Глава 8
Мертвецы шли молча, стекаясь костлявой рекой со всего болота, вброд переходя разливы между островками. Ржавые и поломанные, позади тащились мечи, временами наскакивали на спрятавшиеся в траве кусочки кремня, щедро посыпая пройденный путь коричневой трухой.
- Ульвиг, дай гривну! – позади проснулся, наконец, Вельмунд.
- Зачем тебе, старик? – вот уж время нашёл! Или от созерцания такого войска валов совсем в уме повредился?
- Давай, пока есть время! – старец повысил голос, обретая уверенность.
«И на кой ему?»
… Голова пролезла в узорчатый круг. Кручёная гривна, отсвечивая благородным серебром, звякнула подвешенными молоточками Тора и прыгнула в руки волхва. Тот, не медля, притянул к себе мальчонку, и, склонившись над резным обручем, они зашептали в две головы.
Викинг, ни на миг не отводя глаз от врага, прыгнул на первого скелета - того, что разбудил остальных. Мёртвый воин поднял ржавый клинок. Секира прошла сквозь ветхий меч, не замедлив полёта, вгрызлась в костяк, сминая ключицы и рёбра, разламывая его, словно топор дровосека - ветхий сухостой.
Ульвиг развернулся, схватил за плечи сначала мальчишку, затем старца, не церемонясь, кинул их к рыжему боку валуна – колдуйте тут, а то там, скорей всего, вам помешают. Невесело усмехнулся собственным думам.
Повернулся к врагу.
Хотите сечи? Будет вам сеча!
Кто не мечтает пасть в бою? Какой викинг променяет сияющий чертог Валгаллы на серые подземелья Хель?
Мертвецы в сумрачном молчании лезли вперёд, иные уже карабкались на соседние островки – скоро, уже совсем скоро они будут здесь.
Краем глаза северянин увидел движение с правого боку. Быстрый прыжок. Не менее быстрый удар – и сползает в чёрную болотную воду наполовину вылезший мертвец.
Спереди вылезло ещё трое – я сейчас, дети Хель! И вас попотчую острым железом, досыта накормлю верную подругу!
Чёрная полоса сверкающей стали, словно исполинская волна, что в ярый шторм слизывает гребцов с палубы драккара, смахнула валов с островка, превратив в груды обломков, посеревшие от времени скелеты.
В левую ногу, чуть ниже колена, там, где ещё не начался сапог, вгрызлась дикая боль. Ульвиг, не посмотрев толком, кто нанёс удар, махнул топором. Зачарованный топор уже завершал свой скорый полёт, когда викинг увидел, что терзало его ногу: первый разрубленный им вал, точнее часть его – голова с правой рукой, сжимающей обломок ржавого меча, который теперь ворочался у него в теле – вверх-вниз, вверх-вниз.
Раздался треск, словно свалилось под крепким ударом мёртвое дерево, сухое снаружи, гнилое внутри. Череп вала, обдав костяной пылью рукоять топора, раскрошился – дарю тебе вторую смерть!
Викинг метнулся к левому краю острова – четверо идут на приступ. А сколько ещё будет?!
- Сноси головы! – раздался за спиной крик старца. «Да я уж и сам понял!»
Первая голова, вторая, третья, как найденные в гробнице древние кувшины, разлетаются мелкими черепками, поросшими вековой пылью осколками. Четвёртая и вовсе превратилась в мозаичный костяной блин – секира грохнула плашмя.
Ульвиг повернул голову – так и есть: на островок с разных сторон выползало не меньше десятка валов - вот уж не любите вы живое, вам бы лишь убить, умертвить, сделать холодным, неживым. Ну, коли охота не пропала, придётся постараться!
Викинг летал над островком, пластаясь в далёких прыжках. Постороннему глазу бы показалось: тут рубится с мертвецами половина хирда – так быстро двигался северянин. Но всё равно иногда не успевал: то меч, то истончившийся топор иногда задевали его, когда скрежеща по кольцам кольчуги, а когда и разрезая тело.
Скольким он уже подарил вторую смерть: одному? Десяти? Сотне?
А поток не иссякал. Вдобавок, раненые места, нацеловавшись с оружьем валов, стали неметь. А мест таких на теле воина было – ох, как много!
А потом перед ним возник мертвец повыше других и гораздо древнее. Видно, панцирь его и шлем были выкованы медных дел мастером, и в былые времена отливали приветливым блеском. Ныне ж вала будто вываляли в мелкой болотной водоросли, что затягивает зелёной паутиной чёрную торфяную воду.
Мертвец отбил первый удар викинга, затем второй и третий. Остальные валы сжали кольцо, два раза достали мечами отвлёкшегося северянина. Потом кто-то из них полоснул его по шее: половину удара приняла на себя завеса-бармица, половину – щека и шея. Новый шрам – викинг усмехнулся: рано или поздно его тело покроет сеть из белеющих росчерков, пляшущих следов отгремевших сражений. Лучше след на коже, чем на сердце! А шрам – ну и что, не первый – не последний. Воина красит не прекрасный облик, а мужество, доблесть, честь и отвага, да ещё слава, что словно плащ летит за ним, куда бы он ни пошёл! Вот она - истинная красота. Не веришь – спроси у любой девчонки!
Вал бросился вперёд, наклонившись в быстром выпаде - смерть, видно, не прибавила тебе ума!
Ульвиг крутанулся вокруг своей оси и со всего маху рубанул по древнему мертвецу. Распался покорёженными половинками панцирь, словно сухая ветка, хрустнула и сломалась шея, выкатилась из шлема голова.
На оборотном замахе секира раздробила грудины ещё двум валам – когда валишь старый дуб, не стой под стволом! Северянин топнул ногой: затянутая в кожу пятка опустилась на череп поверженного, будто многофунтовый штурмовой таран на хлипкие ворота небольшого городка. Нога поднялась с вдавленными в мягкую кожу кусочками черепа, костной пылью – буду теперь оставлять за собой светлый след. Славная сеча!
Мертвецы ещё пару раз достали его, и викинг отпрыгнул назад, снеся пару голов. Прыжок этот был уже не такой быстрый – немеющая плоть давала о себе знать. Когда его убьют: сейчас или немного подождут? Но правду говорит старая поговорка: убивают лишь обречённого!
Дикий гнев овладевал разумом воина – сейчас, псы, сейчас! Привыкли гонять дворовых котов – встречайте волка!
Сзади кто-то легонько пихнул в плечо и отскочил, чтобы с ходу не угодить под разящий топор – северянин был сейчас в таком состоянии, что ощущал вибрации воздуха.
- Одевай быстрее!- Вельмунд подал викингу гривну. Серебро, будто отшлифованное мокрым песком, мерцало мягким светом – что ж вы там творили над ней, словенские умельцы? Узорчатый круг лег на плечи, молоточки Тора радостно звякнули – да, тебя, Рыжебородый, здесь явно не хватает!
В наливавшееся усталостью боя тело, уже порванное во многих местах железом нежити, ворвался порыв мощи – казалось, холодные ветра родных фиордов разом дунули льдом в воспалившуюся душу. Сразу забылись полученные раны. До того приглушённая усталостью и болью ярость разгоралась всё ярче, чтобы вскоре запылать вовсю – и тогда уж беги, пока есть на чём!
Взмах – удар, обломки костей брызнули в стороны. Перед викингом возник новый мертвец, замахнулся мечом. Боевое безумие нарастало внутри, словно спущенный с горы ком снега: покатился чинно, а через пару минут разбудил снежного тролля – и вот уже несётся вслед белая лавина, неся неминуемую гибель любому встречному. Ульвиг начинал злиться по серьёзному, и на и холодный взгляд быстро опускалась багряная завеса ярости. Северянин и не подумал уходить от удара, подставил шлем, ударил в ответ. Ржавый меч оставил вмятину на железной полумаске, мертвеца же разметало на десяток локтей. Кто там следующий?
Чьё-то копьё воткнулось в бедро – секира откликнулась быстро: по короткой дуге врубилась в плечи и, проломав ключицы, пошла, словно плуг, распахивать рёбра. Хребет вала в одиночестве белел, ощетинившись остатками грудины, словно ствол дерева, с одной стороны которого уже обрубили сучья. Круговой замах, удар – на этот раз метче, дробя череп в мелкую труху.
Сколько не покрошил валов викинг - мертвецов меньше не становилось, да всё также лезли упрямые валы под гудящие взмахи секиры, норовя достать северянина любой ценой. Они знали: рано или поздно, человек свалится. И хоть этот воин был не обычным, но и он был сделан не из железа. И скоро Мертвящее болото получит нового воина в свою неживую рать. А пока поразить, достать, коснуться любой ценой – кто ж не знает, что творит с живым телом железо мертвецов!
Не учло Болото только одного: как говорят в Гардарики, любая коса, сколь бы ни был искусен косарь, иногда наскакивает на камень…
А боевой гнев викинга уже полыхал жарким костром. Топор, казалось, стал совсем уж невесом: мелькал, словно чёрная молния, сплетая вокруг северянина свистящую, блестящую серебром завесу.
Из глаз воина лучилась ненависть, застыли в оскале зубы. Ульвиг шёл вперёд, не обращая внимания ни на раны, ни на свою защиту – разрубить, раскрошить, разбить, раздробить приблизившегося ближе всех мертвеца!
И если до того в разуме мелькали строки боевых песен, то теперь там бушевал штормовой прибой, и из горла временами вырывался хриплый рык.
Сбоку, пробивая окровавленную кольчугу, воткнулось копьё. Воин отмахнулся, не глядя – вала раскидало до самой воды. Викинг опустил руку вниз, зачерпнул крови из разодранного бока, поднёс к лицу, понюхал, слизал всю, до капли….
Секира рванулась по широкой дуге, снося черепа, дробя кости. Расчистив круг, викинг стянул с себя шлем. Ещё один замах - и освободился от пояса. Вскоре кое-как избавился от кольчуги.
Сзади под ноги бухнулся Данко, принялся развязывать ремни сапог. Повозившись немного, стянул запачканную кровью, осыпанную костяной крошкой обувь.
Вскоре Ульвиг остался, в чём мать родила. Викинг на миг придержал свой гнев, вспомнил старинный заговор, рассерженно забормотал….
Располосованное кровавыми ранами тело начало увеличиваться. Изнутри буграми заворочались мышцы, из-под кожи показалась и за считанные мгновенья выросла щетина. Тёмная шерсть покрыла тело, белёсые пряди волос осыпались наземь, уступив место густой, спутанной гриве.
Руки, держащие топор, дрогнули и обернулись лапами. Сломались и под иными углами срослись ноги, уже тоже – лапы. Задвигались кости черепа, и на подступивших валов глянула страшная морда гигантского волка.
Затрещали кости, и тело, повинуясь древним законам, кувыркнулось через голову и грянулось оземь.
Из огрубевшей глотки родился радостный рёв.
Мертвецы, пользуясь тем, что зачарованный топор уже не мелькал в воздухе, а викинг, скрученный древними силами, свалился наземь, сгрудились вокруг него. Разом взлетели и опустились обломки мечей, топоров, копий.
Топь, казалось, радостно вздохнула всеми своими бездонными окнами-омутами…- наконец-то!
- Не успел!- тихо выдохнул старец.
Вельмунд, до сих пор вливавший энергию в израненное тело северянина через гривну, шумно вздохнул: не на то поставил. Сколько прожил, а к голосу разума всё прислушаться не может – всё сердце, сердце! Вздумал с Мертвящим болотом тягаться! Да ни с каким воином в одиночку не справиться, только если сам Перун с ним об руку не идёт.
Мертвецы, повинуясь госпоже Топи, слитным движением опять подняли, разом опустили ржавое оружье. Из круга валов не донеслось ни звука. Ну, вот и всё!
Старец, схватив за руку мальчишку, двинулся вокруг кремнёвого валуна – эх, теперь бы самим выбраться, какое уж тут оружье!
В голове всё перемешалось, слова заговоров и заклятий куда-то все разом подевались, и взгляд Вельмунда метался по заваленному костьми островку, не находя за что зацепиться…