Он шёл, нахлобучив мохнатую собачью шапку на самые брови, ссутулясь, засунув руки глубоко в карманы (в карманах – ничего), глядел себе под ноги и изредка отфыркивался от наянливо лезущих в нос снежинок. Зазимок, верно, вознамерился отыграться за свою прошлогоднюю скупость – белые мухи валили гуртом, чохом и оптом. Термометр понуро полз вниз. Жалкие остатки зарплаты полной грудью дышали на ладан.
Обходя нелепое совдеповское архитектурное сооружение – трёхметровый V-образный каменный обелиск – он заметил окружившую его жидкую молчаливую толпу и подошёл поближе, встав демонстративно чуть в стороне. Над чёрной толпой безмолвно колыхались облачка выдыхаемого пара. Вдруг ударил гонг.
В то же мгновение сверкнула янтарная молния – по крайней мере, ему так показалось, а, может, и ещё кому – на вершину одной из каменных плит взлетела тоненькая девчушка в обтягивающем костюме – будто с головы до пят щедро облитая горячим сусальным золотом. Раскинула руки, медленно подобрала ногу – и замерла.
Зазвучала тихая музыка. Он смотрел на неподвижную девушку и различал ситар, флейту и вроде бы ксилофон. Девушка начала танцевать.
Толпа глядела молча. Музыка пошла быстрее. Девушка свивала своё гибкое тело немыслимыми иероглифами, словно писала послание – в холодном мокром воздухе, на полотне снегопада, среди облачков пара людского дыхания. Толпа безмолвствовала. Толпа из одиноких людей и редких пар смотрела на золотые письмена, и было ясно – письмо не дойдёт – или, затерявшись в поездах-самолётах, безнадёжно опоздает.
Молоточки ксилофона ударили коду, и он заметил, что замёрз. Девушка застыла финальным росчерком на своём невозможном пьедестале – и в её руках появился огромный букет ярко-красных роз. Толпа колыхнулась. Цветы один за другим падали вниз и ложились кровавым крестом, сразу же начиная тускнеть. Кто-то в толпе неуверенно стянул шапку, и ещё кто-то, и ещё. Девушка раскинула опустевшие объятия – и грянулась на снег.
Толпа стала расходиться. Девушка, сжавшись в комок, недвижно лежала в самом центре креста из роз. Он зябко переступил ногами и поплёлся дальше. Нахлобучив шапку по самые брови, засунув руки глубоко в карманы, рассеянно глядя поверх городских лиц и натужно приняв вид человека, ловящего ускользающую мысль.