«Жила-была одна никому неизвестная принцесса. У нее были длинные ресницы, тонюсенькая талия и холодные руки; она любила курить, сидя на подоконнике спиной к открытому оконному проему, и не любила, когда звонил телефон. И еще принцесса почти никогда ни с кем не разговаривала…»
Мария прикрыла глаза, с досадой вздохнула и судорожно сжала рукоять зонта. Вспомнила, как найденное утром среди старых бумаг письмо белело на журнальном столике, и эта его белизна, словно воплощенная укоризна, причиняла боль почти физическую.
«Жила-была одна никому неизвестная принцесса…»
Почему же именно… И никому больше никогда так не удавалось… Ударило в грудь соленой волной.
Мария шла по улице, утопающей в дожде и листопадных вихрях и ненавидела себя каждой частичкой души. «Блудница, - говорила она себе. – Испачканная потерянная душа… Ты искалечила живущую в тебе принцессу… Ту самую…»
Он сидел за соседней партой, строгий, непроницаемый, гранитный. С какой-то невероятной грацией опираясь на локоть правой руки, размеренно набрасывал в блокноты свои каллиграфические конспекты. Задумчиво поглаживал переносицу. И ничего, совершенно ничего нельзя было прочесть в его темных глазах, если даже и удавалось встретиться с их вежливым взглядом. Всего лишь скучающий принц…
А потом был почтовый ящик в сыром подъезде. Непривычно побелевший, словно принявший в свою металлическую внутренность какой-то непонятный свет. И шуршание плотной бумаги. И тушь, размазанная по щекам…
«У нее были длинные ресницы, тонюсенькая талия и холодные руки…»
Ах, как сильно хотелось крикнуть! Выронив зонт, запустила пальцы в усталую корону рыжих волос. Холод хлестал по ногам. «Блудница…»
И все чудилось где-то рядом знакомое тепло… Вот оно мелькнуло острой вспышкой, отпрыгнуло от стеклянной стены высотного здания, метнулось, отразилось в чьих-то глазах и смолкло, угасло, растаяло под настойчивыми дождевыми каплями.
С горькой досадой Мария смотрелась в автомобильное стекло. Лицо такое юное – и словно уже постаревшее, стан такой гибкий – но не восхищает уже, глаза… давно бесцветные у нее глаза… кукольные… всегда такие, какие пожелает новый покупатель…
Резко отпрянула. В машине почти неподвижно – словно перепуганный насмерть – невзрачный такой… водитель? Таксист? Желтая машина, учтивая такая, воспитанная… Ах!
«И еще принцесса почти никогда ни с кем не разговаривала…»
Она бежала, сбивая с ног прохожих, а они даже не оглядывались ей вслед… Всего лишь странная молодая женщина с разметавшимися по плечам медными волосами. Всего лишь центр города, крепко плененного осенью. Всего лишь грустное желтое такси, безмолвно скорбящее по давно ушедшему… по когда-то гордой и никому неизвестной принцессе…