Предупреждение: Яой (NC-17), жестокость, связывание.
Хрупкое тело дрожало, наполовину от холода, наполовину от
возбуждения. Тонкий голосок издавал едва слышимые, просящие стоны, такие
постыдные для него самого. Эта тонкая молочная кожа, едва покрасневшая в
скулах, сводила меня с ума. Его короткие растрепанные волосы, удивительного
цвета белого золота, топорщились намокшими от влаги прядями, что едва доставали
маленьких ушек. Он был неподвижен и беззащитен, это будоражило кровь, я даже не
был удивлен, когда услышал в полутьме свой прерывистый хриплый вздох. И что мне
мешало это сделать? Я вышел из тени, где скрывался последние мгновения, и он
замер, глядя на меня отчаянно и испуганно своими чудными зеленоватыми глазами.
Такой бывает пожухлая трава осенью, до того, как скроется под золотым убором
брошенных листьев. Тонкие плечи едва заметно дрожали, а пальцы рук сжимались в кулачки. Он никуда не мог скрыться от моего холодного взгляда, а я…
я рассматривал его как интересную вещицу, как красивую куклу, не более. Мне не
положено выдавать своих эмоций, я солдат. Он ничего не мог с этим поделать, он
и был игрушкой – руки и ноги сильно разведены в стороны, зафиксированные
крепкими путами. Он непроизвольно показывал мне всё, все свои красивые и
правильные черты гибкого тела. Я знаю, как он гнется, напрягая сладострастно
все мышцы, отчего они становятся такими твердыми и гладкими, заметными…
Наверное, он кричит как шлюха, но от этого мне становится еще тяжелее дышать.
«Мои руки скользят по узкой талии, почти как у девушки, ощущая под пальцами,
как подрагивает плоский пресс… Мое дыхание тревожит волосы возле ушка, и я
слышу его всхлипы – нетерпеливые, но пугливые… Ладони скользят все ниже, и
почти задев самое сокровенное местечко твоего организма, расходятся в стороны,
сорвав с твоих припухлых губ тихий стон… Его бедра трепещут от прикосновений… Я
чувствую, как он хочет сжать ноги, но только заставляет ехидно заскрипеть
веревки… Ухмылка наползает на мое лицо… Я делаю еще один шаг навстречу, стоя
теперь почти вплотную… Его дыхание частое-частое, как взмахи крылышек бабочки…
А я… я теряю голову от вида тонкой голубой жилки, быстро бьющейся сбоку его
шейки… И оттого, как он упирается в мое бедро… Твердый, как сталь…». Я тряхнул
головой, едва заметно, чтобы не показать эмоций, что отразились в моих темных
глазах. Каштановая челка упала на мое лицо, наполовину скрывая глаза – это
хорошо, хоть и волосы неприятно задевают ресницы. Тихий скрежет перчаток на
моих руках. Я не стану таким, как все, это приказ. Мой приказ. Тяжелый шаг, и
крепкие сапоги раздавили камни под ногами. Он задрожал сильнее, стараясь не
дышать, но грудная клетка непослушно трепетала, а огромные зеленые глаза
смотрели на меня затравленно и дико. И делай с ним, что хочешь… Такой покорный.
Я подхожу вплотную, сжав тонкий подбородок кожаной лакированной перчаткой.
Молча. Я чувствую его страх, он так приятно пахнет – чем-то тонким и
неуловимым, лимоном с мятой и, возможно, корицей. Уверен, проведя языком по
коже, где-то в районе ключицы, я почувствую вкус морского бриза, с солоноватым
привкусом пота. «Я лизал его везде… до его иступленных стонов… Не знаю…
Оставляя влажные дорожки по всему телу, заставляя содрогаться… Чтобы просил…
чтобы я не сам… Приказ…». Приказ! Я все еще смотрю в его влажные глаза…
«Интересно, а как он закричит, когда мой язычок коснется его рубиновой головки…
Он, наверное, отшатнулся от неожиданности, а потом подался вперед, но меня уже
не было рядом… Кажется, он распахнул потемневшие, ставшие изумрудными, глаза –
удивленно, даже наверное жадно… Он ведь не такой покорный и невинный, как кажется… Дьявол внутри. Горячий, а на вкус? Я поддался ему, и нежно облизал его горящую плоть… Хочет этого… Вероятно, мне это нравится, потому что я не хочу
останавливаться… Какой он на вкус? Если бы его не держали веревки, он бы упал,
его колени и так пляшут, вырисовывая неизвестный мне танец. Я не знаю, откуда я
это умею, но я закрыл глаза… Только он, только это странное удивительное
ощущение… И, правда… он кричит как развратная девка, но это не выглядит пошло
или низко… Черт, я сам…». Я медленно смаргиваю пелену с глаз, но он это
заметил. Его губки раздвигаются в саркастичной улыбке, так не подходящей под
лицо. Он думает, что я такой же, как и все. Он не видит в моей несгибаемой,
железной структуре приказа. Зато видит трещину в броне, щель в зеркале моих глаз.
Уголок моих губ приподнимается, а рука резко дергает связывающую нить… Пусть
потанцует, отсюда не убежит… Хрупкое тело со стоном падает на землю, кажется,
он больно ударился, но его лицо плотно сокрыто от взора прядями слипшихся
волос. Обратный ход, время обратилось вспять. Я осторожно ступаю назад. Тихий
шелест плаща, и гладкий длинный черный ствол, под стать мне, беспристрастно и
холодно глядит на этого ангела. Он смотрит так, как могут только новорожденные
оленята, когда к горлу их матери приставляют охотничий нож. «Его гладкая спина,
так призывно прогнутая в пояснице… Гладкая как атлас кожа. И в глазах
непередаваемые чувства, просто фонтан эмоций. И это хорошо… это так хорошо…».
Только хладнокровный взор ставших черными глаз, только один темный круг
смертельного логова. Я поднимаю руку. Нет боли. Нет сожаления. Нет прощения. Я
солдат. Курок не дрожит под сильным пальцем, я уверен в том, что я творю, он
идет плавно и мягко, скользит… «Скользит, струится локон между моих пальцев… Я
покрывая поцелуями тонкий стан со спины… И ему, и мне необходимы эти ласки, как
воздух… И эти стоны, помутнившие сознание… все ниже и ниже, пока не наступит
решающий момент…». Он еще не понимает, что я мертв. И я только понял это… Я
поднимаю вторую руку, ладонь сыграет роль глушителя. Тихий выстрел и громкий крик,
или это заложило в ушах. Мое тихое шипение, и протяжный стон раненой птицы.
Чуть струящийся дымок от пули, накрепко засевшей в стене, кровавая оборка из
плоти вокруг черной дырки. И мои холодные глаза. «Я ласкаю твои бедра… и целую
твои сахарные уста… твои… твои… Я хочу тебя, но признаться, это что-то большее…
И я мертв… солдат во мне умер… потому что…». Я опустил пистолет. Ты лежишь
неподвижно у стены. Я чувствую себя грязным, мне надо в воду… Разворачиваюсь…
«Твои глаза… они пусты… они замерли под ледяной коркой…твои». Разворачиваюсь, и
иду к выходу, бросив на пол пистолет с разгоряченным дулом. «Твои глаза…
ледяная корка… … разрывается, и ты кричишь, содрогаясь в дугах оргазма… Такой
горячий… дьявол…». И я чувствую, как ты прижимаешься ко мне со спины.