СОЛИКАМСКИЙ РОБИНЗОН
Об Иване Ивановиче Снеткове мне рассказала известная соликамская журналистка Маргарита Чиркова. Сама она недавно побывала у него в гостях и буквально светилась от восторга:
– Такой человичище! Робинзон Крузо!
И весь последующий рассказ в таких же восклицательных предложениях. А как иначе? Это ведь в самом деле сенсация: на крохотном островке (не более двух гектаров) посреди Камы 16 лет живет человек. И летом, и зимой. Не бомж. Не псих. Не беглый преступник. Чем занимается?
Своим хозяйством. Выращивает бычков и свиней, возделывает огород, ловит в Каме рыбу. А еще он создал на этом безлюдном и бесхозном острове яблоневый сад...
Честно говоря, поначалу думалось: преувеличивает коллега. Слишком уж положительным получался в ее рассказах этот герой. И потом: как же так получилось, что целых 16 лет информация о соликамском Робинзоне была недоступна для газетчиков? Сам я, работавший в то время собкором «Звезды» по Верхнекамью, что называется, ни сном, ни духом... Впрочем, в любом случае адрес был очень заманчивым.
И мы с фотокорреспондентом Михаилом Загуляевым, прихватив в проводники Маргариту Георгиевну, поехали знакомиться со Снетковым.
Попасть на остров постороннему человеку очень непросто, хотя и расположен он в двух-трех километрах от города – в зоне Соликамского водозабора.
Здесь, на берегу, на насосной станции, специально для Снеткова установлен прожектор. Включили его – значит, кто-то просит встречи с хозяином острова. По этому световому сигналу (а он виден с любой точки острова даже в солнечную погоду) Снетков запрашивает по своей рации дежурного станции: «Кто приехал?» Если гости желанны – заводит «моторку» и через 15-20 минут он уже на берегу. Если нет – привет из Севастополя!
Конечно, при желании можно попасть на остров и без приглашения хозяина – тайно, на своей лодке. Но в таком случае это будет расценено как нарушение государственной границы. Со всеми вытекающими отсюда печальными для нарушителя последствиями: дом хозяина (читай: остров) охраняют два верных пса – Туман и Боцман. Не хотел бы я встретиться с ними при таких обстоятельствах! Да и сам хозяин незваных гостей не пожалует. Это, к слову сказать, объясняет и причину «засекреченности» острова.
Нас Иван Иванович пожаловал. Причем без предварительного запроса-проверки по рации. Сам, правда, на «материк» не поплыл – прислал внука Алексея, который в это время гостил у деда, помогал в заготовке дров на зиму.
– Почему же вы нас без проверки приняли? – спросил я потом у Снеткова.
– Ну, во-первых, я по гостям соскучился, – ответил он.
– А во-вторых, сигнал просто так, ради проходимцев, с берега давать не будут.
И, хитро улыбнувшись, добавил:
– Разведка работает четко.
Мы попали на остров во второй половине дня, ближе к вечеру. Уже нетеплое солнышко, которым порадовал тот октябрьский денек, стремительно катилось к закату, и надо было спешить засветло вернуться обратно.
– Так вы разве без ночевки? – огорчился Иван Иванович. – А я хотел было баньку для вас истопить, ушицы сварить. И банька, и уха у меня знатные. Никто не отказывается. Ну, да дело хозяйское. Пойдемте, проведу вас по своим владениям...
Это надо видеть! В провожатые вместе с хозяином без особых приглашений отправилась Машка – шикарная рыжая кошка, его любимица. Она же первая, опережая хозяина, выбежала к берегу, встречая нас. На острове Машка практически не покидает своего лучшего друга. Разве что во время охоты на мышей.
– Ну, веди, Маша, покажи хозяйство наше...
Хозяйство у Снеткова, как у настоящего Робинзона, продумано до мелочей. Начнем с дома. Стоит он на открытом месте, сразу за причалом, лицом к «материку». А точнее сказать, к маяку. Из окон, как на ладони, видна большая часть омывающей остров акватории.
От уровня камской воды дом поднят на 3,5 метра железными сваями. Таким образом, весенние и осенние паводки ему не страшны. Единственный раз за 16 лет стихия серьезно угрожала нашему Робинзону лишь весной 1994 года, когда талые воды едва не унесли избушку «на железных ножках» – омывали ее стены чуть ли не под окна. Тогда Иван Иванович бродил по комнатам в «болотниках». Но такие наводнения случаются на Каме раз в полвека.
Дом по конструкции напоминает корабль. Впереди, на «носу» – капитанская рубка со смотровой площадкой. Ее хозяин использует как комнату отдыха. Здесь, у камина, он коротает долгие зимние вечера за чтением книг, смотрит телевизор, слушает радио. Линий электропередач на острове, естественно, нет. Но без электричества Снетков не обходится – его вырабатывает японский полуторакиловаттный генератор, работающий на бензине. За шесть часов работы он сжигает всего-то три литра горючки. У наших, отечественных, все наоборот. Этот «движок» лет пять тому назад подарили папе-Робинзону сыновья, и он очень дорожит подарком. Не как памятью, а как надежным источником света и связи с внеш-ним миром.
Вернемся, однако, в дом. От главной комнаты проходит длинный коридор, по бокам которого расположены «кубрики»: хозяйская спальня и два гостевых номера. Гости, при всей труднодоступности острова, достаточно часто приезжают сюда. Одновременно, кроме хозяина, в доме могут разместиться на ночлег со всеми удобствами восемь человек.
Конечно же, как в любом доме, в этом тоже есть кухня. Она расположена сразу при входе, за перегородкой от небольшой прихожей. Просторная кухня, ничего лишнего. Газовая плита с баллоном, два шкафчика для продуктов и посуды, просторный стол – персон на шесть-восемь. Лавки, табуретки.
* * *
Так же подробно следует рассказать о снетковской бане. Честно говоря, подобных строений я тоже еще не видел. Предбанник этого чуда состоит из четырех отсеков. Первый – летняя веранда, которая вполне годится и не для банных дел. Второй – комната отдыха с лежаком. Третий отсек, с широкой лавкой, предназначен для «остыву» после парной. Четвертый – топочная. Печь в ней смонтирована так, что нагревательная часть с каменкой проходит сквозь стену в парную, сама же топка как бы обособлена. Очень удобно! Чтобы подкинуть дровишки, поднять температуру в парной, не надо тревожить моющихся. И, наконец, сама баня. Здесь и парилка, и моечное отделение. В нем при кажущейся тесноте могут одновременно мыться и париться четыре человека.
Банный день для Ивана Ивановича, по русской традиции, – суббота. Это для него праздник души и тела. Никаких далеких поездок, никаких больших дел на этот день не планируется. Впрочем, подготовка самой бани – дело достаточно хлопотное: надо наносить воды, дров. Вода хоть и близко, из Камы, но на хорошую помывку одному надо не менее шести ведер. По мосточкам, по ступенькам – употеешь.
Веники для бани – обычные, березовые – Иван Иванович заготавливает на «материке», в прибрежном лесу. На острове берез – раз-два и обчелся, их хозяин не трогает. Еще одна «банная» достопримечательность – цветник. Он расположен рядом с открытой, незастекленной, верандой. Растут здесь и георгины, и гладиолусы, и ромашки. Но сам Иван Иванович больше всего любит васильки. Про них же и любимая песня:
Разбрелись возле тихой реки
Васильки, васильки, васильки.
Словно песня без слов,
Говорят про любовь
Голубые глаза васильков...
О любви и песнях мы еще поговорим. А пока продолжим экскурсию по хозяйству.
– Веди, Машка, дальше...
* * *
Рядом с цветником, поближе к дому, на его задворках, Иван Иванович разбил сад. Кусты малины, красной и черной смородины, калины, черноплодной рябины... Здесь же по весне цветут черемухи и яблони. Между прочим, одних только яблонь – сто стволов, не баран чихнул!
– Их было бы в несколько раз больше, – кручинится хозяин. – Да сподобило меня одно время разводить на острове коз. Они, окаянные, все мои зеленые насаждения под корешок извели. Пришлось все начинать заново...
Сад самым естественным образом переходит в огород – с теплицей, парниками, грядками. Четыре сотки, не более.
Но что на них растет! Практически весь уральский набор: картофель, капуста, свекла, редька, морковь, бобы, горох. А сверх того – лук, чеснок, укроп. В теплице – помидоры и кабачки, в парнике – огурцы...
В общем, полное самообеспечение. Нынче Иван Иванович накопал и спустил в яму 40 ведер картошки, по пять ведер свеклы и моркови, закатал на зиму 42 «бутылька» (трехлитровые банки) огурцов по-шахтерски, два десятка литров различного варенья...
– С мясом вот у меня только проблемы будут, – признается хозяин. – Покупать придется, потому как без мяса я не могу...
Еще в прошлом году Снетков выращивал на острове бычков и поросят. Его стадо в общей сложности превышало 20 голов!
– Куда ж столько, Иван Иванович?
– У меня мясо на столе ни дня не переводилось. Кроме того, детям, внукам помогал. Часть продавал, поскольку моей пенсии и заработка на все хозяйство не хватило бы.
– Почему же сейчас от живности отказался?
– Тяжеловато стало. Мне ведь все-таки через три года 70 стукнет. Здоровьишко уж совсем ослабло.
О былом «здоровьишке» хозяина нам неожиданно рассказал... ручной насос. В самом начале своей жизни на острове Иван Иванович «пробил» в земле скважину к питьевой воде. Пить камскую водицу без очистки, без кипячения в то время было опасно: соликамские предприятия работали на всю катушку, отравляя реку своими отходами. А питьевой воды в хозяйстве Снеткова требовалось немало. Для каждого быка, например, по два ведра в сутки.
Между тем, чтобы набрать из скважины ведро, надо сделать не менее 12 «качков». Я попробовал накачать из снетковской скважины ведро родниковой водицы. Нет, от напряжения, конечно, не упал, но перекурить захотелось.
А нашему герою ежедневно требовалось не менее 50 ведер воды. Это помимо других дел, где физическая сила должна присутствовать обязательно.
Сейчас, когда с быками и поросятами покончено, обширные «хоромы» для скотины занимают куры под предводительством петуха. «Петросян», как ласково называет его хозяин, дело свое знает: хохлатки несутся практически круглый год.
– Следующим летом, – делится планами Иван Иванович, – попытаюсь развести гусей. Конечно, быков и поросят они мне не заменят, но птица, думаю, в хозяйстве полезная.
Завершая рассказ о хозяйстве соликамского Робинзона, следует сказать, что одно из самых важных его занятий – рыбалка. Сегодня оно, пожалуй, самое главное. Причем Иван Иванович обеспечивает рыбой не только себя. Большую часть улова он сдает Орлинской рыболовной артели, в которой он, собственно, и работает. А еще он – общественный рыбинспектор, охраняет акваторию острова от браконьеров.
О его работе, общественной должности и о жизни вообще мы вели разговор уже за столом. Слава Богу, догадались прихватить с берега бутылку шампанского. Это Маргарита Георгиевна перед поездкой подсуетилась:
– Водку Иваныч не пьет, а вот сухое винцо при хорошей беседе посчитает за удовольствие.
Для дорогих гостей, впрочем, у Снеткова всегда найдется бутылочка покрепче шампанского. Мы, оказалось, «дорогие». Сели, разговорились в удовольствие под хорошую закусь.
– На этот остров я попал совсем не случайно, – разоткровенничался Иван Иванович. – И уж если рассказывать, то надо начинать с корней. Родом я с Новгородчины, из Старой Руссы. На Урал, в Соликамск, попал после службы в армии – приехали с друзьями по комсомольской путевке работать на калийном комбинате. В то время, в начале пятидесятых, это была ударная стройка. Помните, в годы советской власти присказка была: «Партия сказала "надо", комсомол ответил "есть"!» Вот за «есть» я и спустился в калийную шахту. Тридцать лет отмантулил проходчиком. Добывать руду приходилось вручную, а потому, кроме ордена «сутулого», заработал я профболезнь, связанную с вибрацией. Когда наконец-то вылез из-под земли на пенсию в 50 лет, решил для себя: коли провел лучшую часть жизни под землей, как крот, так хоть напоследок побуду на этой земле вольной птицей!
Надо сказать, что к тому времени Ивана Ивановича крепко поколошматила не только работа. Он рано потерял жену, оставшись на руках с двумя сыновьями. Женился второй раз, родилась дочка. Но что-то не заладилась жизнь со второй супругой. Пришлось расстаться. Сам он объяснил причину коротко: «Не сошлись характерами». Как бы там ни было, а сыновей ему пришлось поднимать в одиночку. К слову сказать, они в долгу перед отцом не остались – нынешний дом на острове построен и их руками тоже.
Островок на Каме Иван присмотрел еще по молодости, в шестидесятые годы. В выходные дни приезжал сюда развеяться, отдохнуть, порыбачить. И так он ему приглянулся, этот кусочек земли, что соорудил Иван на островке небольшую избушку. Увы, отдыхать в ней долго не пришлось: «враги сожгли родную хату». И вторую, построенную тремя годами позже, тоже спалили...
– Любовь же к природе никакие полудурки спалить не смогли!
В этой горькой фразе Снеткова – не только обида на поджигателей в буквальном смысле. «Поджечь» остров его любви и надежд пытались и много позже, когда он уже перебрался сюда на постоянное место жительства, завел собственное хозяйство. Кляузами, подметными письмами.
«Доброжелатели» писали в соответствующие органы: Снетков, мол, самовольно захватил государственную землю, присвоил акваторию острова и браконьерит на нем в свое удовольствие.
– Остров-то, между прочим, был почти лысым, – вспоминает Иван Иванович. – Трава и то не всюду росла, это уж я потом семенами его засеял. А из живности только мыши здесь были в изобилии. Я про себя этот остров так и называл – «мышиный».
– А как теперь, кстати, вы его называете? Остров Снеткова?
– Пока никак. Есть, конечно, мысли по этому поводу, но мечтать, как говорится, невредно. Что касается рыбалки, так я сразу с Орлинской артелью договор заключил – и на промысел рыбы, и на охрану акватории от браконьеров.
Сейчас подметные письма в «вышестоящие» организации на Снеткова не посылают. Однако угрозы в свой адрес он получает по-прежнему.
– Браконьеры, язви их в душу, покоя не дают, – горько вздыхает Иван Иванович. – Причем это не урки с мыльного завода – им бы я окорот немедленно дал. Мои супостаты – при погонах и государственной должности. Вот давеча, к примеру, у меня возникла стычка с Игорем Сухановым – он работает в Лысьве, соседней деревне, участковым милиционером. Все мои сети на своей «моторке» порвал. Между прочим, не первый раз. На предупреждения не реагирует – власть! Ладно, думаю, устрою я и тебе «варфоломеевскую ночь»! Взял да и его, браконьерские, сети подрезал. Он не имеет права рыбачить на акватории острова, а я здесь, между прочим, государственные интересы блюду. Прознал про это Суханов – что тут было, господи! Да я, кричит, тебя в тюрягу засажу, а в избушку твою «красного петушка» подпущу. И про кузькину, и про другую мать вспомнил. Чуть, было, мы с ним врукопашную не сцепились.
– А последствий не боитесь?
– Что мне бояться? Я не вор и не шпион. Пусть только сунется на остров – отпор мы завсегда дать сумеем.
– Сколько, Иван Иванович, вам за вашу службу государство платит? – невольно вырвалось у меня.
– За работу в рыбной артели получаю 1 200 рублей, а общественная должность не оплачивается...
Черт возьми! И вот за эти «коврижки» человеку нужны такие хлопоты? Я уж не говорю о том, что сама жизнь на острове, ежедневный тяжелый труд здесь – это не малина.
– Ну, это как посмотреть, – не согласен Снетков с такой постановкой вопроса. – Я свою сегодняшнюю жизнь ни на что не променяю. Да, труд, кажется, тяжкий. Но вот вы спросите меня: счастлив ли я?
Разговор наш прервал внук Алексей:
– Деда, с берега дают сигнал. Кто-то приехал.
– Ну, так плыви, привези гостя.
– Может, сначала спросить, кто?
– А зачем? Наверняка кто-то из своих. Ты ведь знаешь, что из-за кого ни попадя сигналить не станут. Езжай...
* * *
Алексей уехал, и наш собеседник надолго замолчал. Было, видно, о чем подумать.
– Вот душа-человек мой Алешка! – наконец заговорил он, не ответив на свой же вопрос о счастье. – И что бы я без него делал? Приедет, дров наколет, воды накачает, территорию приберет...
Алексей, как выяснилось, единственный внук. Он – от младшего сына Володи, который недавно умер от коварной болезни.
У Николая, старшего сына Снеткова, две внучки, но деду на острове они не помощницы. Слабоваты. Сам же Николай тоже, как и Леша, достаточно часто приезжает к отцу на помощь.
Главная работа для мужчин – заготовить на зиму необходимое количество дров. А их нужно ох как много! В доме Снеткова, кроме камина, две печи. Да еще баня «кушает» дровишки за обе щеки.
Дров на острове, слава Богу, в достатке. Большую часть бревен доставляет Кама во время весенних паводков. Другую часть – так называемые «топляки» – Иван Иванович отлавливает по акватории самостоятельно до тех пор, пока реку не скует лед. Чтобы зимой не замерзнуть, надо заготовить семь поленниц. Каждая – выше человеческого роста и в длину не менее десятка метров.
Кроме сына и внука, Снеткову частенько помогает в хозяйстве родной «Сильвинит», которому он отдал 30 лет своей жизни. Калийщики камин ему из нержавейки сварганили, стройматериалы для дома подкинули...
А еще помогают Робинзону соликамские мальчишки, которые приезжают на остров порыбачить, прокатиться на «дяди-Ванином» катере. Ни разу, между прочим, пацаны на острове не напакостили, не огорчили хозяина. Они – с добром, а он к ним – втройне: и накормит, и напоит, и на ночлег приютит. С мальчишками у Снеткова связана особая, заветная, мечта:
– Наступит такое время, когда сад мой подрастет и все яблоньки в нем зацветут. Так, помню, было в моем далеком детстве – в родительском саду, в Старой Руссе. Сядем мы с моими мальчишками за широкий стол с угощениями и песню споем: «Лучше нету того цвету, когда яблоня цветет...» Красота! Ради этих минут стоит жить.
Слушал я Снеткова и думал о том, как повезло тем пацанам, что общаются с ним. Многое в их жизни забудется, а вот такие мгновения – они в памяти навсегда.
Иван Иванович, похоже, созрел и для ответа на вопрос, который, помните, сам себе задавал: счастлив ли он?
– Ничего нового я не придумал. Мое счастье в труде.
– Тяжелое у вас счастье, каторжное...
– Труд в радость не может быть каторжным, – осадил меня Снетков. – Я многое пережил в своей жизни, крутило меня в ней, как осенний листок. Но вот что я вам честно скажу: каждый раз я благодарю Бога за прожитый день. Раньше такой потребности не было. Мне, в самом деле, нравится жить. Как там в песне поется:
Я люблю тебя, жизнь,
Что само по себе и не ново...
Без песен, как без работы, наш Робинзон жить не может.
– В них живет душа, – говорит. – В радости песня поддержит, а в беде утешит. Я люблю народные и старые, советские. Особенно военные. Вечером, если по приемнику не найду хорошей песни, сам пою. Сяду у камина и:
Бьется в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза...
Такие вечера дорогого стоят!
Между тем на реке раздался шум причалившей лодки, и через минуту-другую в доме появился гость. Вернее, гостья – молодая интересная.
– Елена Ивановна! Милости просим! – хозяин не мог, да и, видно, не хотел скрывать своей особой радости. – Давненько вы к нам не заглядывали!
Кто она? Дочь? Сноха? Или, может, социальный работник, приехавший попроведовать ветерана? Ведь жаловался же он на здоровье – силы, мол, не те, что раньше...
– Это моя подруга, – разом развеял все наши сомнения Иван Иванович. – Все зову ее переехать на остров, да не соглашается.
Елена, смутившись от нашего пристального внимания, тихо ответила:
– Значит, плохо просите, Иван Иваныч...
Подруга! Вот тебе и «силы не те»! Ах как было жаль, что время, которым мы располагали, закончилось. Солнце уже зависло над горизонтом, и нам надо было возвращаться на «материк». Впопыхах же, наспех разговора не получалось. Не соглашалась Елена и на уговоры Михаила Загуляева сделать снимок на память.
– Вот ваш герой! – указывала она на Ивана Ивановича. – Его и фотографируйте.
Но велико было наше желание запечатлеть редкую журналистскую удачу, трогательный эпизод в этой истории. И Елена в конце концов сдалась.
Я же окончательно поверил в искренность их чувств, когда Иван Иванович, прощаясь, сказал:
– Помните, вы спрашивали меня о названии острова? Так вот, я хотел бы назвать его именем любимой женщины. Остров Елены...
Красиво, черт возьми! Сразу же возникла ассоциация с другим, знаменитым на весь мир, островом, расположенным на побережье Франции. Вы помните, на острове Святой Елены закончил жизнь Наполеон Бонапарт.
Человек, который мнил себя гением, всю жизнь страстно жаждал славы и богатства. Было у него и то, и другое. Было, да сплыло! Последние годы жизни Наполеон закончил в одиночестве, забытым и несчастным, в мучительных раздумьях о смысле бытия.
Наш герой, Иван Снетков, никогда не стремился ни к славе, ни к богатству. Однако тоже оказался в конце жизни на острове. Но! Не скорбящим об утраченных годах. Не мрачным отшельником. А человеком, знающим цену жизни и постигшим ее смысл.
* * *
Меньше всего мне хотелось бы, чтобы рассказ о соликамском Робинзоне читатели восприняли как занимательное чтиво, «развлекаловку». В главном повествовании я умышленно не заострял вашего внимания на проблемах, которые терзают и будут терзать нашего героя. Но об этом сказать все же следует. Речь, в первую очередь, идет о праве Снеткова жить на острове. Эта проблема остро обозначилась сразу после публикации первой главы.
Среди откликов на нее были и такие: «По какому такому праву Снетков захватил государственную территорию? А если нам тоже хочется отдохнуть на этом острове – что, надо спрашивать разрешения у его собак? Даже "новые русские" не могут себе такого позволить!»
Матькаться грех, но, обить вашу медь, назовите мне хотя бы одного «нового русского», который бы по доброй воле, сам, своими мохнатыми ручонками согласился бы колоть дрова, копаться в навозе, ловить рыбу в студеной реке, садить деревья? Не рвать природу-мать на куски, не высасывать из нее последние соки, а поддерживать то, чем она щедро делится с человеком, помогать ей? Назовите, и я тоже сниму перед ним шляпу.
Что касается отдыха на «снетковском» острове – приезжайте. Но – не куролесить по пьяни, не браконьерить, не покушаться на то, что создано не вами. Приезжайте с добром и миром – и никто вас по лбу не ударит, собак не спустит.
«Мы бы тоже хотели пожить так, как Снетков», – говорили мне другие. Так живите! Что, разве мало в России пустующей, заброшенной земли? Проедьте, пройдите по тому же Верхнекамью – увидите сотни заброшенных деревень и поселков на берегах прекрасных рек среди великолепных лугов. Во многих сохранились еще дома и хозяйственные постройки. Приезжайте, обживайтесь – кто мешает?
Увы, сегодня мы видим другое: тысячи российских мужиков и парней, молодых и здоровых, маются от безделья, сидят за спинами своих жен или престарелых родителей.
Да, конечно, условия такой жизни во многом диктует власть. Но мы, кажется, сами ее выбираем? И потом, она, эта власть, которая не может дать людям работу, не запрещает при этом искать работу самому, делать свою жизнь самостоятельной и осмысленной.
Такой, какой ее сделал для себя Иван Иванович Снетков, простой русский мужик.
2000 год
* * *
Об Иване Ивановиче Снеткове мы рассказывали осенью прошлого года (фотоочерк «Соликамский Робинзон, «Звезда» 20, 27 октября 2000 г.). Впервые побывав у него в гостях, мы пообещали, что непременно приедем сюда еще раз – был бы повод.
Повод представился, и весьма неожиданно: фотоочерк «Соликамский Робинзон» был назван в числе лучших журналистских работ 2000 года во Всероссийском конкурсе. Тут уж, как говорится, сам Бог велел ехать к Снеткову.
…Иван Иванович был предупрежден о нашей поездке и заранее подготовился к встрече. Нет, это вовсе не означает, что он загодя накрыл праздничный стол. Подготовился – это значит с вечера попросил своих «пацанов» (о них разговор особый) натаскать воды и дров в баню. Зимой это непростой труд: от бани до камской проруби метров сто и воду надо возить на снегоходе. Дрова от дальней поленницы – таким же макаром.
Надо сказать, что к бане, как всякий истинно русский человек, Иван Иванович относится трепетно. С утра он ее начинает топить (на это уходит часа три), затем готовит веники (пихтовый и березовый). После полудня начинает помывку. Нет, сначала парится. Долго: раза три-четыре слазает на полок. Попарится – и за двери, бултых в снег. Сугробы на острове глубокие, а снег – первозданной чистоты. Удовольствие, доложу я вам, непередаваемое! Чукча сказал бы: как ананас съел.
Моется Иван Иванович не спеша. На все про все уходит у него часа два, не меньше. Все свои дела в банный день он откладывает на завтра, поэтому спешить ему и некуда, и незачем. Исключение составляют гости, которые бывают на острове, прямо скажем, нечасто. В этом случае Иван Иванович, оставив гостей в бане, спешит к печи – готовить свою фирменную уху по-ильменски (рецепт прилагается).
Баня и уха – это главный, но не единственный ритуал в подготовке к встрече гостей. Накануне Иван Иванович проверяет свою технику. Летом – катер и лодку, зимой – снегоходы (их у него два стареньких «Бурана»). Проверяет, чтобы все было на ходу, без всяких неожиданностей. Чтобы при любой оказии гостя не мурыжить на камском берегу в долгом ожидании переправы.
Встречать и доставить нас на остров Иван Иванович отправил своих «пацанов», которые приехали к нему на выходные.
* * *
«Пацаны» – это трое мальчишек, родственников нашего Робинзона. Старший, 16-летний Алексей, сын Елены Ивановны, гражданской жены Снеткова. В своей первой, осенней, публикации мы рассказывали о ней, помните? Агитировали Елену Ивановну за полный и окончательный переезд на остров, который хозяин называет ее именем. Она, к слову сказать, к советам прислушалась, стала бывать здесь чаще, а сын вообще готов жить на острове постоянно, если бы не учеба – Алеша учится в Соликамском автодорожном техникуме.
На год младше Дима, его двоюродный брат, племянник Елены Ивановны. Он хочет стать калийщиком и учится будущей профессии в другом, тоже Соликамском, училище № 10. Тоже любитель «поробинзонить» – практически каждый выходной (а уж в каникулы – само собой) он пропадает на острове.
Такой же любитель приключений и самый младший из этой троицы – 14-летний Сережа, внук Ивана Ивановича. Этот еще школьник, учится в девятом классе. Надо сказать, что отношения между подростками – ровные, «дедовщины» нет. И Иван Иванович «любимчиков» среди них не выделяет.
Зато сами ребята в Робинзоне души не чают – он для них и Бог, и царь. Каждая его просьба – в радость: воды принести, дров наколоть, сети проверить – все делают без лишних напоминаний.
Доставили они нас на остров с камского берега за какие-нибудь 15 минут. Гнали на своих «Буранах» – аж шуба заворачивалась, хотя путь был довольно опасен: теплые воды, которые сбрасывает в Каму местный целлюлозно-бумажный комбинат, вылизали в ледовом панцире на пути к острову длинную коварную промоину. Правда, Иван Иванович предусмотрительно заметил ее вешками, но у меня, честно говоря, при виде открытой воды сердце уходило в пятки.
– Да мы здесь каждый метр уже изучили! – успокоили нас ребята. – Зазря бы рисковать не стали.
– Хорошо вам здесь? – спросил я у них уже на острове.
– Еще бы! Полная свобода! Особенно в кайф здесь летом, когда можно по Каме на водных лыжах кататься.
– А работа? Здесь ведь приходится много работать?
– Работа – это тоже наслаждение, – глубокомысленно ответил за всех Алексей.
Если судить по тяге этих пацанов к труду, к настоящему мужскому делу, по отношению к жизни, хорошую смену готовит себе Иван Иванович. Толковые, сильные мужики из этих ребят вырастут.
* * *
Иван Иванович на берег не вышел – встречал нас на «камбузе». В кухне, стало быть, обнялись, почеломкались.
Оказалось, хозяин ждал нас давно и по делу, не терпящему отлагательств. Что случилось?
– Это грустная история, – сказал он. – Ее я вам расскажу вечером, после бани. А пока перекусим и займемся делами.
Дело, собственно, в этот день у хозяина острова было одно: проверить сети. Он мог бы сделать его и со своими «пацанами», но мы тоже подписались – интересно!
Увы, улов оказался бедным: в одной сетке трепыхалась щука килограмма на полтора, в другой – язь размером с ладонь.
– Ушла рыба, – сетует Иван Иванович. – В декабре еще попадалась, а потом как отрезало: только по две-три штуки за неделю и снимаю.
– Это из-за воды? Чего это она такая рыжая?
– Рыжая из-за отходов бумкомбината, такой цвет ей придает древесная кора. Но это на рыбу не очень-то действует, спит она еще. Вот весной, когда проснется и начнет икру метать, тогда только успевай заготавливай!
Нет рыбы – нет и заработка для Снеткова, у которого заключен договор с Орлинской рыболовецкой бригадой.
Жить, стало быть, приходится только на пенсию, а она у Ивана Ивановича невелика – меньше тысячи рублей в месяц получает бывший шахтер. В городе, может быть, на скромную жизнь одному и хватило бы, но на острове без своих собственных запасов от огорода-кормильца – кранты.
Бензин дорогой, а это главная статья расходов Снеткова.
Без горючки же, как без воды, – «ни туды и ни сюды».
Снегоходы и моторки жрут топливо по-черному. Да и японский движок, который вырабатывает Снеткову электричество, при всей его экономности, пару литров бензина ежедневно зимой требует. Иван Иванович – не монах в келье, без света не сидит и телевизор вечерком посмотреть любит: новостные программы – в обязательном порядке, кино и другую развлекаловку – по пристрастиям. Любимая программа, к слову сказать, «Поле чудес».
Сам же Иван Иванович ни в какие чудеса не верит.
– Вот оно – чудо так чудо! – показывает свои крепкие руки. – Без них бы ничего тут не стояло.
Зимой для рук нашего Робинзона дел, конечно, поменьше, чем в любое другое время года. Дрова заготовлены – проблем нет и (спаси, Боже, от наводнения) не будет. Запасов с огорода – картошки, моркови, свеклы – тоже до лета хватит. Кроме того, у Снеткова есть кое-какие запасы варений-солений.
Руки его были заняты в основном починкой моторов, сетей и заботой о своих «братьях меньших»: кошке Машке и собаках – Боцмане и Тумане. Стадо куриц из десяти несушек Иван Иванович по осени отдал на содержание брату – чтобы хохлатки не замерзли и не ослепли за зиму.
– Мечтаю заняться разведением гусей, – говорит Робинзон, – однако не могу купить птенцов нужной породы, а инкубаторские в этих условиях не годятся. Пропадут.
С быками и поросятами, которых Снетков выращивал еще два года назад, пришлось завязать: за рекой телушка – полушка, да рубль перевоз.
Волки нынче нашего Робинзона тоже не беспокоили (хотя к соседней деревне, Лысьве, они выходят постоянно) и лихие люди не досаждали. В общем, зиму, считай, Робинзон пережил успешно.
* * *
Мы с Мишей Загуляевым мылись в бане по-снетковски: из парилки выбегали на «улицу» и купались в снегу. Своими воплями распугали всех окрестных птах. Только сова, непонятно зачем залетевшая на остров, долго и невозмутимо сидела на огородном шесте, позволив даже сфотографировать себя.
Вообще, по словам хозяина, любые птицы ему на острове – в радость. Но только до июля-августа, когда начинает созревать урожай. Тут уж волей-неволей приходится их гонять. Снетков придумал вместо пугала ставить на огороде шесты с привязанными к ним пустыми полиэтиленовыми бутылками. Насыпает внутрь речной галечки, и бутылки на ветру гремят, как побрякушки, отпугивая от огорода прожорливых пернатых. Говорит, что этот «припуг» и мышей тревожит. Впрочем, с мышами летом общается Машка. Как повар с картошкой.
Иван Иванович компанию в бане нам составил ненадолго – ушел готовить свое фирменное блюдо – уху. В помощницы к нему (почистить картошку, лук, чеснок) подрядилась Елена Ивановна. С осени прошлого года она перестала быть в этом доме гостьей, а стала полноправной хозяйкой. И если бы не ее работа в городе, она, пожалуй, переехала бы на остров к своему Робинзону насовсем.
Стол хозяева накрыли в гостиной. Здесь же у Снеткова и комната отдыха (камин, диван, телевизор), и «рубка», из которой просматривается вся акватория левобережья.
За окном сгущались сумерки, разыгралась метель, а здесь было светло и тепло. И под треск пылающих в камине поленьев так же – светло и тепло – думалось о жизни. Однако разговор за гостеприимным столом состоялся у нас невеселый.
* * *
– Дело у меня простое, – рассказывает Иван Иванович. – Но сдвинуть его с места без вашей помощи вряд ли удастся. В прошлом году ко мне в гости приезжал брат. Вот, говорит, впервые проехал к тебе по всей стране на поезде бесплатно. Льготу нам, Ваня, немцы дали: как бывшему малолетнему узнику фашизма мне теперь они проезд на любом транспорте в один конец раз в год оплачивают. И, кроме того, к пенсии надбавку прикинули – 80 рублей ежемесячно. Так что, говорит, давай теперь и ты хлопочи, выбивай льготы. Будем хоть под старость лет друг к другу в гости ездить.
Надо сказать, что Снетковы – родом из Новгородской области, из деревни Большой Ужин Старорусского района.
Когда началась война, Ивану, младшему из сыновей, было всего шесть лет. Родные места в первые же месяцы войны были оккупированы, жителей – и взрослых, и малолеток – растолкали по лагерям. Попали в такой переплет и Иван с братом.
– Самое страшное событие из того времени, – вспоминает он, – игра в прятки в немецком лагере. Вокруг – колючая проволока, а рядом с ней, неподалеку от бараков, горы трупов штабелями уложены. И вот разбежимся мы с пацанами по территории, схоронимся среди покойников, а «галящий» ходит, присматривается: который среди «жмуриков» ненастоящий, а только притворяется...
Я слушаю Снеткова, представляю на месте тех детишек себя, своих детей, и у меня – мурашки по коже.
– А теперь вот, – продолжает рассказ Иван Иванович, – нам за то пребывание в лагере немцы, выходит, компенсацию к пенсии дают. Чтобы, значит, свою вину перед узниками фашизма немного сгладить.
– И это правильно! Только сумма этой компенсации какая-то несерьезная – восемьдесят рублей.
– Да Бог с ней, с суммой! – машет рукой Снетков. – Дареному коню в зубы не смотрят. Но я-то и этих денег получить не могу! Не признают меня в Соликамске малолетним узником фашизма, справки требуют, свидетельские подтверждения. А когда пожаловался, и вовсе ожесточились: по второму кругу, говорят, справки заставим собирать.
– Какие справки? – удивляюсь я. – У вас ведь в паспорте год и место рождения указаны! А это исторический факт: в годы войны эти места были оккупированы гитлеровцами. Что еще надо? Или кто-то считает, что немцы кормили ребятишек мятными пряниками?
– А вы напрасно иронизируете. В Соликамске у меня именно такую справку и требуют: докажи, мол, с помощью свидетелей, что немцы конкретно к тебе относились плохо...
– У вас есть живой свидетель – брат, с которым вы были в немецком лагере, он официально признан узником фашизма.
– А мне говорят, что свидетельства родственников в этом деле ничего не значат, – горько усмехается Робинзон, – они, мол, сказок понарассказывают. Нужно, похоже, тех самых немцев найти, которые лагерь охраняли...
Нет, это, ей-Богу, уму непостижимо! Граждане... или как вас... Господа чиновники! Неужели вы и впрямь полагаете, что советских детей в годы войны немцы отпаивали в своих лагерях сгущенным молоком? Что игра в прятки среди трупов еще не есть свидетельство плохого отношения фашистов к детям? А сами эти трупы? А выжженные дотла деревни, села, города?
Сказки, говорите? В таком случае, вам есть смысл самим поехать на запад России или в Белоруссию, где еще осталось немало свидетелей зверств фашизма. Сами старики, и не только узники фашизма, по причине своей бедности далеко от дома в последние десять лет выехать не могут.
Может быть, после таких поездок ваши «реле» затикают в обратную сторону?
Меня добивает в этой ситуации еще и такой факт. Деньги на компенсацию малолетним и немалолетним (а таковых, наверное, уже и не осталось в живых) узникам фашизма выделяет Германия – страна, принесшая нашему народу неисчислимые и немыслимые страдания. Отдать долги – это ее право и дело чести. Так какого рожна, господа российские чиновники, вы не даете Германии возможности осуществить на деле это право? С какой стати так бережно охраняете иноземные марки, которые вам не принадлежат?
...Успокоились после такого разговора мы не скоро. Ночью мне, невоевавшему, снилась война.
Мы уезжали с острова утром. Солнце только-только позолотило верхушки деревьев, и, судя по всему, день обещал быть безветренным и теплым. Как ни хочется, а зиме все же придется уступить наступающей весне. Будет, Иван Иванович, и на нашей улице праздник! Немного осталось подождать до того времени, когда зацветет на острове ваш яблоневый сад. И гуси поплывут по реке, и рыба заплещется. Жизнь возвращается!
2001 год
* * *
Вот что рассказал спустя полтора года после нашей поездки на камский остров сын Ивана Ивановича Николай:
– Изменения в жизни отца произошли сразу после вашей публикации. Буквально через два-три дня после неё отца срочно вызвали в отдел социальной защиты и без какой-либо волокиты оформили нужные документы. Выплатили разовую компенсацию, сделали надбавку к пенсии, предоставили право бесплатного проезда раз в год по железной дороге. Так что большое спасибо «Звезде» за хлопоты, без вашей помощи ничего изменить бы не удалось.
Пользуясь случаем, я попросил Николая Ивановича рассказать подробнее о сегодняшней жизни на острове, о самочувствии соликамского Робинзона.
– В настоящее время недели две-три, до начала декабря, на остров не попасть, – охотно поддержал разговор мой собеседник. – Начался период ледостава, и на лодке пробраться к дому отца крайне сложно. Однако он там не бедствует: задолго до непогоды мы завезли на остров необходимые продукты – сахар, мясо, тушенку, его любимые спагетти. Кое-какие заготовки на зиму он сделал и сам. Прошедшим летом, например, у него был богатый урожай огурцов – насолил он их с большим запасом. Пусть меньше, чем в прошлом году, но всё-таки самостоятельно запасся капустой, морковью, свёклой, снял со своего огорода более тридцати вёдер картошки. В прошлые годы, правда, урожаи картофеля у него были в два раза больше.
Главные неприятности, по словам сына, произошли у Ивана Ивановича весной. Во время весенней путины у него прихватило сердечко – да так, что пришлось выехать на «большую землю», пройти обследование и несколько дней пролежать в больнице. Больше недели, правда, Иван Иванович не смог продержаться в городе, сбежал из больничной палаты. Но и порыбачить не смог – ушло время, да и рыбы нынче на Каме было немного. Даже в путину.
Надо сказать, что Иван Иванович по-прежнему не теряет связи с Орлинской рыболовецкой бригадой. На новый, 2003, год он снова намерен заключать с ней трудовое соглашение. Пока есть силы, надо работать – это убеждение у него на всю жизнь.
– К сожалению, сил у отца не так уж много, – с грустью констатирует Николай Иванович. – То, что раньше он запросто мог сделать в одиночку, сегодня ему уже не по силам. Например, заготовка дров. Нынче мы заготовляли их общими усилиями – напили и накололи девять поленниц. Не смогли, к сожалению, подремонтировать баню, отложили это дело на следующий год. Сейчас с отцом практически постоянно живёт внук Сергей, летом ему помогали внук Дима, другие ребята, которых он тоже считает своими внучатами.
Отрадно, что в помощи И. И. Снеткову, бывшему шахтеру-калийщику, не отказывает его родное предприятие – АО «Сильвинит». Нынче, например, ко дню рождения Ивана Ивановича администрация предприятия подарила ему новый насос, выдала на подотчет мощный лодочный мотор. Помогает и с доставкой топлива для небольшой японской электростанции, которая установлена на острове. Иван Иванович не отказывает себе в давней привычке смотреть новости по телевизору. Да и хороший фильм помогает скрасить долгие зимние вечера.
Долгие годы рядом с нашим островитянином находятся его верные друзья – кошка Машка, собаки Боцман и Туман. Вот без них Иван Иванович жизни на острове и не мыслит. Собаки надежно охраняют его от непрошеных гостей, будь то звери или люди, а кошка – услада для души, она сопровождает Робинзона повсюду. Разве что на рыбалку вместе с ним не ездит. Нынче, к слову сказать, живности на острове прибавилось – летом здесь паслось небольшое стадо куриц – десять несушек и петух. На зиму, правда, Иван Иванович спровадил кур к родственникам, чтоб целее были: холодная зимовка в тёмном курятнике ничего хорошего им бы не принесла.
Нынешним летом в жизни Ивана Ивановича произошло сразу несколько радостных событий. Во-первых, две недели у него на острове гостили дочь Альбина с внучкой, приезжавшие из Москвы. Их он не видел уже лет пять. Во-вторых, у внучки Ирины в Соликамске родилась дочка Саша. Наш Робинзон стал прадедом!
2003 год
Рецепты от Снеткова
Готовит Иван Иванович, естественно, сам. И не абы как, лишь бы червячка заморить. Нет, он любит поесть вкусно.
Три рецепта из своей кухни он рекомендовал читателям «Звезды».
Соленые огурцы
по-шахтёрски
В чистую трехлитровую банку укладываются вместе с промытыми огурцами листья черной смородины, хрена, «букетик» укропа, щепоть горошин черного перца. Затем в банку следует насыпать стограммовую стопку соли крупного помола и залить под «завязочку» чистой родниковой водой. И – в холодок, в голбец. Через пару недель можно пробовать. Если еще огурчики по-шахтерски перед едой полить сметаной, можно язык проглотить.
Мясо по-снетковски
Для этого блюда годится любое мясо: говядина, баранина, свинина. Порезанные порционно куски мяса замачиваются на 15-20 минут в столовом уксусе. Затем куски обжариваются на сковороде под крышкой. Если мясо постное – добавить масла. Жирная же свинина обжарится в собственном сале. Не пожалейте репчатого лука: 4-5 луковиц на среднюю сковородку – это самое то. Поперчить, посолить – по вкусу. Не переборщите с лавровым листом – парочки вполне хватит. За пару минут до полной готовности обильно посыпьте блюдо мелко рубленым чесноком. Если под рукой есть свежая зелень (лучок, укроп, петрушка и прочее), перед подачей на стол добавьте в блюдо и ее. Мяса, приготовленного таким макаром, много не бывает.
Уха ильменская
В далекой юности Иван Иванович работал в рыболовецкой артели на озере Ильмень.
У него и фамилия, обратите внимание, «рыбная» – Снетков (снеток). Так вот, такую уху готовили настоящие рыбаки, знающие толк в этом деле.
Уха по-ильменски готовится в глубоком противне или на сковороде с высокими бортами. Тонко напластайте картошку и уложите ее в один слой на противень (сковороду). Затем так же в один слой, но неплотно, вразброс, положите в посудину очищенную, порезанную на крупные куски рыбу. Какая у вас есть? Щука, судак, лещ? Прекрасно – это самый лучший вариант. Годятся также окунь, плотва, другая рыба. Не пренебрегайте потрохами! Рыбья печенка, жир, икра – они только улучшат вкус блюда. Особенно пузырь леща. Его, как и лавровый лист, не едят, конечно, но и пренебрегать им не стоит. Следите только, чтоб не попала желчь. А теперь залейте все это водой – так, чтобы рыба только-только скрылась, посолите по вкусу и ставьте на огонь.
Пока уха закипает, бросьте в нее пять произвольно нарезанных луковиц (рецепт дается из расчета на емкость в восемь литров), два-три лавровых листа. При закипании влейте в посудину пару хорошо взбитых яиц и пять ложек сметаны. Мелко нарезанный чеснок (не более трех зубков) бросьте за полминуты до готовности, тогда же слегка поперчите.
Готовится уха ровно 25 минут. Чуть-чуть переваришь – вкус уже не тот, а недоваривать вообще не рекомендуется. И еще: не следует добавлять в уху морковь, пшено, укроп. В противном случае, это уже будет не уха, а рыбный суп. И еще один совет: готовить надо уверенно, в одиночестве, без советчиков и с любовью к тем, для кого блюдо предназначено. «Аура» блюда тоже имеет вкус и значение.
Наутро остатки ухи превращаются в рыбный студень. Блюдо само по себе тоже очень вкусное. За уши от стола не оттащишь.
Последний поклон
Иван Иванович Снетков умер 23 мая 2007 года.
Умер утром, до полудня. На рабочем месте – в своей любимой рабацкой моторке. Увы, спасти его не смог бы и сам Господь – оборвавшийся тромб намертво закупорил артерию. Полутора годами раньше Иван Иванович пережил инфаркт. Лежал в больнице, но недолечился, списался с больничного раньше положенного срока – не мог оставить надолго своё хозяйство без присмотра.
Похоронили Снеткова на старом Соликамском кладбище, на могилу поставили обычный деревянный крест.
Остров без нашего Робинзона, конечно же, осиротел. Но забытым и заброшенным он не будет. ОАО «Сильвинит», которое оказывало Снеткову всемерную поддержку, стало использовать «Дом рыбака» как собственную базу отдыха.
Будет ли предприятие каким-то образом увековечивать память И.И. Снеткова на этом острове – неизвестно. Впрочем, хочет кто того или не хочет, но этот маленький кусочек земли посреди Камы люди давно называют островом Снеткова.
Переживший ужасы фашистского концлагеря, привыкший с детства к тяжелому физическому труду, Иван Иванович не утратил способности радоваться жизни, быть щедрым, хлебосольным, справедливым. На своём острове – веры, надежды, любви – он реально воплотил мечту очень многих людей к свободной жизни. И до конца оставался на нем Человеком, несмотря ни на что.
2007 год