ВСТУПЛЕНИЕ
Моя мама, когда наши дети росли, говорила нам:
«Смотрите, слушайте и запоминайте, что и как ваши детки делают и говорят. Они больше никогда не будут такими. И вы их такими, какие они сейчас, никогда больше не увидите».
Но нам было не до того, чтобы тратить время на любование детьми. Больно заняты были своими проблемами, которые казались нам гораздо важнее, чем лепет ребёнка.
Как мы, однако, ошибались! О чём теперь я сильно сожалею. Жалею, что обделил себя неповторимыми впечатлениями, но гораздо больше жалею о том, что обделил вниманием нашу единственную дочку Гулю.
И вот теперь, когда я уже сам дорос до звания деды, пытаюсь вспомнить и пережить вновь уже далёкие, но по-прежнему милые сердцу эпизоды общения с дочкой. А то, что говорят, делают и иногда выделывают наши прелестные внуки, я, помня слова моей мамы, стараюсь не упустить и, более того, записать для семейной хроники всё, что мне доступно.
Хотя доступно мне, к великому сожалению, далеко не всё из их очень насыщенной и очень интересной жизни. Но даже те обрывки общения, которые удаётся зафиксировать, будут такой памятью для наших потомков, дороже которой мало что бывает. Это же – кусочки их жизни. И нашей тоже.
ОДИНОКИЙ ЦЫПЛЁНОК
Когда наша доченька Гуличка ходила в первый или второй класс, она нарисовала цыплёнка и подписала: «АдNнокИ цЫплонNк».
Цыплёнок выглядел очень милым, но каким-то грустным. Что-то жалкое было в нём. И это, наверное, было криком детской души, который мы тогда, утонувшие по горло в повседневной суете, не поняли. Девочка взывала к нашему вниманию и сочувствию, она жаловалась нам на своё одиночество, но мы остались глухи к мольбе нашего единственного ребёнка, которого, как мы искренне считали, очень любили. Мы же нашли рисунок всего лишь забавным и весело посмеялись.
Тогда же Гуличка сделала и другой карандашный рисунок, изобразив маленького человечка в клоунской одежде. Подпись была «ЛелепуцNк». Этот лилипутик, также как и одинокий цыплёнок, смотрелся не столько смешным, сколько несчастным. Но мы тоже посмеялись, найдя человечка уморительным. И хотя в нашем смехе было только умиление и ни капли насмешки, юная художница обиделась и порвала рисунок. Почему она так сделала, нам до конца не ясно, но глухое чувство вины перед ребёнком сохраняется до сих пор.
Сейчас Гуля уже сама мама наших прелестных внуков. Но когда она была в их нынешнем возрасте, нам, её родителям, скучать не приходилось. Наш одинокий цыплёнок выдавал в своё время один перл за другим и был героем многих прикольных историй. Увы, мне удалось воспроизвести в памяти лишь малую толику из них.
РОДИТЕЛИ–ШИЗОФРЕНИКИ
Мы с женой работали в Ташкенте на кафедре психиатрии медицинского института. У нас дома часто собирались врачи-коллеги и вели дебаты на психиатрические темы. Маленькая Гуличка, наслушавшись наших профессиональных разговоров, сказала соседкам по подъезду :
– А вы знаете, что мои папа и мама – шизофреники.
В другой раз Гуличка спросила у соседок:
– Вы не видели моего папу? Он красивый такой. На меня похожий.
ГУЛЯ ГУЛЯЕТ
Нашу дочь Гуличку, когда она была маленькой, трудно было затащить домой. Заскочит, бывало, на минутку попить водички или перекусить слегка и опять на детскую площадку. Там же её друзья и там так весело!
– Гуля, посидела бы дома, а то всё гуляешь, да гуляешь, – говорили ей мы, родители.
– Не зря же вы меня Гулей назвали! – отвечала на бегу наша доченька.
УСПЕНСКИЙ ЗАБОР
Когда Гуличке шёл третий годик, мы впервые повезли её в Москву. Ну а какая Москва без Кремля! Понятное дело, мы первым делом двинулись туда. Гуличка, как ступила на мостовую площади, начала весело бегать, прыгать и с восторгом напевать: «Красная плошадь! Красная площадь!»
Она уже знала про эту знаменитую площадь по картинкам, да и мы, взрослые, наверное, много о ней говорили, пока ехали. Люди, улыбаясь, смотрели на танцующую девочку.
Потом была экскурсия по Кремлю.
Гид торжественно объявил:
– А это Успенский Собор!
Наша любопытная девочка завертела головкой и громко спросила:
– Где забор?!
Вся группа весело рассмеялась.
Продолжение следует