-Ты скучал?
Я не спешил с ответом. Не потому, что данный вопрос застал меня врасплох, и я не знал однозначного на него ответа – просто все никак не мог совладать с холодным ознобом, что судорогами пронзал все тело после стремительного, яростного секса с Ириной. Не очень-то хотелось показать, что интимная близость с ней несет мне не только удовольствие, но и изрядную долю серьезного неудобства.
- Да, конечно, - в конце концов, быстро, в коротенькой паузе между очередным соприкосновением стучащих от холода зубов, выпалил я.
- Спасибо, - шепнула она в ночном сумраке и прильнула головой мне на грудь. – Ты такой теплый.
«Какой тебе никогда не стать» - сосулькой, впившейся в мозг, застряла мысль в голове.
- И у тебя такое сильное сердце, - уже сонным голосом выдохнула она.
Да, я знаю, таким оно и было, раз могло совладать не только с вымораживающим физически холодом, что обдавал меня с ног до головы при каждом прикосновении к ней, но и с тем, что приходилось принимать как данность и смиряться со многими нелицеприятными изменениями в ней после ее возвращения.
Даже хотя бы с тем, что сердце ее не билось вовсе.
- Я люблю тебя, - шепнула она мне на прощание, проваливаясь в сон.
- Я тебя тоже, - ровно, без каких-либо эмоций выдавил я, все еще продолжая выбивать дикую дробь челюстями, но благо скрывать этого нужды уже особой не было.
Интересно, куда ее уносит на крыльях сна? В какую даль? Сходную ли с той, что посещает любой среднестатистический, а главное – живой, человек в своих сновидениях? И сниться ли ей что-либо вообще? И сон ли это? Ведь, к примеру, нельзя же сказать о компьютере, находящемся в спящем режиме, как о видящем пусть и свои специфические, электромагнитноволновые, но все-таки - сны? Или можно? Ведь в принципе, чем он, ритмично шуршащий кулером, отличается по сути существования в данный момент от той же Ирины, что размеренно дышит у меня на груди сейчас, холодная, как лед, и беззвучная в области сердца, будто порванная, съежившееся струна?
Одни вопросы. И никаких ответов.
Видимо, время последних минуло уже давно.
И чтобы не сойти с ума, оставалось одно – жить, приспосабливаясь к новым правилам игры…
И их изощренное усовершенствование не заставило себя долго ждать…
- Я хочу, чтобы все стало, как прежде, - сказала она, как отрезала, на следующее утро за завтраком.
Я едва не поперхнулся яичницей с сыром, которую поглощал с кофе в то время.
- Что ты имеешь в виду? – отложив вилку и отодвинув тарелку с чашкой от себя (аппетит как-то сразу улетучился при ее внезапно озвученном желании), поинтересовался я.
Она внимательно посмотрела на меня, вздохнула и произнесла:
- Может быть… Да, скорее и не так, как раньше, из-за того, что нам никогда в целом-то толком и не получалось жить вместе. Ты понимаешь, о чем я…
Я кивнул.
В принципе, ничего другого мне не оставалось в сложившихся обстоятельствах – я прекрасно помнил, что максимальным сроком нашего сосуществования под одной крышей без обид, ссор и взаимных упреков была ровно неделя, и обусловлено это было лишь тем, что мы только познакомились тогда, и нас непреодолимо тянуло друг другу. Сейчас же, после того, как она вернулась, минуло уже десять дней, в течение которых ничем иным, кроме физической адаптации, по крайней мере – с моей стороны точно, в плотских удовольствиях, еды и сна для восстановления сил, мы, по сути, не занимались.
- Я имею в виду, что нам надо начинать нормальную человеческую жизнь, - закончила она свою мысль после некоторого молчания.
- Например?
Я уже догадывался, к чему она клонила, но как-то не хотелось мириться с тем, что сейчас она начнет обсуждать наше дальнейшее существование с позиции более серьезной, чем праздное совместное времяпрепровождение. Я поймал себя на мысли, что в этом ничего не делании, я, подобно страусу, прячущему голову в песок, пытаюсь огородиться от каких-либо серьезных движений в сторону установления здоровой атмосферы каждодневного быта в нашей новой жизни, так как подозревал, что он не возможен – уж точно не по шаблону нормальных, полноценных людей.
- Например, как давно ты последний раз был на работе?
- Я болею, - улыбнулся я.
В ее глазах читался вопрос.
- То есть, как бы болею, - начал с вздохом я объяснять. – Договорился с бывшим одноклассником, работающим сейчас терапевтом, что он сделает мне больничный лист на две недели, как минимум, без особых проблем.
Ирина кивнула:
- Да, ты подготовился к моему возвращению.
Меня эти слова смутили. Было в их тоне явная нотка упрека в некой расчетливости моих действий в отношении ее возвращения. Хуже того, сам-то я прекрасно понимал, что уж отчасти-то так оно и было.
- И? – несколько раздраженно спросил я.
- Костя, не начинай кипятиться. Дело не в том, что я не хочу, чтобы ты чувствовал себя, как султан, а я себя – твоей наложницей для услады. В принципе, меня это устраивает. Но, так как ты не нефтяной магнат, тебе надо озаботиться менее праздным образом жизни.
- То есть в скорейшем времени поправиться и пойти на работу? – резкости тона я не сбавлял, так как хронически не мог терпеть, когда меня начинали поучать.
- И не только. – Она примирительно улыбнулась. – Нам надо куда-то выбираться. Хотя бы для того, чтобы пополнить твои продуктовые запасы в холодильнике. Чтобы дышать свежим воздухом осени…
- Для первого существует Интернет, а второе – и вовсе плохая идея: изо дня в день – одни дожди, - буркнул я.
- Чтобы видеть мир, а не четыре стены, - казалось, что она даже не заметила, что я втиснул в ее речь свой ворчливый комментарий. – Так, как это делают все.
- Но… - открыл было я рот, и тут же захлопнул, поняв, что сейчас в порыве раздражения может из него вырваться.
- Но я же не такая, как все, это ты хотел сказать? Теперь – не такая? – Она остановила на мне свой тяжелый взгляд – теперь этот пронзающий, как лучи рентгена, взор стал входить у нее в привычку при каждом скользком слове с моей стороны, и это сильно напрягало.
Я промолчал.
- Я знаю это, Костя. Я же не дура. Я все хорошо помню, как, когда и при каких обстоятельствах я ушла. И что было потом. Я хотела бы все это забыть, но помню. Все, до мельчайших подробностей. Более того, я даже чувствую, как порой, ты хочешь спросить меня об этом, но боишься. И правильно делаешь – в данном случае любопытство приведет тебя на темную сторону, и рад ты этому не будешь.
Я пожал плечами и капитулировал:
- Что ты хочешь, Ира?
- Я хочу, чтобы ты помог мне забыть об этом. Чтобы ты не дал мне повода усомниться, что я зря вернулась. Чтобы я почувствовала себя не какой-то… воскресшей тварью зомбообразной, а человеком. Я же была им. И ты любил меня. И любишь и сейчас. Так ведь?
Я, как китайский болванчик, молча кивнул.
- А что так позволяет почувствовать человека человеком, как не нормальные человеческие взаимоотношения, как те, что мужчина в доме – добытчик, женщина же – хранительница домашнего очага. Видишь, я даже делаю тебе уступку в том плане, что буду по большей части находиться дома, и тебе не придется каждому встречному поперечному объяснять, кто я и откуда. По крайней мере, в первое время. А дальше мы что-нибудь придумаем. Согласен?
- Да, - просто ответил я.
Ирина улыбнулась и принялась дальше пить свой апельсиновый сок из стакана.
Я же вернулся к поглощению уже безвкусной (и далеко не потому, что она давно уже остыла) яичницы с сыром, ясно осознавая о наступившем здесь и сейчас времени серьезных перемен и дальнейшей невозможности для меня отсидеться в стороне от них.
К худу это, или к добру…