Я шла по родному городу. День был чудесный. Солнце ярко освещало летнюю зелень, пышные цветы и травы, деревья и кусты. На голубом небе скользили лишь редкие облака. Птицы пели радостно свои песни, как гимн лету. На душе было тоже радостно от всего этого и от завершения трудного дела, которое состоялось сегодня. Я уже приближалась к дому в приподнятом настроении, чтоб поскорей увидеть любимую внучку Машеньку, Я называла ее Марьяшкой, очень любила и скучала по ней, с тех пор как она поступила в Новосибирский ВУЗ и уехала из родного города. Таково было мое настроение, когда я увидела свою давнюю знакомую.
-«Мария Владимировна, здравствуйте! Сколько лет, сколько зим! Как я рада Вас видеть!» - буквально завосклицала я при встрече.
- «Как Георгий Николаевич?» – продолжала я, спрашивая теперь уже о ее муже.
-«Умер он, уже скоро год», - с горечью ответила мне моя знакомая, и ее улыбка, засветившаяся радостью нашей встречи, погасла.
Услышала эту грустную весть не только я, но похоже и солнышку тоже взгрустнулось, так как нашлось облачко, которое закрыло его, словно легкая грусть прошла и по небу.
Мы присели на стоявшую неподалеку скамейку и заговорили. Вспоминали прошлое, свое и друг друга… Пережито было немало: и хорошего, и плохого; и любовь, и печаль; вспоминали наших общих знакомых, давно ушедшие годы и конечно ушедшего из жизни Георгия Николаевича.
Он встретил свою Машу, когда они оба еще имели свои семьи. Было им тогда лет по тридцать пять. Она со своим мужем, офицером, приехала в Бийск из Челябинска, а он с детства жил здесь, на Алтае.
Она работала тогда мастером производственного обучения в профтехучилище. Как-то ее подопечным учащимся задержали выплату зарплаты за практику на заводе, и пошла она с ними в юридическую консультацию. Прием вел стажер, недавний выпускник юрфака АГУ Георгий Соколов.
Между ним и Марией, смешливой, молодой и привлекательной девушкой, словно искра пробежала, но встреча была деловая и быстро закончилась. Ей эта встреча показалась мимолетной и ничего не значащей, она о ней вскоре забыла, но все оказалось не так.
До новой встречи прошло еще немало времени. Мария тоже окончила юрфак, где училась уже тогда, когда увидела его впервые. Так случилось, что направили ее по распределению работать в ту же юридическую консультацию, где когда-то они встретили друг друга впервые. Ей определили место за столом напротив стола, где работал Георгий. И, когда она его там увидела вновь, это была уже не просто искра… Ее как огнем опалил его взгляд, и из той первой искры вспыхнуло пламя, огонь которого не затихал многие годы. Да и затих ли он сейчас, после его смерти… Как знать?
Как ни пытались Георгий и Мария скрывать свои чувства, взглянув им в глаза, нельзя было не заметить их любви, возникшей независимо от их воли. Любовь была сильнее долга, ответственности и всего того, что может удержать их семьи от развала.
Ох, как давно это было! В коллективе началась борьба за нравственность, ведь это было давнее советское время. В конце концов, ее уволили с работы. Так уж бывает, что чаще всего страдает женщина, но ведь сердцу-то не прикажешь.
Муж узнал все, но делал вид, что не знает, пытаясь сохранить семью и любимую женщину рядом. Просто он стал больше молчать. Но она все равно жить с ним больше не могла и они развелись. К тому времени один сын уже окончил школу, и у другого учеба подходила к концу.
Жена Георгия вела себя иначе. Именно ее поведение и привело к увольнению Марии с работы, ведь она бесконечно жаловалась, то в райком партии, то в президиум коллегии адвокатов… Добилась однако она не того, чего хотела. Его тоже уволили. Разводиться она не хотела, и только после увольнения испугалась содеянного самой и добилась его восстановления на работе, но при условии перевода в другую юридическую консультацию.
Коллеги сочувствовали и тому, и другому, но ничего поделать было нельзя. Борцы за укрепление семьи победили. В конце концов, восстановили на работе и Марию, но все разрешилось чуть иначе, чем хотелось жене Георгия.
Его послали в один из сельских степных районов края, при условии сохранения связи с семьей. Семья за ним в село не поехала. А ее послали в другой сельский очень удаленный от города район, в другой стороне большого края в горах. Между ними были сотни километров дорог. Он жил в райцентре в гостинице, и она занимала комнатку в общежитии. Так длилось несколько лет.
Несмотря на все это любовь меж ними не угасла. Ежедневно они звонили друг другу, только чтоб услышать любимый голос, а ей даже как-то удалось прилететь к любимому, чтоб видеть его хоть несколько часов. К счастью самолеты еще летали в сельские районы края. Лететь, конечно же, ей пришлось с пересадками. О прямом рейсе не могло быть и речи.
Спустя годы, считая, что любовь меж ними угасла, бывших влюбленных возвратили работать в город, вначале одного, потом другого. Но встречи их возобновились, независимо от того нравственны эти тайные встречи или безнравственны. Они по-прежнему любили друг друга.
Их дети к тому времени все уже стали взрослыми, но отношения влюбленных не менялись. Может правда говорят психологи, что мужчина сам никогда не уйдет от жены. Для этого нужно постараться. Мария страдала, но изменить ничего не могла и не могла расстаться с Георгием, чтоб начать строить свою независимую от него жизнь.
Георгий ушел к своей Машеньке только после того, как жена довела его до инфаркта и ему установили инвалидность. Невольно задумался: сколько жить то осталось? Может всего-то чуть-чуть, а любимая женщина все еще далеко… хоть и одна…
-«Зачем было ждать столько лет!» – досадовал он потом не раз, но время ушло, ушла молодость, ушли силы…
После того, как он ушел в Маше, жена Георгия прожила одна не очень-то долго, умерла. Как ни странно, но именно в тот же год умер и бывший муж Марии.
А Георгий с Марией прожили вместе счастливо, в любви и согласии более 10 лет. «Как же это здорово жить с любимой и любящей женщиной!» - не раз говорил Георгий в те годы. Я знала ее еще тогда, когда они жили «в ссылке» и не раз бывала у них тогда, когда они стали жить вместе. Мне нравилось видеть их вместе. Она работала в той же юридической консультации, а он после инфаркта так и не работал, хлопотал по дому, заботился о своей Машеньке. Иначе он ее и не называл.
Я вспоминала Марию Владимировну как всегда улыбчивой, молодой, стройной, в белом прилегающем костюме, очень элегантную. Любила она наряжаться тогда, любит и сейчас, хотя годы ее теперь, казалось бы, уже не для нарядов. Глядя на нее, мне казалось, что не так уж сильно она и изменилась. Помнила я и его, высокого, статного мужчину, каковым он и остался для любящей женщины, чья любовь пережила его.
И сейчас я смотрела на нее и видела ее восторженные глаза, когда она говорила о своем любимом. Я просто заворожена была их любовью. И вот, сейчас его нет, но он остался в ее душе, в ее памяти.
- «А знаете, Мария Владимировна, я знаю еще одну Марию, которая пережила такую ж большую любовь, как у вас с Георгием Николаевичем».
- «Правда? А как это было у них?» - спросила Мария Владимировна, взволнованная разговором и воспоминаниями.
- «Мария Владимировна, давайте зайдем ко мне, ведь мы находимся совсем рядом, там внучка моя должна приехать на каникулы из Новосибирска. Я Вас познакомлю», - пригласила я мою собеседницу, - «а по дороге я Вам расскажу историю, о которой сейчас упомянула».
-«Хорошо, мне действительно будет приятно продолжить нашу встречу и познакомиться с Машенькой».
Мы двинулись через двор наискосок, чтоб сократить дорогу к моему дому. Солнце по-прежнему светило ярко, словно тоже радовалось нашей встрече, а может чему-то еще. Я взяла Марию Владимировну под руку, и мы пошли, разговаривая на ту же тему. Больше, конечно же, говорила я, а она только вздыхала, да иногда реагировала восклицаниями на мой рассказ, сопереживая своей тезке.
- «Мария Александровна была моей соседкой по подъезду. Она жила одна и я тоже одна. Мы нередко приходили друг к другу и беседовали, вместе телевизор смотрели, чай пили. Вот в один из таких вечеров она рассказала о своей жизни.
Она была совсем молоденькой, когда окончила педучилище, и была направлена работать в одну из небольших сельских школ. Там вышла замуж.
Муж ее был очень ревнив, буквально до невозможности третировал ее, ревнуя, как говорят, к каждому столбу. На почве этого происходили бесконечные споры, скандалы, а иногда он позволял себе ее ударить. Этим он стремился унизить ее больше, нежели причинить боль в действительности. Скорее всего, у него были какие-то комплексы и низкая самооценка, но в те годы мы об этом мало что знали. От этого Маше было еще горше и обиднее.
Во время скандалов, когда она высказывала желание уйти от него, уехать и расстаться, он переходил на другие крайности, клялся ей в любви, на коленях просил остаться, так как иначе он пропадет. При этом нередко демонстрировал попытки покончить жизнь самоубийством. То пил какие-то таблетки, то закрывался в сарае с веревкой или бритвой…
Она, как любая сердобольная женщина, терпела это, шла ему навстречу, мирилась, а он манипулировал этим. Но время шло, и она настолько устала от этих концертов, что уехала, несмотря ни на что.
Приехав в город, она многие годы жила одна. Как каждая женщина Мария мечтала о единственном любящем и любимом мужчине, который возможно где-то ищет встречи именно с ней. Работала по-прежнему в школе.
Ей было уже лет пятьдесят, когда появилась возможность поехать на курорт, к морю. Его она встретила именно там. Встретила и полюбила. Перед отъездом они обменялись адресами, так как уже там решили, что жить друг без друга не смогут. Наверное и у него жизнь в семье была несладкой, толи понимания не было, толи ласки, толи чего еще… Как знать!
Письма от него приходили Маше почти ежедневно. Так же часто писала на Восток и она. И, вдруг, письмо не пришло уже целую неделю. Она не знала что думать. Измучившись от неведения, Мария решила взять отпуск за свой счет и лететь к нему в Иркутск.
Уже там она узнала, что разговор с женой о разводе привел его на больничную койку. Подвело сердце. Инфаркт.
Мария кинулась в больницу и не ушла оттуда пока его из больницы не выписали. Его, больного, она увезла с собой в Бийск. То, что его ожидает инвалидность, Марию не пугало, ведь это был Он, ее любимый Владимир, ее «принц на белом коне».
Она по-прежнему работала в школе, он, сделав кое-что по дому и приготовив обед, ждал ее, свою любимую. Иногда ходил на рыбалку, но чаще был дома, рисовал маслом пейзажи, делал поделки из дерева, стремился, по-возможности, украсить жизнь своей любимой женщине, своей Марии.
В ее квартире и сейчас множество вещей, сделанных его руками, пейзажи на стенах, расписные дощечки на кухне…
Не раз он с тоской говорил ей:
-«Скорей бы твоя пенсия! Мы смогли бы быть вместе все время!».
Только больное сердце не могло ждать. Пришло время, когда он уже не мог ходить и все дни его проходили в постели, а потом он умер, оставив ее одну с памятью о той Любви, которой он ее одарил.
- «Пусть бы Володя лежал, как другие, долгие годы, но был бы со мной», - частенько говорила мне Мария Александровна, ласково улыбаясь глядя на стоявшую на том же месте кровать, словно она видела там его, своего любимого Володичку. Но видела его только она одна, ведь он всегда был с нею рядом».
- «Да, тоже история», - с грустью произнесла Мария Владимировна, смахнув слезу, когда я закончила свой рассказ. К тому времени мы уже подошли к моему подъезду, из которого стремглав выскочила моя внучка Марьяшка.
- «Ой, бабуя, я тороплюсь, но я не надолго и скоро вернусь», - бросила она мне, едва поздоровавшись с моей спутницей.
- «Вот так, я спешу с ней повидаться, а она уже умчалась!», - бросила я в ответ, и мы поднялись ко мне домой попить чайку и пообщаться еще.
- «Ох, как я переживаю за внучку! Как сложится ее жизнь?», - говорила я о своей внучке Машеньке, собирая на стол чашки, конфеты, печенье и алтайский таежный мед. - «И я дочь одна растила, и моей дочери так же пришлось, ну может чуть легче, ведь ей помогали все и морально и материально, пока Марьяшка росла. Отец-то Марьяшки был офицером, но прожил не долго, убили его при непонятных обстоятельствах где-то на службе, вскоре после того, как Машенька родилась. Сын он был единственный, поэтому родители его тоже помогали растить внучку, тем более материально, ведь они вполне обеспечены и смогут ее обеспечить, квартиру, вот, в Новосибирске ей купили, когда она поступила учиться туда…».
Я говорила о своей внучки, стараясь отогнать грустные мысли моей собеседницы после тех разговоров, которые вели мы с ней только что.
Потом мы сели пить чай и разговор пошел об обычной жизни, о том, что стояло на столе, и что было в нашей жизни и жизни наших общих знакомых. И все же незримо стояли рядом снами судьбы женщин, о которых мы говорили, наши собственные судьбы, незримо присутствовали рядом. Внучку мою Мария Владимировна так и не дождалась, распрощалась раньше, пообещав навестить вскоре еще и взяв с меня обещание, что я приеду к ней.
А Солнце, по прежнему, светило ярко, радуя нас, ведь жизнь продолжается.