"Одно из первых произведений, написанное около семи лет назад.." прим. автора
Эта история началась в ночь, на 13 декабря 1314 года от рождества Христова. Мало кто помнит подробности той жуткой трагедии, но я, пытаясь быть достоверным, расскажу читателю как можно подробнее о той ужасающей и леденящей душу истории.
В затерянной, где-то на севере Франции, забытой Богом деревушке, название которой указывать нет смысла, жило некогда, зажиточное семейство Рэйвенов. Они были весьма состоятельными людьми, и родом своих предков были из Англии. Это была счастливая, дружная и отзывчивая семья, приходившая многим на помощь, в те моменты, когда это было необходимо. У них был огромный родовой особняк, с одной стороны которого была видна вся деревушка, а с другой стороны – лес и старинное кладбище с заброшенной и обветшалой часовней. Они были любимцами всей деревни, и пользовались немалым уважением среди местных жителей, за исключением, пожалуй, лишь одного человека – отца Франсуа, который был известен всем своей алчностью и сребролюбием. Он не любил всё семейство Рэйвенов, а если быть совсем точным – он их ненавидел. Он вечно обвинял их во всех смертных грехах, называл сластолюбцами, нерадивыми, и сулил им все муки ада, которые только знал…
Однажды, осенью 1314 года, по случаю дня всех святых, семья Рэйвенов который год подряд, решила провести трапезу, на которую собрала почти всю деревню. Обычно эта трапеза превращалась в шумное застолье, гости пускались в пляс, и вино выкатывали из погреба, почти не закрывая дверей. Было немногим за полночь, из погреба выкатили ещё одну бочку вина, которую недавно привезли из самого Парижа, и которым так хвастал бородатый купец, говоря что «это вино хоть и молодое - весьма удалое». Глава семьи Рэйвенов, Патрик Рэйвен, встал со своего стула, чтобы отблагодарить дорогих гостей за то, что почтили его и его семью своим приходом. Всем разлили сладкого молодого вина, и, осушив свои чаши, все стали расходиться по домам.
На следующее утро, Патрик велел готовить завтрак, и как всегда, послал слуг за вином. Принесли небольшой кувшин вчерашнего, молодого вина. За завтраком были все кроме маленькой Ангелины – ей тогда было всего 7, в тот вечер она простыла – и поэтому по настоянию няни осталась в постели. Рэйвены сели завтракать – Патрик, его красавица жена – Беатрис, старший сын Поль, и две старшие сестры Жанна и Луиза. Прошло около получаса, и служанка зашла в столовую, чтобы поинтересоваться – не надобно ли хозяевам добавки. Всё что она тогда увидела, навсегда отпечаталось в её несчастной, привязанной к хозяевам душе. Беатрис лежала навзничь, и её густые чёрные локоны были разметаны по полу, Патрик наполовину лежал на столе, упав лицом на молитвослов, Поль лежал рядом со стулом, сжимая осколки бокала, а Жанна и Луиза, сидели вместе, облокотившись на спинки стульев - как живые – лишь бессмысленный их взгляд открывал страшную истину.. Рэйвены были мертвы.
Прошло десять лет со дня страшной кончины четы Рэйвенов, на дворе был 1324 год. Всё наследство Патрика тогда перешло к его единственной дочери – Ангелине. С тех пор её воспитывала верная няня, Нимфадора, которая любила Ангелину, как свою родную дочь. Ангелина была похожа на мать: у неё были длинные чёрные локоны, которые послушно ложились на изящную талию, кожа была белой, как у ангела, а глаза голубые, как сами небеса… Она была печальной девушкой, она никогда не улыбалась, и часто любила гулять по кладбищу. Её любимыми цветами были самые обычные ромашки, которые она собирала, и приносила в свой дом.
Казалось, что жизнь измученной сироты текла тихим ручьём, но это были лишь иллюзии. Истовый враг рода Рэйвенов, отец Франсуа, постоянно строил козни против несчастной девушки. Она замечала, как он следил за ней, когда она собирала цветы на лугах, как он бродил между деревьев, наблюдая за её прогулками по старинному кладбищу… В один очень хмурый и ветреный день, когда Ангелина собирала опавшие листья в лесу, отец Франсуа подошёл к ней, и сквозь зубы прошептал «Я знаю, чем ты занимаешься, ведьма.»
Ангелина по возвращении домой, долго сидела у окна, и плакала - она не знала, за что её так ненавидел местный пастырь.
Некоторое время спустя, поздним вечером 13 декабря, Ангелина потихоньку ушла из дома, так как няня её была большим противником её полуночных вылазок, и направилась к своему излюбленному месту – старинному кладбищу с заброшенной и обветшалой часовней. Она нашла своё любимое место – небольшую полянку посреди кладбища, и присела на широкий старый пень стоявший посреди. Она любила это место всем сердцем, здесь было спокойно, тихо, вокруг был лишь снег, старинные памятники и покосившиеся кресты. Луна освещала её как ночного призрака, и казалось, что сама богиня тишины сидит сейчас здесь, задумчивая и умиротворённая… Тишину внезапно нарушил звук проваливающихся в снег сапог – Ангелина быстро обернулась, и увидела как со спины к ней приближались тёмные фигурки, держащие в руках факелы… Она затаила дыхание – она поняла что эти люди шли сюда именно за ней. Вскочив, она бросилась бежать в сторону обветшалой часовни – она хотела укрыться там. Она забежала внутрь, и спряталась в развалинах, трясясь от ужаса. Звуки шагов приближались – верно, они увидели, куда она побежала, а быть может они нашли её следы на снегу… Шаги превратились в какой то смешанный топот и остановились у самой часовни. «Выходи, мы знаем, кто ты!» - раздался голос снаружи. Ангелина оцепенела. Затем, дёрнувшись, она бросилась в противоположную сторону часовни, и вылезла через дыру в стене. Едва она выпрямилась, её сильно ударили чем-то по голове и она, пошатнувшись, упала. В глазах потемнело, луна расплылась, и поглотила её своим светом. «Ведьма здесь, я поймал её» - остервенело прокричал отец Франсуа.
Тьма. Издали приближается некто.. В руке его свеча, он, изящным шагом идёт, с горделиво развевающимся за ним плащом… Вот, теперь он уже совсем приблизился к ней – это был прекрасный юноша, с длинными светло-русыми волосами. Лик его как будто светился изнутри. Он был облачён в отделанные серебром латы, на бедре у него был меч, с расписной рукоятью и вставленные в неё алмазы и рубины мерцали подобно звёздам, а плащ его был из чёрного шёлка. «Дитя моё, не бойся», - нежно сказал прекрасный юноша Ангелине. Она не понимала, в каком состоянии находилась, и робко спросила «Кто ты, что со мной?». Юноша посмотрел на неё своими светло-карими глазами и мягко произнёс: «Тебя схватили слуги справедливости, и скоро ты умрёшь. Но не бойся, я не оставлю тебя - в смертный час я буду с тобой, и после смерти возьму тебя под своё опекунство – в моём царстве ты найдёшь себе многих хороших друзей. Там тебя никто не тронет. Но, как ты понимаешь, на всё должна быть твоя воля. Итак, со мной ли ты?» «Да!», - в порыве неописуемого восхищения крикнула Ангелина, - «Да, я с тобой! Кто ты?». Тьма стала рассеиваться, внезапно резко начала болеть голова… И она услышала тот голос, но уже вдали, произнёсший: «Я – Светоносец!». Боль стала ещё сильнее, руки оказались привязанными к столбу, а под ногами лежали поленья… Ангелина открыла глаза.
«…нашли в твоём доме колдовские травы – в том числе цветки ромашки, шалфея, и стебли полыни, коими ведьмы умерщвляют новорожденных…», - епархиальный епископ Иоанн зачитывал приговор, держа в одной руке свечу, которая еле горела на ветру, а в другой – пергамент с которого зачитывал приговор. Ангелина чувствовала, как по лицу её течёт кровь, в глазах её всё плыло. И всё же она сумела насчитать одиннадцать солдат, епископа, и отца Франсуа. Она, до этой ночи, не могла найти, понять и разгадать смысл своей жизни… Но, теперь она поняла, что всегда, всю свою жизнь она любила того, кому вверила свою душу. «…что в свою очередь карается смертью. Ангелина Рэйвен, сейчас ты будешь сожжена заживо, во имя спасения своей многогрешной души; всё твоё имущество, переходит во владение отцу Франсуа – во благо церкви Христовой», - дочитал приговор епископ Иоанн. «А теперь, приступайте», - сказал он отцу Франсуа и указал на воткнутый в снег факел. Отец Франсуа взял факел и направился к столбу, к которому привязали Ангелину. Он подошёл к ней – она разглядела - впервые за многие годы - мерзкий старик улыбался. Он приблизился к ней и шепнул «Это я отравил тот кувшин с вином, все вы богомерзкие грешники, и вас в аду ждёт геенна огненная». Он сплюнул и кинул факел на паленья. Пламя быстро разгорелось. Ангелина не чувствовала боли, по щекам её текли слёзы, и всё чего она хотела – это прижаться к тому юноше, и никогда, никогда и никуда от него не уходить. Но вдруг она, сквозь языки пламени увидела странное виденье – над головой отца Франсуа и Епископа были нимбы, как у святых, но они стояли не на земле, а на мёртвых телах, из которых ползли змеи и вились по их ногам… И вдруг пламя вспыхнуло и захватило всё, всё что видела и чувствовала Ангелина… Наступила тьма. Или свет. Она не могла разобрать. И, она увидела перед собой того юношу. Он аккуратно взял её под руку и сказал «Кончено, оставим им их трупы. Теперь же, идём в моё царство, нас ожидают».
«Настоящая ведьма, даже не крикнула ничего», - сказал один солдат другому и сплюнул на землю.
Спустя три месяца, когда изрядно растолстевший отец Франсуа проводил воскресную службу, двери храма распахнулись, и на порог храма вошла женщина, вся грязная и в лохмотьях. Все в удивлении уставились на неё, но она, не замечая никого, решительным шагом двинулась к отцу Франсуа. Он же, прищурился, и потом, с удивлением и ухмылкой громко сказал: «Нимфадора! Ты пришла навестить дом Господа нашего?» Но женщина молниеносно подбежала к священнику, и они оба застыли. Прихожане смотрели за происходящим, почти не дыша. Священник попятился и упал на пол, держась за нож, который был вонзён ему в брюхо. Глаза его были полны ужаса и боли. Упав, он повалил небольшой иконостас, и лежа на полу, сотрясался предсмертной агонией. Изо рта его текла кровь, и очень скоро тело его, лежало уже в скользкой кровавой луже. Нимфадора стояла не шевелясь, на лице её застыла улыбка, и бегающие безумные глаза, теперь остановились и смотрели ровно. Всё было кончено.
Через 6 месяцев Нимфадору Ньюссэ после 4 месяцев пыток, сожгли заживо на костре как ведьму. Отца Франсуа через два века причислили к лику святых мучеников, и в храме его, до сих пор горят свечи перед его образом.