Полевые колокольчики на тоненьких ножках. Синенькие, такие нежные, от ветра качаются, и, кажется, что звенят.
Васильки во ржи, а вдоль тропинки, ведущей к речке, через небольшое ржаное поле, ромашки кустиками.
В августе рожь убирали, и мы бегали к речке напрямик по стерне. В начале очень колко, а потом приноровишься, поставишь ногу, чуть-чуть вперёд продвинешь, как будто скользишь – и уже не больно.
На следующее лето всё поле зарастало кашкой, гвоздикой, мы её часиками называли, и опять ромашки, колокольчики и жёлтые башмачки львиного зева. Тогда поле становилось лугом и на него выгоняли коров. Я их очень боялась.
Мне объясняли, что бодается только бык, и то, если его дразнить или обижать его коров, но всё было бесполезно. Внутри меня сидел такой страх, что, даже идя с родителями, я старалась спрятаться за них.
И, вообще, мне все коровы казались быками. От страха даже вымени у коров не видела. Меня понимал только дядя Макс, муж маминой сестры тёти Гали. Он был офицер, прошедший Великую Отечественную Войну, полковник, а вот от быка нашего улепётывал так, что через двухметровый веденеевский забор перемахнул, впрочем, тогда он был ещё майором, кажется.