Большая прапорщицкая мечта. Вид изнутри
Ничто так не примиряет с собственной совестью, как процесс формирования начального капитала. Завесив те участки мозга, что отвечают за совесть и сопутствующие причиндалы вроде чести и собственного достоинства, плакатиком: «Цель оправдывает средства», можно дышать полной грудью и крепко спать по ночам, не мучаясь размышлениями о судьбах обманутых тобой ближних. Впрочем, прапорщик Дорошенко начал с дальних.
Порывшись на вверенном ему складе, Дорошенко извлек на свет божий несколько ящиков невесть откуда взявшихся (на воинском-то складе) обычных портновских сантиметров. Ну, знаете, матерчатые такие, полутораметровые. Сантиметры сразу же пошли в дело. Через два дня во всех окрестных газетах появилось объявление, в котором некая совместная чилийско-венгерско-российская фирма предлагала «самый точный тест на беременность», высылаемый наложенным платежом, по первому требованию клиента. Стоил тест недорого, цена его была вполне соизмерима с ценою бутылки водки. Купившие тест гражданки очень радовались, наверное, выудив из скромной бандерольки пресловутый портновский сантиметр, завернутый в красочную, оформленную в стиле дембельского альбома, инструкцию. Инструкция предписывала ежеутреннее измерение талии клиентки, начиная со второй недели предполагаемой беременности. Если отмечалась подозрительно положительная динамика, инструкция предписывала немедленно обратиться к врачу «по профилю». (Честно говоря, Дорошенко не помнил, как пишется слово гинеколог.) Жаловаться на чилийско-венгерско-российскую фирму никто не стал. Потому как растрата пустяшная, во-первых. А во-вторых, куда жаловаться-то? В райком партии, что ли? Да и виновные, наверное, уже кто в Сантьяго, кто в Будапеште.
Вырученные от операции с тестами деньги, прапорщик Дорошенко ничтоже сумняшеся превратил в водку, а водку загнал по полуторной цене знакомому свердловскому таксисту.
Средств ощутимо прибавилось, хотя до достижения цели, сиречь реализации мечты, было все еще далеко.
Для организации следующей операции прапорщик посетил близлежащий леспромхозовский поселок Большие Юрчаки и имел продолжительную беседу с директором тамошней школы.
Школа в Больших Юрчаках – это отдельная песня. Беседа прапорщика с директором школы, Петром Владимировичем Воробьевым несколько затянулась, благодаря тостам и здравицам, но прошла в обстановке полного взаимопонимания. Результатом встречи явилось еще одно объявление, дошедшее даже до нескольких газет областного пошиба. На сей раз, колумбийско-австрийско-китайское совместное предприятие предлагало по не очень высокой цене прибор, позволяющий видеть сквозь деревянные перегородки, толщиной до 12 сантиметров. Прибор высылался по почте после предоплаты. Все было честно – прибором оказался детский коловорот с двенадцатисантиметровым сверлом, толщиной в десять миллиметров. Сверел других размеров в юрчаковской школе попросту не было.
Счастливые обладатели сверхоригинального прибора жаловаться тоже не стали, а неуемный бизнес-зуд в прапорщицкой душе уже готовился к новой затее.
Новый бизнес начал Дорошенко с петухов. Привез из каких-то далей двух невзрачных тощеньких петушков и пригласил всех юрчаковцев на петушиные бои. Вскоре выяснилось, что, во-первых – на пятьсот километров в округе конкурентов у прапорщицких петушков нет, а во-вторых, что тотализатор на петушиных боях приносит очень неплохой доход. Настолько неплохой, что прапорщик смог даже на арендованной у леспромхоза территории воздвигнуть небольшой теремок, в котором расположилось народное казино. За простыми столами из необрезной доски стояли специально обученные крупье, набранные из вольнопоселенцев. Играли за столами в буру, секу, очко и, конечно же, в подкидного дурака. То есть, в ходу были подлинно народные игры. Уставшие игроки могли подкрепиться бульоном из павших в боях петухов и небольшой порцией разбавленного спирта. А на скромной сцене властвовал драматический тенор, которого Дорошенко нашел возле пивных автоматов, совсем рядом со свердловской филармонией. Тенор пел русские романсы, сопровождая пение своеобразной мимикой. Он так жонглировал бровями, что, казалось, сам певец содержанию романса очень удивляется и где-то даже не совсем верит. То есть, если вот мчится тройка, то, судя по мимике певца, отнюдь не почтовая, а если, скажем, тенор сообщал, что встретил вас, то слушателю оставалось разве что усомниться, что все былое в отжившем сердце ожило…
Вдобавок ко всему на входе в казино стоял Такаширо Коно в костюме самурая. Костюм этот Дорошенко выменял на две бутылки водки в Свердловском оперном театре, где все эти самурайские прибамбасы пылились со времен последней постановки «Чио-Чио-Сан» в незапамятном пятьдесят девятом году. А катану японец принес свою.
Слава о казино быстро разлетелась по окрестностям. Большие Юрчаки становились новым Лас-Вегасом.
Или Баден-Баденом.
Народ, что называется, пошел. Период этот местные аксакалы и поныне вспоминают, как Золотые дни Больших Юрчаков.
А еще были джинсы «Пирамида», в которые прапорщик одел половину Северного Урала и весь Южный. Джинсы эти были вообще-то недоразумением. Оказалось, что нанятый прапорщиком старик-закройщик знает только такой фасон, по выражению закройщика, «бруков» - «чтоб сверху просторно, а внизу строго». Просто так эти джинсы никто в здравом уме покупать не стал бы. Но Дорошенко напрягся и все придумал. Джинсы он обозвал «Пирамида» (потому что похоже), и сам придумал слоган для продажи: «Клеопатра» знает толк в «Пирамидах». Все поверили, что столь специфический покрой – это сверхмодно и тонкий денежный ручеек вдруг обратился полноводной рекой. Через месяц после начала продаж, прапорщик загнал секрет раскроя вместе с закройщиком какой-то турецкой фирме за уже очень большие деньги.
Потом Дорошенко начал активную торговлю с инопланетянами с планеты Зух, что естественно не могло не упрочить его финансовое состояние, что правда за счет некоторого уменьшения базисного и оперативного запаса вверенного прапорщику вещевого склада.
В таких заботах пролетел год. Подведя итоги, прапорщик Дорошенко решил провернуть еще только одну операцию и свернуть бизнес. Его развитое чутье предсказывало, что вскоре его деятельностью заинтересуются, так сказать, компетентные органы. И, хотя по сравнению с начальным полупартизанским этапом деятельности мифических совместных предприятий, был к тому времени прапорщик Дорошенко вполне легальным бизнесменом, главой малого предприятия «Клеопатра», и что-то там даже платил государству в виде налогов, чувствовал он, что если возьмутся всерьез, могут и не отпустить.
И грянуло последнее дело прапорщика Дорошенко.
Две баржи стратегических титановых опилок были отправлены в Китай, где, в соответствии с контрактом, на вырученные от опилок средства была закуплена партия дорогой фарфоровой посуды. Посуда была отправлена в Сингапур.
Судно с посудой еще только отходило от пирса в порту Шанхай, а китайские потребители опилок уже били во все барабаны – опилки оказались вовсе не титановыми, а наоборот стальными. Дальше сделка развивалась параллельно с розыском прапорщика Дорошенко усилиями компетентных органов двух стран. Оказалось, что по месту службы прапорщик три месяца, как не объявлялся, а по номеру телефона, указанному в визитной карточке откликается почему-то городское управление культуры города Лохвица, что в Полтавской области.
В Сингапуре посуду ждал заказчик и двадцать новеньких автомобилей Нисан-Патрол, которые уже были проданы каким-то Одесским, скажем так, бизнесменам. Попытки внутренних органов что-то выяснить в Одессе успехом не увенчались. То есть фамилию Дорошенко знали все. Опять же, гетман такой был, даже в песне прописан. А вот конкретно того Дорошенко, который опилки и который Нисаны, такого одесситы не знали. Следствие, что называется, зашло в тупик.
Говорят, что бывший прапорщик Дорошенко купил себе остров в Средиземном море и вновь неплохо заработал, выписав к себе на остров какое-то изголодавшееся племя из Южной Америки. Гуманитарная комиссия ООН выплатила ему за это солидную премию. На премию Дорошенко купил списанный крейсер, покрасил его в белый цвет и поставил на рейде столицы острова. Столицу он назвал Лариса.
В честь любимой женщины.
Избалованное заботой племя в полном соответствии с революционными теориями через какое-то время попыталось сбросить цепи дорошенковской заботы, но экс-прапорщик перезвонил друзьям, и на остров прилетели четверо его бывших сослуживцев. Не вдаваясь в тонкости революционной борьбы, они в течение суток восстановили на острове полный порядок. После этой микрореволюции Дорошенко провозгласил себя Верховным главнокомандующим и ввел на острове режим военной диктатуры. Все граждане старше трехлетнего возраста пять дней в неделю занимались строевой подготовкой под руководством дорошенковских коллег, чтобы в субботу порадовать своего правителя четким строем парадных колонн. Если правитель оставался доволен, в воскресенье объявлялся выходной, если парад не радовал, воскресенье превращалось в еще один ужасный строевой день.
Периодически Женька Дорошенко навещает Монте-Карло.
Ставит на красное.
Еще ни разу не выиграл…
Он напивается раз в году. Пятнадцатого февраля. В День вывода советских войск из Афганистана. Он аккуратно застилает газеткой табурет, ставит поверх газеты две бутылки водки и граненый стакан. Варит на плите гречневую кашу. В кашу бросает тушенку из свежевскрытой банки. Долго размешивает. Вспарывает банку килек в томате. Режет черный хлеб. Надевает китель, на котором медаль «За отвагу» и аляповатый афганский орден. Он будет пить долго. Ему есть за что выпить.
А потом, ночью, он опять окажется на пыльной горной дороге под Газни. И опять будет гореть ЗИЛ с артиллерийскими снарядами, и опять танк, его, Женьки Дорошенко, танк, как-то совсем уж медленно будет толкать горящую машину к пропасти… Тогда он успел. Столкнул грузовик до того, как начали рваться снаряды.
Успеть бы и сегодня…
В окрестностях полуразрушенного казино местные постоянно встречают изрядно потрепанного японца. Он выходит к людям из тайги и, протягивая длинный самурайский меч, на единственном доступном ему японском языке просит помочь в совершении обряда сеппуку. Местные японца очень жалеют. Меч не берут, а наливают так. Даром.
И наливают, наливают…
***
В славном городе Белграде, в стороне от проторенных туристических маршрутов, довольно-таки далеко от Дуная, вселяющего уверенность в то, что все течет и изменяется, расположился тихий скромный ресторанчик «Три шляпы». Если все же окажетесь вдруг в Белграде, и неведомый балканский ветер занесет Вас в ту часть города, зайдите, полюбопытствуйте. Ибо история этого заведения столь специфична и нестандартна, что право не с чем и сравнить.
Любимец фюрера Отто Скорцени, диверсант номер один, человек, выкравший Муссолини, человек, разработавший операцию по ликвидации генерала Тито, вовсе не был всего лишь заряженной на убийство машиной, слепо следующей приказам и духу мрачного тевтонского гения. Скорцени четко и тонко понимал сущность разведки как таковой, и сам был профессионалом, что называется высшей марки. В конце войны, заботясь о коллегах-разведчиках, Скорцени стал одним из вдохновителей создания организации с названием «Одесса». Организация эта, хотя и имела много общего с другой «фирмой» под руководством генерала Гелена, преследовала все же несколько иные цели. Если Гелен спасал от справедливого возмездия военных преступников, то Скорцени всю свою энергию направил на сохранение, как он сам выражался, «золотого фонда» разведки. Через «Одессу» он спас множество агентов, оставшихся после краха Рейха без связи. Агентов, попросту брошенных на произвол судьбы.
Как известно, союзные войска располагали довольно полным списком агентов Абвера на Балканах. При отработке этого списка выяснилось, что весь он составлен из фамилий, почерпнутых из некрологов различных сербских, греческих и болгарских газет. Это была, пожалуй, одна из самых впечатляющих операций прикрытия в истории мировой разведки. Настоящие же агенты, получив от «Одессы» новые документы и биографии, переходили кто в режим консервации, а кто покидал пределы Европы, чтоб начать все заново в другой части света.
В сорок шестом году Скорцени приобрел ресторан «Три шляпы» в Белграде и превратил его в этакий европейский центр спасения разведчиков. Германских, конечно же. Но с течением времени менялись приоритеты, рушились устоявшиеся стереотипы, и уже в пятидесятых ресторанчик снискал себе славу этакого «водопоя» для спецслужб. Это была абсолютно нейтральная территория. Любой разведчик, независимо от национальной принадлежности, мог получить приют в «Трех шляпах», попросить о помощи, связаться, если надо, с любой точкой мира, выправить новый паспорт и оторваться от преследователей, уйдя через один из трех потайных выходов. Здесь никто никого не вербовал, никто не проводил операций по захвату агентов противостоящих спецслужб. Иногда резиденты противоборствующих разведок встречались здесь, за утренним кофе или за вечерним пивом, чтобы в тайне от начальства скоординировать действия, накормить волков и спасти овец. Нынешний хозяин ресторана, здоровенный грек Периклис стоял на страже конфиденциальности и безопасности так же, как и все предыдущие хозяева, а на случай возможных неприятностей со стороны незваных гостей, в комнате за барной стойкой всегда были начеку четверо специально подготовленных парней. И лучше было не попадать к ним в руки. Однажды в ресторане появился тогдашний лидер итальянских «Красных бригад» Джанлука Парези, спасавшийся от Интерпола. Периклис лично подал итальянцу стакан воды и дал пять минут на то, чтобы покинуть заведение.
В «Трех шляпах» не жаловали террористов.
Здесь хорошо помнили уходившего в СССР суперагента Кима Филби. Мрачный усталый англичанин, он сидел за угловым столиком, пил черный кофе и курил крепчайший «Житан» без фильтра. Он ждал целый день. Уже вечером за ним пришла машина с номерами чехословацкого посольства.
Отсюда уходил на Родину в 1947 году Шандор Радо, один из резидентов «Красной капеллы», и, наконец, именно в «Трех шляпах» в начале пятидесятых нашел пристанище на несколько дней сам Ян Флеминг, агент Ее Величества Королевы Великобритании, «отец» Джеймса Бонда.
Вот в таком заведении и назначили встречу полковник Исаев и полковник Кондакоу. Они никогда до этого не встречались, но безошибочно узнали друг друга, как узнают друг друга по каким-то малозаметным непрофессиональному взгляду черточкам шахтеры, бухгалтеры и системные администраторы. Два полковника были впрочем, очень похожи, что, в общем-то, немудрено. Это были две буханки хлеба, испеченные в одинаковых формах, но в разных печах. Здесь, в ресторанчике «Три шляпы» они, в нарушение бесконечного количества параграфов и множества инструкций, встретились, дабы согласовать действия и, честно говоря, попросту прикрыть свои задницы от вполне справедливого начальственного гнева… Беседовали по-немецки, оба достаточно хорошо владели этим языком. В самом конце разговора, когда казалось, уже все было согласовано, обозначены ближайшие действия, которые позволят обеим сторонам выйти из сложившейся ситуации с честью, подошедший корректный официант сообщил, что некий господин просит разрешения присесть за столик к джентльменам.
И сразу возник объявленный господин – шейный платок, нелепая шляпа, сдвинутая к затылку, мятый, но весьма дорогой костюм от «Ферре». И вдобавок совершенно холодный взгляд на вроде бы улыбающемся лице.
- Здравствуйте, здравствуйте. Дорогие мои, - пришедший кинулся жать полковникам руки, как старым знакомым, развешивая вокруг себя словесные заросли форм вежливости и комплиментов. – А вы, Кондакоу хорошо выглядите – в завершение своей интермедии произнес пришедший и плюхнулся на стул, положив перед собой небольшой прямоугольный пакет.
Исаев вопросительно взглянул на Кондакоу. Тот глубоко вздохнул и сказал:
- Познакомьтесь, полковник, краса и гордость Мосада, господин Капилевич по прозвищу Кашкет. Довольно-таки развязный тип. Привык вести себя, как на родине, в Одессе…
- Фи, полковник, - поморщился Кашкет. – Плохо работаете, я родом из Минска. А вы все злобствуете. Что, Аргентину забыть не можете?
Это был удар ниже пояса. В семьдесят восьмом в Аргентине они охотились за Лео Кунцем, «дядюшкой Лео», гаупштурмфюрером СС, военным преступником, приговоренным к смерти в шести европейских странах и Израиле. Кондакоу тогда был первым лейтенантом и координировал деятельность поисковой группы по линии ЦРУ. В группу входили два здоровенных норвежца интерполовца и три местных военных кадра в очень красивой форме, украшенной всякими аксельбантами и пряжками. Местные кадры, кстати, оказались настолько же бесполезными в серьезном деле, сколь была красива их форма. Мосад в этой забаве не участвовал. Как оказалось позже, израильтяне проводили свою параллельную операцию. Кондакоу с группой листал Аргентину, как потрепанный том Жюля Верна, выявляя контакты «дядюшки Лео», находя и теряя следы и подобие следов, отрабатывая ложные явки и отметая явную ложь псевдосвидетелей. Агент Мосада Кашкет в то же время, практически не выходя из своего гостиничного номера в Буэнос-Айресе, через сеть полицейских осведомителей получал информацию о перемещениях поисковиков. Эффект от такой тактики превзошел ожидания. Кондакоу с группой уже плотно висел на хвосте у Кунца. Они впритык следовали за его Фольксвагеном, даже не скрывая слежку. Норвежцы разминали кисти рук, готовясь к силовому захвату. Фольксваген «дядюшки Лео», весело мигнув правым поворотом, свернул в невзрачный переулок, машина слежения свернула следом и, проехав переулок до конца, наткнулась на древнюю стену. Это был тупик. Куда подевался автомобиль вместе с нацистом неизвестно. Что правда местные кадры долго стояли у стены и смотрели в небо, треща на своем скоростном испанском о том, что скорее всего «Дядюшку Лео» забрал к себе тотокоторомнеговорятнаночь. Более приемлемой версии не было.
Фольксваген нашли через сорок минут усиленных поисков. В кювете. За двадцать километров от места исчезновения. В машине никого не было. Естественно.
А счастливый от лошадиной дозы ЛСД Кунц в это время уже сидел в самолете израильской авиакомпании Эль Ал, следуя в Иерусалим. В город, шансов вернуться из которого у дядюшки Лео не было.
Кондакоу потратил какое-то время после окончания операции на то, чтобы узнать, кому, собственно, он должен быть благодарен за такой бесславный финал. А узнав, запомнил фамилию и прозвище агента Мосад, дабы при случае ответить адекватно. Однако время шло, с Кашкетом они то и дело пересекались в различных частях света, зачастую в рамках совместных операций, а случая отомстить все не было. Да и сейчас, в кафе «Три шляпы», тоже был не тот момент.
- Ну а здесь, то вы что потеряли, Кашкет, - все же выдавил из себя вопрос Кондакоу, - вам вроде бы и не грозит ничего. И агенты у вас на холоде не мерзнут, да и вообще вряд ли вас интересуют те мелочи, которыми мы с уважаемым визави занимаемся .
- Да, мелочи ваши, типа «задницу прикрыть», меня не интересуют, да и времени у меня мало. Просто большой игре, которую я начал, ваши метания могут помешать. Вот потому я и прилетел сюда, в Белград. Прилетел, чтобы сказать – ничего там нет, в этой воинской части. Не тратьте попусту силы и время.
- Интересно, - встрял в разговор Исаев, - а чем это мы можем помешать. Тем более, если, как вы утверждаете, в точке наших интересов ничего нет?
- Поверьте, - Кашкет приложил руку к левой стороне груди. Нет там ни хрена. А меня вообще мелочи типа секретного оружия не интересуют. У меня к системе вцелом претензии.
- Что значит, к системе вцелом, - Кондакоу удивился не на шутку, - уж не хотите ли вы сказать, что собираетесь Советский Союз разрушить?
- Хочу, - просто и твердо сказал Кашкет, - Мало того, я уже почти уверен в том, что эта империя вскоре перестанет существовать. Долго не протянет во всяком случае.
- Из чего это вы делаете такой вывод? Неужели есть предпосылки?- с усмешкой спросил Исаев.
- Предпосылки? Нет. Есть нечто другое. Просто генерал Суханов уже разобрал свой Стечкин. Мало того, уже и смазал его. Так что, мой вам совет, вытаскивайте агентов, как можно скорее, и забудьте об этом деле. А вас, полковник, - он обратился к Кондакоу, - я попрошу еще и заплатить за мой кофе. Согласитесь, добрый совет, да еще и данный вовремя стоит чашки кофе в этом неприглядном заведении. Все, не смею больше обременять вас своим присутствием. Убегаю… Да, чуть не забыл, - он подвинул сверток в сторону Кондакоу, - это вам, полковник. Прошу только не вскрывать сейчас. В самолете посмотрите. Вам понравится
С этими словами агент Моссада Капилевич, по прозвищу Кашкет растворился.
Дальнейшая беседа полковников была весьма скомканной и ничего нового для нас не содержала. Ну и не будем обращать на нее внимания.
По дороге домой, в самолете, Кондакоу вскрыл подаренный Кашкетом сверток. На небольшой картонной коробке, которую он обнаружил внутри, был красочно изображен атакующий вертолет, а поверх рисунка вилась надпись на русском и английском языках: Компания «Звезда». Сборная модель вертолета Камов 58 «Черный призрак». Масштаб 1:72. И полковник не выдержал, рассмеялся. Он смеялся в самолете, трясся от смеха в такси, которое везло его домой. Прихохатывал, разговаривая с женой. И ночью, улыбался во сне. Утром следующего дня, все еще хихикая, он приехал на службу и написал рапорт об отставке.
И уехал ловить рыбу. В Иллинойс. На озера.