ну, а кто же против! – сказал я с радостью и налил водки в бокал.
До краёв, как положено.
Придвинул к гостю стул и протянул бокал. Стул он проигнорировал, но от бокала не отказался. Опрокинул его и не поморщился. И даже не закусил!
– Во! Это по-русски! Мужик, что надо! – воскликнул Тим.
Я тоже зауважал австралийца. Сразу видно, свой парень.
А он снова затараторил, показывая на мебель.
– Повтори-ка! – Тим поднял руку и щёлкнул пальцами.
– Распробовал мужичок нашу водочку. Видать, губа не дура, – одобрительно
сказал я, довольный тем, что угодил гостю, и наполнил рюмки.
Но сколько мы его не уговаривали, он ни в какую. Он начал тыкать пальцем в стол, потом себе в грудь и показывать на дверь. Мы уставились на него в недоумении. Наконец, Тим допёр.
– Он нас к себе зовёт, хочет тоже мебель обмыть.
Мне было не в охотку идти куда-то. Сидел бы себе дома и любовался нашим интерьером. Но обижать австралийца тоже не хотелось. Он же – от души.
– Сеньк ю, – сказали мы с Тимом и поднялись.
Подошли к двери и ждём вежливо нашего гостя. А он пуще прежнего размахался руками.
Тим предположил, что по австралийскому обычаю хозяева должны выходить первыми. Решили проверить. Вышли и стали ждать за дверями.
Но гость и не думал покидать мой дом. Он носился от стола к серванту и назад, хлопал их руками. Затем схватил стул и начал орать благим матом.
– Чего это он? Окосел, что ли, от одного бокала? – хохотнул я.
А Тим вдруг изменился в лице. Вижу, ему не до шуток.
– Что-то тут не то, – сказал он, задумчиво глядя на разбушевавшегося гостя. – Кажись, влипли мы с тобой в историю. Давай Тотоше позвоним.
Тотоша, дальний родственник Тима, уже пять лет, как живёт здесь. Я позвонил ему и рассказал про новую мебель и про странного гостя, который и за стол не хочет садиться, и выходить из квартиры не желает, и что с ним делать, ума не приложим.
Тотоша не дослушав, заладил своё:
– Какая мебель? Чьё производство? Дуб? Сосна? Где брали? Почём?.
– Фри, с газона, – ответил я. – Кончай трепаться, разберись-ка лучше с этим бухим парнем.
Но Тотоша не унимался.
– А меня почему не пригласили? Я бы тоже пузырь принёс, шоб я так жил.
– Ещё обмоем, какой разговор. Сделай милость, узнай сначала, чего он
из-под нас хочет, – взмолился я.
– Ну ладно, давай своего австрала, – смилостивился наконец-то Тотоша.
Я протянул трубку гостю. Он поговорил и вернул трубку. Слышу, Тотоша хохочет.
– Чего это ты так развеселился? – спросил я.
А Тотоша заливается пуще прежнего.
– Чё ты ржёшь?! – Я вышел из себя.
– Сорри, сорри... – выдавил Тотоша сквозь смех.
Я уж собрался бросить трубку, но Тотоша немного успокоился и сказал:
– Ты меня извини, старик, но должен тебя огорчить. Мебель-то его, он купил её сегодня утром.
– Чего!? Что-то ты не то толкаешь, уважаемый.
– Мебель принадлежит твоему гостю. И он её требует вернуть. Дошло, старик? – медленно с расстановочкой сказал Тотоша.
– Вернуть, говоришь?
– Да, да, вернуть. И немедленно!
– Постой, постой, – не сдавался я. – Так что же он её выбросил на газон? Ты же слышал, надеюсь, про австралийский обычай.
– Какой обычай?
– А такой! Что на газон попало, то пропало.
– Ишь ты! – удивился Тотоша. Даже смеяться перестал. – Старик, ты меня просто убил своим знанием австралийских обычаев. Где это ты успел нахвататься такого? Впрочем, всё ясно. Чувствуется школа Тима. Это он приложил руку к твоему социальному образованию, не так ли?
– Какая разница, кто! – огрызнулся я.
– Разница большая... – Тотоша многозначительно хмыкнул. – А теперь слушай сюда. Этот австрал мебель не выбрасывал. Он купил её с доставкой на дом. Здесь мебель доставляют и расставляют в доме по желанию покупателя. Произошла, я думаю, какая-то неувязочка, и мебель оставили снаружи перед домом. Оставили, а не выбросили, ты понял? А вы тут как тут. Учуял, чем пахнет, старик? Так что, скажите ему «сеньк ю» за то, что он полицию на вас не натравил.
– Да говорили мы ему «сеньк ю», сколько можно. – сказал я упавшим голосом. – Вот только мебель отдавать жалко. Прикинь, гарнитур-то под чёрный мрамор.
– Не горюй, старик, будут и нашей улице именины, – утешил меня Тотоша и расхохотался опять. – Да, не забудь сказать своему австралу «сорри», тут уж точно не ошибёшься с австралийскими обычаями.
– Пошёл ты, – буркнул я.
До поздней ночи мы перетаскивали мебель к австралийцу. Едва держались на ногах.
А тут ещё жена вернулась. Стоит на газоне над нашей старой мебелью, чтобы её такие же, как мы, находчивые, не увели, и верещит:
– Я же вам говорила... я же вас, идиотов, спрашивала... вы мне своим чёртовым интерьером все мозги запудрили...
Жена заставила нас затащить старую мебель назад.
Мы бы это сделали и без её понуканий. Не в пустой же квартире куковать.
А австралиец и на самом деле оказался хорошим парнем. Он помогал перетаскивать мебель и под конец угостил нас своим бренди. Бренди, конечно, не водка, но тоже ничего. Мы с этим австралийцем друзьями стали.
Я долго потом ждал, что кто-нибудь заявится за холодильником. Но пронесло. С тех пор я, как увижу что-нибудь на газоне, так обхожу стороной. Дураков нет.
– Сеньк ю!
*Рабиш - мусор (анг. rubbish)
*«Соловейшин Армия» – так здесь некоторые наши земляки называют Армию Спасения (Salvation Army), благотворительную общественную организацию.
Рассказ "Thank you" на английском языке выиграл 1-ый приз на австралийском литконкурсе "The Great Dandenong Short Story Competition".