И вот, наконец, назначили день старта. Двенадцатое вирэссэ, в день Гагармана, весь менестрельник должен выйти на орбиту в целях изучения адекватности восприятия реальности вымышленными персонажами в экстренных ситуациях. В общем, из того, что засело в головах испытуемых, эта фраза была самой понятной.
Одиннадцатого вирэссэ вся компания уже стояла в ангаре, ожидая автобуса и натягивая защитные серебристые костюмы. Кто-то витиевато ругался сквозь зубы, кто-то мрачно наблюдал за происходящим, кто-то насылал проклятья до седьмого колена на несчастного китайского производителя и метался файрболами.
Когда подкатил автобус, выяснилось, что Кростеан, грозясь оторвать всем головы, так и не поместился в свой костюм. Когда же его поместили, не при помощи силы, конечно, оказалось, что помещается он не весь. По крайней мере, крылья у него к моменту помещения в корабль, были изрядно помяты.
Накачанные стероидами и противоснотворным, все смогли впихнуться внутрь той консервной банки, на боку которой гордо красовался триколор с надписью «Вольные Земли», только с третьего раза. Да и то некоторые торопливые граждане использовали Лемиса в качестве тарана, а затем и щита.
Дальше всем было мутно. Только кто-то подвыпивший, со смачными клыками, вяло ругался в углу и тошнил в пакет. Когда перегрузки превысили смертельную дозу в четыре раза (ведь персонажи вымышлены, и каждый из них умирал минимум дважды), а затем гравитационное поле исчезло, все начали искать виновника. Кто-то, фальшиво насвистывая, мягко отплыл от пульта управления в сторону жилого блока. Следом Ронуа послал гаечный ключ, попал в Кростена. Тот рявкнул что-то невразумительное и стошнил на Сабори. Та в ответ цапнула его за ногу и, увернувшись от когтей, мягко тюкнулась в Лемиса, уже настраивавшего в укромном закутке самогонный аппарат. Змеевик вырвался из его руки, приложил по голове Асейлину, та в ответ швырнула файрбол, попала в Ивди, та лягнула ногой в живот Кростена (того опять стошнило, но уже на Лемиса, погнавшегося за змеевиком) и увернулась от срикошетившего файрбола Аси. Тот, отскочив от иллюминатора, тюкнулся в Ронуа. Оборотень взвыл, дважды кувырнулся в воздухе, превратился в волка и улетел в неизвестном, но явно матерном направлении.
Файрбол продолжал носиться по отсеку. Сбив ворона с плеча Кростена (того стошнило, но так как тошнить было уже нечем, это выглядело как хватание за живот и кувыркание в воздухе), файрбол шмякнулся на пульт управления. Что-то заискрило, запахло проводкой. Спасаясь от едкого запаха, все помчались, застревая в люке, в соседний, жилой отсек. Кто-то, отплёвываясь, отборно ругался на древнеэльфийском, Лемис ему вторил, Асейлина мрачно смотрела на Кростена, тот метал злобные взгляды на Ивди, та глядела на матерящегося Ронуа, который в свою очередь, пытался успокоить разбушевавшуюся Сабори. Анирил неуверенно сунула голову в люк, принюхалась, нырнула целиком. Щёлкнув тумблером вентиляции, она, кашляя, вернулась назад. Все облегчённо вздохнули и, пройдясь пару раз по Лемису, обнимающегося на стене со змеевиком, поплелись в третий отсек.
Там в позе лотоса парил Жан, милейший хозяин корабля. Сабори потёрлась о его ногу, превратившись в кошку и шикнула на Симурана, затянувшего что-то немузыкальное. Нея, порядком намолчавшись, достала из невидимого, но явно большого кармана, лютню, подумала и спрятала обратно. Каз с улыбкой проследил за этим действом, зацепился топором, висящим на спине, за проводку, ругнулся и ткнулся ногами в потолок, будучи задет плечом злого, как весёлый дьявол, Кростена. Кто-то достал тюбики с питательной массой и все принялись за эту еду. Лишь Жан питался напрямую из Астрала, и продолжал парить с закрытыми глазами посреди отсека. Запоздало прилетел Лемис, похлопал глазами, выровнял полёт, и улетел в свой закуток. За ним поплёлся Кростен и Ронуа, поминутно оглядываясь и потирая руки.
Спустя пару минут, когда все пресытились, из недр корабля послышался ужасающий нечеловеческий вопль и в отсек ввалились довольные улыбающиеся Кростен, Ронуа и Лазарь. Довольнее всех был Кростен, волочащий за собой зелёный плащ, за ним по довольности шёл Лазарь, тащивший змеевик. Почему-то Ронуа был грустным, ему достался лишь переломленный лук и левое ухо. Поглотив содержимое своих тюбиков, они сели в углу и принялись что-то тихо обсуждать, поминутно оглядываясь на остальных. Приплёлся и Лемис, в одной рубахе, штанах и сапогах, тащивший на плече пустую лопнувшую флягу. Как ни странно, оба уха у него были на месте. Либо регенерация, либо троица нашла кого-то менее расторопного. Кто-то в дальнем углу попросил добавки и получил затрещину от Асейлины. Кувыркнувшись пару раз в воздухе, некто шлёпнулся о стену и, потирая голову, завертелся к медблоку. Анирил, смирно сидевшая всё это время в углу, улетучилась в неизвестном направлении. Лемис проследил за ней взглядом и добил свой тюбик. Мгновением позже он опустил флягу на потолок и, цепляясь за стены, поплыл к спальным местам. Некто, вернувшийся из медблока, повторил его движение. Так как противоснотворное начинало заканчиваться, в сон потянуло всех. Через пару минут были незаняты лишь шесть койко-мест: Некто снова полетел в медблок, Жан продолжил сидеть в позе лотоса, Ронуа и Ивди ограничились одним койко-местом, Лазарь сидел на потолке, над Асейлиной, Кростеан куда-то ушёл, подёргивая крыльями, а Анирил до сих пор бродила по кораблю.
На завтра была назначена стыковка с шаттлом из Западного Графства, с делегацией заморских чуд-юд и даров...