И снова к ионийским берегам, туда, где возле светлых стен Эфеса, в окружении священных питисов стоит храм Артемиды.
Белые камни и тропки, покрытые циновкой из палой золотистой хвои… Он должен пройти здесь один, без охраны. Он даже не позволил последовать за собой Гефестиону.
Справа поблескивает море, упокоившее в толще своих вод басилевса Эгея, слева – каменистый склон, сохраняемый узловатыми корнями питисов.
Она ждёт его не с парадного дромоса, а с бокового, которым пользуются жрецы и храмовые рабы. Священная жрица будет пророчить в тиши….
При первой их встрече, когда Александр был совсем ещё мальчик, она предсказала ему стремительный взлёт. «Только не останавливайся» - прозвучал приказом совет прямо из глубин чёрной пропасти глаз, зрящих тайны, что дремлют за пределами мира. И он не останавливался, и вся Эллада теперь у его ног.
Но что значат эти победы для него, сына Зевса, что значат все эллинские земли для психеи, отравленной грёзами о бесконечном.
Ему было видение, навеянное Морфеем, в котором он нёсся по золотой тропе, упирающёйся прямо в раскалённый венец Гелиоса. Этот сон лишил Александра покоя, неведомый Восток манил юного басилея, и он уже отправил вперёд себя психею, но, прежде чем нагнать её в пути, оставалось только одно – снова повидать Священную жрицу. Тьма её глаз узрит то, что за тайны сокрыты в его грядущем.
«Басилей» - шепчет Эол, заплутавший в сплетении золотистых ветвей, и, словно сомнамбула, Александр идет на зов стихии.
Она сидит на склоне, серый хитон покрывает худые, острые плечи. На коленях разложен огромный библ – диковина в эллинском мире. Он замирает на миг, но, подгоняемый шёпотом ветра, обходит Священную жрицу слева, приклоняет колено.
- Хаирэ, Глас Богов. – торжественно восклицает он. – Басилей Александр снова пришёл услышать софию.
- Хаире, басилей. – тихий голос жрицы сливается с робким шумом прибоя.
Бледная кисть покидает поверхность таинственного библа.
- Я читала о тебе. – с этими словами, вверх взметнулись руки, хитон распахнулся, как серые крылья лариссы, обнажая тонкие запястья. Тишину рассекает рвущийся треск - и драгоценный библ погублен. Более трети последних страниц под быстрым мельканием пальцев разорваны. Их кусочки, как опавшие листья, уносит игривый Эол.
- Дорогая забава. – смеясь говорит Александр, садиться чуть ниже, на белеющий камень, и ждёт о чём скажет Священная жрица.
- Возвращаться – дурное знаменье. – наблюдая, как волнуется гладь тёмно-синего моря, тихо шепчут её уста. – Иди, басилей, прямо по золотой тропе, туда, где в заокраинных водах рождается огненный владыка Гелиос.
Снова тонкие руки приходят в движенье, и, пряди черных волос усмиряет серебряный обруч, обнажая белый мрамор лица с пугающей бездною глаз. В них тонет зелень очей басилея.
- Вратам Бога оставь лишь свой плащ. – протягивая перст, и касаясь им ровного лба Александра, продолжают шептать бледные уста жрицы. – Пусть твоя тень набросит его на плечи и растворится в распахнутом заново мире.
Подаваясь порыву, басилей отшатнулся – сильно холодным было её касанье. Обжигающим. Смущённый, он быстро поднялся.
- И что я там обрету? Что найду за границею этого мира? – махнув рукой на восток, проронил Александр. – Что с собой принесу?
Чёрные очи жрицы снова смотрят на вечные волны, что трепещут по левую руку от басилея.
- Обретёшь неизвестность, найдёшь иной путь, принесёшь только то, что будет с тобой. – излом её губ легко дрогнул, то ли улыбкою, то ли печалью. – Не желай себе больше.
Басилей возвратился на камень. Наконец, собрав в себе силы, он прямо взглянул в лицо Гласу Богов.
- Пойдём со мной, Священная жрица. Пойдём, стань талисманом своему басилею. – опять поддаваясь порыву, вымолвил Александр. – Оставь эти стены, и познай золотую тропу и жизнь, не сравнимо иную.
- Жизнь? – гордые крылья бровей в удивленье взметнулись. – Там, где я, нет, и не было жизни. Только софия и тайны, без плоти и крови. – жрица на миг отвернулась от моря, посмотрев в зелень глаз юного басилея. – Мне подобные рождены из бескрайних вод Нюкты, и только для них. Жизнь – это плоть, она для таких, как ты.
Она поднялась и, легко склонив голову перед Александром, вновь стала смотреть на просторы темнеющих волн.
- Прощай, Священная жрица. – тихо обронил Александр, и пошёл вверх по склону.
Его уже давно ждали солдаты, и Гефестион, что нервно мерит шагами морской берег.
Не сдержавшись, Глас Богов всё же на миг обернулась. Средь сгущения питисов мелькнул синий плащ и русые косы, которые треплет игривый Эол.
- Прощай, басилей Александр. – жрица пожала худыми плечами. – Быть может, однажды, я нагоню тебя, но сначала, нужно вернуть библу страницы. Дописать и вернуть….
**
Зной и душная зелень бескрайних лесов, светло-рыжая гладь полноводного Инда. Узловатые ноги рабов, с жёлтой пылью на ступнях… Лица женщин раскрашены и темны…
Тишина в темноте, что разбавлена только огнями костров. Где-то в чёрных, запутанных дебрях лесов завывают ракшасы. Низкий череп Селены, чужие светила…
Пройдены острые горы, покрытые вечными льдами, пережиты пустыни, где миражи лишают надежд, а тропы, что сзади остались, густо политы кровью покорённых врагов. Победа, как прежде, их бессменный попутчик.
Однако здесь, в заокраинном эллинам мире, где беснуется Гелиос и бесстыдны всё краски природы, дремлет лишь пустота. Души спутников и солдат поразило унынье и тоска по родным берегам. Далека, слишком уж далека дорогая Эллада - ни дотронутся взглядом, ни коснуться рукой…
Острый взор возмужавшего Александра смотрит в даль. «А что там»» - шепчет стук его сердца, снова тревожа психею великого басилея, - «Где же воды, из которых рождается огненный властелин, титан Гелиос?»
Пталимей умоляет его возвратиться, верный Гефестион, обнимая, шепнул: «хватит, мой Александр». Все военноначальники замерли в напряжённом, безмолвном ожидании, что решит, что им скажет их басилей.
Липкий зной темноты заменил беспощадный, палящий рассвет.
Александр повернулся к стройным шеренгам, и вознёс в приветствии руку с мечём. С губ готов был сорваться приговор всем его устремленьям: «возвращаемся в земли Эллады», но внезапно, как грохот перунов владыки высот олимпийских, ясноокого Зевса, завывает Эол. И слуха касается шёпот, долетевший от моря Эгея: «Возвращаться – дурное знаменье. Пошли свою тень….».
И рука с мечём падает, словно лишённая сил.
- Пталимей. – негромко зовет басилей друга. – Где моя тень?
- Как всегда, за плечами. – смеётся рыжий соратник. – В шлеме с низким забралом, вон там.
Басилей Александр на миг оглянулся и, вздохнув, снова возносит руку с мечём.
- Эллины, мы пришли к краю мира! – последнее слово тонет в рёве многих тысяч голосов. Мечи и копья дружно колотят в щиты.
Как только грохот стихает, великий басилей снова сверкает поднятым к небу мечём.
- Мы узнали весь мир, и теперь вся Эллада нас ждёт как героев. Пора возвращаться.
Оглушительный грохот не стихает до ночи.
Ночью, в своём басилевском шатре, Александр смотрит, как в зеркало, на чужое лицо. Резким движением уверенных рук полководца, он срывает тяжёлый плащ, покрывающий сильные плечи.
- Держи. – говорит басилей, и излом его губ дрогнул, то ли грустью, то ли весельем.
Волна синей ткани касается плеч воина – отражения Александра.
– Теперь ты, моя тень, поведёшь назад моё войско. Но помни - Пталимей навсегда твой владыка.
Огненная Эос в этих землях была дерзко-яркой, Гелиос – беспощадным, а ливни, когда начинались, затопляли водою весь мир, скрывая рассвет от заката. Это был чужой мир.
Пыль плавится в воздухе, оседая на коже вместе с липкою влагой без запаха соли. Золотая тропа сияет как никогда – лишь взгляни на восток, и кроме неё ничего не увидишь.
Встав задолго до Эос, Александр простился с любимым конём Буцефалом и, оседлав безымянного рыжего мерина, устроил у луки седельные сумки.
- Ты собрался в дорогу один, басилей? – тихо выйдя из тени пузатой колонны, спросил его Гефестион.
- Ты собрался со мной, мой…. – Александр сглотнул последнее слово.
- Я собрался не быть без тебя. – ровно молвил друг детских лет басилея.
Басилей промолчал, лишь скупая мужская улыбка коснулась обветренных уст.
Дни текли, мелькали волшебные царства, ночи вспыхивали алмазными огнями неизвестных созвездий. Горы врезались пиками в небо, заслонив собой даль, заплутав следы чужаков в лабиринтах своих перевалов. Дикий мир, чужой небосвод.
Где-то в землях, именуемых Срединной империей, великий басилей Александр перестал вспоминать о тех берегах, где на белых камнях растут вечные питисы.
Здесь, где нынче их мчали сильные кони, люди были иными, и иными были слова, которые все говорили. Только Гелиос шёл неизменно, поднимаясь всегда на востоке, и ложась почивать там, куда бывший великий властитель отослал свою тень.
И, когда истекли бесконечные дни двух долгих олимпиад, они с Гефестионом достигли края земли, замерев у крутых берегов неизвестного океана.
Рыбаки, что тянули тяжёлые сети, походили на бедных, голодных детей. Они кланялись, называя Александра «драконом», они смеялись, услыхав, что их край это Край мира. Улыбаясь неведанным, странным людям, они рассказали, что дальше есть земли ещё.
Если ехать на север, то прибудешь в страну Утренней Свежести, если же на восток, то в страну Восходящего Солнца, а на юге не счесть числа островам, где живёт народ Тай.
Глядя в даль, на бескрайние тёмные воды, басилей рассмеялся.
- Нам не куда возвращаться, и не куда ехать ещё. – повернувшись, сказал он Гефестиону. – В мире нет Края, лишь дороги, что расходятся венцом Гелиоса в вечно иные края.