ЯБЛОНЯ У РЕКИ
Сары-Синап, крымский сорт яблони. Деревья мощные, с высокой пирамидальной кроной, долговечны, нетребовательны к почвенным условиям, в пору плодоношения вступают на 10-15-й год. Урожайность 400 кг с дерева.
Из Большой Советской Энциклопедии
Набросившись на яблоки, Митя-Толстый небрежно отломил здоровенную ветку. Молодая казачка, свирепо махая руками и что-то возмущенно крича, бежала к дереву. После вчерашней бомбежки Митя ничего не слышал, но, встретившись с бешеным синим взглядом, оторопел и неловко выронил из рук густо облепленную яблоками ветку.
— То нэ козак, шо поборов, а той, шо вывырнувся! — засмеялся Дед. Все дружно захохотали. Митя, увидев смех, покрутил пальцем у виска и обиженно отошел в сторону. Самый младший, Георгий, который уже успел постирать в Псекупсе одежку, в одной зеленой фуражке расслабленно сидел на камне. Рядом лежала оторванная ветка, с которой он по одному отламывал еще недоспевшие яблочки-бочонки. Ребята повернулись к казачке. Зыркнув на Георгия, девица обратилась к Деду, как самому старшему на вид.
— Как не стыдно… эту яблоню из Крыма моя прабабушка привезла! А вы!!!
— Мы три дня не ели. Все ганс пожрёт, чо тут жалеть, — вперед Деда встрял Сыч, кусая яблоко.
— Кабы не драпали, не пожрал бы, — отрезала девка. — Мне не жалко! Кушайте! Но ветки не ломайте!
— Шось балакаешь як кацапка, чи можэ фрицы на Кубань заслали? — Дед, который как и Георгий был с юга, подмигнул ребятам.
— Як хочу так и кажу. Мама из Ленинграда к деду с бабушкой отправила как война…
— Может самогончик твой дед гонит? — опять встрял Сыч.
— Это тебя немцы гонят и гонят! А наши никому спину не показывали!
— Как зовут тебя? — Георгий, надев мокрые выстиранные штаны, обрел уверенность.
— Катерина. А тебя?
— Жора. Георгий Шиян. А что твоя прабабка в Крыму делала?
Дед повернулся к ребятам, и опять подмигнув, тихо сказал, что эти двое «як дротом связаны». Вдруг Катя повернулась и ушла.
— Напугал Жорка барышню волосатым пупком, — захихикал Сыч. Не успели как следует засмеяться, а девка вернулась и замахала перед носом Сыча черным, с малиновым кантом, бешметом.
— Дай-ка… — Дед уважительно протянул руку.
— Чо ты пиджаком машешь!? — Сыч был верен себе.
— Это не пиджак. Парадный бешмет пластунов. — Шиян, не отрываясь, смотрел на Катю.
— Да. — В глазах у Кати появилась слеза. — Прадед в Крымскую войну жинку оттуда вывез, гречанку. А она эту яблоню посадила.
— Это ей, выходит, лет сто… — Удивился Сыч.
Солнце висело в чистом августовском небе. Ни облачка, ни самолета. Странное затишье Капранов принял как чудесный дар. Беспрерывные бои при отступлении измотали всех. Увидев Деда, Капранов поручил ему взять уцелевших курсантов — двадцать два человека, и отвести к берегу: искупаться, постираться, просто полежать часок на травке. Как только начали спускаться к Псекупсу, петлявшему у станицы, показалась облитая желтоватыми плодами крона гигантской яблони. Побросав оружие, солдаты, словно дети, рванули к дереву. Яблоки еще не дозрели, но оголодавшие ребята ели их как малину.
Части 5-го армейского корпуса 17 армии генерал-полковника Руоффа стремительно наступали на юг от самого Ростова, а теперь — вдоль Псекупса к морю, не давая опомниться. У Саратовской скопились отступающие советские войска — здесь движение немцев немного замедлилось. Капранов вспоминал эти места. В нескольких километрах от Саратовской, в Горячем Ключе, когда-то давно дед водил его в парк с каменными львами. Это был первый парк, насаженный в честь окончания Кавказской войны, в 1864 году. Капранов со странным удовольствием мечты о недостижимом событии, представлял, как после войны он возьмет в руки маленький нежный клен или дубок и поставит его в серую московскую землю.
Над Москвой медленно проходили серые облака. Стояла теплая и дождливая осень 1974 года. Капранов активно, в своем обычном «фронтовом» стиле, командовал целым районом столицы. У границы тщательно опекаемого им Черемухового района, там, где заканчивалась улица Карбонариев, в овраге текла маленькая речка. Перед оврагом — поляна, заросшая кустарником. Примерно 100 на 200 метров. Здесь Капранов запланировал маленький парк. Уже была готова бронзовая табличка: «Парк заложен ветеранами N-ского … полка к 30-летию Победы». В лесопитомнике заказаны саженцы дубов, лип и кленов. Больше года Капранов готовил встречу, организовав розыск ветеранов полка по всей стране. К ноябрьским праздникам, все, кто мог, собирались в Москву. Дед, всю войну прошедший как заговоренный — ни разу даже не раненый, нашелся в Якутске. Прислал радостное письмо, но дал знать, что приехать не сможет. Об этом Капранов особенно жалел.
В субботу, 9 ноября, было пасмурно. Поляна, расчищенная от кустарника, была аккуратно расчерчена натянутыми бечевками. Зеленый ГАЗ-66, полный саженцев, стоял у дороги. Из прислоненного к колесу надорванного бумажного мешка, с размашистой надписью «Дуб черешчатый» торчали полдюжины свежеструганных палок-направляющих. Немолодые люди, столпившиеся на поляне, выбирали по маленькому деревцу. Из припаркованного недалеко «козлика» выгружали лопаты.
— Сергей Ильич, смотрите, Дед! — Селиванов, бывший в 1942 году начштаба батальона, дернул Капранова за рукав. Из подъехавшего новенького такси вылез стройный седой человек. В руках модное пальто и обернутая бумагой бутылка.
— Гвардия! Здоровэньки булы! — У улыбающегося Деда по щекам текли слезы. Бросились обниматься.
— Рванули ядрену бомбочку на удачнинской трубке, трошки наружу вышло. Перестраховались, послали меня на курорт. Почти месяц топтался по Горячему Ключу, вспоминал, воронки разглядывал и львов каменных. Немецкие кресты в парке убрали все. Потом сюда. Вот брюхо наел. — Объяснял свое появление Дед.
— Эх, ты… Данила-мастер… Переезжал бы ко мне, что ли, из своей алмазной страны. — Капранов заботливо ощупывал Деда, касаясь воротника щегольского черного, в мелкую полоску пиджака, лацканов и орденских планок. Под красно-белым («спартаковским», как любил подшучивать страстный футбольный болельщик Капранов) прямоугольничком Ордена Красного Знамени и песочным «гражданским» — Знака Почета, словно осы желтели полосатые прямоугольники трех Орденов Славы. Серьезный и даже суровый Шиян ласково смотрел на эту картину, дожидаясь своей очереди обнять Деда. Тогда, в августе 42-го, Дед, первым услышал гудение моторов. Сверху стали падать «лаптежники», противно завывая. Жорка с Катей упали под яблоней. Первая тройка вывалила «зажигалки» на близкие домики, сразу запылавшие, и повернула на запад. Вторая тройка с отвесного пике положила фугаски на макушку лесистой горки у дороги, и, рассыпавшись, стала поливать берег Псекупса из пушек и пулеметов. Головной самолет специально выцеливал разбегающихся солдат. В Сыча попал снаряд авиационной пушки. Георгий, закрывая Катю, как в замедленном кино увидел разлетающиеся части тела Сыча. Толстый Митя неподвижно лежал на камнях головой в реку. Вода у головы была красная. Самолеты уходили. Катя вскочила и побежала к Псекупсу. Из-за горки выскочил немецкий истребитель прикрытия, промчавшись низко над рекой. Жорка бросился в воду, внезапно подумав, что так безопаснее и сразу же выскочил на берег, неожиданно испугавшись, что в случае ранения истечет кровью и утонет. Истребитель скрылся. Катя лежала рядом с Митей. Часом ранее зеленевший Псекупс был совсем красный. По течению кружились желтоватые яблоки.
Капранов присел на корточки в центре будущего парка, недалеко от камня с бронзовой табличкой. На влажной серой земле отпечатался след. Капранов задумчиво потрогал пальцами границу отпечатка и поставил в приготовленную ямку маленький клен. Почему-то подумалось, что у входа в парк, от дороги, отлично смотрелась бы парочка каменных львов. Рядом сажал свой клен Давлетов. Вчера в ресторане они вместе хвалили Блохина, а Капранов снисходительно жалел Давлетова за стоящий в таблице навылет «Кайрат». Шиян принес с собой длинный сверток, который теперь разматывал невдалеке. Дед сноровисто прикапывал маленькую липу.
9 мая 2008 года в парк у улицы Карбонариев из подъехавшего такси вышел стройный старик с гвоздикой в руке. Прохладный ветер шевелил деревья. От входа старик медленно пошел к противоположной стороне, где когда-то Капранов поставил беседку. Человек часто останавливался и отходил вправо или влево, считая деревья. Последнее, 477-е дерево росло у покосившейся беседки. Отдохнув, Дед повернулся и дошел почти до центра парка. Между кленом и липой стояла высокая зацветающая яблоня. Дед подержался за ствол и положил рядом гвоздику. В парке никого не было. Такси ожидало у дороги.
2009
________
Музыка: Иван Дзержинский, 1937г. Казачья ("Шли на войну полки казачьи с Дона..."). Оркестр п/у С. Чернецкого [ http://sovmusic.ru/download.php?fname=kazachy5 ]