Это жизнь

Это вторая часть собачей трилогии.
Начало "Собачья жизнь", продолжение "Это жизнь" и окончание "Странности жизни"

Осень в этом году началась рано, даже слишком рано – так во всяком случае считали все, кто говорил о погоде с Хозяйкой, когда она, бывало, прогуливалась с Альмой вдоль деревни. Так же думали и Рита с Димой, и его сестра Оля, и Димин друг Васин, который жил у них в доме все лето и с которым у Альмы сложились очень дружеские отношения, несмотря на всю подозрительность Альмы в отношении малознакомых ей людей. Васина обожал Маркиз и считал его человеком номер два после Хозяйки, мотивируя это его бескорыстной к нему любовью.
- Вот Рите с Олей у него надо бы поучиться, -- говорил он ворчливо, -- Васин меня просто л-ю-б-и-т, ему ничего от меня взамен не надо, ни пуза погладить, ни потискать, ни на руки схватить. А Оля – та даже хуже Риты, всё тискает меня да тискает, как будто я только для этого и создан!
- Так это они тебя так любят, Маркиз, неужели ты не понимаешь. И меня тоже гладят, и пузо, и лапы, и массаж спины делают – это же так приятно!» -- пыталась возразить ему Альма.
- Нет, Альма, собака ты есть собака, ты тонкостей в этой жизни не понимаешь, у тебя одна мерка – пузо погладить, за ухом почесать, да ещё какой-то массаж спины придумали! А Васин меня чувствует, почти также, как и Хозяйка! Я ещё не успел попросить дать мне вкусненького поесть, как он мне уже в миску корм сыпет! Вот это любовь! Без слов всё понимает! А Хозяйка гладит, только когда я на колени ей прыгаю, а не носится за мной со своей любовью! -- Маркиз мог говорить о любви к собственной персоне часами, но Альма уже научилась отключаться от его речей на второй минуте и думать о своём, на что Маркиз никакого внимания не обращал потому, что представить такого отношения к себе просто не мог и пребывал в полной уверенности в том, что Альма его внимательно слушает. Такое положение дел Альму вполне устраивало, и она была счастлива, что нашла для себя совершенно необременительное средство от любви Маркиза поговорить о самом себе без ущерба кому бы то ни было.

Надо сказать, что рано наступившая осень принесла с собой что-то ещё, что точно, Альма никак не могла понять как ни старалась, потому что это «что-то» её очень тревожило и не давало покоя, как будто кто-то схватил её за сердце и не отпускал. Она даже стала думать, что, наверное, Маркиз был прав, когда говорил, что тонкостей жизни она не понимает, но очень скоро её в этом разубедил Пират – большущий пожилой терьер с другого конца деревни. Как-то днём он пришёл на небольшую площадку неподалёку от их дома и вдруг завыл грустно и протяжно. Лежавшая как обычно на своём газоне Альма вздрогнула, вскочила и помчалась к потайному лазу в заборе, чтобы поговорить с Пиратом, который очень обрадовался её появлению.
- Пират, ты что? Что случилось? О чём ты так грустишь? -- глубоко вздохнув, спросила его Альма.
- Да ничего особенного, Альма, грустно что-то сделалось. Вот живу я живу, всё хорошо вроде, а иногда вдруг так бывает, что, чувствую – ходит рядом со мной что-то огромное, другое, мне неведомое. Я его не вижу, но хорошо ощущаю его присутствие, и становится грустно, и хочется об этом поговорить, а не знаю, как и с кем, только вот эта песня и вырывается».
- Ну а можешь ты сказать, что конкретно ты чувствуешь? – с большой заинтересованностью спросила у него Альма.
- Грусть! -- коротко ответил ей Пират.
- Нет, Пират, что ты конкретно чувствуешь из-за чего у тебя эта грусть появляется!
Пират посмотрел на Альму укоризненно, но ничего больше не сказал, а только лёг на траву, вытянув перед собой передние лапы. Какое-то время они молчали. Потом Пират вздохнул и сказал: «Совсем ты на вашего самовлюблённого Маркиза становишься похожей!» В ответ Альма только опустила голову. «Что конкретно чувствуешь? – передразнил её Пират и уже миролюбиво добавил, -- чувства, Альма, это не сухой корм, это ты сам и есть.»
- Как это?? – опешила Альма.
- Ну вот ты, ты же тоже что-то чувствуешь, правда?
- Да, Пират, да! – подхватила Альма. – Тревожит меня что-то, мысли какие-то пробегают, а я их тут же забываю, но беспокойство остаётся. И мне это не даёт покоя! Моя Хозяйка тоже иногда также себя чувствует, она говорит, что это погода так действует!»
- Может и погода, согласился Пират, но, может и нет, вот когда запахи действуют, я точно знаю, ты его, этот запах, чувствуешь и поступаешь соответственно, а тут вроде и никаких запахов, а одна сплошная грусть везде, и нет никакого источника, по крайней мере я его не вижу и совсем не ощущаю!
- Но ты, Пират, всё равно не пой эту песню в следующий раз, приходи лучше поговорим, так легче становится!
- Да уезжаем мы, Альма, мой хозяин уже все вещи собрал, завтра Люда с мужем приедет за нами, буду в городе зиму на подстилке пережидать, у нас центр – не разгуляешься.

Альма с Хозяйкой в эту осень тоже уехали пораньше. Маркиз остался с Васиным, который, как Альма поняла из разговоров, по каким-то их, чисто человеческим причинам собирался остаться в деревне и в город не уезжать. Предлагали оставить и Альму, но Хозяйка категорически не согласилась: «Как же я без собаки! Это же мой и компаньон, и терапевт, и друг!»

- Но ведь Вы же работаете, Лидия Матвеевна, -- убеждал её Васин, на что Хозяйка ему решительно возражала: «Ну и что! Работаю полдня, на собаку и сил и времени хватит! А вот с котом сложнее – в два ночи его выпусти, в шесть утра впусти!»
- Ну тут-то у него кошачий рай! Три лаза, две миски и сплошные пакетики с кормом, это не считая мышей! -- засмеялся Васин, дипломатично не упомянув о птицах, которых вопреки всем доводам и даже наказаниям Маркиз поедал в достаточно больших количествах.
Сам Маркиз таким раскладом был очень доволен. «Ну наконец-то додумались меня этим городом не мучить! А ведь сколько сил я потратил, чтобы их в этом убедить», -- делился он своей радостью с Альмой. Пред самым отъездом Маркиз давал Альме свои последние ценные указания: «Смотри, не забудь передать привет Рыжему, расскажи ему, как мне тут хорошо живётся. Разузнай про Мусю, как она там, эта вечно беременная -- небось опять котят наплодила. Не обижай Ваську, а Шнурка можешь погонять, чтобы не задавался в моё отсутствие!»

В машине по дороге в город Альма уже не боялась и не тряслась, а тихо дремала, прижавшись в Хозяйке заднем сидении. Она уже точно не помнила сколько раз она так ездила, как и не помнила точно, сколько раз на её веку лето сменяла зима и наоборот. Но она уже хорошо усвоила образ жизни своих хозяев, и он не вызывал у неё никакого чувства протеста, наоборот, каждый раз, когда этот образ жизни подтверждался очередным переездом, это придавало ей чувство уверенности, потому что означало, что всё идёт, как надо.

Без Маркиза, надо сказать, было поначалу очень грустно. В деревню они с Хозяйкой больше не ездили из-за её работы. Как-то в субботу, когда Рита с Димой как обычно были в деревне, Хозяйка взгрустнула: «Плохо быть одной, Альма, да? Совсем я их не вижу, а с ними каждый раз ездить тяжело, да и работаю я в субботу …» -- говорила она, поглаживая Альму по голове. В ответ Альма лизнула ей руку и тихо взвизгнула, говоря таким образом, что она не одна, а с ней, Альмой, готовой на всё, только чтобы её любимой и самой лучшей Хозяйке было хорошо. В ответ Хозяйка улыбнулась и сказала: «Всё-то ты у меня понимаешь, умница моя!» Потом подумала немного и добавила: «И чего я грущу! Ведь это жизнь, Альма! Это всё естественно и никуда от этого не денешься, просто надо жить себе мирно и делать своё дело!»

Пока Хозяйка смотрела телевизор, Альма обдумывала её слова и вспоминала свой последний разговор с Пиратом. «Может, Хозяйка права, может, это и есть жизнь, что вызывает грусть, а Пират не прав, думая, что у грусти нет конкретной причины. Хотя, что такое жизнь?» – подумала Альма и поняла, что ответа на этот вопрос у неё нет никакого. Её размышления были прерваны вечерней прогулкой, после которой она удобно залегла на ковре рядом с батареей, и все философские мысли из её головы улетучились, как будто их не было вовсе.

Грустный период продолжался недолго. Вскоре после их приезда в город выпал первый снег и улучшил всем настроение. Потом он быстро растаял, но хорошее настроение всё равно осталось. Как-то после работы Хозяйка радостно сказала Альме – «Сегодня Рита приедет, будем к Диминому дню рождения готовиться, в субботу вечером у нас гости. Оля приедет – помнишь Олю? – твой любимый массаж спины тебе сделает!».
Альма очень обрадовалась хорошему настроению Хозяйки, но упоминание дня рождения вызвало у неё двойственное чувство -- она уже знала, что это такое. Для неё это означало новых людей, их громкие разговоры, долгое сидение за столом и её позднее в такой день гуляние. «Хорошо, что Маркиз в деревне! – подумала она, потому что в отличие от неё Маркиз дней рождений просто не переносил. Его в этом дне раздражало абсолютно всё. Во-первых, гости – имевшие обыкновение долго сидеть на его диване, во-вторых, эти же гости, норовившие его погладить или – что ещё хуже! – взять на руки. В-третьих, ему в этот день элементарно забывали регулярно подсыпать сухого корма, а бывало вместо него предлагали колбасу, и это уже было свыше всяких Маркизовых сил, и ему приходилось выходить на улицу, предварительно не подкрепившись. Альмины размышления были прерваны настойчивым прерывистым звонком в дверь, который заставил её вскочить и что есть силы помчаться к двери, поскуливая от радости – так звонить могла только Рита. К двери они подбежали одновременно с Хозяйкой, которая ей говорила: «подожди-подожди Альма, Рита с сумками, давай её сначала впустим!»

Рита действительно притащила столько сумок, что из-за них Альма не могла к ней пробиться, и Хозяйка быстро стала помогать ей, а Альма развалилась в проходе на спине и отчаянно приглашала Риту её погладить, что есть силы била хвостом и привлекала её внимание громким и призывным повизгиванием. «Альмуся, девочка, -- приговаривала Рита, наглаживая ей пузо, Собакина!», -- и это было настоящее счастье. Лидия Матвеевна стояла рядом и улыбалась – «я уж конкуренцию собаке составлять не буду, -- улыбаясь, говорила она, – дождусь своей очереди!».

- Ну, мам, ты скажешь тоже! -- целуя её, сказала Рита. – А Димка завтра днём приедет, он в деревню помчался, надо стройку заканчивать, а то Новый Год в деревне встретить не удастся всем вместе.

На кухню, куда вместе с сумками переместилась Хозяйка с Ритой, Альма благоразумно решила не ходить, а залегла на краю ковра в комнате так, чтобы всё слышать и частично даже видеть. В хозяйственных делах она разбиралась плохо, но ещё с утра по запахам поняла, что готовится что-то чрезвычайно вкусное. Суета на кухне и во всей квартире продолжалась до позднего вечера. Хозяйка колдовала на кухне, Рита носилась по квартире с тряпками, периодически звонил телефон, и у всех, включая и саму Альму, было приподнятое настроение. Совсем поздно Рита быстро сводила Альму на улицу, как обычно приговаривая, «давай-давай, Альма, гуляй скорей!», потом Хозяйка вымыла ей лапы, и она отправилась на подстилку спать. Сквозь дремоту она видела, как вдруг Хозяйка пришла на свой диван, и, не налаживая себе постель, как она всегда это делала, прилегла со словами «что-то я себя неважно вдруг почувствовала». Тут же примчалась Рита с аппаратом для давления – Хозяйка всегда им пользовалась по вечерам – потом Рита что-то Хозяйке принесла, выключила яркий свет, и они ещё какое-то время тихо разговаривали. Что произошло дальше, Альма объяснить так и не смогла, даже гораздо позже, когда её привезли в деревню и когда на неё с угрозами налетел Маркиз. Вроде всё было тихо и спокойно, во всяком случае Альма ничего подозрительного не почувствовала. Она помнит, что крепко уснула, а когда вдруг посреди ночи проснулась, то увидела, что рядом с ней стоит Хозяйка и улыбается, и от неё исходит свет, от которого ей вдруг сделалось очень спокойно, а ещё торжественно и радостно, но так, как никогда ещё в жизни не было. Альме совершенно не показалось странным, что Хозяйка в этот раз говорила с ней не как обычно при помощи слов, а глазами, она на неё смотрела так, что у Альмы в груди появилась какая-то неведомая ей сила, которая переполняла её любовью ко всему на свете и тихой и спокойной радостью. Это было настолько захватывающим и величественным, что Альма больше ничего вокруг себя не видела и не ощущала, кроме очень странной музыки, звучавшей где-то высоко-высоко и запрещавшей в неё вслушиваться. Когда стало уже светло, Альма вдруг очнулась и обнаружила, что лежит не на подстилке, а под столом. «Странно, -- подумала она, -- когда я туда перебраться успела?» В квартире было очень тихо. Прислушавшись, он поняла, что в Ритиной комнате кто-то есть кроме Риты. Выходить из под стола ей совершенно не хотелось, тем более, что Хозяйки в комнате не было, но Альма, впрочем, помнила, что она куда-то ушла. Обычно она говорила, куда – на работу, в магазин, в гости, но в этот раз она оставила ей вместо слов чувство любви и радости, которые уже не переполняли её через край, как сначала, а приняли форму теплых шариков и расположились в центре груди, и именно поэтому Альма чувствовала себя гораздо уверенней, чем, скажем, ещё вчера. Какое-то время ничего не происходило, а потом она услышала, как подъехала какая-то громко рычащая машина, и практически сразу раздался длинный звонок в деверь. И что тут началось! Набежали какие-то люди, говорили все сразу, приходили в их с Хозяйкой комнату, что-то там делали с диваном, потом взяли что-то и унесли, потом снова вернулись и опять говорили, всё Риту расспрашивали, а она молчала и совсем не хотела с ними общаться. В суете об Альме никто не вспомнил, даже Рита. Альме же во всей этой ситуации помогало оставленное ей Хозяйкой чувство. Иногда ей даже казалось, что она видит её среди незнакомцев в их квартире, но у неё почему-то абсолютно не было никаких сил к ней подойти. Потом все ушли, и снова сделалось тихо. Потом снова раздался звонок – оказалось, это приехала Оля. В этот раз Альма вышла из под стола и тихо уткнулась Оле в колени. Механически её поглаживая, Оля сидела в коридоре и разговаривала с Ритой. Рита говорила очень тихо, совсем немного и совершенно непонятно. Единственно, что поняла Альма, это то, что они обе почему-то не хотели звонить Диме, хотя это и был его день рождения. Через какое-то время практически ежеминутно зазвонил телефон, один раз, как показалось Альме звонила Марина, которая жила у них как-то зимой и приучила её есть сыр по утрам. Снова стали приходить какие-то люди, многих из них Альма совершенно не знала, но все они знали и её, и Хозяйку, и Риту. Оля почему-то при этом постоянно курила, а потом вообще налила себе отвратительно пахнущей жидкости в стакан и периодически из него отпивала. Альме жутко захотелось гулять, но про неё все не вспоминали и не вспоминали. Через некоторое время Оля всё-таки взяла в руки поводок и без слов повела Альму на улицу. К ним и на улице стали подходить разные люди и о чем-то спрашивать, но начинали они все с одного и того же вопроса – «Это ведь собака Лидии Матвеевны?» А одна женщина, вытирая слёзы, даже спросила «А с собакой-то что станет?»
- С нами поедет, --коротко ответила Оля.
- А не выбросите её? -- уточнила женщина.
-Да вы что!! -- возмутилась в ответ Оля.

Быстро сделав все свои дела, Альма понуро плелась за Олей, пока та не повела её обратно домой. В этот раз лапы ей мыть не стали.

В постоянной суете Альма потеряла счет времени. Когда стало совсем темно, приехал Дима и как обычно с радостным приветствием «ну как вы тут без меня?» и с сумками появился на пороге. Что такого ему сказала вышедшая его встречать Рита, Альма не услышала, но Дима вдруг бросил сумки и закричал. Альма вздрогнула и съёжилась. Вышла Оля, и все заплакали. Альму вдруг снова пронзило острое чувство любви, которое, уходя, оставила ей Хозяйка, и она медленно, но уверенно подошла к стоявшим обнявшись Рите, Диме и Оле и уткнулась головой Диме в колени, потом лизнула Олину руку и прижалась всем телом к Рите. Она вдруг прекрасно осознала, что всё, что она сейчас может, это не пытаться понять близких ей людей, а просто быть с ними и любить их, что бы они ни делали. В этот вечер её совершенно не раздражал табачный дым, хотя Оля с Димой превзошли себя, выкуривая одну сигарету за другой, ни запах алкоголя, без которого не обошёлся и Дима, ни даже приехавшая совсем поздно Марина с двумя маленькими детьми, младший из которых, Матвей, был совершенно неуправляемым.

После приезда Марины с детьми обстановка неуловимым образом стала другой, не такой мрачной, как до её приезда. Матвей постоянно вопил и чего-то требовал.
- Совсем, как Маркиз! – подумала про себя Альма. Дима занялся Матвеем, Яну посадили за стол и она начала что-то там рисовать, а Рита, Оля и Марина сидели на кухне. Альма вдруг вспомнила, что её не кормили, но есть ей особо и не хотелось.
Ближе к ночи её всё-таки ещё раз вывели на улицу и дали поесть, а потом стали собираться спать и уговаривали Риту тоже поспать, а она почему-то совсем не хотела этого делать. Наконец-то все легли и вроде бы успокоились. Альмину подстилку перенесли в Ритину комнату и пригласили её саму проследовать за своей подстилкой. После этого в квартире воцарилась полнейшая тишина.

Все последующие дни слились для Альмы в один длинный день и одну длинную ночь. Дни были наполнены разными людьми, людьми и ещё раз людьми. Ночи были пугающе тихими, как будто в квартире никого вовсе и не было. Даже Матвей стал вести себя тише. Хозяйка так и не вернулась. Иногда Альма чувствовала её запах среди людей, но нигде её не видела, а только чувствовала в груди любовь и теплоту. Альма было уже привыкла к этому ритму, как вдруг количество людей стало уменьшаться. Вот уже и Оля уехала, и Дима, и они остались с Ритой и с Мариной с детьми. Как-то вечером они все сидели на кухне и разговаривали, а Альма расслабленно слушала их из соседней комнаты. Вдруг один из разговоров привлёк её внимание.

- Смотри, Рит, -- говорила Марина, -- кто бы знал, что так всё получится, ведь мы Матвея специально так назвали в честь Лидии Матвеевны, она столько для нас сделала. Теперь какая нам всем память осталась.

- Конечно память, Марин, -- тихо отвечала ей Рита, но мне до сих пор не верится. Всего пара минут – и ты живешь уже в совершенно иной реальности. Ужас.
Помолчав, Рита продолжила: «Хотя когда я ещё была совсем юной и как-то так получилось, что у нас в семье и у друзей была череда потерь, я взбунтовалась и сказала маме – ну что же это такое, почему так получается?! А мама мне ответила, что это жизнь. Сейчас я начинаю понимать мудрость её слов. Это жизнь, и мы бессильны что либо сделать, только жить, пока живы.»

Альма напряглась и вспомнила, что и ей тоже Хозяйка говорила эту фразу – это жизнь, и тоже ей вроде спокойней после неё становилось. «Но что такое жизнь? – Альма всё никак не могла понять сути этого загадочного слова. Может быть, в этот раз она и смогла бы понять, что же это такое – жизнь, если бы не снова внезапно начавшиеся резкие и пугающие перемены в её жизни.

Сначала уехала Марина, и они остались вдвоём с Ритой, был еще правда постоянно звонивший телефон, из которого Альма регулярно слышала Димин голос, но в остальном всё было как будто замершим, застывшим и не хотело меняться ни на йоту.
На Альму это действовало угнетающе. Рите, казалось, тоже было очень неуютно и грустно. Она без дела слонялась из комнаты в комнату и что-то пыталась начинать делать, но у неё ничего особо не получалось. Потом она всё-таки быстро запихнула Альмину подстилку в пакет, надела на неё поводок и села в коридоре с телефоном, который практически тотчас зазвонил. Альма напряглась. Рита встала, взяла пакет и потянула Альму за поводок. Альма попыталась затормозить. «Как же так они уезжают, не дождавшись Хозяйки. Она вернётся, а Альмы не будет. Нет!» -- подумала Альма и решительно села в коридоре, всем видом показывая Рите, что та может ехать, а она лучше останется.
- Альмочка, пошли. Мы уезжаем отсюда. Всё. -- пыталась объяснить ей Рита. Альма упорствовала.
- Альма! -- громче повторила Рита. Альма выразительно на неё посмотрела, но она не шелохнулась.
- Ааальма, -- с усилием сказала Рита и посмотрела на неё так, что Альма поняла – настаивать на своём бесполезно. Её безумно не хотелось никуда уезжать. Она знала, она была убеждена, что её долг – дождаться Хозяйку, чтобы та, как обычно придя домой, обрадовалась ей. Поведение же Риты было для неё абсолютной загадкой. «Как она не понимает!!» -- с грустью и протестом думала Альма. Вдруг в груди у неё шевельнулось затихшее вроде оставленное ей Хозяйкой перед уходом чувство любви и радости, и протест исчез. Альма вздохнула и встала. «Молодец!» -- приободрила её Рита. После этого они вышли на улицу, где их ждала какая-то незнакомая машина, в которой Рита тщательно расстелила одеяло и затолкала на него Альму. Когда машина тронулась, Альма вдруг обнаружила, что снова трясётся. Чем дальше они ехали, тем хуже ей становилось. Прежняя жизнь всё сужалась и сужалась, а впереди было темно и тревожно. Альма помнила, что когда они вышли из машины, то на неё обрушился шум, который, казалось, прибил её к асфальту. Она, было, рванула, чтобы бежать от него куда глаза глядят, но Рита сильно дернула за поводок, так что у неё даже перехватило дыхание. Взяв поудобнее пакет и сумку, Рита повела Альму в какое-то большое тёмное отверстие. Пройдя через него, они оказались в мрачном дворе, наполненным чужими запахами. Рита остановилась и взяла телефон. «Дим, -- услышала Альма, -- мы с собакой ждём тебя во дворе, сразу после арки. Ты скоро приедешь?»
Дима приехал не очень скоро. За время ожидания Рита обошла с Альмой весь двор несколько раз. Альме не нравилось в нём ровным счётом ничего. «Неужели мы здесь останемся?» -- с ужасом подумала она. Как будто в ответ на её вопрос буквально через минуту появился Дима, и Альма, увидев его, зашлась от радости. В своей, родной машине она наконец-то смогла расслабиться и даже не слушала разговоры. Когда они приехали, и Альма выпрыгнула из машины, обстановка ей показалась значительно лучше, чем в предыдущем месте.

- Гуляй, Альма, -- сказала Рита и потянула её на поводке в глубь двора. – Гуляй, Собакина, здесь ведь лучше, чем в центре, здесь есть даже, где побегать.
Альма быстро сделала свои дела, потому что ей очень хотелось домой, она почему-то чувствовала жуткую усталость во всём теле. Перед тем, как попасть домой, её ждал ещё один неприятный сюрприз, который назывался лифтом. Альма видела его впервые, и он напомнил ей коробку, которая угрожала ей всеми своими стенами и как-то неприятно подрагивала и урчала. Правда, в этой коробке пахло собакой или даже собаками – Альма не совсем хорошо успела прочитать запахи, потому что они были все очень сильно перемешаны, а к этому она не привыкла. Потом она наконец попала в квартиру, где её ждала Оля с тазиком с водой, таким же, как и у Хозяйки. Процедура мытья лап в новой квартире ничем не отличалась от такой же процедуры на старом месте жительства. Подстилку ей расстелили под практически таким же столом рядом с практически такой же батареей. Ей тотчас предложили поесть, но она отказалась, предпочтя уединится на своём месте. Оля было попыталась протащить её по всей квартире, но против этого Альма решительно возразила – зачем ей было так обстоятельно знакомится с новым местом жительства, когда она – в этом сомнений не было – скоро уедет на своё старое место.

Ритм новой жизни ничем практически не отличался от прежнего за одним исключением: Хозяйка так и не появлялась и даже не звонила. Альма это точно знала, потому что напряженно вслушивалась в любой телефонный разговор, пребывая в полной уверенности, что уж свою Хозяйку-то она всегда услышит. Ей казалось, что Рита думает также, потому что она на себя совсем была не похожа. Молчала, иногда говорила по телефону или просто сидела на диване. Создавалось впечатление, что это всё было временным.

На улице сначала Альма ничего для себя интересного не находила. Гуляли они в основном в одиночестве. Иногда к ним присоединялась какая-то женщина со сморщенной толстой собакой, которую звали смешным именем Ева. Ева была в общем-то дружелюбна и пыталась с Альмой беседовать, правда без особого успеха. На новом месте Альма решительно всех сторонилась. Единственным плюсом в гуляниях было то, что её иногда отпускали побегать, большая площадка была отгорожена высоким забором, и Рита без колебаний отстёгивала от её ошейника поводок.

Как-то, лежа на своей подстилке, Альма попыталась вспомнить в подробностях, как она появилась на новом месте, к которому она потихоньку начала привыкать. Самым неприятным воспоминанием был тот момент, когда Рита привезла её туда, где их потом встретил Дима. «Как же она то место называла», -- силилась вспомнить Альма. Вдруг её осенило – «центр»! Почти одновременно она вспомнила Пирата, который говорил ей, что зимой живёт в центре. «Так понятно, почему, его одолела такая грусть перед отъездом, что он запел самую печальную песню! Я бы, наверное, тоже так сделала», -- решила Альма и подумала, что обязательно скажет о своём открытии Пирату при встрече летом.

С течением времени острота Альминых эмоций относительно необходимости её возвращения на старое место жительства начала отступать. Она по-прежнему каждый день вспоминала Хозяйку, и от этих воспоминаний ей становилось спокойней и легче. «Может быть, -- думала она, -- людям так надо -- куда-то уходить. Хозяйка же для неё была эталоном, и если уж она так поступила, то, точно – так было нужно, иначе она бы этого просто не сделала». Альма также ни на минуту не сомневалась, что когда-нибудь она обязательно встретится со своей Хозяйкой, и чем больше времени проходило, тем сильнее становилась её уверенность и больше теплело в груди.

Как-то, когда зима подходила к концу и в воздухе все сильнее и сильнее начинало пахнуть весной, Рита с Димой и Олей загрузили Альму в машину и куда-то повезли. У Альмы пронеслось в голове – «Хозяйку увижу!», она этому очень обрадовалась, свернулась клубком на заднем сидении и принялась терпеливо ждать этого момента. Когда машина остановилась и дверь открылась, давая ей возможность выпрыгнуть, Альма к своему великому изумлению увидела, что они приехали в деревню. В деревне зимой Альма никогда ещё не была. Зима в деревне оказалась потрясающей. Таких сугробов и такого белого снега Альма никогда еще не видела. Радостно попрыгав по сугробам, Альма вбежала в дом, где к ней с оглушительным мурчанием на мотив «как же я по тебе соскучился, Альма» бросился Маркиз и стал тереться о её лапу. Альма его в порыве нежности лизнула и спросила «А где Хозяйка?»

- А разве она не с вами приехала? -- оторопев, спросил он.

- Нн-нн-нееет, -- ответила Альма, слегка запинаясь -- я думала, она здесь с вами.

Маркиз вдруг почему-то сильно рассердился. «Противная собака! – вскричал он – вечно всё путаешь, чушь какую-то несёшь. Когда это она зимой сюда приезжала? Когда это она тебя оставляла. Это ты с ней уехала и её потеряла, а теперь свои дурацкие вопросы задаёшь!» В порыве раздражения Маркиз замахнулся на Альму, но не рассчитал и сильно ударил её лапой и зацепил когтем. Альма взвизгнула.

- Пошли на подстилку поговорим, а то не пойму я ничего из твоих несвязных слов, -- буркнул он.

После долгих и обстоятельных расспросов Маркиз, как бы подводя итог их беседы переспросил: «Значит, говоришь, ушла, и всё нормально было?»
- Не знаю, нормально или нет, но по-другому как-то, не так, когда она в магазин уходила.
- Но ты сама-то, как считаешь, что это было?
- Ушла, Маркиз, ушла, а больше я ничего не знаю, не сказала она ничего, только оставила мне чувства, я с ними себя по-другому ощущать стала, лучше.
- Да ну тебя, Альма, -- чувства, -- то ли с досадой, то ли с грустью сказал Маркиз уже без особого раздражения. Твердишь все – чувства-чувства. Ты хоть их видела, эти чувства-то? Лучше бы сказала, где Хозяйка и когда вернётся. Она же нас так любит, так о нас заботится! И ей без нас должно быть скучно. Какую бы песню я ей сейчас спел бы!

В этот вечер им всё-таки удалось прийти к взаимному согласию. Они решили, что будут ждать несмотря ни на что. Рита же с Димой ждут – а в том, что они ждут, Маркиз был уверен на все сто процентов.

Маркиз с Альмой были так поглощены своей беседой, что не заметили, как за ними сначала наблюдали все – и Рита с Димой, и Оля, и Васин. Потом осталась одна Рита, а когда она поняла, что сеанс общения подходит к концу, тихо пришла в комнату и нежно погладила обоих, потом, вздохнув, спросила: «Ну что, Маркиз, ну что, Альма, жизнь продолжается? Несмотря ни на что?» Маркиз в ответ выгнул спину, потянулся и принялся точить когти о палас, показывая таким образом, что он во всеоружии и может постоять и за себя и за своих близких в любую минуту. Альма вильнула хвостом и улыбнулась. Она почему-то думала, что они с Ритой думают и чувствуют одинаково, и что всё обязательно должно быть хорошо. У всех.

Через какое-то время, когда Альма выбегала на улицу, у неё в ушах прозвучала Ритина фраза «жизнь продолжается».
«Кажется, я начинаю понимать, что это такое», -- подумала Альма, погружаясь с каждым прыжком в мягкий снег и прислушиваясь к отдаленному лаю собак, в котором она различала интонацию Пирата.

Их пребывание в деревне оказалось недолгим. Альму снова загрузили в машину, но это оказалось для неё настолько неожиданным, что она даже не успела сказать Маркизу до свидания. Всю дорогу в машине она старалась понять, куда они едут – на её старое место жительства, или опять к Оле. Оказалось, к Оле. Альма поняла это по доносившемуся через окно сильному шуму ещё до того, как машина остановилась и ей открыли дверь. Выпрыгнула он а без особого энтузиазма, потому что новое место для неё всё ещё было чужим. Потом всё пошло как обычно своим чередом. Правда, в этот раз Оля пригласила её полежать на диване и даже расстелила специальную накидку со словами: «Альма, ты можешь лежать здесь на диване также, как и у Лидии Матвеевны, не стесняйся». Сначала Альма этому особо не обрадовалась, потому что на этом диване никогда не было газет, ради которых всё это лежание изначально и было затеяно. Но на следующий день, когда все ушли на работу, Альме стало так скучно и тоскливо, ей так захотелось чего-то для себя нового, отвлекающего, что она решила испробовать диван. Диван оказался также хорош без газет, каким он был у Хозяйки с газетами. Оказывается, они особенно ничего такого ему не придавали. «Ну, конечно, -- после некоторых раздумий решила Альма – ведь это для меня газеты были важны, а не для дивана, мне же надо было учиться читать». Подумав так, она вдруг испугалась, что отвыкнет от того понимания и слов, которые, ей казалось она получает из газет, и не будет как следует понимать людей. «Как же мне не хватает Маркиза! – грустно подумала она. – Наверняка, присоветовал бы что-нибудь дельное!» Но поскольку долго грустить было не в правилах Альминого поведения, она начала обдумывать, что бы такого начать делать, что заменило бы ей газеты и помогло бы в деле дальнейшего освоения понимания языка людей. Когда она, бесплодно промучившись в поисках подходящего решения, посмотрела прямо пред собой, чтобы получше собраться с мыслями, её взгляд вдруг привлёк стоявший напротив телевизор, который каждый вечер смотрел Дима.
«Телевизор – это идея! – мысленно воскликнула она, -- кто только из него по вечерам не говорит!» Альме пришла в восторг от своего открытия – «Как это я только раньше не додумалась! – удивлялась она. Это телевизор даже гораздо разговорчивее, чем у Хозяйки. Тот обычно стоял себе в углу и молчал, в отличие от Диминого, начинавшего без устали говорить, говорить и говорить, как только он появлялся дома вечером после работы. Вообще Альма уже не раз обращала внимание на то, что телевизор любил Диму, но был абсолютно равнодушен к Рите. Было ещё и радио, но оно предпочитало Олю, потому что всегда бурно приветствовало её, как только та появлялась на кухне. А вот Риту почему-то и радио не особо жаловало, оно, можно сказать было к ней совсем равнодушно, потому что сколько бы раз Рита ни заходила на кухню, радио так не сказало ей ни слова и не спело ни одной песни. Альме даже стало за Риту обидно. Подумаешь! Всего лишь обыкновенные с виду ящики, а воображают о себе невесть что!

Дождавшись когда Рита с Димой в этот день наконец вернутся с работы, Альма их как всегда поприветствовала и быстро-быстро залегла не как обычно на своей подстилке у батареи, а рядом с диваном, так, чтобы было видно телевизор, который немедленно заговорил сразу после Диминого появления в комнате. Альма с интересом стала в него всматриваться и ничего интересного, к своему сожалению, не видела. Честно говоря, видеть там было особо нечего, потому что внутри расположилась какая-то женщина с видом отличницы (а что это такое Альма знала от своей Хозяйки, всю жизнь проработавшей преподавателем), и не переставая говорила так быстро, что Альма за ней просто не успевала. Иногда вместо женщины появлялись другие люди, но всё быстро мелькало, и только запутывало Альму ещё больше. Сидевший на диване практически рядом с Альмой Дима, казалось, понимал всё, потому что очень часто с этой женщиной из телевизора не соглашался и тоже что-то быстро говорил ей в ответ, но она никак на Димины реплики не реагировала. Альму это несколько рассердило – вот уж невежливая какая! Пришла к нам домой и делает вид, что нас не слышит. Поздно вечером, когда телевизор уже молчал, Альма вдруг вспомнила, что ни Дима, ни Рита, ни даже Оля никогда не обижались на невежливость телевизора, а вели себя так, как будто так и нужно. «Вообще странно, -- решила Альма, -- когда люди друг с другом встречаются, то всегда здороваются, улыбаются, задают друг другу такие понятные Альме вопросы, а тут … Потом она вдруг подумала, что ни телевизор, ни радио людьми-то по сути своей и не были, а только давали этим людям возможность говорить, хотя надо сказать, возможность довольно странную, потому что просто говорить, не зная, что думают о твоих разговорах другие тоже люди, с Альминой точки зрения, было занятием мало достойным. Но так уж, наверное, заведено, раз никто на это внимания не обращает, подумалось ей, а желание поспать напомнило о себе настоятельным позёвыванием, и Альма свернулась клубком и быстро уснула.

На следующее утро, едва проводив всех на работу, Альма начала усиленно ждать вечера, чтобы снова посмотреть и послушать телевизор. Никаких мыслей, кроме как о предстоящем телевизионном сеансе у неё в голове не появлялось, и даже оставленный ей в миске сухой корм, от них не отвлёк. Наконец, вечер наступил. Пришли с работы Дима с Ритой, которая немедленно повела её гулять на улицу. На пути домой они встретили Олю. Дома телевизор как обычно уже рассказывал Диме разные истории. На этот раз снова была женщина, но совершенно другая, и, надо сказать, понравилась она Альме гораздо больше предыдущей, ещё с ней вместе был мужчина, который почему-то всегда смотрел на Альму и немного улыбался. Опять Альма ничего не поняла из того, что говорилось из телевизора, в отличие от Димы, который ел свой ужин и одновременно увлеченно на него смотрел и слушал. Альме даже стало немного скучно -- неужели так всегда и будет, и она не сможет ничего понять и усвоить. «Нет, газеты были лучше, без постоянно говоривших людей, всё было всё-таки понятнее», с некоторой досадой констатировала она и задремала.
Разбудила её раздавшаяся из телевизора очень интересная музыка, на которую прибежала и Рита с криками: «Димка, не вздумай переключить! Хоть что-то стоящее в прайм тайм посмотреть!» и уселась на диван, положив на Альму ноги. То, что пришла смотреть Рита, понравилась Альме гораздо больше того, что смотрел Дима. Во-первых, здесь для неё много было понятного, во-вторых, кроме одной единственной улыбавшейся женщины, были ещё двое не то чтобы человека, а что-то вроде говоривших игрушек – похожие были у Марининых детей, когда они к ним приезжали в гости. Единственным отличием было только то, что в телевизоре они говорили, как люди. Альма с интересом уставилась в телевизор и стала слушать, и ей всё было понятно и интересно. Это даже напомнило уроки, которые иногда дома проводила с детьми её любимая Хозяйка.
- Вот видишь, Дима, даже Альма мою передачу смотрит! – сказала Рита, -- а ты всё норовишь переключить!
- Конечно, Альма! – хмыкнул Дима. – Она у нас эталон!
- Ты знаешь,- серьёзно ответила ему Рита, -- в отличие от людей, ни собака, ни кошка, не любое другое животное не знает что такое лгать, лицемерить, пустословить, быть циничным и расчетливым, преследовать свои собственные интересы в ущерб другим, брать взятки, обижать слабых, затевать войны и многое-многое другое. Воот. И поэтому, в определённом смысле ты прав – конечно, Альма! – я бы скорее её в качестве эталона выбрала, но уж никак не персонажа из твоего любимого телевизора!
- Ну уж так тебе никто и не нравится! -- возразил Дима.
- Почему, -- серьезно ответила Рита, -- нравятся, но очень и очень немногие!
"Таак, -- подумала Альма, -- значит телевизор вовсе не такой уж и правильный, как она до этого считала». Поразмышляв ещё немного на эту тему, Альма с сознанием выполненного долга задремала.

На следующий день она уже не так ждала вечера и больше вспоминала деревню и Маркиза, досадуя на то, что ей совершенно не с кем было посоветоваться. В этот вечер, как и во все последующие, не произошло ничего нового, связанного с телевизором. Одни сменяли других, но всех их объединяло одно и тоже – они слишком быстро говорили, поэтому Альма так же быстро охладела к казавшемуся ей еще неделю назад таким захватывающим занятием.

В городе время тянулось очень медленно, и все дни были однообразными и скучными. Единственным исключением были вечерние прогулки с Ритой. Альме удалось познакомиться с несколькими интересными с её точки зрения собаками. Больше всего ей понравился Барон, живший с ней в одном подъезде. Барон был среднего роста пушистым молодым псом с миролюбивым характером. Альма считала его самым красивым во всей округе, особенно, если сравнивать его со сморщенной и толстой Евой, которая жила с Бароном на одном этаже. Правда у Барона был один существенный недостаток – он никак не хотел играть с Альмой. Как только она его ни убеждала, как только она перед ним ни прыгала, ни порыкивала, ни толкала его лапой, провоцируя на хоть какую-нибудь реакцию – всё было напрасно. При любой встрече он совал свой нос Альме под хвост, потом задирал лапу на ближайшее дерево и мчался дальше. Альма уже сбилась со счета, сколько раз она его догоняла и звала обратно, но Барон оставался глух ко всем её просьбам. Однажды Рита даже сказала Альме:

- Что ты, Альма, перед ним выпрыгиваешь! Видишь молодой дурак перед тобой, ему не до игр, у него на уме другое!

В ответ хозяйка Барона тётя Рая засмеялась и сказала:
-Всё равно, Альма, поверь мне – молодой дурак лучше старого!

Хотя Альма ничего не поняла, но на всякий случай повиляла хвостом, а Рита с тётей Раей увлеченно развивали новую тему и не обращали на неё никакого внимания. Раздосадованная, она решила всё-таки хотя бы поговорить с гулявшей неподалёку Евой, потому что за всё своё пребывание в городе на новом месте жительства ей так и не удалось ни с кем нормально пообщаться. Ева оказалась весьма неплохим собеседником. Оказалось, что она видит и понимает гораздо больше, чем думала Альма. Почти сразу же она объяснила поведение Барона, всё оказалось проще, чем представлялось Альме. Дело было в том, что в соседнем доме жила некая смазливая, визгливая Нюся, которая вскружила Барону голову, и как раз в этом месяце у неё наступил такой период, когда она могла завести щенят. Хотя претендентов было очень много, Нюся откровенно намекнула Барону, что предпочла бы именно его, вот он и потерял голову, «хотя, -- выразительно посмотрев на Альму, подытожила Ева, -- её у него, боюсь, и не было вовсе.»
- Как это не было? – опешив, спросила Альма, плохо представляя себе Бароны без головы.
- Ну в том смысле, -- улыбнулась Ева, что хоть голова то и была, но пустая, только что нос да зубы – есть и нюхать всё вокруг.
Альма понимающе улыбнулась в ответ и подумала, что это у неё первое такое знакомство. Как будто прочитав её мысли, Ева спросила:
- Неужели никогда с таким поведением не сталкивалась?

Получив на свой вопрос утвердительный ответ, Ева подвела итог:
-Ну тогда тебе крупно в жизни повезло!
Тут её позвала её хозяйка и, сказав Альме «пока», Ева солидно, переваливаясь с боку на бок, потрусила по направлению в своему подъезду.

Недолгая беседа с Евой дала Альме обильную пищу для размышлений. «Как странно, -- думала она вечером на своей подстилке под монотонный гул телевизора, -- мне крупно в жизни повезло, потому что я не встречала таких, как Барон …» Вообще-то Альма уже много раз думала и на тему жизни, и на тему везения. Она была согласна с тем, что ей крупно повезло, но вот что касается причины такого везения – на это у всех были разные доводы. Маркиз, например, считал, что им крупно повезло, потому что у них сытная жизнь и живут они в тепле. Один её знакомый пёс там, где она жила со своей самой лучшей Хозяйкой на свете, тоже считал, что ей повезло, потому что её регулярно кормили, его хозяин так никогда не делал. Теперь вот она услышала от Евы, что ей повезло, да ещё крупно, потому что она не встречала таких, как Барон. Вообще-то Барон был очень даже ничего и весьма симпатичный, но в этом она была больше убеждена до того, как с ним познакомилась, потом её на его счет начали одолевать сомнения, но так категорично, как Ева, она не думала.
- Странно, -- ещё раз мысленно сказала себе Альма, – повезло потому, что «не»…
Действительно странно, потому что везение в её понимании было связано с тем, что «да». Да – потому, что она встретила для себя самого главного человека на земле, да – потому что хотя её Хозяйка от них и ушла, она оставила очень хорошую о себе память ей такое ощущение в груди, которое постоянно поддерживало в ней чувство любви ко всему и всем и давало уверенность как в жизни, так и в том, что они непременно встретятся вновь; да – потому, что у неё была своя семья – Рита, Дима, Оля, Маркиз, а с недавнего времени ещё и Васин, который чем-то иногда ей напоминал Хозяйку. И вообще «да» для Альмы было гораздо лучше «не», или «нет» – слова, которое постоянно ставило перед ней свои барьеры. Было ещё одно неприятное для Альмы слово «нельзя», оно многого ей не разрешало. Нельзя было перебегать улицу, хотя на другой стороне запахи были куда привлекательнее запахов на их стороне, нельзя было кусать некоторых людей, когда они, по убеждению Альмы, этого заслуживали, нельзя было давать сдачи Маркизу, когда он, бывало, сильно задирался и причинял ей своими когтями боль. Нельзя было кусать кошек, хотя ей частенько этого очень хотелось – зубы так сами и стискивались, но она этого не делала всё из-за этого «нельзя». Вообще, как только Альма начала свою сознательную жизнь вместе в людьми, появилось много «не» и «нельзя», хотя они, впрочем, ничего особо не портили, так, досаждали иногда, но это было не так серьёзно, чтобы она воспринимала это как нечто омрачающее её существование. А тут выясняется, что одно из слов этой категории ещё может быть причиной везения. Вот уж удивительно! Но и не согласиться с Евой она тоже не могла, потому что понимала, что если бы все собаки вели себя как Барон, это сильно бы осложнило ей городские будни, не говоря уж о столь любимой деревне. Подумать только – ни побегать вместе, ни поиграть, ни поболтать, ни просто прогуляться вдоль дома. С ним всё общение укладывалось всего в одну минуту, не больше. Вспомнив Пирата, Альма подумала: «Наверное, я действительно многого в жизни не понимаю», подумала и вздрогнула «опять это слово «жизнь»! Хозяйка говорила «это жизнь», Пират тоже летом как-то сказал «в этой жизни». Да что ж это такое, я сама так говорю, но никак не пойму, что это означает, получается, что это – всё. Вывод этот, надо сказать, её не убедил, наоборот, заронил в ней желание всё-таки докопаться до сути. Пусть не сейчас, не сию минуту, но понять, понять что же на самом деле скрывается за этим всеохватывающим словом.

Альма готова была размышлять на все эти философские темы практически всё время, тем более, что она окончательно подружилась с Евой, которая постоянно подкидывала ей всё новые и новые идеи для обдумывания. Жизнь в городе как-то незаметно для неё перестала казаться ей скучной и неинтересной, тем более, что они с Евой познакомились с молодой собакой Идой очень интересной окраски. Ида была белого цвета с большим количеством черных пятен, небрежно разбросанных по всему её телу. У Альмы даже поначалу рябило в глазах, особенно когда она бегала. У Иды было одно очень большое преимущество перед всеми другими собаками – она любила и могла очень быстро бегать, так быстро, что даже Альма за ней не успевала. «Надо будет рассказать Иде о деревне и полем за нашим домом, ей точно мой рассказ понравится, -- решила как-то Альма после очередной вечерней прогулки и начала строить планы на завтрашний день. Но все её планы были нарушены внезапно наступившей весной. Нет, весной в воздухе пахло уже давно, но сама она всё не появлялась и не появлялась. И вдруг – на тебе, здравствуйте! Заждались? В один день от снега практически не осталось и следа. Правда нельзя сказать, что снега было много, но достаточно, чтобы бегать по большой лужайке между домами. И Иду, и Альму сразу же перестали отпускать бегать свободно без поводка, и им приходилось чинно ходить вдоль тротуара. На Еву вообще надели непонятно что невероятно яркой расцветки, и от этого она стала переваливаться ещё больше. Альма ей посочувствовала, но Ева сказала, что привыкла и что это только в городе с ней так поступают, на даче всё будет по другому. «А я, наверное, скоро поеду в деревню, -- сказала ей в ответ Альма.
- Знаешь, дача и деревня – это одно и тоже, -- заверила её Ева.
- Как это одно и тоже? – удивилась Альма, -- слова-то разные.
- Слова могут быть разными, но то, что под ними подразумевают, может быть одним и тем же, -- авторитетно ответила её Ева. Дача это или деревня зависит от точки зрения, -- добывала она.
- От какой, какой точки? – удивленно переспросила Альма.
- От точки зрения, в том смысле, что мои хозяева смотрят и видят дачу, а твои – деревню, а на самом деле это, как ты сама и говоришь, поле и лес, а у нас ещё и речка.
- Речка у нас тоже есть, но я туда редко хожу, там почему-то заборов много, через которые не пробежать совсем -- подтвердила Альма, и уточнила, -- а домов больших у вас тоже нет?
- Ну что ты! – воскликнула Ева, -- это же дача, там больших домов не бывает!
- Дааа, точно, как в деревне --  протянула с небольшим сомнением Альма, и снова спросила, -- а вы в вашем доме живете одни, или там есть соседи?

Ева в ответ улыбнулась - Конечно, одни, Альма! Какие соседи, у них свой дом на другом участке! Говорю тебе, это же дача!
Альме пришлось сделать вид, что она соглашается, хотя в душе сомнения оставались и ещё какие. «Уж Рита бы точно сказала «дача», если бы это была дача, а Рита говорит, что мы едем в деревню, значит это «деревня».

Как будто в ответ на Альмины размышления буквально на следующий день, когда с Альмой на вечернюю прогулку пошёл Дима, он разговорился с хозяйкой Барона. И разговорились они как раз на ту же тему, что вчера обсуждали Альма с Евой.

- Дим, на дачу скоро поедете? -- спросила тётя Рая, и Альма напряглась, вслушиваясь в каждое их слово.
- В деревню, -- тёть Рай, -- в деревню. У нас деревня, а не кооператив с шестью сотками на семью, или коттеджный посёлок.
- Точно, -- Дим, -- засмеялась тетя Рая, -- мы от своих шести соток вовремя избавились, в деревню переехали, подальше, там свободы больше и нам, и Барону, а то как в коммуналке было. Как вспомню нашего председателя – до сих пор неприятно становится, только деньги с нас и собирал на свои нужды! А тут мы сами себе хозяева.
Альма из этого разговора поняла только одно, что дача и деревня – это всё-таки разные вещи, чтобы Ева ни говорила, и с какой бы точки зрения на них ни смотрели. Еве об услышанном разговоре Альма решила не рассказывать. «Пусть смотрит со своей точки зрения, -- благоразумно решила она.

Вскоре после всех этих разговоров, Рита начала собирать сумки, что было для Альмы верной приметой скорого отъезда в деревню. Действительно, через несколько дней Дима пошёл на утреннюю прогулку вместе с Ритой и Альмой, после чего они не стали возвращаться в квартиру, а сели в урчавшую машину и поехали. Когда, наконец, после всех Альминых мучений машина остановилась, и она выпрыгнула на такую знакомую лужайку, к ней пулей примчался Маркиз.

- Альма, Альма! Что же ты так долго не приезжала! Мне так твоя помощь нужна, а ты! -- кричал он ей вместо своего обычного мурчащего «здравствуй Альма».
- Чем же я могу тебе помочь, Маркиз? -- удивилась Альма, нежно лизнув его в шею с мыслью о том, что она жутко по нему соскучилась.
- Понимаешь, Альма, -- возбуждённо продолжал Маркиз, -- тут этот противный Серый к нам повадился! Всё норовит из моей миски поесть! А Васин, Васин, который меня так любит, его никак не прогоняет! -- жаловался он.
- Постой, Маркиз, не торопись, какой ещё такой Серый? Кто это? -- старалась понять ситуацию Альма.
- Да кот старый такой и драный весь. Противного серого цвета. Смотрит на меня исподлобья и есть из моей миски!
- А ты сам-то его прогнать пробовал?
- Да пробовал! Тольку толку никакого. Он есть и всё. И ещё меня пугает, отойди, говорит, от моей миски! Представляешь! От  м-о-е-й  миски! Как будто тут что-то есть его!
Альма посмотрела на Маркиза повнимательнее и заметила, что у него был расцарапан нос.
- Это Серый тебя так? -- с возмущением спросила она.
- Да нет, это я с дерева прыгнул неудачно, в куст случайно попал, -- как-то уклончиво отвечал Маркиз.
- Ну хорошо, что так!» -- вздохнула Альма, обрадовавшись в душе, что повода вступать в острый конфликт с Серым нет.
- Ладно, пошли, посмотрим, где этот Серый, -- крикнула она Маркизу и скорее помчалась на свой родной участок.

Серого им сразу же обнаружить не удалось.
- Спрятался, негодяй такой! -- возмущался Маркиз. – Это он перед моим носом храбрец лапой размахивать. Пусть попробует с тобой так поговорить, -- не унимался он.
Не обнаружив нигде Серого, Альма решила пробежать по знакомым местам, а когда вернулась, то увидела, что её поджидает Рита.
- Альма, -- сказала она ей, -- тут к нам кот прибился бездомный. Серый его зовут. Так ты его не обижай, он старый и несчастный, ему тоже дом нужен. И Маркиза не слушай, он уже от жадности обалдел, ему своих двух мисок мало, он Серого от его миски гоняет, представляешь?

В ответ Альма повиляла хвостом. Маркиза она хорошо знала, и, конечно, больше поверила рассказу Риты, одновременно понимая и эмоции Маркиза, ей и самой новые коты были не по душе. «Ладно, увидим, что это за Серый такой,» -- подумала она и побежала дальше.

Ждать долго не пришлось. Когда она вернулась на свой участок, к ней одновременно кинулись и Рита и Маркиз.
- Альма, нельзя, стой! -- кричала Рита.
- Давай его скорей, Альма! Давай его! Вон он! -- кричал Маркиз.

Альма резко остановилась, прижала уши и на всякий случай хвост – такой взволнованной она Риту ещё не видела да и вдобавок ко всему никак не могла понять, что та от неё хочет.
- Что ты стоишь как вкопанная, Альма! Вон этот противный Серый, который тебе тоже не нравится! -- вопил не своим голосом Маркиз.
- Молодец, Альма, -- подойдя к ней, сказала Рита и погладила её по голове. – Хорошая собака. Умница, -- добавила она после некоторой паузы. Альма расслабилась и … увидела как какой-то серый драный кот ковыляющей походкой приближался к терраске.
- Нельзя, Альма, его трогать, не надо. Видишь, старый, немощный, дай ему спокойно поесть, -- увещевала её Рита.
Альма прекрасно понимала, что нужно слушаться, что нельзя, как бы ей этого ни хотелось, сделать наоборот. Неподалёку сидел Маркиз и ворчал:
- Ууу-ууу! Противный котище, как только не поперхнётся! И лезет же ему кусок в горло. Обжора несчастный!
Альма вдруг прыснула – ситуация была комичной настолько, что все неприятные ощущения от вида Серого улетучились.
- Надо же! И это Маркиз собственной персоной обзывает кого-то обжорой! Сам-то от миски не отходит, уже бока свешиваются, а других обзывает!
К преогромнейшему неудовольствию Маркиза Рита охраняла Серого все то время, что он ел.
- Что она не уйдёт никак, как будто дел у неё никаких нет! -- бухтел Маркиз. – Пошла бы погуляла что ли, а то ведь устала в городе в душном офисе сидеть!
- Да ладно тебе, Маркиз, ворчать, попыталась успокоить его Альма, -- не так уж много и есть, просто долго.
- Альма! – со смешанным чувством удивления и негодования почти прокричал Маркиз, -- и это ты говоришь ты! Ты, которую боялся сам Рыжий в городе у нашей Хозяйки!
Ты же всегда была грозой всех кошек, а тут с каким-то Серым справиться не можешь. Нет, -- добавил он решительно, -- я тебя не узнаю совершенно!
Альма решила пока в перепалку с ним не вступать и подождать немного, чтобы посмотреть, как будет развиваться ситуация дальше.
А дальше, собственно, ничего особенного и не произошло. Под бдительным наблюдением Риты Серый доел всё до конца, потом ему под утробное завывание Маркиза подсыпали ещё немного корма, который он также обстоятельно съел, и только после этого он спокойно переправился под стоявшую неподалёку Димину машину.

- Уф, -- сказала после этого Рита, -- теперь можно и расслабиться.
- Рит, может ему молочка подлить? -- прокричала с терраски Оля.
- А что, это идея! – поддержала её Рита, -- давай попробуем!
- Да, он пьёт молоко, Васин мне сказал только что. Он даже ему специально пакет купил! --продолжила Оля.
- Вот пусть пакет и ест! -- с досадой попытался втолковать им Маркиз. – А корм и молоко мне оставьте!

-Маркиз! Маркизик! Ты где? – как будто услышав его голос, позвала Оля. – Кися, иди сюда – мы тебе такой вкусный корм купили, кис-кис-кис! – щебетала она.

Маркиз ждать себя долго не заставил, и Альма увидела, как он с чувством собственного достоинства прошёл в дом, но не напрямую, а через машину.
- Видишь, Серый, -- небрежно бросил он, не поворачивая головы, -- меня в дом приглашают, а тебе дают непонятно что на пороге. Ладно, мы не жадные, питайся, чем придётся. А у нас своё меню и особые условия!

К большому удивлению Альмы Серый хранил молчание всё это время.
«Может, он говорить не умеет, или голоса нет … -- предположила она и собралась было уходить, как снова увидела Риту с блюдцем молока в руках. Рита поставила блюдце рядом с машиной и начала выманивать оттуда Серого.
- Кис-кис-кис, -- почти шепотом выманивала она его. – Иди сюда, тебя Альма не тронет. Иди, иди попей молочка.

Серый ждать себя долго не заставил, а Рита отошла от него к Альме и потрепала её за ухом. «Молодец! Умница! Хорошая собака. Не трогай его, ладно. Он старый, несчастный, его обижали. Пусть хоть на старости лет повезёт!»

Альма внимательно слушала и смотрела. Умом она всё понимала, но вот с эмоциями было посложнее, а с лапами вообще проблематично, они так сами и перебирали, готовые в любой момент бросится в строну защищаемого Ритой и Олей серого кота.

А он тем временем, не допив до конца молока, тяжело вздохнув, также тяжело пошёл в сторону забора, подлез под воротами и скрылся из виду. Рита незаметно для Альмы тоже куда-то скрылась, Оля что-то напевала на терраске, а из гаража доносился гул Диминого голоса. Оставшись наедине с собой, Альма решила всё-таки посмотреть, куда же пошёл Серый. Для этого ей нужно было сначала отбежать в противоположную сторону к своему лазу под забором. Оказавшись по другую сторону забора, она тут же увидела Серого, который сидел на траве и тщательно вылизывался. Её лапы напряглись и дёрнулись, тело тоже напряглось и подалось вперёд, а разум резко сказал «стоп», и Альма замерла. Серый всё это видел, но не сдвинулся с места. Прошло несколько секунд. Альма внимательно на него смотрела и не двигалась. Вдруг совершенно неожиданно он сказал ей: «Спасибо, Альма». Она оторопела и растерялась, не зная, как ей реагировать. А Серый неспешно пошёл от их забора прочь вглубь деревни.
- Там три собаки! Осторожней! -- вдруг крикнула она ему вслед, но он, казалось, уже её не слышал.

Посмотрев по сторонам и больше никого не увидев, Альма вернулась на свой участок и легла около входа в дом. Маркиз себя долго ждать не заставил и горделивой походкой, распушив хвост, вышел на улицу, осмотрелся и потянулся. «Ушёл? – небрежно спросил он. – Туда ему и дорога! Пусть поищет себе что-нибудь другое, а не портит тут всем нам настроение!»

Альма почему-то совершенно не захотелось поддерживать этот разговор, она встала и подошла к блюдцу с оставшимся от Серого недопитым молоком. «Посуда любит чистоту», -- сказала она себе и быстро подлизала всё молоко.
- Рита! -- Вдруг услышала она Димин голос.-- Собака за вашим шелудивым котом молоко допивает! Нам ещё глистов не хватало!
- Спокойно, Димочка! – весело отвечала ему Рита. – Серый уже получил свою порцию таблеток на полгода вперёд! Могу и тебе для профилактики предложить, если боишься!»
Дима фыркнул: «Это вам надо! Вы с ним целуетесь, а не я!»
Рита рассмеялась и весело прокричала: «Мы и с тобой целуемся, между прочим!»
Дима в ответ только покачал головой.

Первые весенние выходные в деревне принесли Альме очень и очень приятный сюрприз. Во-первых, длились они дольше обычного, гораздо дольше. А во-вторых, когда Дима с Ритой собрались уже уезжать, то решили её с собой не забирать и даже оставили с ней Олю. Всё это было так хорошо, что «в-третьих» даже не понадобилось. Сначала Альма, конечно, поскучала, но потом быстро перестроилась, тем более она прекрасно знала, что они скоро приедут. За неделю она набегалась за весь зимний период лежания на подстилке, пообщалась со всеми знакомыми собаками, которые уже съехались на летний период. Потом снова приехали Рита с Димой, потом снова уехали и снова без Оли, а дальше всё пошло без особых изменений. Серый продолжал ходить столоваться иногда даже по нескольку раз в день, Маркиз на него ругался, ворчал, грозил всем, чем только можно, стыдил Альму за её равнодушие к посторонним котам, презрительно фыркал на Риту и Олю, которые энергично Серого опекали и кормили.

- Ну ладно, Рита с Олей вокруг Серого носятся, им положено всех кормить, ведь они и Диму с Васиным тоже кормят – порядок у них такой, -- пожаловался как-то раз Маркиз. Но Васин! Васин как мог так низко опуститься! Тоже ему подносит на блюдечке, ты ведь сама видела, Альма!
- Ну и что? – спросила его она, -- ведь ты ешь всё тоже самое, что и раньше, как и до Серого, на тебе это никак не отражается.
- Не в этом дело, Альма, -- раздраженно ответил он. – Здесь я, я хозяин, я главный, здесь моё всё, и я решаю, а они меня не слушают, и для меня это просто невыносимо!

- Маркиз! Ну что ты всё я да я! Ты хоть задумывался, откуда ты сам-то взялся, о том, что есть вокруг тебя же и другие, не один же ты, наконец! – возмутилась Альма.

- Ну Альма! Наслушалась телевизора! В том-то и дело, что других слишком много – вот я и думаю о себе, что-то другие не торопятся за меня это делать!

- Нет, Маркиз, -- опять не согласилась с ним Альма, -- сейчас такое время, его каким-то еще словом называют, я забыла каким, длинное оно очень – так вот мы должны думать и о других тоже. В том смысле, чтобы у них было также как у нас, или у нас – как у них, я чего-то не совсем точно ещё понимаю.

- Вот ещё! – Возмутился Маркиз. – Зачем это у них, как у нас?! Нам что тогда останется! Неет, и ихнего нам не надо! Неправильно всё ты поняла. Придётся мне с тобой телевизор посмотреть пару вечеров, когда дождь будет, может пойму лучше, что эти люди там опять выдумывают.

Маркиз некоторое время посидел молча с брезгливым выражением, но хорошо изучившая его Альма понимала, что их сеанс ещё не закончен.

- И вообще, Альма, -- вдруг встрепенулся он с новой силой – твердишь мне: «говорят, да говорят! Ну и что. Пусть себе говорят. А ты встречала хотя бы одного, который думал бы и поступал бы также, как и говорит?"

На этот вопрос у Альмы быстрого ответа не нашлось, и она глубоко задумалась, выискивая в своей памяти хоть один пример, о котором её попросил Маркиз, но безуспешно.

- Вот так-то! – не дождавшись ответа, довольно воскликнул он. – Так что давай думай дальше, как найдешь ответ – разговор продолжим, а я пока пойду прогуляюсь, Серого проверю, а то он, наверное, вокруг моей миски крутится, пока я тут, с тобой …

После того, как Маркиз, не торопясь, удалился, Альма продолжила свои размышления на ту же тему. Её удивило, как быстро после ухода Маркиза она вспомнила все аргументы, которые бы могла привести в защиту своей точки зрения, но поскольку высказать ей было их некому, она углубилась в собственные мысли.

Что-то не то он говорит -- думала с большим сомнением Альма – «видела ли ты хоть одного человека, который думал бы и поступал бы также, как говорит» ... Насчет «говорит-поступает» Альме ничего в голову не приходило, а вот «думает-поступает» ей было хорошо знакомо. Но хода Маркизовых мыслей она уловить не могла. Ей показалось, что Маркиз свой вопрос задал с насмешкой – что, мол, этих людей слушать, когда сами не знают, где правда, а где нет. Но дело было всё в том, что Альма была практически уверена в том, что её задача -- предотвращать такие ситуации, когда люди поступали бы именно так, как думали. Про мысли людей Альма, если бы могла говорить на человеческом языке, рассказала бы много чего, хотя мысли как таковые её не особо интересовали, кроме тех, от которых исходила угроза существующему вокруг неё миропорядку и её близким. Здесь её первейшей задачей было рычать и лаять, а то, гляди, и укусить. Однажды она, кстати, так и укусила одного молодого человека, который шёл им навстречу, засунув руки в карманы, и по совершенно неизвестной ей причине ненавидел все вокруг. Её это так напугало, тем более, что гуляли они тогда вместе с Хозяйкой, что она даже неожиданно для себя совершила быстрый бросок к ноге того парня и хорошенько его укусила. Казалось, его это не испугало совершенно, но не понравившиеся Альме мысли исчезли из его головы немедленно, и он проворчал «Развели собак!». Хозяйка начала извиняться, но парень прошёл мимо, не остановившись.

- Нельзя так, Альма! Нельзя кусаться! А то нас с тобой в милицию заберут! -- весьма обеспокоенным тоном сказала ей Хозяйка

В ответ Альма повиляла хвостом и подумала, что Хозяйка тоже про этого парня что-то поняла, потому что больше не сказала её о случившемся ни разу. Что до «заберут в милицию», то такого зверя она совершенно не знала, но решила, что лучше всё-таки с ним не встречаться ... 
- Поступил бы он тогда в соответствии со своими мыслями – чтобы тогда с нами было? – пронеслось в её голове. -- Нет, пусть уж эти люди думают себе, что хотят, а поступают по правилам. Решив, что аргументов для убеждения Маркиза у неё достаточно, Альма захотела немного вздремнуть перед вечерней сменой не газоне недалеко от калитки, где она обычно лежала и, как рентген, просвечивала всех входивших на их территорию.

Продолжить этот разговор у них так и не получилось по причине случившегося в деревне переполоха. Дело в том, что недалеко от их дома был ещё один дом, где жило три собаки. Две из них, между прочим, были самыми лучшими Альмиными приятельницами, а с прошлой зимы появился огромный пёс Верный, его ещё иногда называли странным именем овчарка. В общем, компания была преприятнейшая, с ними Альма могла проводить всё своё свободное время. Так вот внезапно у самой младшей собаки из этой компании наступил период подготовки к заведению щенят. Она ещё и сама-то толком понять ничего не смогла, как к ней сбежались претенденты на отцовство со всей округи и даже из более отдалённых мест. Алька – именно так звали эту молодую особу – была на седьмом небе от счастья – ей такого внимания ещё никогда не перепадало – чего нельзя было сказать об остальных членах их семьи. Особенно многочисленные Алькины поклонники раздражали Верного. Злилась и Дина, но Верный был чрезвычайно не сдержан и постоянно огрызался. Сначала Альму обрадовало разнообразие собак в их деревне, но вскоре стало очевидно, что это разнообразие было на самом деле однообразием – их всех интересовала не сама Алька, а только её хвост, именно хвост, т.е. всего лишь небольшая её часть. Поэтому уже через день она расстроенная и усталая лежала, поджав всё тот же хвост, у своей будки и никуда не хотела идти. Верный тем временем вместе с Диной прилагали все усилия, чтобы вытеснить многочисленных практически постоянно лаявших Алькиных кавалеров со своей территории. Всё это решительно не нравилось хозяевам Альки, Дины и Верного. Они тоже постоянно отгоняли новых псов от своего дома, но безуспешно. Даже Рита с Олей им посочувствовали.
- Что, тёть Люб, устали от этой катавасии, -- смеясь, прокричала от своей калитки Рита, увидев Алькину хозяйку с палкой. Сидевший по другую сторону калитки Маркиз тут же возмутился:
- Опять болтает что-то несусветное! Тут полна деревня собак, а она на кота всё сваливает! -- тут же пожаловался он Альме и продолжил: -- мне даже за ворота выходить опасно. Серый, и тот сегодня под машиной просидел всю ночь!
- Подожди, Маркиз, на какого кота всё сваливает, -- не поняла его Альма.
- Да на Васия, -- несколько раздраженно ответил он. – Слышишь, говорит «устала от этой «котовасии»! Опять мы им виноваты»
- Да нет, Маркиз, это она на новых собак так сказала, она вас в виду не имела, -- как могла пыталась разубедить его Альма.
- Ха, ну тогда она совсем с ума сошла собак «котовасией» назвать. Это Серый у нас котовасия, от которого мы устали, а там пусть лают, самое главное, чтоб есть у нас не просили!

Вскоре к своему превеликому удивлению Альма обнаружила среди однообразных собак и Пирата. «Пират!! – вскричала она, -- ты-то как в эту компанию попал?!»
- Как-как, -- проворчал он, -- вот так – можно сказать, по велению запаха.
- А почему он мне тогда ничего такого не велит? – продолжала удивляться Альма, разочарованная поведением Пирата, с которым всегда можно было пообщаться на любую тему.
- Тебе не велит, потому что у тебя против него иммунитет, значит, -- серьёзно пояснил он. У меня в семье все так считают. Когда чего-то не случается, -- мой хозяин говорит «иммунитет значит». У всех есть иммунитет, Альма, с кем чего не случается, у того, значит, иммунитет этот.
- А это хорошо или плохо? – только и смогла спросить Альма.
- Да ты понимаешь, Альма, когда хорошо, когда плохо – вот ведь в чём всё дело. Он разный бывает, я уж про него наслушался. Когда иммунитет у тех, кто в телевизоре, то это плохой иммунитет – мой хозяин когда про него слышит, то всегда раздражается и ворчит. А когда иммунитет у детей, то это очень хорошо, потому Люда говорит, что дети значит болеть не будут.

-А ты сам телевизор смотришь? – с интересом спросила Альма.
- Да не особенно. Скучный он, всё болтает и болтает, а иногда вообще кривляется и чушь несёт!
- Ну да! – удивилась Альма, у нас он только болтает, а чуши не несёт совсем, нисколечки.
- Это мало вы его смотрите, а то бы и вам чушь нёс, -- заверил её Пират.
- Эх, Пират, -- с сожалением продолжила Альма, -- был бы у тебя иммунитет, не сидел бы ты с этой сворой, а как приличный бы пёс как в старые-добрые времена вел бы со мной какую-нибудь интересную беседу.
- Ладно, Альма, не грусти, поговорим ещё, а сейчас мне и без иммунитета неплохо, события больно важные происходят. Ни в коем случае нельзя допустить этого наглеца Джека до Альки, мы сами справиться можем!

Однообразный период в деревне длился еще довольно-таки продолжительное время. Были моменты, когда Альма даже немного завидовала Альке, потому что с ней такого никогда не случалось. Но была в этом, как и ещё во многом, другая сторона. Когда Альма смотрела на происходящее непосредственно, то то, что она видела, её часто удручало, потому что со стороны выглядело очень непривлекательно – куча истерично лающих и огрызающихся друг на друга обезумевших собак ходили по пятам за распушавшей хвост с каждым днём всё больше и больше Алькой. И Пират был там среди первых, что, пожалуй, для Альмы было самым неожиданным во всей этой истории. Сказать, чтобы Альма хотела для себя такого же, было бы полной неправдой, хотя в этой связи она иногда ощущала нечто вроде пронизывавшего все ее тело чувства тоски.

Когда Альма уже было и смирилась с новой обстановкой в деревне, всё резко изменилось. Споры о том, кто всё-таки должен стать отцом, разрешились за каких-нибудь пятнадцать минут. Сразу надо сказать, что победил всё-таки Пират. А дело было так: лежала как-то Альма себе в тени и обдумывала разные интересные темы, как вдруг к ней примчался Маркиз в крайне возбужденном состоянии. «Альма, Альма, Пират победил! Ура! Наша взяла! Никаким пришлым своё право не уступил! Молодец Пират, молодец!»
- Как победил? Когда! -- резко вскочив, закричала Альма.
- Да он и сейчас всё побеждает! Там! Посередине деревни! Осуществляет своё право на отцовство прямо посреди деревни, иди скорей за него болеть! -- вопил Маркиз.

Победа, надо сказать, выглядела совершенно торжественно. Пират выглядел очень серьёзно и сосредоточенно, а Альку, видимо, всеобщее внимание напрягало, и она стояла немного виноватая, прижав уши. Пришлые собаки куда-то рассредоточились, и не было слышно больше никакого лая. После того, как, наконец, Пират полностью своё право реализовал, то, не сказав никому ни слова, даже Альке, отправился в сторону своего дома с сознанием выполненного долга, но уже не так бодро, как до этого. Алька же что есть ног помчалась домой так, как будто у неё выросли крылья. Альма, правда, подумала, что Алькина чрезвычайная бодрость была не столько благодаря самому факту победы Пирата, сколько факту обретения свободы, потому что последние дня три особенно ей было тяжело находиться в окружении яростных спорщиков.

И вот наступила долгожданная тишина, и Маркизу можно было безбоязненно выходить на улицу. Всё это так его радовало, что он вдруг изменил своё отношение к Серому, и Альма даже иногда видела, как он с ним о чем-то разговаривал. Альма же стала ждать, когда Пират снова придёт к ней в гости поговорит на разные интересные темы, но тот всё не шёл и не шёл. Через некоторое время она не выдержала и спросила у Маркиза, не видел ли тот Пирата.
- Да, знаешь, Альма, видел тут недавно. Он куда-то шёл. Но знаешь, странно так, по воздуху, вверх, с ним ещё птицы разговаривали о чём-то.
- Что ты, Маркиз, как он мог идти вверх, это невозможно, попыталась возразить ему Альма, но Маркиз проявил настойчивость и дал ей понять, что если она ему не верит, то может и не спрашивать. Впрочем, в ближайшие выходные слова Маркиза подтвердил и Дима.
- Знаешь, Рит, что случилось, начал он, вернувшись со своей прогулки на другой конец деревни, -- был я у Петровича и вот что узнал – Пират-то в мир иной переправился, представляешь, осчастливил Альку, и привет! --  Ушёл из этой жизни – приказал долго жить, одним словом… Вот до чего любовь доводит! И как бедным мужикам достаётся! Жизнью, можно сказать, рискуем. Петрович сам не свой, говорит, лучше бы он его дома запер или в Москву отвёз на время.

- Господи! – одновременно сказали Рита с Олей. – И Пирата жалко, и Петровича!
Альма бы с удовольствием бы послушала разговоры и дальше, но ей этого не дал сделать Маркиз.
- Вот видишь, Альма, -- убежденно говорил он ей, -- Дима тоже сказал, что Пират ушёл! Видишь, -- настаивал он, я правду тебе сказал, я же видел, как он уходил. А ты мне всё не веришь.

Поскольку Пират так в это лето и не появился, то Альме волей-неволей пришлось Маркизу поверить, как бы ей этого ни не хотелось.
Окончательно она в этом убедилась, когда осенью у Альки родились щенята, из которых оставили всего одного единственного и которому Алька была безумно рада. Этого щенка тоже назвали Пиратом, а потом отдали Петровичу. И даже тогда прежний Пират не появился, а Альма поймала себя на мысли о том, что, наверное, это опять жизнь свои законы устанавливает, как и раньше, когда происходило нечто необъяснимое и менявшее многие обстоятельства.

Как всегда быстро наступившая осень на этот раз не принесла Альме неприятного сюрприза в виде отъезда в Москву. Более того, не уехала в Москву даже Оля, а осталась, как и Васин в деревне. Почему не уезжал Васин, Альма понять не могла, а вот Оля с ней поделилась своими мыслями.
- Вот, Альма, жизнь какая у нас настала, -- сказала ей как-то Оля сразу после Ритиного и Диминого отъезда, -- мы уж почти все в деревню перебрались, самые стойкие у нас Дима с Ритой, а я кризис, пожалуй, здесь пересижу с вами, ты не возражаешь?

Как Альма могла ей возражать! Это было так чудесно, что всё больше и больше близких ей людей оставались с ней в деревне, это было настоящим счастьем. «Если бы была Хозяйка, она бы, точно тоже никуда не поехала бы,» -- вдруг подумала Альма и почему-то расстроилась. Чем больше она узнавала язык людей, тем больше находилось слов, которые создавали ей настроение, даже если она не совсем хорошо понимала их смысл. Вот, например, это «бы» -- его часто употребляла Рита, и всегда оно устанавливало свои правила, даже Рите не поддавалось. По Альминому мнению, это слово всегда делало маловероятным то, о чём говорилось. Сначала она его только выделяла в речи, а потом незаметно для неё самой, оно проникло и в её мысли, и даже их умудрялось менять в свою сторону, в ту, где всё невозможно.

- Ты с Серым уже подружилась, Альма? – вдруг спросила её Оля и оглянулась в поисках кого-нибудь из котов, на всякий случай позвав их – «кис-кис-кис-кис».
Первым на зов откликнулся Серый. Альма заметила, что он очень внимательно относился ко всем проявлениям внимания в свой адрес. Она даже как-то попыталась у него выяснить, почему он никогда далеко от дома не отходит, как Маркиз, который обожал ходить в гости в соседние дома и даже дальше, в самый конец деревни. Надо сказать, что Серый не был особо склонен к разговорам, возникало даже ощущение, что он и говорить-то толком не умеет, но на тот вопрос он попытался ответить. «Я всё время, Альма, ходил по дворам и просил есть, а мне нигде не давали, а здесь меня кормят и даже гладят, так зачем же мне уходить отсюда».
- Конечно, не надо никуда уходить, Серый, -- успокоила его тогда Альма, -- и на Маркиза внимания не обращай, он кроме своей миски иногда не о чём больше думать не может.

На этот раз увидев Серого, Альма поняла, что в первый раз ему обрадовалась, раньше он у неё особых эмоций не вызывал, но после того, как он поддержал с ней разговор и честно ответил на её вопрос, он перестал быть ей чужим.
«Серуша! – заворковала Оля, -- киса, иди сюда, ты теперь не бездомный, ты теперь с нами, кис-кис-кис!»
Альма увидела, как он попытался улыбнуться и решила ему помочь – «подойди, подойди к ней, -- убеждала она его, Оля тебя погладит, знаешь как это здорово, когда тебя гладят!» Как будто в подтверждение Альминых слов, Оля встала со скамейки и сама подошла к Серому. Как только она до него дотронулась, он развалился совсем как Альма и подставил ей живот. «Ну и ну, Серый, совсем как собака, надо же, пузо подставил, приговаривала она, наглаживая его».
- Фууу! Какие тут у вас телячьи нежности» -- вдруг раздался голос Маркиза. – Оля, наверное, специально не уехала, чтобы тебя, Серый, наглаживать!» – продолжал он с обидой в голосе.
- Маркизя! – увидев Маркиза, позвала его Оля. -- Кися! Иди сюда к нам! То, что она сказала дальше, удивило даже Альму.
- Серый теперь будет жить со всеми нами в доме -- мы с Ритой поговорили и решили, что уже холодно, надо его и в дом пускать. Правда, Серуша?

- А как же Дима? – подумала она.— Ведь он же не хотел, чтобы Серого пускали в дом, он сам сказал, кормить – кормите, а в дом не надо, начнёт ещё всё метить!
Хотя было абсолютно непонятно, что такое «метить», но это явно было нарушением правил проживания. Альма даже тогда сильно напрягалась и пыталась понять, что означали Димины слова, чтобы предостеречь Серого от этого «метить», но у неё ничего путного не получилось. «Ну вот, расстроилась она, вдруг Серый всё-таки теперь сделает то, чего не хочет Дима, и его прогонят. Жил бы и жил себе на крыльце, и всё было бы хорошо!»

Первую ночь в доме Серый был тише воды ниже травы, даже на вопли Маркиза никак не реагировал. Маркиз же разволновался не на шутку.

- Какой кошмар! – приговаривал он, -- до чего додумались! Что ж теперь, всех бездомных котов в дом тащить! Ну Дима им покажет! Дождутся!

Ни Оля, ни Васин, казалось, ни о чём не беспокоились. Даже это самое «метить» их не пугало. Они, конечно, постоянно наблюдали за Серым, но беспокоила их почему-то Альма. Оля всё время приговаривала: «Альма -- хорошая девочка, Альма Серого трогать не будет!» Альме стало немного за себя обидно – «как будто я его обижала, -- подумала она с грустью! Наоборот, от Маркиза всё время защищаю! А Оля на меня думает». Маркиз как будто в подтверждение Альминых мыслей через несколько минут взревел от переполнявших его эмоций – «не вздумай приблизиться к моей миске! Я буду её защищать, и тебе не поздоровится! Учти! УУУУ! Зачем только ты появился мне на голову!
- Маркиз, прекрати орать дурным голосом, как будто кто-то на твою жизнь покушается! -- рассердилась на него Оля. – Тише, иди лучше спать на свой диван.
- Странно, -- подумала Альма, -- все беспокоятся, кроме Серого, он знай себе сидит на коврике и молчит.
- Слушай, Серый, -- обратилась она к нему со своей подстилки, а чего ты молчишь, ты боишься? О чём ты думаешь?
- Мне так тепло, Альма, я ни о чём больше не думаю. Мне тепло, понимаешь, Альма, тепло.
Альма задумалась и ей снова стало грустно. Что такое тепло, она очень хорошо знала, лучше, чем Маркиз, который и понятия не имел о том, что такое замерзать или сутками мокнуть под дождем и трястись в надежде согреться. Это неприятно напомнило ей о далёком прошлом, когда у неё была именно такая жизнь – в холоде, в голоде и одиночестве. «Нет, не буду больше об этом думать, --решительно при казала она себе и вспомнила, как впервые её привезли к Хозяйке». Вспомнила Хозяйку, Риту, себя, потом Диму, как привезли Маркиза, и каким нелепым он тогда выглядел, и у неё снова потеплело на душе и отвлекло приятной расслабленностью во всём теле. Она удобно потянулась на свой подстилке, вздохнула и мечтательно зажмурилась, погружаясь всё глубже и глубже в свои воспоминания, которые согревали её своим теплом, также как и стоявшая рядом печка.

Всю неделю до приезда Риты с Димой Серый жил в доме и выходил на улицу очень редко и очень ненадолго, только по срочным туалетным надобностям. Маркиз, казалось, понемногу успокаивался. Серый к его миске не приближался, к дивану его не подходил, и вообще вёл себя так тихо, как будто его и не было вовсе.
И вот наступил вечер пятницы. Альма заняла удобную позицию во дворе и караулила машину, чтобы первой встретить Риту и Диму, Оля с Васиным тоже сидели на лавочке и курили. Вообще-то Альма немного волновалась, она не знала, что будет , когда Дима увидит Серого в доме. Но как только послышался такой родной звук Диминой машины, все волнения исчезли и Альма начала скакать по двору и радостно то лаять, то повизгивать. После тёплого приветствия Дима, делая свой голос как можно более грозным, сказал: «Ну что, впусти всё-таки в дом Серого? Сейчас проверим – если есть ли запах – а то ночевать будет на улице!»
- Да ладно тебе, Димка, -- примирительно сказала Рита, -- у Серого одна только что и забота – обеспечить тебе запах, всё нормально, не переживай.
Дима придирчиво дёргал носом, Васин, улыбаясь, отворачивался, а Рита с Олей откровенно хихикали.
Когда все основные углы в прихожей и на кухне были обнюханы, Дима с удовлетворением констатировал – «нигде не воняет, ладно, уговорили, пусть живёт, только на мою кровать – не пускать!
- Конечно-конечно, заверила его Рита, мы же ему домик привезли, у него будет свой, как и Маркиза.
- Слушай, а где он сейчас-то, -- вдруг спросил Дима.
- Не знаю, -- пожала плечами Оля, а Васин вдруг рассмеялся.
- Васин! Чего смеёшься, что-то знаешь, чего мы не знаем?»-- поинтересовалась Рита.
Васин, давясь от смеха, сказал: «Сейчас сами увидите, или услышите».

Рита, как и Оля, только пожала плечами – «что-то говоришь ты загадками!» -- и пошла на улицу за оставшимися сумками.

Когда все вернулись в дом, Альма с удовольствием подумала о том, как здорово, всё устроилось, и как хорошо, что грозное слово «метить» так себя ничем и не проявило. Буквально в этот момент раздался Димин крик:
- Ах ты засранец такой!!! И снова - Рита, быстро иди сюда, смотри!

Васин в ответ на Димин крик зашёлся от смеха, а Рита побежала в свою комнату и Альма услышала, что она тоже расхохоталась. Сгорая от любопытства, она побежала вслед за Ритой, но в отличие от неё, от увиденного ей стало не по себе. Прямо на Димином месте на кровати лежал Серый и дремал, как будто так было и надо.
- Ужас, -- подумала Альма, -- что же теперь будет? Серого жалко!
- Димастый! – проворковала Рита, чмокнув Диму в щёку, -- он же на накидке, а не на одеяле. Прости старику его слабость!
- Вы хоть его тогда помойте что ли, -- уже более спокойным голосом проворчал Дима, а то действительно, блохи заведутся.
- Дим, я его в прошлые выходные вычесала, все колтуны выстригла, а когда руки мыть стала, то никаких следов грязи не заметила. Это же не город, здесь грязи нет, а потом он всё лето у нас был.
Маркиз всё это время крутился между всеми и недоумевал
- Ну почему же Дима так спокойно отреагировал? Он же должен рассердиться и Серого выгнать!
- Слушай, возмутилась Альма. – тебе-то чего так нужно, чтобы Серого выгнали! Тебе легче от этого что ли станет!?
- Легче – не легче, а порядок будет восстановлен. Вот видишь, уже и спит на Диминой кровати, а что дальше будет! Ууууу!

Альму такой поворот в поведении тоже Серого удивил, -- «Не понимаю, -- размышляла она, -- то всё у порога сидел, а потом – раз и сразу на кровать, куда и Маркиз то не особо ходит. Странно!»

Тем временем, Васин взял Серого на руки и понёс в свою комнату, Альма увидела, что он положил его к себе на кровать и успокоилась – хорошо, сказала она себе – значит Серый остаётся с нами.

На следующей неделе, когда об инциденте, казалось, было забыто, Альма выждала благоприятного момента и осторожно во время дневной прогулки поинтересовалась у Серого, почему он вдруг решил перебраться на Димину кровать.

Ответ Серого её обескуражил – «А меня Маркиз научил, -- сказал он и добавил, -- помочь решил, чтобы Дима на меня не рассердился и не прогнал, а то знаешь, он меня не любит».
- Как Маркиз научил! – почти закричала Альма. Ты ничего не путаешь!?
- Нет, -- спокойно продолжил Серый. – Маркиз говорил, что Дима меня не любит и хочет прогнать. А потом даже стал помогать. Говорил, что если я уйду в дальнюю комнату на кровать и не буду под ногами мешаться, то на меня никто сердится не будет.
- Быть такого не может! – продолжала сомневаться Альма.
- Да нет, Альма, -- заверил её Серый, -- он мне с самого начала недели стал помогать, я всё боялся, а он всё говорил, что так надо, а потом, говорит, слышишь, уже приехали, давай скорей иди и прыгай на кровать, а то тебя сейчас прогонят. Вот я и прыгнул и стал делать вид, что сплю, а самому страшно было. Но видишь, не прогнал меня Дима, значит правильно Маркиз подсказал!

Альму удивил Маркиз, но ещё больше Серый – таким разговорчивым он был в первый раз. «Значит ты уже больше не боишься? – спросила она его.
- Да нет, вроде, меня же оставили, -- ответил он.
- Слушай, Серый, -- продолжила разговор Альма, -- а ты давно в деревне появился?
- Давно, -- со вздохом ответил он.
- И как же ты все это время жил, что ел, где ночевал?
- Ночевал на улице, а ел что придется, да знаешь, Альма, едой это назвать трудно. Сейчас я это понимаю, а тогда казалось, что повезло.
- Нет, Серый, но ведь где-то ты до деревни жил, правда? – не унималась Альма. – Я вот по улицам бегала, голодала, били меня бывало – разоткровенничалась она, не вдаваясь в до сих пор холодившие её душу подробности. – А ты, откуда ты сюда приехал?
- А я не приехал, -- с грустью и решительностью ответил ей Серый, -- меня привезли. Взяли в руки, посадили в машину, привезли сюда и выпустили, а сами уехали.
- И что?? – с недоумением спросила Альма.
- И ничего, -- эхом откликнулся он.

Какое-то время Альма сосредоточенно молчала, пытаясь понять смысл сказанного. Потом она снова спросила: «А зачем тебя сюда привезли?»
- У них ребёнок родился!
- Как здорово! -- обрадовалась она. – Дети – это ведь счастье, так ещё моя самая любимая Хозяйка говорила!

Серый в ответ только вздохнул, а потом прибавил – «Наверное, но я об этом не знаю, потому что меня сразу сюда привезли, как только ребёнок родился».

Альме это показалось странным, потому что она помнила, как ещё в старые добрые времена к ним приезжала Марина, как они ели сыр по утрам и как вскоре после этого у Марины появился ребёнок, и их с Маркизом перестали пускать в её комнату, но никуда не отвезли.
- А я помню твою Хозяйку, -- вдруг поменял тему разговора Серый, -- она сначала тебя позвала, чтобы ты за мной побежала, а потом на ночь мне молока в блюдце поставила, а потом ещё и колбасу положила.
При упоминании Хозяйки Альма размякла и улыбнулась – «Это самый для меня лучший человек, Серый, -- она научила меня любить всё, что со мной происходит, я даже не думала, что так бывает!
- А тогда ты за мной побежала, -- продолжил свою тему Серый, -- я тебя так боялся!
- Но я ведь тебя не укусила! -- попыталась оправдаться Альма.
- Да, но только потому, что мне удалось вспрыгнуть на забор, я тогда ещё лапу о гвоздь распорол, долго потом хромал – вот меня твоя Хозяйка и подкармливала.
Альме стало немножко стыдно, но она это чувство от себя прогнала, чтобы всё-таки договорить такой интересный для неё разговор.
- Странно, -- продолжила она, -- а сейчас мы с тобой так интересно разговариваем, даже лучше, чес если бы с Маркизом, а Хозяйки с нами нет. Ушла она от нас, -- вдруг с грустью пожаловалась она Серому.
- Так бывает, -- постарался успокоить её Серый, -- так многие поступают, не только твоя Хозяйка.
- А что это, почему так – ты не знаешь? -- решилась она задать мучавший ей вопрос и добавила – моя Хозяйка говорила, что это жизнь.
- Может быть, -- уклончиво ответил Серый, -- я вот о своём тоже думал, и знаешь, решил, что всё, что происходит, совсем от меня не зависит, что это что-то другое, не я. Ты вот говоришь, -- жизнь. Наверное …
Альме так увлеклась разговором, что не заметила, как к ним подкрался Маркиз, который немедленно воскликнул
- Вот вы где притаились! Что, про меня сплетничаете?
Альма в ответ фыркнула:
- Конечно, Маркиз, о тебе, о ком же ещё нам разговаривать!

Маркиз выгнул спину и потянулся
-Вот и я о том же – приятно поговорить о хорошем, правда?!

Серый в ответ промолчал, Альма зевнула, но Маркиза это ничуть не обескуражило, да он на них уже и не смотрел, а распушив хвост с достоинством, на которое только был способен, плавно вышагивал по направлению к дому.
Альма подумала было, что обязательно попеняет ему на то, что он Серого неправильно научил на Димину кровать прыгать, но как-то не кстати вспомнила момент, когда сама бежала за Серым, и ей снова стало почему-то стыдно, а желание попенять Маркизу так и осталось нереализованным.

Ни осень, ни наступившая за ней зима не принесли никаких особых изменений. Маркиз постепенно привыкал к Серому и даже начал немного ревновать к нему Альму, которой так понравилось с ним беседовать, что Маркиз почувствовал себя в стороне от событий в их стае. Оля продолжала жить с ними в деревне, а Рита с Димой по прежнему приезжали каждые выходные. Оля установила для Альмы, как она сама говорила, режим питания. А Рита изобрела для неё новое слово, во всяком случае, Альма больше его не слышала по отношению к кому-либо, только к себе самой, и со временем это начало переполнять её гордостью и чувством собственной значимости. А началось всё вот с чего. Как-то Дима в один из их с Ритой приездов притащил огромный мешок и сказал: «Вот тебе Альма персональный корм приехал». Альма понюхала этот мешок, но кормом он не пах совсем.
- Подожди-подожди, Альма, засмеялась Рита, -- вот как сейчас откроем его, так и будешь около него дежурить!
Действительно, из открытого мешка Альма учуяла такой аромат, что, съев полмиски этого корма, готова была отказаться от всего остального в его пользу.
Дима понаблюдал за ней и изрёк – «Чтоб я так питался! Девочки, вы про меня не забыли!?»
- Димастый, -- ответила ему Рита, хочешь быстро – получишь тоже, что и Альма, нет – тогда жди.
- Вообще-то, Рит, это непорядок, -- вмешалась в разговор Оля, -- сейчас Альма нахряпается сухого корма и суп потом есть уже не будет!
После некоторого размышления Рита предложила – «Слушай, Оль, а давай сухой корм будем давать ей в первой половине дня – это она будет «кусочничать» -- моя бабушка ещё так говорила, а суп как всегда – вечером». Оля быстро согласилась, но добавила, что мешок нужно спрятать и от Альмы и от Васина, который, по её словам, готов был кормить всю живность день и ночь.

Как только на следующий день Альма проснулась, то сразу вспомнила о корме и о том, что ей вроде бы обещали его давать с утра, но все ещё почему-то спали. Она вздохнула и решила прогуляться по кухне, чем вызвала неудовольствие Оли, поскольку её подстилка лежала рядом с её кроватью. «Альма, -- спи давай, рано ещё, слышишь! – шепотом сказала ей она. Она снова вздохнула и готова уже была расстроиться, но намерение это было прервано Маркизом, спавшим в ногах у Оли.
- Что, Альма, -- съехидничал он, -- неужели проголодалась? А вообще-то обжора у вас я, а не ты, так что веди себя, пожалуйста, прилично.
Альме ничего не оставалось делать, как снова залечь на свою подстилку, пока утро все медлило и медлило со своим наступлением. Когда же, наконец, все встали, она с сознанием выполненного долга пошла на кухню к своей миске, всем своим видом показывая, что не имеет ни малейшего намерения пропустить хотя бы на одну минуту время своего завтрака.

Надо отдать должное Рите с Олей – они никогда не садились есть, предварительно не накормив свою живность. Вот и на этот раз Рита сначала взяла миску и пошла к источавшему призывные запахи мешку, и звук сыпавшегося в миску корма и Ритин голос, призывавший Альму прийти «покусочничать» раздались практически одновременно. Альма так заторопилась на Ритин призыв, что её занесло на повороте у печки, и она чуть было не упала.
Рита засмеялась и сказала: «Чем это, Альма, тебя так корм этот привлёк, хотела бы я знать, прям как Маркиз становишься!»
Альме было, как не до эмоций, так и не до разговоров – она принялась хрустеть кусочками сухого корма с таким пылом и жаром, что на эти звуки пришла даже Оля, и они с Ритой принялись обсуждать, насколько Альма могла понять, достоинства и недостатки нового меню.
- А какие могут быть недостатки, -- пронеслось у неё в голове, -- когда это так вкусно!

После этого всё пошло своим чередом и ничего особенного не происходило до тех пор, пока не наступил Новый Год. Про Новый год ей рассказал Серый, до этого Альма знала об этом периоде только то, что в деревню приезжало много народа, поэтому её не выпускали за ворота, и все постоянно из чего-то стреляли. Другими словами – это было не самое лучшее время даже для Маркиза, который любил гостей, которые им всегда восторгались. «Гости в деревне, -- говорил он, -- это совсем не как в городе, где придут и усядутся на одном диване да вокруг стола. Здесь они как бы есть – меня гладят и восторгаются, и как бы их нет – мой диван всегда свободен!»
- Это назывется Новый год, -- вмешался в их разговор Серый.
- А ты откуда знаешь? -- с недоверием спросил Маркиз.
- Ты что сам не слышал? – удивился тот, -- только так и называют это время, по телефонам звонят и тоже говорят – с Новым Годом.
- Слышал-слышал, -- с неохотой пробурчал Маркиз, -- только непонятно всё это – чего тут нового-то, всё по-старому остаётся. Ну приехали, покричали, постреляли – это же всегда одно и тоже, а говорят Новый Год! -- выдав тираду, Маркиз с невольным выражением замолчал.
- А может им нравится так говорить, -- предложила свой вариант Альма.
- Ну, знаешь ли, -- не согласился с ней Маркиз, -- во всём должна быть ясность и точность, мне тоже, может, много чего нравится, но никакой путаницы я из-за этого не делаю.
- Да ладно вам спорить, -- вмешался Серый, -- какая разница, как люди это время называют, зато всегда знаешь, чего от него ждать. Вот я, например, в это время раньше всегда был сыт, а вот когда все уезжали, то наступал голодный период, так что Новый Год это совсем неплохо.
Несмотря на все их рассуждения наступивший Новый Год ничем не отличался от предыдущего Нового Года, и как только он закончился Маркиз, Альма и понимавший их теперь лучше Серый вздохнули с облегчением.
- Пора и нам отдохнуть уже от этой суеты, -- изрёк Маркиз сразу после отъезда большинства гостей не только от них, но и из всей деревни, -- а то мало что сами приехали, они ещё и собак городских с собой напривозили. Безобразие!

Альме и самой такое количество новых собак пришлось не по душе. И дело было не столько в количестве новых собак, а в их поведении. Вроде приехали в гости, а ведут себя как хозяева да ещё и правила норовят свои установить. Альме даже пришлось один раз пустить в ход зубы. Вышла она как-то в один из новогодних дней с Димой за ворота, и к ним сразу присоединился Серый. Не успели они все втроём оглядеться как следует, как Альма увидела бежавшего в их сторону большущего пса. Дима его тоже увидел и подхватил Серого на руки, а тут, как специально и Маркиз подлез под воротами. Что тут началось! Пёс рванул к Маркизу, тот вспрыгнул на Диму, как на дерево, и взгромоздился ему практически на голову, после чего они с Серым дружно зашипели. Альма быстро поняла, что Диме надо помогать и кинулась в сторону нарушителя порядка с предупреждением о ненападении. Не тут-то было, бесцеремонного пса это не остановило, казалось, он даже и не слышал, что ему было сказано. И вот тут Альма его и цапнула – не понимаешь язык слов -- мы зубами тебе объясним! И только после этого он остановился и спросил: «Ты что, с ума сошла!»
- Это ты с ума сошёл! На чужой территории ведёшь себя возмутительно!
- Подумаешь, -- отмахнулся тот, -- важность какая, это всего лишь кошки, так что не надо мне тут про территорию говорить.
- Надо – не надо, я решаю, потому что здесь наш дом, а тебе советую быть в следующий раз повежливее.
- Твой дом за воротами, а здесь и у меня свои интересы имеются, -- нагло ответил он ей. Если бы раньше Альме сказали, что она может вступить с кем-либо в серьёзную перепалку, она бы никогда не поверила, но на деле всё оказалось по-другому.
- Слушай, -- сказала она ему негромко, но очень твёрдо, никаких твоих агрессивных интересов здесь быть, по определению, не может, ты вообще за тридевять земель отсюда живешь и, -- тут Альма набрала в грудь побольше воздуха – наверное, в какой-нибудь квартире, где не разбегаешься и воздуха мало, поэтому и вести себя в других обстоятельствах достойно не можешь, научиться негде!
- Сама-то хоть поняла, что сказала, -- огрызнулся пришлый, но на всякий случай побежал от неё прочь и вскоре совсем исчез из вида.
Когда она вернулась за ворота, её встретили Маркиз с Серым, явно уже успевшие обсудить все перипетии их жизни.
-Ну ты, Альма, ему и рубанула, -- не скрывая своего восхищения сказал ей Маркиз, -- где ты только слов-то таких набралась? Вроде с газетами на диване не лежишь, телевизор не смотришь, а умная такая стала, ужас!
- Спасибо, Альма, -- согласился с Маркизом Серый, и она действительно почувствовала себя героем дня, но, оказывается, это было ещё не всё.
- Аааа! Альма! – услышала она Димин голос, -- защитница наша, умница! -- сказал он ей, и в подтверждение своих слов погладил её.
- Представляешь, Рит, -- поделился он своими впечатлениями, -- наша Альма самого Ала сейчас цапанула!
- Да ты что?! – удивилась Рита, -- самого Ала?! – этого немецкого овчара за две тыщи долларов и с клеймом на пузе!
- Представь себе! – засмеялся Дима.
- А за что, он же вроде как кобель, она не должна его трогать. Вон даже пуделиху Юту никогда не трогала, а этого-то за что?
- Котов защищала, --коротко и ясно ответил Дима.
- Вот оно как! – весело ответила Рита, -- у них порода и клеймо, телятина парная на обед, а у нас дружба и зубы! Так победим! Знай наших!
- Ты что это вдруг лозунгами заговорила? – услышала Альма Олин голос, а Рита начала пересказывать её всю историю со своими комментариями и подробностями.
Больше никаких происшествий не произошло. Наоборот, всё вошло в свою колею, затихло и успокоилось. Альма регулярно кусочничала по утрам и ела суп по вечерам, коты хрустели сухим кормом, когда им заблагорассудится, птицы за окном чирикали, призывая весну поскорее вступить в свои права. И правда зиме было бы давно пора уступить место весне, но она передумала и вернулась с такой силой, что из-за мороза даже Альма не хотела выходить на улицу, а Маркиз с Серым вообще все время проводили, лёжа на печке. Но несмотря на все происки зимы весна всё-таки наступила, правда с очень уж большим опозданием. Снова ярко засветило солнце, запели птицы, полились ручьи и воздух стал так пахнуть, что свёл с ума бедного Серого. Он в одночасье забыл про печку, еду и даже сон, и всё время проводил на соседнем участке, где под крышей бани собирались все пять живших у хозяйки Альминых подружек Любы кошек. Кроме Серого туда устремились коты со всей округи и орали так, что Альме очень хотелось их разогнать, она бы именно так и сделала, если б не забор, стоявший как вкопанный. Маркиз сначала критиковал Серого за такое поведение, потом сходил сам проверил, и вернулся раздосадованным, а на вопросы Альмы отвечал с неохотой, потому что все эти глупости его, по его же словам, ставили в тупик и заставляли огорчаться по поводу вопиющего несовершенства благородной кошачьей натуры.
А потом случилось нечто странное, что Рита с Олей назвали болезнью. Маркиз вдруг перестал есть, пил очень редко, потерял интерес совершенно ко всему и все время лежал. Каких-нибудь пару дней этой самой болезни – и он уже не распушал хвост, не просил вкусненького и не подавал никаких признаков полноценной жизни. Оля принялась названивать Рите, Рита Оле, Васин ходил хмурый и постоянно Маркиза проверял. Как только Рита с Димой приехали в этот раз в деревню, все устремились к Маркизу и начали с нем что-то непонятное делать, чему тот совершенно не сопротивлялся. Потом Маркиза оставили в покое. На самую ночь процедура с Маркизом повторилась, после чего он – о ужас! – начал писать где придется, а то Оля, то Рита молча ходили за ним с тряпкой. Несмотря на это на следующий день с утра процедуру повторили, потом повторили ещё раз. Маркиз снова всё уписал, но этому все были рады, даже Дима. К вечеру Маркизу полегчало и он первый раз за несколько дней подал голос – «Что там на улице, Альма, -- тихим голосом сказал он, -- Серый чего не возвращается, у него теперь дом есть, значит и ответственность должна быть.»
- Ну как ты, Маркиз, -- участливо спросила его Альма, -- Оля говорит, что ты болеешь.
- Не знаю я, что это такое, но гадость ужасная. Все болит и ничего не хочется. Сил нет, желаний нет, общения никакого, бедный Маркиз!
- Дааа, -- только и смогла ответить Альма. – А ты знаешь, когда это закончится-то?
- Ой, не знаю, мне кажется, что никогда, -- проскрипел Маркиз в ответ и, хныча добавил, -- надоело всё!

Маркиз проболел целую неделю и поправился только к следующему приезду Риты с Димой. Рита после этой истории стала к Маркизу более строгой и призывала всех следовать её примеру. Альма услышала, что она как-то выговаривала Васину, что он кормит Маркиза всем подряд, что чего бы только Маркиз у него ни попросил, он немедленно выполняет все его желания и даёт даже рыбу. Васин оправдывался, но Рита с ним не соглашалась.
- Не понятно, -- размышляла Альма, -- а рыба-то здесь причем, какое она имеет отношение к Маркизовой болезни?

Но как оказалось, источником всех его страданий была именно она, потому что Рита не ограничилась разговорами с Васиным, а пошла по всем соседям с просьбами не кормить Маркиза, особенно рыбой.

Альма слышала, как она убеждала соседку Наташу быть с Маркизом построже, а Наташа только охала и говорила: «Ну надо же, а я и не знала, что кастрированным котам рыбу нельзя, специально стала ему покупать. Такой котик у вас хороший! Ласковый! И рыбу так любит!»

Маркиз был вне себя от негодования. «Чего выдумала! – возмущался он на Риту, -- рыбу мне не давать! Я столько сил потратил, чтобы Наташа поняла, что мне нужно!! Ууу!!
Но делать было нечего, и Маркизу таки и пришлось смириться с тем, что рыба из его рациона исчезла навсегда. Зато в качестве компенсации ему и Серому стали приводить особый корм, который им обоим так понравился, что они больше о рыбе никогда не вспоминали.

Наступившее вслед за весной лето, в отличие от зимы, никаких сюрпризов, как, например, Новый Год, им не принесло, кроме, может быть, одного – Маркиз вдруг поравнодушнел к птицам.
- Какой умный и нас стал Кися! – выражала ему свою благодарность Рита, -- умница! Птичек не ловит, молодец!
- При чём здесь ум? -- удивлялся на это он, -- не хочется мне за птицами гоняться, вот и всё, а ум мой здесь ни при чём вовсе!

Оля тоже больше была согласна с Маркизом в том смысле, что ум был не при чём, но выдвинутая ею как-то версия нового отношения Маркиза к птицам привела его буквально в ярость.
- Рит, -- сказала Оля, -- Наш Маркизя просто так разжирел за зиму, что прыгать ему уже тяжеловато стало. Я тут его на руки взяла – килограммов шесть не меньше будет!
- Маркизик, -- обратилась к нему тут же Рита со всей серьёзностью, -- давай ещё каких-нибудь три кило – и будет у нас не Маркиз, а миниатюрная рысь – говорят, это сейчас модно, миниатюрных рысей дома держать!
Маркиз сначала не на шутку забеспокоился – «что ещё за рысь такая миниатюрная, зачем она нам нужна! У нас уже я и Серый! Хватит, может быть!

Потом он ещё раз обдумал всё сказанное и рассердился – «Разжирел за зиму! Себя не видела! Прыгать тяжело – тоже мне выдумала! Надобности просто такой нет, потребность не возникает! Вот! -- брюзжал он.
- Да ладно тебе, не ворчи, -- попыталась успокоить Маркиза Альма. – Подумаешь, разжирел сказали, меня, например, Оля тумбочкой назвала, ну и что! Я же не тумбочка и ей не стану. И ты тоже от её слов не станешь хуже или лучше, поэтому не беспокойся.
Но Маркиз просто так сдаваться не желал – «И всё равно, Альма, мало ли кем я не стану! Ещё чего не хватало! Но просто так разные слова говорить тоже не дело. Ответственность нужна во всём! И в словах тоже, между прочим!»

А Оля с Ритой тем временем продолжали развивать свою тему, в основном выражавшуюся словом миниатюрная рысь. Альма только и смогла понять, что это очень большая кошка, и что если Серого с Маркизом раскормить, то вполне могут сойти за неё, особенно Серый, потому что он попушистее и с кисточками в ушах. Сначала Альме разговор показался интересным, а потом она испугалась, зачем из такого хорошего и умного Серого делать какую-то рысь, неужели может получиться что-то лучше? – задала она сама себе вопрос и расстроилась – не надо Серого менять, он и так хороший, пусть не будет большим, не надо, зато как с ним интересно, и как он всё понимает! Но расстраиваться Альма, как всегда, поторопилась, потому что конце-концов Оля с Ритой пришли к выводу, что лучше пусть всё остаётся по-старому, потому что – иначе они могут «на одном только хиллзе разорится». Причины-то Альма как раз и не поняла, но в любом случае эта самая воможность на-одном-только-хиллзе-разориться вызвала у неё положительные эмоции, потому что внесла в её собачье восприятие элемент стабильности.

Вскоре после этого разговора у Димы с Ритой случился отпуск, и они остались в деревне, а не уехали как всегда в спешке обратно в город. В отпуске Рита стала с ней чаще разговаривать, в этих разговорах довольно часто мелькало слово «жизнь», но оно её уже так не интриговало как раньше. С течением времени она научилась многое принимать как данность, даже то, чего она в настоящий момент никак не могла понять. Однажды Рита с ней даже посоветовалась:
- Альма, -- обратилась она к ней, -- а может нам ещё какую-нибудь собачку завести, а? Ты против не будешь? А то котов у нас два, а собака только одна, это ведь не порядок, правда?

Альма вильнула хвостом и ткнула Риту мордой в руку.
- Согласна со мной? А то в кошачьем обществе и сама котом можешь стать, лаять чего гляди разучишься, начнешь мяукать, а? Надо бы с Димкой поговорить.
Рита на время задумалась, а потом продолжила: «Он, конечно, повопит сначала, а потом скорее всего согласится. Жалко вас, кого мы приручили, хочется хоть как-то помочь, пусть это даже не капля в море при нашей-то жизни, но всё же … да, Альма? -- справшивала и спрашивала Рита, почесывая её за ухом.
Альма откровенно блаженствовала, и даже промелькнувшее в Ритиных речах всё тоже слово «жизнь» не вывело из состояния блаженного равновесия своей неясностью.

Позже, когда она как всегда на своей подстилке обдумывала сказанное Ритой, ей показалось, что слово жизнь приоткрыло ей свою тайну. Альма вдруг как будто увидела себя со стороны и почувствовала тёплое дуновение ветерка, потом как во сне промелькнули разрозненные воспоминания о разных периодах жизни, которые прервал доносившийся из кухни запах жарившихся котлет, потом её потревожил Серый, вспрыгнувший на диван буквально через её голову, где на него тут же разворчался Маркиз на мотив «прыгают тут разные, отдыхать мне мешают!» Через некоторое время в соседнюю комнату пришел Дима, и ему тут же начал рассказывать разные истории телевизор, на которые вскоре пришел и Васин, и они с Димой начали с телевизором свой обычный вечерний разговор. Оля с Ритой трудились на кухне, и Альма вскоре могла уловить характерный запах готовившегося для неё супа. И это всё вдруг показалось ей таким родным, таким своим, что уже никакая сила не могла бы убедить её в обратном. Иногда посещавшие её неприятные воспоминания вдруг разом утратили свою силу, она попробовала было их вернуть обратно, просто так, из интереса и, может быть, привычки, но в первый раз ей этого не удалось сделать, грустные воспоминания наотрез отказались возвращаться, и, самое главное, этому абсолютно не хотелось противится. Потом она вспомнила свою Хозяйку, вспомнила как она, улыбаясь, говорила: «Это жизнь, Альма ...» и подумала, а что если всё это, всё, что вокруг неё, всё, что происходит с ней, с Ритой и Димой, с Олей и Васиным, даже с Маркизом и Серым, и есть жизнь. Как будто в ответ на её размышления в окно заглянул лучик заходившего солнца и Альма с интересом посмотрела на него, и ей пришло в голову, что и лучик - раз он здесь, с ними, наверное, -- тоже жизнь, и от этой мысли ей стало ещё радостнее. Так незаметно для себя она задремала, и проснулась только от Олиных призывов идти «кушать суп». К своему большому удивлению на кухне она увидела обоих котов, каждого у своей миски. Если раньше она не обратила бы на них особого внимания, то сейчас ей было очень радостно их видеть, потому что незаметно для неё самой каждое с виду незначительное событие обрело свой смысл и своё место в том, что – теперь она это знала наверняка – и называлось жизнью.

А потом была вечерняя прогулка по деревне с Димой и Ритой, они часто ходили мимо Петровича, и к ним всегда выбегал поиграть новый Пират, чем-то напоминавший Альме её ушедшего в прошлом году друга. В отличии от прежнего Пирата новый был ещё очень молодым и не забивал себе голову разными мыслями, а просто от всей души играл и резвился. Так они доходили до самой речки и возвращались назад, а Альма ещё успевала сбегать в сторону, обменяться информацией и впечатлениями со своими приятельницами Алькой и Диной.

Когда в этот вечер все погасили свет и легли спать, Альма впервые в своей жизни не стала вспоминать о прошлом и быстро уснула. Теперь она знала точно, что и у неё, как и у всех есть своя жизнь, также как есть и своё место в этой жизни, что принадлежит оно ей и никому другому принадлежать никак не может и что теперь, когда она это поняла, она будет жить с осознанием большей уверенности и ответственности как за себя, так за всё своё окружение.