Часть 1
ТОЧКИ ОТСЧЕТА
***
Двести метров над уровнем моря – это немного, если смотреть снизу. Если же сверху вниз глянуть, высота покажется не такой уж и маленькой. И с нее,c высоты, можно увидеть этот самый уровень моря, скалы, кусочек дикого пляжа, покрытого крупной галькой да - в хорошую погоду – ретрансляционную вышку на соседней вершине, обычно завешенную то ли туманом, то ли облаками. Жаль только, что посмотреть сверху на всю эту красоту имеет возможность строго ограниченный, причем, ограниченный не только числом, между нами говоря, контингент.
Пять офицеров, три прапорщика да двадцать четыре души в меру расхристанного рядового и сержантского состава. Колючая проволока по периметру. Отдельная радиолокационная рота. «Точка», мать ее…
У командира роты, майора, с неоригинальной фамилией – Иванов, прозвище было еще менее оригинальным – майор Пронин. Как-то так сложилось, что еще с лейтенантских времен тянулась за ним эта кличка, дисциплинированно меняя вместе с лейтенантом, капитаном и, наконец, майором Ивановым место службы согласно предписанию. Что странно, ни лейтенантом Прониным, ни капитаном Прониным он никогда не был, прозвище сразу произвело его в майоры, невзирая на демарши Министерства обороны. Об истории превращения лейтенанта, Павла Ивановича Иванова, в майоры Пронины говорили разное.… Указывали на редкую, как и у знаменитого сыщика, проницательность офицера – в основном - его немногочисленные друзья и, чего греха таить, собутыльники. Подозревали в связях с Особым отделом и другими непопулярными органами все остальные, плюс протрезвевшие друзья и собутыльники. Истина же в данном случае находилась отнюдь не посредине, а где–то далеко в стороне. Дело в том, что майор Иванов/Пронин был давно и безуспешно женат. Женился же он вскоре после окончания училища.
Со скуки.
По любви.
То была его первая «точка» в жизни, расположенная недалеко от всеми забытого зауральского леспромхозовского поселка Большие Юрчаки, населенного, в основном, спившимися потомками переселенцев из Украины. Население оживало только на короткое лето. Рыбачили, старались по золоту, «брали», по местному выражению, ягоду и кедровый орех. Из развлечений имели – очередь в поселковый продмаг да слезоточивое кино из яркой индийской жизни по субботам в пропахшем п;том клубе. С первым снегом жизнь почти замирала, точнее, появлялась в ней солидная, хотя и непредсказуемая, размеренность. И текла она, жизнь, из пункта А не в пункт Б, а, по русскому обычаю, куда вывезет кривая. Сначала прилетал вертолет с продуктами и, что важно, спиртным для магазина. Потом была ругань и давка в очереди. Чуть позднее начиналась глобальная пьянка по поводу вручения леспромхозу очередного переходящего красного знамени (видимо, кто-то все-таки работал), а чаще – без всякого повода. Ну и, наконец - драка с истинно «нашим» размахом – с матом, молодецким гиканьем, кровавыми соплями-слезами и распитием «мировой» в финале. И снова – тишина, аж до следующего вертолета через месяц. В общем, жизнь…
Лейтенантское житье Иванова, еще не Пронина, легким не было. Как говаривал его тогдашний командир почти в рифму - «Родину защищать – не яму копать». Дежурства по части. Экран радара без признаков нарушителей воздушного пространства нашей Родины. Придирки замполита. Оловянный, он же деревянный, личный состав - два белоруса, один прибалт и не поддающееся здравому разумению число не говорящих и непонимающих по-русски абреков, кунаков и как их там… Ну и непременная, чуть ли не ежедневная пьянка с соседями по комнате в офицерском общежитии, как гордо именовали бал;к 4*3 с четырьмя раскладушками внутри. Все это вкупе, за полгода так называемой службы не оставило в душе Иванова даже воспоминаний о былом лейтенантском задоре и романтизме покорителя и первооткрывателя. Заскучал лейтенант. Да и мыслимо ли не заскучать, если из веселья остался один русский народный аттракцион: жуткую на вкус, но дефицитную шоколадку «Милки Вей» в остродефицитном пиве топить. Бесполезно, однако, азарт разжигает. Опять же – тотализатор. Рупь – не деньги, а удовольствия – то, удовольствия сколько. Плюс, так сказать, в процессе - «свои» четыреста спирта на грудь, это, конечно, если не на дежурство и только под хорошую закуску. Мокрый «Милки Вей» да с пайковой тушенкой - это ж Первое мая в локальном масштабе! «Здрааавствуйте дачники, здрааавствуйте дачницы…» Песня такая.
Если же на дежурство – двести, и ни грамма больше. Ни-ни. Есть такая профессия – Родину защищать.
В тот год осень выдалась на удивление длинной, и «по последней воде», как говорили аборигены, неизвестно каким зюйд остом в покосившуюся поселковую школу занесло молодую специалистку. Учительшу. Евгения Александровна Пронь - красный диплом, вздернутый нос, короткая стрижка. Классический набор. Романтическая натура. Чтобы сеять, значит, разумное, доброе, вечное. Глаголом жечь, так сказать. Обучать-воспитывать, блин.
Детей школьного возраста в поселке не то чтобы не было вовсе, просто были они какие-то взрослые. Сызмальства приставленные к ремеслу, с «козьей ножкой» в зубах да с матерком через слово, десяти-двенадцатилетние добытчики вели абсолютно взрослый образ жизни. Рыбачили, мыли золотишко, заколачивая порой гигантские суммы, добросовестно пропиваемые единоутробными папами-мамами, братьями-дядьями. Но это – летом, а зимой, что ж, можно и поучиться, благо школа в поселке, не надо через тайгу, пугая волков, за десять верст бегать.
Обучали в поселковой школе нескольким предметам – рисованию, арифметике, ну и труду, куды ж без него. И, между прочим, никто не жаловался на скудность образования. Преподавал все эти дисциплины некто Петр Владимирович Воробьев, закончивший в невесть каком году Ростовский техникум прикладного искусства и объявившийся в поселке в незапамятные времена, отсидев положенную десятку по популярной в то время 58 статье. Сидел он, как водится, ни за что. Отчеканил вроде бы что-то не то, или из глины сваял… В общем, за искусство пострадал человек.
Новой учительнице Воробьев обрадовался: «Мы теперь еще и физику с химией введем, - сказал он девушке с дипломом преподавателя русского языка и литературы – Не боись, не боги горшки обжигают.». Девушка с дипломом хлюпнула вздернутым носом, но возражать не стала. Поплакала пару ночей в подушку, да истерично-оптимистическое письмо (Тут така-а-ая природа…) маме в далекий город - труженик Златоуст с попутным военным бортом отправила. Делать нечего – стала быт налаживать, к мату привыкать и ждать, ждать, как и все, вертолета с письмами да продуктами.
Больше ждать от жизни было нечего.
И потянулись дни, длинные и серые, как опостылевшие уже через две недели макароны и, как макароны же, одинаковые на вкус. Романтизм выветрился быстро.
Судьба она и в Зауралье – судьба. Две столь тонкие натуры, как описываемые нами офицер и учительша не могли не встретиться, точнее, не то чтобы не могли, но насколько бы было все банально и просто, кабы не свела их жизнь, а, напротив раскидала по городам и весям. И, может, жили бы они в мире и согласии, он – где-нибудь в Алчевске, она – в Йошкар-Оле. Но, как уже сказано выше – судьба, она и в Зауралье – судьба.
«Заготовка дров для обеспечения тепла в помещениях части в осенне-зимний период» – так значилось в командировочном удостоверении лейтенанта Иванова, впервые за полгода вырвавшегося за пределы родной роты. Да на целую неделю… «С л-том Ивановым следуют 2 (два) сопровождающих…» Два раскосых мусульманина, вряд ли подозревающих о том, что они –«сопровождающие». Директор леспромхоза – здоровый, крупноносый мужик в чем-то полувоенном – «Что ж мы не понимаем, армии надо». «Размещение на частных квартирах с последующим возмещением расходов согласно приказа (корректорам – не исправлять, сам знаю, что управление требует дательного падежа С.Б.) МО №**** от *****». «Вот в школе и поселим, там места много». А вы говорите… Судьба. Рок. Фатум. «Узбеков ваших завтра на работу поставим. Не дрейфь, киргизы, в хорошую бригаду, все ни за что сидят, и, что характерно, ни одного убийцы». Просто сказка. «Ну а пока, по русскому обычаю…». Казенка Ишимского разлива, да под макароны с моченой брусничкой… Эх, господа… Не леспромхоз, а Диснейленд. Особливо после второй.
Бутылки.
Жизнь налаживалась.
Леспромхозовский газик, еще той модификации, которую в народе называли попросту – «козел», привез в стельку пьяное тело лейтенанта Иванова в школу незадолго до рассвета. Тело сильно сопротивлялось, тыкало фиги куда-то в небо, видимо американским спутникам, и наотрез не хотело вноситься в то школьное помещение, что по ветхозаветной традиции звалось спортзалом. Голова лейтенанта, мотаясь из стороны в сторону, извергала из себя очень непоследовательную информацию, граничащую с военной тайной. Окажись в это время в поселке залетный шпион… Кто знает, как бы сложилась внешнеполитическая обстановка. Впрочем, что делать шпиону в Больших Юрчаках? Совершенно нечего.
Утро было пасмурным во всех отношениях. Лейтенант проснулся от непреодолимого желания прилечь и с удивлением обнаружил, что уже лежит. В голове крутились ошметки мыслей, язык рашпилем царапал н;бо, глухо ухало в ушах… Об встать не могло быть и речи. Бодун, в общем… Злое русское похмелье. Состояние настолько же важное для желающих понять структуру и психологию этой самой «загадочной русской души» – сколь и недоступное для тех исследователей, кои даже раз в жизни не рискнули отведать продукции Ишимского разлива, в количестве большем, чем пол-литра на персону. Через некоторое время в сознании лейтенанта вспыхнуло и выкристаллизовалось – «пить», а следом за этим - диаметрально противоположное – «отлить». Воистину, загадочно русское похмелье в своей непростой для праздного разумения диалектике. В тот момент, когда лейтенантский организм, разрываемый диалектикой, уже почти решился встать, в спортзал не вошла, но впорхнула фея. Как там, у Блока: «дыша духами и туманами…». Налитые кровью похмельные глаза встретились во взгляде с чистыми озерами глаз вошедшей феи, и…
Проскочила искра.
А вы верите в любовь с первого взгляда?
Евгения Александровна Пронь, молодая специалистка, учительница русского языка и литературы, к исходу второй недели своего профессионального стажа повадилась на переменах бегать в спортзал.
Плакать.
Поводы для очередного визита долго искать не приходилось… Вы бы послушали бессмертное «Я вас любил», обильно сдобренное непристойными междометиями, в исполнении усатого прокуренного восьмиклассника, волком завыли бы.
Не добежав до спортзала.
И вот однажды, войдя как обычно в свой храм сл;з и уже достав из сумочки платочек, Евгения Александровна наткнулась на чей-то взгляд…
Проскочила искра.
Зря вы не верите в любовь с первого взгляда.
Дисциплинированные мусульмане, которые провели ночь в кабинете анатомии среди останков веселеньких наглядных пособий – вроде облупленного муляжа печени алкоголика, явились в контору леспромхоза вовремя. В конторе их встретил на удивление жизнерадостный (это после вчерашнего-то) директор. «Привет, татары!». Уже через несколько минут под руководством бригадира или «бугра», как его все почему-то называли, «туркмены» углубились в тайгу в компании десятка серолицых персонажей, одетых в черные номерные робы. Постижение основ теории и практики лесоповала не заняло много времени. Не прошло и двух дней, а «казахи» уже освоились в бригаде, лихо размахивали топорами и даже начали говорить по-русски, что правда, используя, в основном, ненормативную лексику и путая мужской и женский род. «Заготовка дров для обеспечения тепла в помещениях части в осенне-зимний период» обещала быть произведенной быстро, точно и в срок, как и положено по Уставу.
В поселковой школе цвела сирень.…
Или черемуха.…
А может – орхидеи.
Развесистые.
Уже три дня.
Лейтенант и учительша любили друг друга, забыв обо всем, прерываясь только на сон, еду (опять макароны…) и эпизодические всплески профессионального долга Евгении Александровны. Плакать она стала гораздо меньше. А после того как «Пронин офицер», переговорил с двумя-тремя особо продвинутыми экземплярами, поводы для плача практически исчезли… Экземпляры попросту перестали посещать школу, а придуманное ими прозвище «Пронин офицер» прилипло намертво, трансформировавшись впоследствии в общепонятное «майор Пронин»
К чести лейтенанта Иванова будь сказано, он периодически все же вспоминал о заготовке дров «с целью обеспечения…», но как-то невнятно, в стиле – «чем же это все кончится. И когда». Все кончилось внезапно. Ой, не стоило офицеру пускать выполнение приказа на самотек, ой, не стоило.… К пятому дню цветения черемухи один из «таджиков» умудрился повредить на лесоповале палец. Зная по армейскому опыту, что надо делать в таких случаях, он подошел к «бугру» и, показав обернутый набухающей кровью тряпкой палец, испросил разрешения отлучиться в санчасть – «мало-мало близко». «Бугор», рецидивист, ни за что мотающий восьмилетний срок, удивился – «А чего ты ко мне-то пришел?» – «Начальник» – был ответ. «Бугор» неожиданно осознал себя начальником над солдатом и сказал: «А… Ну да, я – начальник… Иди. Разрешаю». Прибыв в расположение части, рядовой мусульманин был встречен замполитом роты капитаном Сенюткиным и после краткой беседы – Где комсомольский значок? Молчать! Почему в таком виде? Молчать! Кто командир? Ах, Иванов.… Ну и где он? Молчать! Почему женился? Без разрешения командования?- очутился на гауптвахте, так и не поняв за что. Странные люди эти круглоглазые…
Доклад замполита командиру роты не занял много времени. Уже через час возле школы скрипнул тормозами грузовой ГАЗ-66 с капитаном Сенюткиным на борту. А еще через два часа, заметно отощавший лейтенант Иванов, приведя себя, насколько это было возможно, в божеский вид, стоял вытянувшись пред командиром роты подполковником Гришановым.
« Виноват, товарищ подполковник… Не могу знать, товарищ подполковник… Женюсь, товарищ подполковник… Есть пять суток ареста, товарищ подполковник».
В спортзале навзрыд ревела Евгения… Женя… Женечка Пронь.
***
Свадьбу сыграли через день после прибытия в поселок очередного борта со спиртным. В этот раз драка сопровождалась маршем Мендельсона. Под гармонь… Трам-там-тарира-там-там.… Повеселились…
Прошла зима… К майским праздникам сошел снег… Приближалась весна.
***
///Рассказ «за жизнь», услышанный на лесоповале во время обеденного перерыва от з/к Сергея Александровича Изотова, осужденного ни за что на восемь лет лишения свободы по статье*** УК РСФСР (нанесение тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть потерпевшего). Ненормативная лексика опущена.
- Вот сидим мы здесь и вроде все нам ясно-понятно. Не каплет над нами. Подъем-отбой, обед-ужин. Срок идет, лес валится. И известно все на много дней вперед. А на воле? На воле жизнь по-другому катится. Неразбери-поймешь иногда.
Откинулся я в прошлый раз по звонку, трояк ни за что отсидел, и стал думать-гадать – куда податься. Ну и решил – мотнусь к дяде в деревню. Отписывал он мне, что болеет, скоро видать и помирать уже, на кого дом да хозяйство бросить? Приехал. Дядя через некоторое время концы отдал. И стал я жить простой деревенской жизнью. Зима-лето, восход-закат. Скорефанился с мужиком из соседней деревни – Вовкой. Он вообще поэт был и философ, в деревне вдохновения набирался, да ждал, пока в городе все спохватятся – где ж это наш поэт-философ Вовка, как же мы без него-то. Ну а пока никто не спохватился, мы с ним по вечерам задушевные базары терли под водочку. Через время заскучал я без женского полу. А Вовка возьми да скажи – тут, мол, в соседней деревне один отставной живет – то ли полковник, то ли вообще генерал, так у него две дочки. Я, говорит Вовка, к ним часто ездию, могу с собой взять. Поехали мы.. Ну я вам скажу.. Бабы – высший сорт. Танька и Олька. Олька – та воще красавица, а Танька чуть другая… Ну дикую козу видел? Похожа. Стали встречаться. Вовка с Олькой уже давно вась-вась, ну а мне Танька досталась, тоже вариант неплохой. И все у нас нормально проворачивалось, так черт меня дернул – с Олькой пару раз перемигнулся. Ну, Вовка сразу с катушек сорвался – ты, кричит, мать твою, совсем, мол, охренел.. А я не выдержал, отвел его за сарай, да и поставил на перо. Он возьми да помри. Похоронили Вовку…На могиле написали – мол, такой-то год, столько-то лет, спи спокойно, мол … писатель. А в аккурат через два дня после похорон и меня повязали. Восьмерку припаяли ни за что. Татьяна, та, я слышал, замуж выскочила, за генерала, между прочим. Говорят, видели ее, вся из себя, в малиновом беретике рассекает.
Вот так-то. А ты говоришь – воля.
***
Прошла зима… К майским праздникам сошел снег… Приближалась весна. Супружеская жизнь лейтенанта Иванова протекала спокойно и размеренно, без эксцессов. Еще под завывание январских вьюг директор леспромхоза выделил молодым жилье. Попросту сбил с заколоченных дверей кем-то брошенного дома полусгнившие доски и, пьяно качнувшись, произнес – Живите. Иванов пропадал на службе, а молодуха, как стали называть Евгению Александровну аборигены, отчасти от скуки, а отчасти и в угоду теории товарища Фрейда, дабы сублимировать… ну это самое… влечение, в общем… завела огород. Весной, естественно. Местные огород не одобряли. Редкий сучкоруб или трелевщик не останавливался у хлипкой изгороди заметив что-то там вскапывающую учительшу. Останавливались, чтобы высказать свое мнение, дескать зря это все… земля у нас не та… не родит у нас… опять же климат резкий…и, как это… континентальный, что ли… вот тут хохлы через три хаты живут, так у тех родит, а у нас – нет.
Вопреки всем этим, как сейчас бы сказали, неконструктивным настроениям к началу июня огород зазеленел картофельной ботвой, а там и огурцы выбросили свои усики… лучок…прочая закусь. В плане видов на урожай все было превосходно. В личной, то есть интимной, жизни тоже все было вроде бы вполне благополучно. Правда ни Женя ни тем более Паша, не имея практически никакого добрачного опыта в… да что там говорить, ни в чем они не имели опыта, так уж сложилось… Поэтому строили свои отношения наощупь, кладя один на один кирпичики взаимного уважения, которое так легко спутать с тем самым всепоглощающим чувством, что называют словом Любовь. Они не знали тогда, что одних кирпичиков мало. Раствор нужен, хороший цементный раствор. Знать бы еще из чего этот расствор должен состоять, да пропорции ингредиентов не спутать. Но, увы, нет здесь универсального рецепта… Кирпичики – они всегда похожи. Раствор для цементирования семейной жизни - всегда разный… Впрочем, Лев Николаевич об этом сказал гораздо лучше в самом первом абзаце «Анны Карениной».
То, что происходило за стенами их ветхого жилища могло вызвать резкий приступ умиления у случайного свидетеля. Умиления, но не более того… Скажем, прапорщик Дорошенко, заглянувший как-то в гости к Ивановым с поллитрой спирта, говорил потом:
- Ну чисто голуби ей богу… Пашка, скажи честно, ты ее хоть трахаешь ? Или только молишься ? Не, мужики, вы такого не видели… Он ей – «зайчик», она ему – «пупсик»… Она ему – «Птичка, кушай рыбку», он ей – «Спасибо, ягодка. Дай стаканчики, лапочка…Давай водку, деточка». Не, так жить нельзя…
Иванов краснел и отворачивался. Не знал прапорщик Дорошенко, что уже зрела в ивановской душе волна, грозившая смести в какой-то момент все эти уменьшительно-ласкательные суффиксы, смести без остатка, причем, возможно, с Ягодкой-лапочкой вкупе. Да и кому не надоест изо дня в день, мало того, что слушать эти удлиненные конструкции, так еще и самому вовсю стараться не забыть пристегнуть потребный суффикс к корме совершенно ни в чем не виноватого русского слова.
Не знал тогда лейтенант Иванов, что в душе Жени Пронь-Ивановой зреет волна, в общем и целом абсолютно идентичная.
По-простому говоря, задолбали они друг друга этими суффиксами.
Ведь это что же получается, не жизнь семейная, а театр. Двух актеров. Театр абсурда. Без зрителей. Что называется – для души… Впрочем, что суффиксы, так, мелочь разменная. Во всяком случае – не тот это калибр, который способен разрушить здание семьи… Не тот… Хотя, если стрелять достаточно долго…
В общем, начали наши герои где-то там, в глубине души, понимать, что прав был т. Щипачев (это поэт такой был – С.Б.), который неоднократно утверждал, что любовь – это вам не вздохи на скамейке, понимаешь, и, тем более, не прогулки при Луне. Увы, оказывается, что для начала распада семьи достаточно и такой, тьфу, мелочи как суффикс, тьфу, тьфу, тьфу, не к ночи будь помянут. А ведь в жизни, тем более семейной, есть еще и другие факторы. А Пашка Иванов еще и горькую пил… Причем часто. И вот, как-то раз… Впрочем, об этом - ниже. Гораздо ниже.
Ой, вы небось подумали, что у них и, так сказать, «в койке» проблемы были? Так нет. Соседские бабы, зачастившие одно время к Жене по вечерам на посиделки, даже завидовали. Как-то раз, под чаек, принялись они обсуждать заметку из какой-то потрепанной уже газетенки. А в заметке той, надо сказать, говорилось об одном сексуальном маньяке, свирепствовавшем не то в Новосибирской, не то в Николаевской области. Маньяк этот был обезврежен героической, без всякого сомнения, женщиной, которая при попытке маньяка склонить ее к… ну, к гадостям разным, откусила ему все «хозяйство» напрочь. Бабы живо обсуждали героический поступок, когда Женя, захлопав ресницами и зардевшись, спросила: « А как же она смогла откусить? Там же – кость…» С тех пор бабы и стали завидовать молодухе. Правда, на посиделки приходить почему-то перестали.
На очередное суточное дежурство по охране рубежей лейтенант заступил вовремя. Погонял личный состав на «вкл» / «выкл», соответственно включая и выключая станцию слежения, еще раз убедившись в том, что никакие нормативы этого не выдержат и в том, что непобедимость наша куется, видимо, где-то в другом месте. Далеко отсюда… Экран радара, как обычно не фиксировал ничего необычного… Военный борт на Новую Землю… Цель опознана… Свой… Гражданский рейсовый на Хабаровск… Цель опознана… Коридор соблюдает… Свой… Никаких тебе Пауэрсов на высотных Локхидах У-2, никаких тебе несанкционированных запусков крылатых ракет со стороны вероятного противника… Цель низколетящая групповая… Цель опознана… Звено сушек с соседнего аэродрома… Свои…
Бывает так – кругом свои, а все равно, вроде как в тылу врага.
Страшно и под ложечкой тянет.
К двум часам ночи Иванову понадобилось выйти… Вообще-то, по Уставу, он не имел права покидать станцию во время дежурства, даже для отправления физиологических нужд. Туалета же на станции не было. Как говаривал подполковник Гришанов – если бы на станциях был туалет – мы бы были не мужчины. Поэтому устраивались, как могли. По сезону. Зимой – ставили в тамбуре ведро, а в другое время года осваивали близлежащие к станции территории. Вот и сейчас, Иванов вышел в сырую весеннюю ночь и, расстегнув галифе, окаменел… Прямо перед ним, на расстоянии каких-то десяти метров стоял инопланетный корабль… То есть было в нем что-то, что с головой выдавало именно инопланетную конструкцию, а что именно – непонятно. Самое смешное (подходящее слово-С.Б.,), что ни на тарелку, ни на какую другую кухонную утварь это нагромождение железяк (еще одно подходящее слово – С.Б.) решительно не походило. С точки зрения высокой архитектуры подобный стиль строительства можно было бы назвать эклектикой, то есть смешением различных стилей… Неплохо бы конечно еще и понять, какие именно стили смешаны… Но, оставим архитектуру тем, кто думает, что в ней разбирается. Внутри эклектичного сооружения что-то зашипело, потом громыхнуло, и, через открывшуюся дверцу, на землю спрыгнул гуманоид в (не поверите) черной телогрейке на голое тело и джинсах индийского цвета. На ногах гуманоида белели явно китайские кроссовки. Пришелец как-то совсем по-нашему сплюнул, пнул выпирающую из корпуса космического корабля ( будем называть это так, ладно?) деталь и уверенным шагом направился к окаменевшему со спущенными галифе Иванову.
Межгалактический крейсер класса В принадлежал цивилизации расположенной в непосредственной близости от нашей солнечной системы. Всего, каких то несколько тысяч световых лет… или в чем там еще измеряют космическое пространство умудренные опытом фантасты. Цивилизация эта была очень сходна с нашей, земной, только была она с этаким вывертом, что ли, с перекосом каким-то. Впрочем, читатели, ознакомившиеся уже с МЕСТЬЮ 1, имеют достаточно полное представление об этой цивилизации и об ее перекосах, для остальных же, вкратце расскажем..
К началу ХХ века по земному летоисчислению, Империя, а тогда это была Империя, свободно развивалась на кислородного типа планете Зух . К тому времени уже несколько десятилетий были посвящены регулярным межпланетным перелетам, и, лично император Савлох А, поставивший себе целью борьбу с межпланетным терроризмом, стоял у истоков создания мощного патрульного флота, способного настичь врага в любом уголке вселенной… В пределах радиуса действия флота, конечно же… Наука на планете работала без выходных, выдавая на-гора новые источники энергии, технологии производства пластмасс и керамических материалов, расчеты новых способов перемещения в пространстве и контроля времени… Эйнштейна на них не было… С другой стороны, на планете находились в абсолютно зачаточном состоянии множество гуманитарных отраслей, а стихосложение и религия карались как уголовные преступления, ибо отвлекали от главного. Сельское хозяйство развивалось постольку, поскольку это было необходимо для обеспечения пищей императора, научных работников, инженеров, офицеров флота и, по остаточному принципу, всех остальных подданных… Ну еще коневодство… Корабли на стартовую площадку вытаскивать…
Но летали они хорошо… Просто загляденье, как летали. В безвоздушном пространстве, между прочим… Двигателей внутреннего сгорания на планете не было. Проскочили они этот этап. В общем и целом – очень прогрессивная была Империя. С перекосом только.
И вот, с течением времени возникла перед Империей, то есть просто стала во весь рост, проблема… Туго было с межпланетным терроризмом, собственно. Почти не было такового. Так, мелкие хулиганствующие элементы из соседних систем… Спутник раскурочат, солнечные батареи разобьют… А так, чтоб по серьезному… Нет. Одно слово – вакуум. А флот рос не по дням, а по часам. И само наличие такого количества вооруженных по последней галактической моде кораблей… В общем, вы когда-нибудь в руках боевое оружие держали? Когда стрелять некуда, а так хочется шарахнуть… А тут – целый флот со всякими лазерными пушками и квантовыми бластерами или наоборот - с квантовыми пушками и лазерными бластерами, не говоря уже об этих, как их там…
В полном соответствии с основами социологических наук, которые опять же абсолютно не развивались на планете, для поднятия боевого духа и укрепления дисциплины нужна была маленькая победоносная война. Противника нашли неподалеку. Очень симпатичные ящероподобные из соседней системы были объявлены жуткими террористами, покушающимися на самое святое, что у нас есть. Неважно на что именно, главное – на святое. Ящероподобные с некоторым недоумением выслушали ультиматум Империи – в течение 24 часов прекратить покушаться, пофыркали по-своему, а потом очень быстро, в течение приблизительно 24… минут, при помощи непонятной штуки разнесли императорский флот вдребезги. На глазах у Императора… Гады…Рептилии, прости Господи… Слезы, траур… Мы им отомстим…
Кстати, «отомстим» – не получилось. Все последующие попытки приблизиться к планете ящероподобных терпели неудачу, что-то они там такое с пространством-временем навертели – не подойдешь к планете, хоть тресни. После этой «маленькой победоносной войны», Империя несколько ослабела, но флот продолжала наращивать.
Закончилось все тем, что благородные межгалактические фрегаты и линкоры под видом патрулирования не гнушались банального пиратства, халтурили, перевозя контрабанду, и нанимались для участия в разборках между враждующими планетными системами. Император, устав бороться с подобным криминалом, процесс централизовал и возглавил. Отныне ни одна цивилизация в радиусе действия флота Империи не могла дышать спокойно, если не платила, или, как говорили имперские офицеры, «не отстегивала», в пользу Императора часть доходов… Ну или если не могла попросту послать Империю вместе с ее флотом куда подальше, подкрепив свои слова какой-нибудь эффектной военной примочкой… Квантовой, там или фотонной, скажем… Но в целом, все исправно платили, и не было у Империи никаких причин для беспокойства, как вдруг, один из патрульных крейсеров столкнулся с феноменом Земли.
И с Землей тоже…
Был 1908 год земного летоисчисления. Имперский патрульный крейсер преследовал танкер, перевозивший из созвездия Лебедя тетри… тринитро.. в общем, очень ядовитую и взрывоопасную гадость. Что-то они из нее там мастерят. Танкер был из современных, быстроходный, и крейсеру никак не удавалось выйти на дистанцию выстрела. На одном из виражей, однако, танкер как-то неловко завис и начал стремительно падать на близвисящую планету, ярко светясь в плотных слоях атмосферы. Крейсер нырнул за ним. Через несколько секунд танкер врезался в планету, с оглушительным взрывом расплескав эту самую тетри… тринитро… Взрыв был настолько мощным, что ударная волна сбила имперский корабль с курса и отбросила его на четыреста с лишним километров на северо-северо - запад, где он и совершил вынужденную посадку… Штаны сменить…
Планета называлась Земля.
Катастрофа танкера в районе Подкаменной Тунгуски наделала много шуму в прямом и в переносном смысле. По сей день дипломаты ведут напряженную переписку с гуманоидами из созвездия Лебедя, доказывая, в основном, что не могут нести ответственность по долгам прежнего правительства… Не говоря уже о том, что никто не может понять на хрена экипажу крейсера понадобилась эта гадость? Ядовитая и взрывоопасная. Но дело прошлое, сейчас можно только гадать. Итак, крейсер совершил вынужденную посадку среди глухой тайги в Туруханском крае. Члены экипажа, не занятые в ремонтно-восстановительных работах, бродили по тайге, наслаждаясь внеплановым отдыхом, и вот однажды… Черт бы побрал это «однажды…»
Двое рулевых из первой вахты, подошли в поисках съедобных ягод слишком близко к деревне землян и повстречали представителя земной цивилизации, с коим и вступили в контакт, нарушив бесчисленное количество параграфов и инструкций…
Землянина звали Коба… Говорил он со странным акцентом и странные вещи. Несколько дней подряд рулевые ходили на встречи с Кобой, долго слушали его рассказы о счастливом будущем, об акулах империализма, загнавших его, Кобу, в ссылку, и еще, здесь они не очень разобрались, о какой-то весьма страшной штуке под названием «прибавочная стоимость». В конце беседы, обычно, пили местную наливку, и тихо, чтоб не слышали в соседних домах пели.. «Вихри враждебные веют над нами…». После недели общения с Кобой, строго соблюдая конспирацию, рулевые приволокли на вечерние посиделки трюмного механика… В тот вечер они впервые услышали словосочетание «первичная партийная организация».
Близился день отлета. На прощание Коба подарил инопланетянам потрепанную брошюрку, начинавшуюся как книга ужасов – «Призрак бродит по Европе…» Жал руки, просил заходить еще, обещал познакомить с Вовкой Ульяновым. Занятный парень… Правда, он сейчас в Швейцарии…
Инопланетянам Земля понравилась.
В течение первой недели полета домой рулевыми была проведена серьезная агитработа среди членов экипажа, и закономерно настал тот день, когда низшие чины отказались от еды, объявив ее испорченной, и принялись методично выбрасывать офицеров за борт. В соответствии с законами физики офицеры далеко не улетали, вращались вокруг корабля как искусственные, то есть абсолютно неестественные спутники и, мельтеша в иллюминаторах, отвлекали от революционной борьбы.…
То еще было зрелище…
В общем, офицеры вели себя гадко, как и при жизни…
Через некоторое время выяснилось, что на крейсере не осталось ни одного штурмана… Еще через какое-то время возник довольно нервный вопрос «Куда летим, братва?» Ответа не было. Взвился, принявший на себя команду крейсером, трюмный механик… Анархия не пройдет!… Саданул несколько раз из командирского бластера в потолок и созвал экстренное закрытое собрание партийной ячейки. Ко всем неприятностям добавилась утечка окислителя из пробитого выстрелами трубопровода… Утечку устраняли около недели, зависнув неподалеку от какого-то мелкого астероида. Долго искали добровольца для внешних работ… Выходить в открытый космос никто не хотел, памятуя о нестандартных спутниках и опасаясь встречи с ними, но, когда командир еще несколько раз проверил на прочность различные трубопроводы и, что немаловажно, внешний контур реактора, почти весь экипаж, отринув суеверия, кинулся к скафандрам… Еще сутки ушли на то, чтобы загнать вырвавшихся назад в корабль. Стартанули на малой тяге и, сориентировавшись по Бете Тельца, пошли к родной планете, матеря на чем свет стоит все революционные идеи вцелом и трюмного механика в частности.
Полет проходил весело. Собрание утром, заседание вечером. Сами понимаете, при таком графике не до анабиоза.. Когда кончились слова из дареной брошюры, трюмный механик обнаружил в себе талант писателя и так начал жечь, причем не только глаголом, но и существительными, прилагательными, а также междометиями, что, несмотря на всяческих оппортунистов, украсивших впоследствии заиллюминаторное пространство, к планете Зух крейсер прибыл стопроцентно революционным. На орбите, перед входом в атмосферу, мнения экипажа разделились… Одни предлагали жахнуть по летней резиденции Савлоха А прямо отсюда, другие же резонно замечали, что во-первых сейчас зима, а во-вторых можно просто спуститься и поговорить… Убедить… Чтоб сам отрекся… Сошлись на компромиссе – шарахнули холостым лазерным лучом (неужто и такие бывают? – С.Б.) по зимнему дворцу императора и полетели разговаривать.
Разговора не получилось.
Пришлось проводить более масштабную агитацию, вести разъяснительную работу среди масс, терпеть гонения, лишения и прочий дискомфорт. Кончилось все переворотом, гордо названным Величайшей в истории планеты революцией… Савлох А бежал с планеты, как водится, с кучкой приспешников и никто не знал где он теперь…
Империя рухнула…
Те небольшие подразделения флота, которые несли нелегкую службу по сбору оброка с других планетных систем, вдруг почувствовали свою значимость, на вырученные деньги накупили себе новых планет и начали развиваться в единственно знакомом им направлении – обирать ближних, подчинив этой цели все ресурсы новых миров. Каждый из командиров кораблей увековечивал, прежде всего, себя в названии планеты, применяя для этого, как правило, не имя, а кличку… Тесно стало на космических картах от Прыщей, Чертей, Черепов и прочих Карабасов. Сами же, хозяева вселенной рыскали по пространству на новейших, шестисотого типа, крейсерах, высматривая, где, что плохо лежит…. Впрочем, все это достаточно подробно описано в Мести 1…. Единственное, что бы еще хотелось припомнить, так это то, что к концу двадцатых годов ХХ века (по земному летоисчислению) относится визит представителей одной из подобных группировок на Землю.. На сей раз они побывали в Северной Америке, где, быстро разобравшись в ситуации, наладили контрабанду алкоголя и создали систему сбора денег под видом охраны. Так в английский язык вошло слово «рэкет», явно указывающее на внеземное происхождение этого вида деятельности.
На обломках империи тоже зарождался новый мир…. Правда, создавался он все из тех же обломков и выглядел крайне неприглядно. Революция породила тиранию… Смена же тиранов, одного за другим, не меняла главного – жить лучше не становилось. С течением времени, в крайне запущенном состоянии оказались все отрасли экономики, включая коневодство. Зато пышно расцвели всяческие идеологические науки и псевдонауки, помогавшие революционным тиранам держать в руках власть. Флот, гордость планеты, тоже пришел в жалкое состояние, следствием чего стала постоянная миграция офицеров (вместе со вверенными им кораблями) в новые миры, для укрепления и без того мощных сил галактических пиратов. В какой-то мере прорывом стало правление тирана-демократа Савлоха Р, который начал было выполнять все свои обещания и даже перевыполнять. Обещал дать землю крестьянам и дал ее, а сверх того выдал всем крестьянам лопаты, кирки, прочий инструмент, да еще и охрану вокруг каждого хозяйства поставил. Потом, правда, как-то странно себя повел, видать умом тронулся. Стал по магазинам в стольном граде Зух-ан-Вей без охраны шастать, а через какое-то время и вовсе объявил полную свободу, потом, правда, испугался, ушел в отставку… но было уже поздно…
Свободные от службы корабли разбрелись по вселенной и вскоре на планету хлынул поток товаров, закупленных, обменянных и попросту отобранных в различных секторах галактики. К этому периоду относятся частые визиты гуманоидов с планеты Зух на Землю, а точнее, в Китай, где флотские за бесценок скупали тонны всяческого барахла, расплачиваясь синтетическим золотом, и, доставив ширпотреб на родную планету, сколачивали огромные состояния. Самые прогрессивные вывозили из Китая не только товары, но и самих китайцев, превращая их на Зухе в продавцов, директоров прачечных и содержателей ресторанов… Вскоре, в столице Зуха образовался целый Чайна-таун, место грязное и, как это… насыщенное криминалитетом. Только этого бедной цивилизации и не хватало…(Те, кто не верит, могут поднять статистические данные по китайцам, пропавшим без вести в 70-80 годы ХХ века, причем именно по тем пропавшим, которые якобы были похищены НЛО… Ужаснетесь… Ну а уж с синтетическим золотом, в изобилии продающемся на китайских и турецких базарах, думается никого отдельно знакомить не надо…)
Представитель такой вот цивилизации стоял сейчас перед Ивановым. Надо ли говорить, что в лейтенантской голове творился непостижимый бардак. Контакт с инопланетной цивилизацией, шутка ли. Гуманоид же смотрел на лейтенанта со странным выражением лица… Казалось, что он ожидал увидеть кого-то другого.
Помолчали…
Иванов начал было молоть что-то… ну в том смысле, что рады мол… от имени всех жителей планеты Земля… надеемся на сотрудничество… плодотворное… Гуманоид с интересом разглядывал лейтенанта. Надо было, видимо, сказать что-нибудь еще, но запас приличествующих случаю слов исчерпался, и в отравленном военизмами ивановском мозгу крутились только цитаты из Устава внутренней службы и специальные слова для общения с личным составом. Слова, как вы понимаете, матерные, в основном.
Помолчали еще…
- Слышь, лейтенант, - вдруг сказал гуманоид,- сапоги не продашь? А то грязь тут у вас на Земле. Ты мне сапоги, а я, ну не знаю… хочешь самое заветное желание исполню,- забросил удочку зухерянин.
Думается, что вряд ли кто-нибудь отказался от такого предложения. Согласился и Иванов. Еще бы, такая сделка. И всего-то за сапоги. Не знал тогда Пашка Иванов, что самое заветное желание свое и сформулировать-то он не сможет. Впрочем, гуманоид это предусмотрел, постучал себя по голове и сказал,-
- Ты не напрягайся. Я сам прочитаю, чего ты хочешь.
- Телепатия,- восхитился Иванов.
- Она самая. Так, спокойно, не напрягайся, смотрим на меня. Ну вот, все понял. Сложное это дело, конечно, надо бы, наверно прибавить к сапогам еще чего-нибудь… Тушенка есть ?
- Только свиная.
- Свиная ? – по лицу гуманоида было видно, что свиная тушенка – это совсем не то. Может был он зухерянским мусульманином или, того хуже, зухерянским же ортодоксальным евреем,- Ну, черт с тобой, давай свиную. Нравишься ты мне почему-то.
- Сейчас сбегаю,- сказал Иванов и двинулся было в сторону станции, где в одном из шкафов хранился взводный НЗ.
- Постой,- сказал зухерянин, - галифе застегни.
Вот так просто, за сапоги и ящик тушенки стал Пашка Иванов по прозвищу «майор Пронин» обладателем едва ли не самого дорогого, что есть в жизни каждого человека. Появилась у него надежда… нет, не так… Надежда – с большой буквы Н. Пообещал гуманоид Пашке выполнить желание в самое ближайшее время, но предупредил, что заветное желание – это не просто так, кроется оно, дескать, в самых потаенных уголках человеческой души и поэтому он, гуманоид, хотя и понял ивановское желание, самому Пашке даже не намекнет, чего он, Пашка, собственно хочет.
Такой вот расклад.
Не знал тогда Иванов, с кем дело имеет. Поверил. Доверился. Душу раскрыл для этого.. как его… телепатического контакта.
Напрасно.
Ни хрена не мог сделать этот самый зухерянин, да и никто из обитателей планеты Зух. Не обладали они таким даром. Зато науку обмана ближнего постигли зухеряне в совершенстве. Но Иванов тогда этого не знал, потому, проводив гуманоида, стал со дня на день ждать исполнения своего самого заветного желания. Не зная даже, в чем оно, желание это, собственно заключается. Понял Пашка одно – человек над своими желаниями не властен. Уже за понимание этого стоило отдать не только сапоги и ящик тушенки, а еще и портупею, фуражку и флягу со спиртом, но и этого не знал тогда лейтенант Иванов.
Нормальный человек после контакта с инопланетянами начинает бомбардировать письмами Академию наук и прочие научные организации или, на крайняк, садится писать фантастический роман.
Лейтенант Иванов написал раппорт о чрезвычайном происшествии.
Командиру части подполковнику Гришанову.
И копию, на всякий случай, Министру обороны.
Не мог он поступить иначе.