Случайная встреча

               

  Вокзал в Ростове жил своей жизнью.
 При входе, на стульях, возле рамки металлодетектора четверо омоновцев со щеками шире плеч в лихо натянутых небольших чёрных беретах.
Самооткрывающиеся двери в два ряда, через тамбур-шлюз.
 
  Много свободных кресел. Побродив по первому этажу вокзала, выпив кофе, отметившись в туалете, Денис прошелся вдоль лотков с сувенирами и вечно свежими пирожными. Ничего не купив, подошел к информационному табло. Поезд на Кисловодск рано утром, поэтому он прибыл со своего приморского поселка с вечера, последней электричкой.
 
  Нужно убить восемь часов. Эскалатор принял его тело и дорожную сумку, аккуратно поднял на второй этаж. Здесь работало несколько телевизоров. Возле каждого собралось по стайке пассажиров или встречающих. Не громко, но нудно работал полотер. Милиция, по двое-трое сотрудников, периодически проходила по залу, внимательно, всматриваясь. Иногда появлялись люди в штатском тоже с просвечивающими насквозь взглядами.
Антитеррор!

  Телевизор смотреть не захотелось. Спать в таких условиях не получалось никогда, разве что попробовать вздремнуть. Засунув руки под лямки сумки, установленной на соседнее кресло, Денис прикрыл глаза. В мыслях он пошел по Сосновой горке Кисловодска в спортивном костюме, глазами высматривая белок и соек. Скоро, завтра, он уже будет там. В восьмой раз.

  Монотонно включалась информация о маневровых работах прибывающих, отходящих, задерживающихся поездах. Голос бесстрастный, вплетающийся в общий гул вокзала.

  Из православной часовенки вокзала, вход в которую был неподалеку от места, где сидел Денис, вышла женщина. Перед собой она катила инвалидную коляску, в которой сидела девочка лет двенадцати, с непропорционально большой головой, с взглядом простоватым, в несуразно яркой косынке на плечах. На девочке брючный серый костюм, плохо скрывающий тощие ноги.
 
  Сама женщина была стройной, под сорок, в атласных брючках в тон, недлинном пиджачке, майке под горлышко с надписями на английском языке, оставляющей голым пупок. Так ходили в основном девушки помоложе. Черные волосы, черные до неестественности, сразу наводили на мысль, что «осторожно, окрашено». Тонкий нос на красивом лице, ярковатая помада на губах отвлекали от темных глаз, усталых и запавших. Лучики едва заметных морщинок протянулись в сторону висков. Она села через три свободных кресла от Дениса, поставила коляску так, чтобы минимально мешать в проходе, подняла взгляд и встретилась глазами с Денисом Григорьевичем:

- Мы Вам не помешаем: мы смирные и хорошие.

- Не сомневаюсь. Далеко путь держите?
 
- В Питер, по врачам. В который раз.

- Понятно. Поезд Ваш когда?

- В три по московскому времени.

- Еще куча времени.

- У меня просьба, мне надо в дамскую комнату. Пять минут не посмотрите за дочкой, за Каринкой? Она заснула.

-Не вопрос, пожалуйста.

Она поднялась и быстро ушла. Девочка спала, тяжело дыша.
Незаметно шли минуты. Вот и мамаша показалась.
Остановилась, глядя на пустую стену, руки вытянулись вдоль тела, пальцы сжаты в кулаки, губы шевелились. Молится, что ли, Денис отвел взгляд. Вот она подошла, взглянула на него, словно мОлча спросила, не заметил ли он необычное? Но вслух сказала:

- Спасибо, всегда добрые люди выручают. А Вы отдыхать, наверное?

- Да, в Кисловодск, подлечиться.

- А что с Вами, сердце?

- Гипертония и сопутствующие болячки. Когда удается, езжу - помогает.

- А мы жили в Моздоке, тоже красиво, а в Кисловодске не бывали. Моздок когда-то был в Ставропольском Крае, тысяч сорок жителей. Теперь это Северная Осетия. Серьезных городов там мало: Орджоникидзе, Моздок, Беслан, Алагир, да и все.

- Красиво там? Жители - осетины?

- Красиво, зелено. А жители разные: осетины, русские, карачаевцы и другие. Например, я замуж вышла за местного грузина, крутого в то время.

 Женщина задумалась. Какие–то тени-тучи пробегали по её лицу. Денис Григорьевич, пытаясь отвлечь от явно грустных воспоминаний, перевел разговор на другое:

-А дочке сколько лет?

- Карине? У меня еще одна есть, двадцатидвухлетняя, Софья. Карине четырнадцать годиков.

- Простите меня, если Вашей старшей дочери двадцать два года, то сколько же Вам?

-Хороший вопрос, тридцать восемь лет. Я рано вышла замуж, в пятнадцать.
Муж старше меня на тридцать два года.

Сонливость у Свежинского рассосалась. Любопытство и наличие времени располагало к беседе.

- Вы грустная такая! Не хотите рассказать мне про свою жизнь? В свою очередь и я найду, что поведать. У меня жена была педагогом и рассказывала о случаях раннего замужества. Не приветствовалось в школе, если честно. Познакомиться не против? Меня зовут Денис Григорьевич.

- Я Ангелина, можно просто Лина, без отчества. Да, в восьмом классе на меня обратил внимание мой будущий муж. На Кавказе к вопросу девственности невесты очень серьезно подходят. Но он был женат. Красивый, с большими связями, богатый. Моя семья имела средний достаток. Я и брат Алексей не ходили оборванцами, но и не шиковали. Вы сказали, жена БЫЛА?

- Её уже нет, на небе, Вечная ей память! Болела. Онкология.

- Вечная память! А я красивая была, по танцам шастала, мальчишкам нравилась, учиться не хотелось. И здесь на меня обратил внимание Мамука. Вначале подумал, что я легкодоступная. Объяснились. Дал слово: до свадьбы не трогать.

 У него тогда слов «нет» и «нельзя» не существовало. Взял опеку надо мной. Все ухажеры растворились в воздухе. Везде был он.
 
  Верующий. В церковь вместе ходили. Дома икона Святого Георгия была и Матери Божьей с младенцем. Цветы, подарки! Приглашал в компании деловых людей, представлял как невесту.

  Я млела. Но на постель ни-ни. При объяснении он сообщил мне, что уходит от семьи, где уже было два ребенка. Я же требовала форсировать развод и обещала выйти замуж. Он развелся из-за меня. С его слов, он обеспечил своей бывшей семье безбедное существование и жилье каждому члену семьи.
Мы стали мужем и женой. Как исключение, нас расписали, сработали его связи. Школа была забыта. Началась жизнь, как мне тогда казалось, счастливая и сытая.

  Жили в большом доме, было несколько машин: «Волга» черная, считавшаяся на Кавказе в то время престижной, и третья модель «Жигулей». Деньги лежали пачками в вазах, коробках - везде.
 
Мы бросились в объятия друг другу: девчонка - недоучка и сорокасемилетний зрелый мужчина. С постели, кажется, встали, когда рожать было пора первого ребенка. В одночасье повзрослела. При родах помучалась, но обошлось. Девочка. Назвали Соней, Софьей. Опыта нет, мама с младшим братом, ему тогда и восьми не было, - не помощница.
Мать Мамуки жила в Грузии, приезжала после родов на месяц и уехала. Осталась я один на один с жизнью, без опыта, с двумя руками и материнским инстинктом. Располнела.
 
  Мамука, конечно, очень хотел сына. Всегда говорил об этом, пока с животом ходила. Это сейчас с большой достоверностью беременная знает, кто у неё родится. Вида, что расстроен, он не показал. Я же расстроилась, что не сын.

  Условия он мне создал. У меня было все, что нужно для ухода за ребенком. Здесь нужно отметить, что Мамука ничего не готовил сам поесть. Пока были вдвоем, я готовила и много. Все умела из национальных грузинских и осетинских блюд. Теперь же малыш не давал уделять достаточно времени кухне. Мамука стал иногда обедать с друзьями, потом чаще, потом мы начали постепенно удаляться друг от друга. Сейчас, мне кажется, это расстояние- бесконечность. Я считала, что кормлю Соню и это главное. И, что это положение дел временное.
 
 Потом у Сони начались приступы. До посинения кричала. Мне присоветовали женщину, которая лечит, как сейчас говорят, нетрадиционными методами. Мамука не возражал, сказал, чтобы отблагодарила лекаршу достойно.

 Это была приехавшая из Узбекистана некая  Тер - Петросова Гайяна, молодая, лет тридцати, но уже с тремя детьми, без мужа. Она пришла с полными сетками разных предметов: кастрюлями, сковородками, свертками. Растопила воск на сковороде, усадила меня с Соней в дверном проеме на кухне и над нашей головой вылила содержимое в таз с водой. Застывший воск был причудливой формы. Внимательно рассмотрев застывшую восковую фигурку, она сказала, что проведет ночь у постели малютки, почитает заклинания или молитвы, так я до сих пор не поняла. Глубокой ночью она растопила на сковороде свинец, который принесла с собой, и вновь вылила в таз с водой, который я держала над головой, а Соня была на коленях. Гайяна попросила выйти и выбросить в речку завернутый в бумагу причудливой формы свинец после охлаждения. Горная речушка протекала неподалеку, и я выполнила поручение.

  Не знаю, как, но произошло чудо: Соня перестала плакать и заснула. Гайяна выглядела утомленной. Но мы с ней проговорили несколько ночных часов.

Денис Григорьевич, Вам не скучно?

- Да нет, продолжайте, мне интересно так, что сонливость пропала! Может быть, вы утомились?

- Нет, сейчас, рассказывая Вам, почувствовала, что у меня на душе чуть полегче, а спать я не хочу.

  Гаяна рассказала, что она потомственная знахарка, что род у них знатный, о чем свидетельствует приставка Тер. Поведала о белых и черных магах. О том, что после лечения больных сама чувствует себя обессиленной. На вопрос о том, что заставило уехать из Ташкента, она ответила: « Стали от меня требовать многого. Например, где угнанные машины находятся? Кто убил? Могу и это, но тогда меня завалят, т.е. убьют в считанные часы. Вот и уехала. Денег люди мне сами дают, я цены не назначаю. Но за предсказание событий, типа, чем ревизия магазина кончится, не скупились. Недругов нажила, черные маги каждую ночь приносили глину со свежих могил и высыпали мне под дверь. Не ленились, а я на четвертом этаже жила, лифта не было».

- Гаяна, а как Вы предсказываете?

  И тут впервые в жизни я увидела карты Таро. Крупного размера, в красивых рубашках, с необычными изображениями, не похожими на игральные карты. Лет им было немало.

- Я гадаю. Это старинные карты, от бабушки, все предсказывают. Только перед каждым гаданием вокруг ножки стола нужно колодой трижды дать круг, сбросить груз - грехи предыдущего гадания.

- Гаяна, предскажи мне будущее.

  Наивная, я ждала радужного будущего. Гаяна посерьезнела.

- Зачем тебе это, девушка? Живи и радуйся ребенку, мужу, ласкай их.

- Ну очень прошу, пожалуйста!

- Хорошо, но что произойдет, скажут карты, не я. Пойдем за стол.
 
  Перекрестившись на иконы, Гаяна, перекладывая карты из руки в руку, сделала колодой три оборота вокруг ножки стола. Разложила карты стайками и в ряды. Внимательно вглядывалась в комбинации. Так продолжалось минут двадцать. Я молчала, затаив дыхание. Затем Гайяна, продолжая глядеть на разложенные карты, начала говорить, показывая мне пальцами на расклад, но я уловила только суть.

- Ты взяла нечто, не принадлежащее тебе, остались обиженные, не один, много. Твой дом шатается от камней и проклятий, они собираются в ком, в гору и достанут высотой до неба или разрушат стены дома, навалившись на них. Время пройдет немало, что произойдет, вижу на девять с половиной лет, далее вижу как в тумане. Через девять лет наступит первый круг наказания за грехи, через ещё пять что-то родное грузом повиснет на шее твоей, потащит на дно, и никто не поможет. Эта ноша не даст радости, а отнимет то малое, что имеешь.

  Через десяток лет не вижу ни одного близкого рядом с тобой. Потом черная пелена, мрак. Только черный рок, судьба будет приходить, и испытывать, мучить тебя. Она и сейчас рядом, но до рождения дочери была слепой, как новорожденный котенок, сейчас глаза открылись, она хочет есть, а питается она кровью и веществом мозга. Мне не по себе! Ангелина, иди в церковь и молись, бей поклоны, замаливай грехи, разгребай проклятия, береги себя и близких, держи всех их в поле зрения!

  Давно карты не были так печальны. Боже, зачем мне это?! Ну, зачем тебе, молодой, нужно было знать о будущем?

  Не взяв денег за гадание и лечение, знахарка ушла удрученная, чернее тучи.
Ангелина поправила покрывало на спящей Карине, помолчала, потом спросила:

- Утомились? Надоело?

- Нет, пожалуйста, расскажите, как потом сложилась жизнь?

- Я жила дочерью, пыталась быть полезной и под рукой для мужа. Когда дочери исполнилось четыре года, примерно в середине 1991 года, начали рушиться дела у мужа. Стали сложными отношения между осетинами и грузинами. Сделки не шли. Деньги уже были только в кошельке мужа. Вопросов я не задавала, он старше, он муж, он знает, что делает…

 В один из дней в наш дом приехало несколько человек. Они с мужем просидели почти до восхода, практически не пили, меня отослали к ребенку и велели спать. Утром муж, небритый, расстроенный, сказал, чтобы я собрала вещи свои, ребенка и его.

- Я продал дом и мебель, здесь нам нечего ловить, кроме проблем. Едем в Грузию, в Цхинвальский район, где живет мама.

  Сердечко мое ёкнуло. Куда? Зачем? Но покорится жена мужу! Собрала узлы, сумки, чемоданы. Подъехала грузовая машина, которая все увезла, а мы поехали на «Волге», с ребенком.


  В сельском районе, куда прибыли, практически не было русских, хотя говорили на русском языке все.

  Муж начал перемещаться на машине, налаживать дела, да только кончилось тем, что купил он дом приличный, но гораздо меньше, чем в Моздоке, и открыл при доме автосервис. Нанял пару ребят, и они круглосуточно правили разбитые машины, красили, крутили и выкручивали. Мамука гонял на «Волге» за запчастями. Наша машина «Волга» теперь забыла, когда мылась.
 
  Муж стал работать с ребятами, когда были заказы. Но их было немного.
В один из дней за работу по ремонту автомашины рассчитались коровой. Мамука привязал её к изгороди, позвал меня и сказал:

- Жена, настали плохие времена. Корова - это молоко, масло, сметана, брынза и сыр. Учись на ходу.

  И Лина научилась всему! Пропахла айраном и брынзой, руки от нагрузок стали жилистыми, пальцы от заквасок морщинистыми. Но молока было много, еды тоже. На небольшом клочке земли у дома росла зелень для обеденного стола. Пастбищем для коровы была вся округа, хватало всем, имеющим животных.
  Муж пропах солидолом или какими-то запахами, не имеющими общего с дорогим парфюмом, знакомым мне. Будущее не просматривалось. Деньги стали редким гостем. Судьба перестала давать счастье даже военным пайком.

  Прошло два года. И тут от мамы известие. Она тоже, списавшись со знакомой, уехала из Моздока в райцентр Ростовской области, сняла флигель с небольшим земельным участком, устроила в сельскую школу сына Алексея, моего брата. Соне к тому времени уже исполнилось шесть лет, Алексею тринадцать, мне двадцать один. Мама нашла работу в Таганроге на оборонном заводе, но произошло страшное событие: её парализовало. Возможно, это было связано с вредностями производства, применяющего какие-то химикаты при изготовлении приборов, пайки проводов.

  Мамука, узнав о случившемся, сел на табурет озадаченный и просидел на нем, не вставая десять часов. Потом позвал меня и сказал:

- Лина! Продаем этот дом, этот сервис, ничего, кроме мозолей, нам не дающий, корову –  кормилицу и едем в Россию, паспорта у нас российские. Поедем в Ростовскую область, где мать, братишка. Найдем работу и будем жить. По слухам, люди там живут неплохо, если не ленятся. Матери нужен догляд.

Денис Григорьевич, как же он мне был дорог! Как благородно звучали речи!
Вот видавшая виды «Волга» привезла нас в Таганрог, где во флигеле лежала почти без движения моя мама, бегал неухоженный чумазый Алексей. Сердобольная хозяйка флигеля не выгнала их, даже кормила, чем могла поделиться.

  Горб проблем впервые так сильно пригнул меня. Мы купили в десятке километров от города Таганрога, в селе Милентьево, домик с двориком, с видавшей виды мебелью и старинной кроватью с никелированными шариками на спинках. Молодые девушка и паренек – наследники - быстро оформили документы, получили задаток и пустили нас жить до окончания формальностей. Мамука бегал на машине, решая вопросы оформления частного предпринимательства. Он нашел земляков в Таганроге и ночевал у них, чтобы экономить на бензине, а с утра вновь обивал пороги чиновничьих кабинетов.

  В первую ночь в новом доме я легла в кровать, оставленную нам продавцами домика. От усталости провалилась в сон. И вдруг, словно в черной комнате открылась дверь, в дверном подсвеченном проеме показалась невысокая женская фигура с косматыми седыми волосами, вся в черном и в длинном до полу одеянии.
Послышались яростные слова, негромко, полушепотом:

- Улеглась? Не горит земля под ногами? Сейчас я тебя задушу, греховный сосуд.

  И тут фигура делает прыжок с порога, через открытую в черной комнате дверь, прямо на кровать, мне на грудь. Я только заметила длинные, не стриженые ногти и почувствовала смрадное дыхание. Она начала меня душить. Я открывала рот, пыталась закричать – тщетно! Потом я все-таки заорала. Открыла глаза - рядом стояли Мамука и братишка Алексей, испуганные и расстроенные.

- Что-то приснилось, кошмар?

- Уже все нормально, ложитесь спать. Мамука, хорошо, что ты приехал, – еда на кухне.

  Потом мы заснули все. Но под утро эта незнакомая старуха вновь пришла во сне и пыталась сбросить меня с кровати. Я заорала от ужаса. Мамука накапал мне валерианы.

  Кошмары были еженощно. Я боялась закрыть глаза. Даже днем мне слышался её голос, требующий моей кончины и посылающий мне проклятия.
Зашла познакомиться соседка, словоохотливая. Скучая по нормальным разговорам, зная, как важно ладить с соседями, я говорила с ней на разные темы. Рассказала и о ночных кошмарах. Соседка стала расспрашивать о том, как выглядит ночной посетитель во снах. Я рассказала. Соседка сказала:

- Лина, это хозяйка дома, мать паренька и девушки, что продали вам дом. Они её даже не навещали. Когда узнали, что скончалась мать, то примчались и похоронили её за один день на местном кладбище. Ни поминок, ни отпевания. Ты можешь меня не слушать, но давай закажем ей поминание в церкви, поставим ей «за упокой» свечу, проведаем могилку, помянем и там.

 Кровать - это её кровать, она за ней приходит. Выставь её на улицу, пусть возьмут люди, кому нужно.

  Так и сделали, Денис Григорьевич. Перестала приходить. А я в тот период много думала о пророчестве Гаяны, о роке в черном одеянии. Ведь ходит он – она за мной, расскажу, может быть.

- Что дальше?

- Перевезли в дом маму, Алексея. Братишку устроили в местную школу. После занятий он делал уроки и ухаживал за мамой. Чудом нашлось место в сельском детском саде для Сони. Я пошла работать на тот же завод, где раньше работала мама, учеником паяльщика. Тяжелый труд, газ при пайке, женщины, которых судьба смела в бригаду обездоленных. В перерывах почти поголовно бабы курили. Как бы ни желая отставать, начала и я. Мамука ругался, унюхав запах, назвал проституткой. Я стерпела.
 
  Ему тоже было очень плохо. При доме открыл кооператив по ремонту автомашин. Вскоре потянулись клиенты. «Волгу» продал, купил антикварный «Москвич»-401, отделал его никелем и ездил на нем, а иногда наоборот.

  Мне приходилось вставать в пять утра, чтобы на первом автобусе добраться до автовокзала в Таганроге и затем трамваем до завода. Вечером домой попадала в шесть-семь часов. Вымоталась. Дочку в садик водил братишка. От меня осталась только тень.
Милентьево - это зона детских летних оздоровительных лагерей областного значения. Увидела объявление, что требуются официанты в столовую, пошла - приняли, учитывая, что имелась санитарная книжка. Так стала работать в селе, питание регулярное, Соне уделяла внимание. Детский лагерь функционировал летом, остальное время там проводились дискотеки, был бар, где продолжали работать официантки. Иногда и самой хотелось попрыгать, ведь не дотанцевала по молодости. Ведь мне было двадцать два года, дочке почти семь.
Денис Григорьевич, я стала роботом. Утро: дитя в садик, братишку в школу, завтрак совместный, еще к маме подойти необходимо, покормить с ложечки, галопом до работы, а там мытье полов, чистка картошки, помощь на кухне, копеечная зарплата и несколько котлет с гарниром, выкраиваемых за счет, прости Господи, детей.

От девушки, на которой отдыхали взгляды мужчин, осталась загнанная лошадь, минуты постоять не имевшая. Вечером ужин, кормление матери и планирование: Соню нужно было в школу собирать, Алексея обуть и одеть хоть немного. Себе и Мамуке из одежды и обуви не покупали ничего, донашивали ранее купленное, добротное, но, увы, не модное. Маме - лекарства.
Мамука пропадал на ремонтах до поздней ночи.

  Не заметила, как пролетели еще три года. В школу теперь по утрам уходила Соня, Алексей после девятого класса пошел в профессиональное училище на плиточника–мозаичника учиться, от армейской службы планировали отсрочку в связи с болезнью матери и отсутствием отца. Учеба у него была сплошная практика на стройках городских, а иногда и на частных. Кроме микроскопической стипендии, появились небольшие деньги с подработок. Алексей вырос, созрел, стал и на девушек поглядывать, закурил открыто.
Работа в лагере прекратилась. Только сторож из числа живущих рядом поглядывал за территорией, подметал её днем. Мне пришлось опять пойти паяльщицей, затем на этом же заводе из-за сокращения объемов производства перевели бетонщицей на стройучасток. У меня не было выбора. Очень тяжелая работа.
Покаталась кондуктором на автобусе, пока водила в рубашечке навыпуск, не скрывающей пупок над почти упавшими брюками, небритый и вонючий, не вообразил себя неотразимым мачо и не протянул свои лапы ко мне. Ему пощечина, а мне?

  И тут несчастье: умерла мама! Душа моя порвалась от горя. За что такое мне?  Похоронили на сельском кладбище, помянули. Алексей первый раз напился. Соня повзрослела на глазах. Я говорила брату, дочери, Мамуке какую-то чушь о том, что теперь мы все должны объединиться, иметь общую копилку, с которой брать будем только на необходимое, что-то еще мямлила.
Мамука потом рассказал, что я заговаривалась. Несколько дней он провел рядом, утешая, как мог. Я смолила сигареты; вино, сделанное мужем, стояло на столе. В этом стрессовом состоянии кто мог что-то посоветовать? Потеряв остатки разума, я забеременела.

 Небо говорило, намекало: не то происходит! Кровотечения, ходила с дитя в чреве, а гемоглобин очень низкий. Думала, вино добавит крови…
Через девять месяцев родилась Карина. Она родилась два килограмма триста граммов. Еще в роддоме простудили до воспаления легких, кололи антибиотики в родничок на головке. Выписали через месяц с тем же весом у девочки, а от меня осталась тень от тени.
Последствия этих событий ужаснули. Девочка получилась недоразвитой, с дисбактериозом кишечника, умственно отсталой, развился детский церебральный паралич. Видать, мозг был поврежден, и это затронуло основные функции.

  В те времена я вновь вспоминала Гайяну, в ушах, в мозгу звучал её голос: «Черная судьба, злой рок, испытания…».
Карине сейчас четырнадцать лет, Мамуке уже семьдесят, Софье двадцать два.

  За эти годы душа моя одряхлела и почти умерла. Так умирают верные псы, почти не едят, не веселятся, бегают по инерции, в основном, лежат и смотрят умными глазами, говорящими: «Это все, хозяин!»

 Лина сцепила пальцы рук, видно было, что она сжимает их до боли: они побелели. Вены на тыльных сторонах ладошек вздулись. Если не видеть лицо Лины, то можно было подумать, что руки принадлежат шестидесятилетней женщине, проработавшей шпалоукладчицей последние десять лет.

Мы оба долго молчали.

  Попросив приглядеть за сумкой, Денис отлучился до ближайшего кафетерия и принес кофе в пластмассовых стаканчиках, двойных, чтобы не жгло, пару бутербродов с копченой колбасой. Лина кивнула головой в знак благодарности и, проглотив бутерброд, стала смаковать напиток. Ели молча. Когда опустевшие стаканчики полетели в урну, Денис спросил:

- Ангелина, коротко, скажите: это предсказание сбылось? Как эти четырнадцать лет последние, светлое- то было что – либо?

 Печальное лицо, печальные светящиеся в темноте глаза красивой кошки, загнанной в угол. Вздох один, другой.

- Мне говорили, если потеряла, молчи, если нашла, тоже молчи.

  Разговорилась я не в меру. Не хватает мне этого по жизни. Поговорить не с кем, не говоря уже о том, чтобы положить голову на грудь кому-то родному да пореветь в три ручья.

- Не жалейте, что рассказали мне? Во мне живет много историй, доверенных в период работы в громадном, в основном женском, коллективе. Одной будет больше. Но у меня любопытство стороннего человека, а вам горестно вспоминать. Давайте поговорим на другие темы.

- Давайте попробуем. Знаете, Денис Григорьевич, кажется?

- Можно просто Денис.

- Это очень мало я вам рассказала, чтобы понять, какое оно, горе, в чистом виде! Как в горьком пиру, хочется допеть песню, затягиваешь её по нескольку раз, так и меня подмывает рассказать еще. Вы умеете слушать, не перебиваете аналогами из личной жизни…. Сделаю я скачок во времени.
Все четырнадцать лет я около Карины. Она не глупая. Простоватая - да!

  Жизнь моя листала свои страницы, а страницы эти были из серой ветхой бумаги. Невзрачной, как одежда, которую носили, как еда, которую ели. Мамука искал, где заработать на все это серое и на лечение.
В Питере, в клинике, пытаются активизировать мышечные рефлексы, через это мозг должен улучшить свои функции. Шансов маловато, но отказываться нельзя от попыток. Вы бы видели, сколько страждущих в клинике! Радость при любой положительной реакции, и глаза, горящие надеждой глаза матерей, катящих коляски по клинике во всех направлениях.

  Беда пришла к нам снова, добивать. В пятнадцать лет (какой знаковый возраст!) Соня стала женщиной! Я физически не могла доглядеть за ней, молилась Богу, что у неё в школе все хорошо. Не возбранялось ей сходить на танцы, на дискотеки - так это стало называться. Кто мог знать, что цыгане продавали марихуану и наркотики на этих дискотеках? Славная нация, предприимчивая. Ведут столько направлений в Таганроге: обувь и неплохая, дубленки и неплохие, традиционно косметика, продажа и покупка мобильных телефонов, другое.  Живут: прекрасные дома, деньги. Но наркотики! Ведь сами не страдают, это строго карается. А как товар - высокорентабельный.

  Попробовала Соня покурить, вроде попробовать без денег, да выпить заморского напитка без оплаты, да таблеток, да понюхать, и в безрассудстве ею попользовались.
Я нашла белье, испачканное кровью. После пары пощечин все стало известно, кроме имен тех, кто сотворил дефлорацию, скорее всего, нескольких человек. Я ревела белугой. Соня огрызалась, я не заметила за суетой, что она стала совсем чужой. Она ничего не помнила.
Кому претензии? Сама дала - вот что отвечали. С кем уходила, когда - никто ничего не помнил! И сейчас это неизвестно.

Казалось, что упала я, обессиленная, на неструганные доски жизни и не дотянусь ни до кого руками и ногами: ни до Сони, ни до Карины, ни до Мамуки, ни до Алексея. Как амеба бесхребетная, растеклась лужей слез и выжимок с души, вся в занозах и дырках, куда ни глянь.
Как часто мы рассчитываем, что, поговорив с детьми, доносим до них истину и теперь все будет, как хотелось родителям. Как бы ни так! Даже совсем не так!

  Соня перестала ходить в школу, хотя каждое утро с тетрадями туда направлялась. Классная руководительница пришла к нам домой. Рассказ её был драматичен. Несколько девушек не ходят в школу, по слухам, они ездят в Таганрог, а то и такси за ними приезжает. Якобы в городе у них близкие мужчины. Я решила открыть события последних дней Мамуке. Он был взбешен. Бил он Соню, долго и молча,  на глазах Карины и моих. Глаза кавказца заливали слезы унижения. Соня голосила, затем только вскрикивала при сильных ударах.

- Лучше умри, прекрати позорить меня. Я от тебя ждал помощи. Смотри на мать, сестру, дядю - как нам жить, смотреть в глаза людям? Не прекратишь, выгоню.

- Папочка, прости, я не буду больше…

  Муж закрылся в мастерской и три дня не просыхал от вина. Я лечила Сонины синяки, ухаживала за Кариной. Соня рассказала, что у неё есть друг, который не имеет претензий к тому, что она не девушка, и будет с ней жить. Я же просила её вернуться в школу, после того как сойдут болячки.
Болячки прошли, а Соня исчезла. Где она? Как её найти? У кого спросить? В селе никто не знал. Девчонки, с кем училась, ходила на дискотеки, говорили то, что я слышала от дочери. Мол, есть парень, с которым у неё любовь.

  В отчаянии сходила к участковому села, пузатому капитану милиции. Тот сказал, что когда дочь наблудится, сама придет. Можете написать заявление о розыске, но лучше немного повременить. Сводки по району и Таганрогу, звонки по больницам и моргам, которые капитан организовал, позволяли судить, что с ней пока самого плохого ничего не случилось.

  Мамуке клиент, ремонтировавший у него машину, помог поставить телефон с городским номером домой. Это позволило мне взять на себя работу от агентства по недвижимости, которому после выходов местных номеров газет требовалось знать о продаваемых домах и квартирах в городе и районе (пригороде) все: от месторасположения до цены и состояния строений. Агентство было удачным. Какие–то деньги платили. Появился у меня мобильный недорогой телефон, на который установили городской наш номер, с помощью все того же клиента мужа.
  Девочкам из села, где бы их ни встретила, говорила, чтобы передали Соне просьбу позвонить. Давала номер. Поясняла, что днем Мамука в мастерской.

Состоялось. Позвонила. Голос бодрый.

  Как раз Мамука собрался за запчастями куда-то далеко, в Тольятти, кажется. Я попросила, заклинала приехать.Они приехали. Парень, лет двадцати пяти, в джинсах, кроссовках, маечке, симпатичный, светлые с рыжинкой, волосы. Соня представила – Евгений Русанов. Евгений поцеловал мне руку, при этом я увидела наколотые на пальцах пару перстней. Он сказал:

- А, зовите меня Жека или Русик, у меня пара погонял.

Увидев недоумение у меня в глазах, он добавил:

- Ну, кличут так меня кенты, простите, приятели. Чтобы опередить вас, мама, добавлю, что у меня пара ходок к «папе».  Т.е. сидел я.  По глупости, меня подставили, я не виноват был совсем.

- Женя, прости, а за что ты был наказан?

- За воровство, квартиру обнесли. Меня втемную использовали. Все, я работаю. В снабжении, в порту. Квартиру снимаю. Дочку вашу люблю. Она меня тоже, ведь так?

  Соня покорно кивнула.

  Жека - Русик продолжил:

- Нам хорошо. Вечерами по гостям ходим, в парк, кино, танцуем. Соня одета, обута. Исполнится восемнадцать лет, поженимся.

- А как же с учебой, доча?

- Мама, немного попозже пойду в вечернюю школу в городе. Отца успокой, я не шлюшка, у меня любовь. Жека на гитаре играет, его много людей знают, уважают. Как отец поймет, что я не позор его, а все –  таки, дочь, мы приедем и посидим по-семейному. А сейчас я тебя целую и мы поедем.
 
  Все вышли на дорогу, что рядом с домом шла к городу, Жека – Русик тормознул свистом проезжавшего частника, и они умчались.
 
  Когда вернулся муж, я ему все рассказала. А у того словно сломалось внутри что-то. Помолчал, потом сказал:

- Я отстал от поезда жизни, счастья! Я не знаю, что тебе сказать. Буду работать, Карину надо везти скоро. У Сони проследи сама, чтобы по  –людски было, про детей проинструктируй. Надо ей профессию освоить. Я вот одному подшипники менял, а он из Центра занятости населения. У них есть группы по подготовке парикмахеров–универсалов. Я двери за ним не закрыл. Он обещал помочь с Соней, прости, я раньше тебе не говорил об этом.

И я была ему благодарна.

  Когда Соня позвонила, я рассказала ей об отцовской заботе. Она прослезилась. Собрали документы, фото, немного дали денег посреднику, и дочка начала учиться на парикмахера, благо, школа была недалеко, в том же районе, где снимали квартиру Соня и Жека.

  Вроде бы передышка для нервов.  Карина, главное - Карина! Родной груз на шее. Растет ни для кого. В характере появились элементы зависти, желание нарядиться хоть как, надушиться, накраситься. Сердце сжималось, когда глядела на неё.

 И опять Соня, как кирпич с крыши упал на голову, оглоушила! Забрали в милицию. Да, если бы удалось нам с ней поговорить по горячим следам события, а не пресловутому вору Жеке. Пригласили их в компанию новые знакомые, было несколько молодых пар. Собрались. Потанцевали, пивасика попили да анаши, наверное, косячок выкурили. Разошлись по домам, а ночью менты в квартиру, которую они снимали, заявились.
  Жека шепнул ей, что взял украшения у хозяйки вечеринки, что надо его выручать, иначе закроют надолго по рецидиву. А Соне ничего не будет: малолетка, простят.
И моя Сонька - Золотая ручка дает показания, что она взяла серьги и кулон, перстень. Её забирают в СИЗО и судят. Два года условно. Минус деньги адвокату, так как и колонию могли дать. Еженедельно отмечаться в надзорной комиссии, или где-то еще, при милиции. Поставили на учет.

 Позор. Сквозняком Жеку сдуло с города, пропал без обратного адреса.
Соня теперь курит, матюкается, устроили её менты в парикмахерскую. Без них не взяли бы точно: судима. Хорошо, что дочка научилась мужчин стричь и женщин довольно сносно.

  Парикмахерская была в военном городке Таганрога, рядом жилой сектор и аэродром. Зарплаты ей хватало, домой не давала ничего, но мы и не просили. Жила дома, но часто не приходила ночевать, особенно после второй смены.
И вот мы с Мамукой принимаем парочку: барана да ярочку, некто Олег, штурман грузового военного самолета и наша Соня. Познакомились, понравились. У него своя однокомнатная квартира. Любовь, одним словом. Мамука выпил с Олегом вина, посмеялись: парень оказался веселым, анекдотчиком. Полк их перебросили в Таганрог из Сибири. Родом Олег был тоже из Омской области. Так, в подпитии, Олег сел за руль своих «Жигулей» шестой модели, и они с дочкой уехали. Полеты были частые, Соня оставалась одна дома и звонила мне, рассказывала о житье - бытье.

  И вот Соня забеременела, ей уже семнадцать. Олег вроде старается, дома деньги водятся, но выяснилось, что действительно, где начинается авиация, там кончается дисциплина: пьет он неумеренно, компании водит домой, особенно после полетов, сидят ночи напролет, гогочут. Так дошло до родов дело, а летчик, военный человек, в полетах. Мы с Мамукой (он ради этого отложил все дела) на «Москвиче» примчались в роддом, в приемный покой, спросили. Выскочила врач, сказала, что нужно делать кесарево сечение: и таз узкий и воды отошли темные, асфиксия возможна - давайте, мол, согласие.
Так появился мужчинка в доме – Марек, Марк. Придумали имя Соня с Олегом. Куда Соне деваться, не в Сибирь ехать! Перебралась к нам. Коляска Карины, рядом коляска Марека, и беготня. Соня получила инфекцию мочеполовой сферы, и кто виноват? Скорее всего, рано начали с Олегом половую жизнь после родов. Воспаление придатков, операция, трубу перевязали. Боли, а не снять их, вот проклятие: из-за наркоты, которую Соня раньше принимала, потеряна чувствительность к анальгетикам, прочим, доступным по цене успокоительным. Просто орет периодически. А муж «объелся груш», простите, это от досады. Полк перелетел на Южный Урал, из помощи только телефонные звонки.
С полугода перевели Марека на искусственное вскармливание. Соня ждала, пока я приеду из агентства по недвижимости, где меня взяли в штат, и, сразу спихнув сына мне на руки, исчезала. А потом оборзела: я приезжаю, а ребенка доглядывает Каринка, которая за собой выделения убрать не может.
Здесь нужно добавить, что выкручивалась я на полуправде - полулжи на работе. После обеда уходила расклеивать объявления, но практически ехала домой, украшая объявлениями остановки в городе и автовокзалы.
Соня практически, устранилась от воспитания, никакие словесные доводы не действовали. До моего носа стали доноситься запахи вина и сладковатый запах проклятой анаши. Мамука обозвал её «сволочью», «тварью», запустил в неё кружкой керамической - не попал. Разбил кружку об стену. Хлопнул дверью так, что вздрогнули Карина и внук.
 
  И вот, Денис Григорьевич, посередине среднеобставленной комнаты инвалид в коляске - моя дочь. На руках внук, при живых родителях никому не нужный. На кресле бабушка в возрасте тридцати пяти лет, вечно в мыле. Уборка, готовка, стирка. В мастерской муж жилится за денежку. Перестал приходить на обед, кувшин вина своего приготовления, лаваш да брынза на тарелочке - весь его рацион. Мне говорил, что-то не хочется, да изжога стала мучить.

- Жалость, какая! Сколько событий, а все окраса негативного! Хочу сказать Вам, Ангелина, что вы красивая, не в порядке подхалимажа, а хоть немного позитива внести в нашу беседу.

- Я это вроде знаю, но такая мысль всплывает где-нибудь в ванной. А так внутри меня гудит, как на гонках моторы машин. Что будет еще плохого? Господи, помоги! Хожу при каждой возможности в Храм, молюсь за всех нас: за Соню, Карину, Мамуку. Свои грехи отмаливаю. Но мало ли девочек полюбили и вышли замуж за мужчин старше себя!?
Нет, что–то сделала не так, неправильно в отношении его семьи. Вот уже за мной по вокзалу женщина ходит в черной косынке, черном платье, смотрит укоризненно, головой качает. На мои вопросы только отвечает двумя словами: «ты знаешь» или «ты заслужила».

Денис Григорьевич понял, с кем она разговаривала. Некто невидимый, живущий в её воспаленном мозге.

Между тем Лина продолжила:

- Собралась в Питер, срок у нас назначенный. Мареку уже три года. Соня только из гинекологии выписалась, лежала со спайками, снимали боли, надеюсь, дней десять выдержит, не угробит ребенка. Ведь за последние два года у неё новые приключения: познакомилась с парнем. А что так смотрите, Денис? Она красивая, поет, хороший парикмахер. Родители парня её полюбили, ребенка готовы нянчить. Да, посадили Костю (его так зовут) за хранение наркотиков. Два года присудили, выйдет через девять месяцев. Ждет вроде его Соня, ходит к его родителям, а те зовут её с ребенком к ним жить. Господи, хоть так помоги мне, нет сил! Уже через край горя я хлебнула. А жизнь, была ли она?
О, вот и Карина проснулась! Давайте остановимся с рассказом. Нам сейчас в туалет, да начнем спускаться к посадке на лифте. Там будем ждать.

- Благодарю Вас, Лина, за рассказ. Может, все-таки проглянет солнышко и в вашей жизни. У меня дома таганрогский телефон, вот возьмите, я, наверное, буду продавать дом. Ваше агентство солидное?

- Нормальное, есть юрист, клиентская база, офис, вот вам визитка агентства. С продажи частного дома у нас хорошие проценты риэлторам.

- Вот- вот. Я хотел, чтобы вы занялись подбором покупателя.

- Это очень хорошо. Я буду на работе через десять – четырнадцать дней.

- Я после отдыха Вам позвоню.

Денис и Ангелина подали друг другу руки и расстались.

……..

Двадцать один день пролетел как неделя. Покорено четырежды Большое Седло, самая высокая часть горного маршрута, принята дюжина нарзановых ванн, массажисты поработали с залежами солей вдоль позвоночника. По парку нахожено не менее сотни километров. Наигрался Денис и в шахматы возле центральной нарзановой галереи.
Опрятный поезд принял курортника в своё купе и через десяток часов сдал его Таганрогу для дальнейшей эксплуатации и разрушения.
…….
  Кардиосклероз, выявленный при обследовании в Кисловодске, прогрессирующее отложение солей в коленных суставах, окончательно убедили Дениса Григорьевича, что лучше вести жизнь вдовца в городских условиях. Дом нужно было продавать и иметь экономическую независимость ото всех. Найдя визитку агентства по недвижимости, Денис позвонил и попросил к телефону Ангелину. В ответ услышал, что она взяла отпуск без содержания по семейным обстоятельствам. Сказав, что она нужна ему по ранее достигнутой договоренности, Денис получил номер её мобильного телефона. Набрал его. Послышался голос Лины, тихий, как шелест листвы на деревьях при порывах ветерка:

- Да, я слушаю.

- Лина, с месяц назад мы с вами провели в беседе ночные часы, ожидая свои поезда. Вот надумал продавать дом, хочу, чтобы вы этим занялись, и не скрою: заработали немного.

- Денис Григорьевич, тут такие дела! Сейчас у меня нет возможности разговаривать. То предначертанное гаданием продолжает развиваться. Бог меня не хочет простить. Я вам позвоню попозже, можно часов в одиннадцать?

- Хорошо.

Денис по интонации понял, что произошло еще что-то ужасное. Вот кошмар жизненный!
Звонок раздался в четверть двенадцатого ночи.

- Денис Григорьевич! Горе у меня. Приехала с Кариной, а Соня мне рассказывает, что отец по ночам кричит от боли в животе, уходит в мастерскую и там спать пытается.

Я бросилась к Мамуке. Боже, он так осунулся.
 
- Что с тобой, Мамука?

- Что-то живот болит. Что не поем, сразу вокруг тела, где ремень, болит, колет. Терпеть не получается. Аппендицит мне маленькому вырезали. Вот анальгин, но-шпа немного помогают. Вино тоже.

- Поехали завтра в диагностический центр. Не кушай вечером, вдруг рентген желудка делать, и для крови тоже надо на голодный желудок.

- Давай, Лина. Надо какое – нибудь лекарство получить. Сейчас хорошие бывают, импортные.

- Конечно, конечно.
Денис, при ультразвуковой диагностике обнаружили воспаленную головку поджелудочной железы и уплотнение в печени. Анализ крови тоже показал наличие воспалительных процессов. Порекомендовали провериться в Ростове в онкологии.
Мы без задних мыслей туда поехали, а там гром среди ясного неба - рак поджелудочной железы с метастазами, уже неоперабельная стадия. Он шокирован и слег, не встает, в туалет я его на себе таскаю. Что делать? Врач сказал не более месяца ему жить.

- Лина, держитесь. Дом тоже вам не к чему. Продадите. Купите двухкомнатную квартиру в городе, себе и Карине. Соня уйдет к тому, кого ждет из зоны, материально поможете и ей.

- Денис, не все вам я рассказала. Буквально, когда Мареку было полтора года, я встретила мужчину, Леонида. Он обратился в агентство по вопросу размена квартиры трехкомнатной на меньшую. Мы сблизились, показалось, что проклятие с моей жизни снято. Пытаясь надышаться воздухом любви, как мне казалось, я ушла из дома, прописалась к нему.
Через две недели, я поняла, что Леонид наркоман со стажем. Размен - это была попытка найти денег на дозы, а он кололся…

На коленях приползла обратно в свой ад, родной. Пустил Мамука обратно, но за эти две недели он написал завещание и лишил меня права на долю от продажи дома. Такое положение дел на сегодня.

- Так надо поправить положение. Пусть изменит завещание.

- Он совсем слабый, не хочу его расстраивать.

- Простите, а если произойдет самое страшное, что будете делать?

- Я не знаю. Соне что-то причитается и его родне, которую я и не знаю.

- Соня с её задумками еще и не поделится.

- Это рок, Денис Григорьевич. Черная женщина опять приходит, молчит и потирает руки. Иногда говорит одно слово: «Скоро».
 
По вопросу вашего дома попросите выделить риэлтора из агентства. Я пока не смогу заниматься.

- Да, конечно. Звоните тоже, если хотите высказаться.

- Спасибо. Может быть.
…..

Судьба распорядилась по–своему. По интернету Денис Григорьевич познакомился с женщиной Татьяной, не имеющей своих детей, любительницу возиться в саду и хорошего кулинара. Татьяна имела свой бизнес-кафе в центре города. Объединив средства, они решили строить совместную экономическую жизнь. Необходимость в продаже дома отпала, о чем позвонил в агентство.
 
  Потом Денис набрал телефон Лины, захотел и ей поведать об изменениях в судьбе. Прошло уже полтора месяца с момента нашего последнего разговора.
На звонок откликнулся незнакомый женский голос.

- Алло, это Денис Григорьевич?

- Да, а это кто?

- Я - Соня, ваше имя высветилось.

- А маму можно услышать?

В трубке зарыдали;

- Сегодня девять дней, как её похоронили. Оторвался тромб и закупорил сердце. Пережила отца на две недели. Похоронены они рядом, здесь, в селе.

- Боже мой! Соболезную, девочка. Помощь нужна?

- Приехала двоюродная сестра отца. Дом выставили на продажу. Я осталась с Кариной и сыном. Купим квартиру, надеюсь. Помощи? А кто вы такой для нас?

Прерывистые гудки прекратили разговор, и эту историю.  Для меня.