***
Женю Пронь угнетала двойственность бытия. Ну, не то, чтоб двойственность в чистом виде, а постоянный диссонанс между тем, что ей приходилось ежедневно видеть и тем, что она читала в многочисленных «правильных» книгах. А воспитание Женя получила в большей мере именно книжное, ибо мама Жени, учительница музыки, заботилась в основном о духовной составляющей личности дочери, оберегая девочку от жестких, а порой и жестоких реалий. Отец же, который мог бы во многом улучшить ситуацию с дочкиным восприятием действительности, был офицером. И в настоящее время командовал на Дальнем Востоке чуть ли не бригадой морской пехоты. С ним Женина мама благополучно развелась в год дочкиного пятилетия. Так что папа командовал морскими пехотинцами, мама жила в мире полупридуманных духовных богатств, а Жене осталось страдать от двойственности бытия. И смелое решение поехать по распределению в несусветную глушь стало для Жени Пронь единственной наверное возможностью вырваться из опостылевшего мира, который искусственно и искусно сплела вокруг нее интеллигентная добрая мама-учительница. Женя еще не знала тогда, что добрая духовно богатая мама сама по ночам плачет в подушку и клянет на чем свет стоит судьбу свою. Все невзятые вершины. Непройденные дороги. Чертову интеллигентность. И уж тем более не знала Женя, что уже совсем скоро в мамином холодильнике замаячит всегда недопитая бутылка водки – верная спутница женщин одиноких и нелюбимых.
Книжное воспитание нашей героини было столь всеобъемлющим, что проникало даже во сны. Потому и сны Женя видела исключительно литературные. И эта ночь не стала исключением.
Женя в бальном платье с лентами шла по берегу замерзшего ручья. Снег забивался в парчовые бальные туфельки и таял, стекая по щиколоткам под ступни. Было некомфортно, но надо было идти. Вдруг Женя услышала какой-то шорох за спиной и, оглянувшись, совсем не удивилась, увидев огромного бурого медведя, стоявшего на задних лапах. Из пасти медведя меж желтыми клыками струился пар. Женя свернула в лес, медведь за ней. Она подошла к хлипкому, из трех обледеневших жердей, мостку через ручей. Медведь и тут не отстал, напротив, подал лапу, помог перейти скользкий мост. Женя все шла и шла, сугробы становились все выше. Вот уже и по пояс снегу, она почти совсем выбилась из сил. Но медведь настиг ее, поднял с земли и понес. Хорошо стало. Тепло. Медведь внес ее в какой-то дом, поставил на пол, а сам удалился. Смотрит Женя, а дом-то полон всяких жутких персонажей. Причем персонажи все с генеральскими погонами. Так и шастают вокруг накрытого по-богатому стола. И по всему видно, что праздник в доме. Только вот что отмечают непонятно. То ли домового хоронят, то ли ведьму замуж отдают. Смотрит Женя, а во главе стола… ОН. В парадной лейтенантской форме. Муж ее. Иванов, Павел. И по всему чувствуется – он здесь главный. Подошел к Жене, обнял ее. Щелкнул пальцами и к ним мухой подлетел кто-то весь в белом с аксельбантами-эполетами – не разберешь, то ли адмирал, то ли официант – и с поклоном подал Жене на серебряном подносе хрустальный бокал с шампанским. Пригубила Женя из бокала и…
Волна тошноты откуда-то из района солнечного сплетения разрушила хрупкую границу сна, ввергнув Женю Пронь в жестокую реальность, в которой она едва успела добежать до кухни, где ее вырвало. Она отдышалась, прополоскала рот колодезной водой. Вышла подышать в предрассветную синь. Где-то тихим диминуэндо угасал собачий перелай. Одинокая крупная звезда подмигивала героине с неба. Хорошо было. Одно только отравляло Женькино восприятие родной природы. Даже для столь далекой от земных реалий особы, как она, симптом был понятен и означал одно - вскоре Женя Пронь станет матерью. Знать бы еще, чей это ребенок. Уехавшего за тридевять земель мужа, от которого и остался только адресок новой полевой почты или вполне осязаемого агронома, который эвон как храпит, даже на улице слышно. Дилемма, однако. И Женя решила для начала написать письмо мужу.
Пусть знает.
А там поглядим.
Что до умения писать письма, то надо отметить, навык сей почти повсеместно утерян, благодаря техническому прогрессу. И это отнюдь не военная тайна. Писать письма надо уметь, а Женя как раз не умела. То есть еще черкнуть две-три строки маме, чтоб не сильно волновалась, получалось, а вот, что касается чувств всяких, мыслей да эмоций, увы, не шло. Не вытанцовывалось. Мало того, где-то в глубинах сознания роились десятки штампов, без которых и письмо не письмо. Ну, например, сразу после вежливого эпистолярного «здрасьте» надо бы написать фразу «немного о себе и о погоде». Почему надо? Традиция такая. А потом действительно в двух словах рассказать свой анамнез и изложить прогноз погоды, после чего вполне можно переходить к видам на урожай. Да в конце письма надо не забыть написать какую-нибудь остроумную фразу, как-то «жду ответа, как космонавта ракета». Написанные по такому сценарию письма имеют только одно достоинство, они свидетельствуют адресату, что отправитель жив, и его правая рука не потеряла способности двигаться.
Писать письмо, соответствующее стандартам, Женя все же не стала. Положилась на вдохновение и, сама того не понимая, излила на листочек в клеточку частицу великой русской литературы.
Письмо Евгении Александровны Пронь блудному мужу своему.
Я пишу Вам (она почему-то была уверена, что муж стал ей столь далек, что обращение на «ты» просто неуместно) и это пожалуй самое большое, что я могу сделать. Понимаю, конечно, что ответом на мое письмо может стать еще большее презрение, но все же рассчитываю, что в Вас живет еще хоть капля жалости ко мне. И потому Вы не сможете оставить меня. А я, я не могу жить без вас. Я поняла это только сегодня. Но, как же остро я это поняла. Понимаю, что возможно не заслуживаю такого мужа как Вы. Я простодушна, порой легкомысленна. Да и красотой особо не блистаю. Однако, я ведь всегда Вам была рада, даже тогда, когда и видела Вас всего-то раз в неделю. Мне было достаточно и этого. Как же мне сегодня не хватает наших редких, хоть в неделю раз, встреч. Понимаю я и то, что после нашего разрыва мне вряд ли стоит рассчитывать на восстановление наших отношений, однако я надеюсь, что Вы, как офицер, человек чести, все же не останетесь равнодушны к моим страданиям. Буду заканчивать свое такое сумбурное письмо. Даже перечитывать страшно.
Жду ответа, как соловей лета. (традиция все же взяла свое!)
Ps. Я жду ребенка.
Твоя Женя.
На букву «я» в имени упала непрошеная слеза, и буква чуть покосилась и расплылась от этого. Быстрыми движениями, словно опасаясь, что написанный текст ее укусит, Женя втолкнула листочек в конверт, провела почти сухим языком по клеящим дорожкам и, чтобы лучше запечаталось, пристукнула по конверту кулачком. Затем написала в положенном месте свой адрес и накарябала номер мужниной полевой почты. А в графе «кому» Женя вывела «лейтенанту Иванову», решив почему-то, что Ивановых много, а вот лейтенант Иванов один.
ПРОДОЛЖЕНИЕ БУДЕТ,
ежели это кому интересно...