Глава 4
МАРК
Оказалось, что Шуша тоже предпочитает день ночи, встает с рассветом и наблюдает, как солнце каждое утро раскрашивает мир в разные цвета. С ней никогда не было скучно, такая выдумщица! Правда, не всегда понятно шутит она или нет, но от этого еще веселей!
Шуша рассказывала разные причудливые сказки и «правдивые истории», как она их называет. Только ничегошеньки про свою родню никогда не рассказывала. Да Чича и не лез-ла к ней с расспросами, про своих родственников ей тоже рассказывать не хотелось. Шуша знала массу крысиных историй, а Чича рассказывала ей о людях. Шуша никак не хотела верить, что не все люди похожи на сумасшедшего из колбасного цеха, чем очень злила Чичу, которая грозилась отвести Шушу в общежитие и перезнакомить со всеми студентами.
Они встречали рассвет, дразнили штрафщиков и гоняли воробьев. Часами болтали, ходили вместе в гости к Кшиштову, словом, весело проводили время.
Чича с остервенением старалась приручить Диму. В данную минуту она стояла перед сарайчиком на корточках, зачем-то тыкала в щель палочкой и говорила противным елейным голоском:
– Ди-има! Выходи! Ну, Ди-има, Ди-имуля, не бойся, выходи! А что у меня для маленькой Димы есть? Смотри-ка, булочка!
– Бесполезно, родная, она днем никогда не выходит, – пыталась вразумить подругу Шуша.
– Жалко! Вот при свете на нее посмотреть, может, тогда понятно станет, кто она на самом деле.
– А какая, в сущности, разница?
– А вдруг она – человеческий крысенок? Вдруг она потерялась?
– Ну и что ты тогда сделаешь? Пойдешь к тому дворнику, скажешь, извините, мол, вы случайно крысенка не теряли? – голос Шуши был полон вполне понятного сарказма.
– Я не знаю, что сделаю, но что-то делать все-таки надо.
– Мы и делаем, – развела лапами Шуша, – мы ее кормим.
– Но этого мало, – не унималась Чича, – Надо спросить у кого-нибудь! Посоветоваться надо!
Подруги только что вернулись после очередной вылазки в магазин, на этот раз они посетили хлебный отдел. Чича была с ног до головы обсыпана сахарной пудрой и походила на мохнатый пончик. Во рту она несла большую маковую булочку и ни разу не откусила, берегла для Димы. Хотя, если честно говорить, она съела в кондитерской столько засахаренных орешков, что о еде даже думать не хотелось, к тому же, бедняга икала всю дорогу.
У Шуши рот тоже был всю дорогу занят, она несла пакет с крекерами-рыбками. Мешок был очень неудобный, ей приходилось широко расставлять лапы, а мешок сопротивлялся изо всех сил, норовил зацепиться за каждый угол и громко шуршал. Подруги долго убегали от штрафщиков, петляли по коридорам и прятались в подворотнях. Теперь надо было добытую еду хитро спрятать, чтобы собаки не нашли. К тому же, накопилось изрядное количество еды, которую надо отнести к Чиче на квартиру.
Среди бела дня тащить продукты по улице не так-то просто. Люди хоть и болваны, но, увидев посыпанную сахарной пудрой крысу с мешком крекеров в зубах, начнут блажить и привлекать излишнее внимание: штрафщики могут услышать, собаки, да мало ли кто. По закону подлости, когда хочешь остаться незаметной, происходит какой-нибудь конфуз с грохотом и дымом, а посреди всего этого счастья – ты в нелепой позе с глупейшим выражением лица!
Вот помню, решила я как-то раз… Хотя, про это лучше не рассказывать. Нашим подружкам надо было как можно незаметнее вы-браться из двора магазина. Одна знакомая мышь Шуше рассказала, что штрафщики беспокоятся, они узнали, что в гастрономе появились крысы-нарушители. Конечно, штрафщики соображают медленно, иногда даже кажется, что они не соображают вовсе, но, кроме штрафщиков, в гастрономе еще кое-кто живет. И этот кое-кто может соображать не в пример лучше штрафщиков.
Слова знакомой мыши подтвердились на сегодняшней вылазке: штрафщики были повсюду, на каждом повороте, у каждого выхода. И самое странное то, что они в погоню не бросались, штрафа не требовали, просто сверкали глазами и тяжко дышали из темноты. Чича даже осмелилась предположить, может, они что-то задумали? Но это мало вероятно, скорее всего, их кто-то умело расставил по углам, велел следить.
– Шуша, а кто их мог расставить и зачем? Я не понимаю! – фонтанировала Чича.
– Ну, это как раз понятно: за нами проследить. Хотели выяснить, кто мы, откуда и с чем нас едят, – Шуша напустила на себя такой значительный вид, словно объясняла ребенку правила сложения.
– Все равно не понимаю! Какое им до нас дело?! – не унималась Чича, – Подумаешь, две крыски утащили пару колбасных хвостиков для подруги, чушь какая-то! Ты здесь уже много месяцев живешь и ничего!
– Это разные вещи – одна крыска или две, – Шуша лениво жевала печенье, в то время как Чича носилась вокруг и размахивала лапами, как вентилятор, – Мне думается, они считают, что нас трое. Так вот, представь, три крысы регулярно устраиваю набеги, хорошо живут и ничего штрафщикам не платят! Это уже бунт, мятеж. А если все мыши, крысы, хомяки и тараканы перестанут платить штрафщикам, кто-то внизу останется без еды.
– Думаешь, этот кто-то штрафщиков на нас натравил?
– Да нет, у него для этого специальные крысы есть, – Шуша вздохнула и бросила остатки печенья обратно в мешок, – И я даже догадываюсь кто.
– Правильно догадываешься, Шуша. Всегда сообразительной была! – откуда-то из темноты донесся незнакомый бархатный голос. Обе подруги так и подпрыгнули на месте. Из тени между ящиками вылепился обладатель голоса. Незнакомый крыс медленно лениво двинулся вперед и Шуша стала как будто ниже ростом и толще, сжалась вся, напружинилась, как будто готовилась к прыжку.
Чича, открыв рот, таращилась на чужака. Посмотреть, действительно, было на что! Очень хорош собой был тот незна-комец, в Чичином вкусе: высокий, стройный, вся его шкура блестящая и гладкая, идеально чистые розовые лапки с отточенными коготками. Усы настолько правильной формы, что голова кружится, а на кончиках ушей – а-а-ах! – маленькие черненькие кисточки! Не парень, а мечта! Он косо улыбнулся в усы, сощурил янтарные с прозеленью глаза и коротко хохотнул.
Чича могла бы часами смотреть, как он медленно ходит вокруг и щурит глаза. А потом мистер Совершенство заговорил и Чича перестала дышать:
– Ну, здравствуй, Шуша! Вот уж кого не ожидал здесь встретить, так это тебя. Мне докладывали, что тут бандитское логово и во главе – жуткая тварь, которая целую стаю собак загрызла…. Все штрафщики ее боятся…. А это всего лишь ты, моя бедная глупая Шуша!
– Я не твоя и я не бедная, Марк! – выдавила из себя злющая Шуша.
– Значит, против того, что ты глупая, не возражаешь? – счастливо засмеялся Марк.
– Нет, не возражаю! Только круглая дура могла тебе верить! Толь-ко полная идиотка могла… – оборвала сама себя Шуша, ее коло-тила мелкая дрожь и это мешало спокойно говорить.
Незнакомец опять рассмеялся, похоже, у него был какой-то личный праздник сегодня, день рожденья или типа того:
– Смешная ты Шуша, честное слово!
– Ты подлец! Ты обещал, ты же обещал, что не будешь меня искать! И я поверила! Вот уж действительно…
– Хватит! – резко оборвал ее Марк и ореол вокруг него слегка поугас, как будто блестки облетели. – Прекрати истерику! Я же сказал, я не тебя искал. Я искал бунтовщицу, разбойницу и ее банду. Клянусь, и в мыслях не было, что это ты. А банда твоя, кстати, где?
– Нет никакой банды, недоумок! Напрасно ты слушаешь своих прихвостней, они тебе ни слова правды не говорят!
– Конечно, говорить правду – это твоя забота, Шуша. Ты без правды жить не можешь. Знаешь, я даже скучал по этой твоей правде, Шуша. Думаю, и ты тоже скучала… Уверен, что скучала…
Незнакомец по имени Марк медленно приближался к подругам. Его голос – тихий, обволакивающий, – завораживал, лишал воли, хотелось сто-ять вот так и слушать, слушать. На Чичу незнакомец не обращал никакого внимания, дуэль шла между Шушей и душистым Марком, между ними бурлила такая сила, что Чича даже усом боялась повести, боялась вздохнуть и пошевелиться. Она могла только удивляться, почему этот голос на Шушу не действует. Шуша только еще больше злится, вон, даже шерсть на затылке топорщится. Колючая Шуша зашипела, как еж:
– Не обольщайся, не скучала! Давай, зови своих тупоумных штрафщиков! Я с ними по-своему разберусь! Ее не трогай, она не при чем!
– Грустно, но правда, мне придется позвать штрафщиков, дорогая моя Шуша. И еще больше грустно от того, что я не могу отпустить твоих подруг. Ты должна меня понять, Шуша, у каждого свои обязанности. У меня – ловить опасных бунтовщиков, – и Марк небрежным жестом махнул в сторону оцепеневшей Чичи.
– Чича тут не при чем, Марк! Это я во всем виновата! Я научила ее прятаться от штрафщиков! – в голосе Шуши послышались приближающиеся слезы. Она сжала кулачки и закричала отчаянно и громко. – Нет никакой банды Марк! Отпусти ее!
– Ты научила ее убегать от штрафщиков?! – Марк цедил слова по капле, как яд и Шуша менялась с каждой каплей этого яда, съеживалась, тускнела. Как будто сама радость жизни покидала ее, гасло внутреннее солнце. – Нет, ты в самом деле думаешь, что я ее отпущу?! Это действительно смешно, Шуша!
Марк опять засмеялся, радостно и открыто, только Чиче стало почему-то холодно. Она с усилием отвела взгляд от Марка и увидела, как Шуша с криком «Чича, беги!» прыгнула вперед и вцепилась зубами в великолепное ухо ее мучителя. Не ожидавший нападения, крыс отшатнулся, потерял равновесие и рухнул на спину. Чича хотела оттащить подругу, но в образовавшейся куче уже невозможно было разобрать кто где – комок тел, визг, крики, только шерсть летит во все стороны.
Тем временем, тени между ящиками зашевелились и ожили. Вот одна пара глаз янтарно сверкнула в темноте, вот вторая. Из пластилиновой черноты обозначились чьи-то уши и нос, послышалось хриплое дыхание и, наконец, показались сами штраф-щики. Воинство растерялось: они очень старались подумать, но было, к сожалению, нечем.
– А-а-а! – испугался один, тыча лапой в сторону дерущихся.
– О-о-о! Ы-ы! – другой, видимо предлагая вмешаться, попытался схва-тить чью-то лапу, но получил мощный хук в нос, закрутился на месте и, причитая, отполз в сторону.
К делу спасения хозяина подключился самый низкорослый рыжий штрафщик, вынырнул из-за спин своих собратьев и повис на розовом скользком хвосте. Хвост метался из стороны в сторону и мелкий штрафщик летал вместе с ним. Толпа штрафщиков не отрываясь следила за по-летом рыжего собрата. Чича мало чем отличалась от умных штрафщиков в эти минуты – носилась вокруг, прижимая лапы ко рту, взвизгивала в особо трагических местах и даже подпрыгивала от страха. Если бы она могла посмотреть на события со стороны, все происходящее показалось бы средне-вековым танцем под названием экосез: два шага вправо, плие (приседание по-французски), два шага влево, плие и на носочки, и снова плие.
Взошедшая луна освещала странные танцы штрафщиков и Чичи, а в лоснящейся черной луже посреди двора продолжали кувыркаться Шуша и Марк.
***
Иногда мысли бывают короткими и простыми, а иногда мысль стано-вится длинной и тягучей, как кисель, медленно и лениво ползет внутри го-ловы, и дела не делает, и уползать не хочет. А бывает и так – пусто в голове и гулко, как в кастрюле, мыслишка туда забегает, пугается и эхом от стен отскакивает, не поймаешь.
Чича в эту минуту тщетно гналась за мелькнувшей мыслью, но скользкая беглянка отбивалась отчаянно, швырялась какими-то обрывками, которые и мыслями-то не назовешь, типа: «Ой!» или «Ой-йо-ой!» или «Мамочки!». На полу продолжала кататься в грязи куча мала из лап, хвостов и клыков сцепившихся крыс. Силы стали покидать дерущихся, движения замедлились и сквозь шум возни уже слышно, как Шуша шипит и плюется.
И вдруг произошло еще одно событие богатого неожиданностями вечера: из своего сарайчика показалась Дима. Неизвестно, что она там подумала и подумала ли вообще, но изо рта ее вырвался страшный вопль. Чиче показалось, что шерсть вместе с кожей слетит с нее в эту минуту, так страшно стало.
Ни одно живое существо не могло издавать такой звук! Было похоже на тот грохот, с которым уборщица волочет пустое ведро по полу общежития. Штрафщики, похоже, тоже ничего подобного не слышали и не видели. Еще минута и вся подвальная гвардия смело рванула бы куда глаза глядят, но тут из грязи поднялся величест-венный Марк. Как ему удалось сохранить такой надменный вид? Левое ухо порвано, из носа сочится кровь, а с великолепной шерсти потоками льется жидкая грязь… Разозленная Шуша – действительно грозное оружие. А Марк продолжил веселиться:
– Ага! Вот и вся банда в сборе! Как славно все получается, дорогая Шуша! И не надо никого искать! Берите их, ребятки!
К «ребяткам» уже вернулось самообладание и они занялись своим любимым делом: один деловито заломил Шуше лапу за спину, второй подхватил Чичу поперек шеи, и еще трое окружили Диму. Почему она не убегает?! Обычно она боится даже громкого звука, резкого движения, а теперь стоит столбом и даже как будто улыбается.
И Чича, и Шуша не своими голосами до хрипоты орали – беги, мол, дуреха, спасайся! Но Дима и в хорошие времена никогда не слушала, что ей говорят. Круг штрафщиков на минуту сомкнулся над бледной Димой и, когда он разомкнулся, она оказалась опу-тана веревками, как египетская мумия, а во рту торчала грязная тряпка.
Штрафщики боялись, что она опять начнет голосить. Дима не сопротивлялась, не пыталась вырваться, просто стояла и таращила свои невероятные сумасшедшие голубые глаза. В этих глазах были тревога и страх, но на самом дне их появилось неожиданное новое выражение, с некоторой натяжкой его можно было бы называть любопытством.
Иллюстрация Александры и Светланы Белицких http://svetabelaya.livejournal.com/