А мое бюро начало работу по модернизации подвесного конвейера для подачи поковок от прессов к термическим печам. Правда, конструкторами в бюро были приняты жёны руководящих работников завода, а не специалисты по механизации технологических процессов, но тут я не мог ничего поделать. А для такой работы нужны не дипломированные инженеры, а талантливые люди с творческим складом ума.
Я узнал, что на Запорожском алюминиевом заводе действует сильный отдел механизации и автоматизации технологических процессов, и поехал туда в командировку. Там я ознакомился со структурой отдела и его разработками. Отдел состоял из нескольких бюро. В одном работали технологи. Это были, как правило, бывшие производственники. Они хорошо знали узкие и трудоёмкие места в технологическом процессе и иногда в одиночку, а иногда коллективом искали пути механизации и даже автоматизации этих процессов. Работали они по крупному и на большинство своих находок оформляли патенты на изобретение. Мне они показали универсальный трактор на гусеничном ходу с пневматическим двигателем. Трактор маленький по габаритам мог использовать различные навесные устройства. Благодаря пневматическому, а не электродвигателю он был взрывобезопасен и использовался как бульдозер для разгрузки графита из вагонов. Раньше эту работу выполнял электропогрузчик, но помимо опасности взрыва графитовой пыли было два случая, когда погрузчик вываливался из вагона прямо в бункер для графита. Установленные специальные захваты позволяли использовать трактор на складах, где он перемещал различные грузы, в том числе бочки забирая их с эстакады. Все это я видел своими глазами и не выставочные экспонаты, а действующую технику. Показали мне трактор с дистанционным пультом управления и навесной длиной кочергой, с помощью которой, он может снимать верхний окисный слой с электролизных ванн и брать пробу металла, находясь на значительном расстоянии от ванны.
Как работает отдел. Инженер технолог не ставил перед собой задачу сразу автоматизировать какой-то процесс, занимался его малой механизацией. Рисовал эскизы, по которым в механической мастерской, входящей в состав ОМА изготавливались первые опытные образцы. Затем эти образцы испытывались, дорабатывались, модернизировались и, когда они становились работоспособными, по ним конструкторское бюро делало рабочие чертежи изделия.
По возвращении на завод я рассказал директору о том, как работает на Запорожском алюминиевом заводе отдел механизации и автоматизации, и предложил организовать у себя по такой же структуре. Но мы были ограничены штатным расписанием. Несмотря на это мне удалось создать группу электриков, в которую вошли Краснокутский Анатолий Николаевич и Пакулин Франс Павлович.
Конструкторская группа делала чертежи на тележки для передачи тары с заготовками из пролета в пролет, разрабатывала различные варианты бункера для приёма горячих поковок от прессов и склад поковок перед термическими печами.
Но меня не удовлетворяла работа с бумагой. Я хотел видеть наши разработки в металле и постоянно просил у директора завода включить в штатное расписание отдела механомонтажный участок. Однажды во время очередного приезда на завод Массена, я встретил его и директора на территории завода. Массен приветливо поздоровался со мной и, пожимая руку, поздравил меня с расширением отдела. Я удивленно посмотрел на него и на Субботу. Массен говорит: «Алексей Павлович, разве вы еще не включили в штат отдела механомонтажный участок?». Через некоторое время у меня была организована бригада. Мастером я назначил Володю Присмотрова, с которым приходилось работать ещё на Урале. Его переводили ко мне в цех на исправление из механиков в слесари, за ним был грех: не мог пройти мимо выпивки. Пил много, правда, алкоголиком я его бы не назвал, но мог напиться и на работе. Неоднократно лишался прав за вождение в нетрезвом виде. Штаты есть, нужен участок и станки. Разработали быстро проект и начали строить себе здание. Параллельно занимались изготовлением, монтажом и испытанием бункеров для приема горячих поковок от прессов. Вход в лабораторию электронщиков находился рядом с термическими печами. Были попытки грабануть нашу лабораторию. Мы подключили двери к телефону и при уходе из лаборатории сообщали телефонистке заводской телефонной станции, что мы включаем дверь на сигнализацию. И вот однажды залезли в лабораторию. У телефонистки загорелся сигнал, и она согласно договоренности позвонила в охрану. К двери лаборатории пришли начальник охраны с охранником. Пытались войти, но кто-то изнутри держал дверь. Начальник послал охранника к телефонисткам, чтобы тот узнал, какой у нее был сигнал. Когда тот вернулся, начальник держался за палец и говорил, что нарушитель выскочил, вывернул у него палец и убежал. Утром мы его спрашивали, кто же это был. Говорит, что не узнал, хотя в Токмаке все друг друга конечно знали. После этого случая я нарисовал схему кодового замка. 8 скользящих концевиков стояли так, что сломать их было невозможно. При ошибочном наборе система отключалась на 2 минуты, а через 2 минуты начинали звонить два звонка громкого боя один на улице второй внутри цеха, подвешенные на высоту более 3-х метров. Я сказал, что ставлю ящик коньяка тому, кто откроет этот замок.
Начальник заводского узла связи попросил меня, чтобы я выделил ему место в нашей лаборатории. Ребята были не очень довольны, но стол ему поставили. Начальник усадил за этот стол и своего связиста-алкаша с трясущимися руками. Ребята мне жаловались, что не могут смотреть, как он размахивает паяльником и не может спаять двух проводников. Говорят, что не выдерживают этого зрелища, забирают у него паяльник и делают за него работу. Перед обедом они пекли картошку около тары с горячими поковками, вышедшими из термической печи. Иногда угощали связистов. Однажды начальник обратился ко мне с просьбой, чтобы я показал ему, где ребята пекут картошку, так как он принес свою, решил испечь и их угостить. Я без всякой задней мысли, на ходу, сказал, что они кладут картошку на поддон с заготовками перед печью, а на выходе из печи встречают этот поддон. Поддон продвигается через печь в течение 40 минут, и из печи выходят поковки раскаленные до 800. Я никак не мог подумать, что взрослый человек примет мои слова на веру. Потом ребята у меня спрашивали, что я ему сказал, т.к. он постоянно выбегал из лаборатории к печи, уточнял у них, сколько времени поддон находится в печи, и сокрушался, что прозевал нужный ему поддон. От той картошки за 40 минут и пепла не осталось. Но, по-моему, он так и не понял, куда делась картошка.