Авария на насосноаккумуляторной станции.
На фото Люк к водяной бутыли, изготовленный в Новосибирске и послуживший причиной аварии.
Я со своими слесарями и бригадой Яковлева занимались приемкой фундаментов, расконсервацией и подготовкой к монтажу оборудования. На заводе был большой опыт эксплуатации гидравлического оборудования, работающего под давлением до 420 атм. Когда мы распаковывали ящики с оборудованием насосно-аккумуляторной станции, изготовленной на Новосибирском заводе тяжелых гидравлических прессов, то я обнаружил, что все штуцера для подсоединения трубопроводов к сосудам высокого давления (10 бутылей по 4 м3 каждая на давление 320 атм.) изготовлены не так, как на американских станциях, с которыми у нас был достаточный опыт работы. Тарануха предложил мне написать на его имя докладную и приложить к ней эскизы штуцеров нашей конструкции. На докладной и эскизах он написал команду для меня - “Заменить все штуцера в соответствии с эскизами”. К тому времени я уже начал создавать себе небольшую мехмастерскую: поставил токарный и фрезерный станки. Токарь, молодой парень, точил штуцера и мы готовились к обвязке сосудов высокого давления. Монтаж сосудов шел успешно. Бригада Яковлева монтировала по два сосуда за смену и, когда он дал мне в конце месяца на подпись форму №2, в которой был записан только один смонтированный сосуд, я удивился и спросил, почему он не указал все смонтированные сосуды. Он объяснил мне, что расценки на монтаж сосуда довольно высокие и для выполнения плана и обеспечения бригад зарплатой ему достаточно указать и один сосуд в месяц. А вот расценки на очень трудоемкую работу по обвязке сосудов трубопроводами низкие и если он не оставит для себя в резерве уже выполненную работу по монтажу сосудов, то когда начнется обвязка, ему нечем будет платить бригадам. Так я ознакомился с технологией закрытия нарядов, при безграмотных расценках на выполнение монтажных работ. Яковлев показал мне, как закрывал наряды его предшественник по литейному цеху. Когда шел монтаж крупного оборудования он включал все в отчет и бригада вместе с ним получала премии за перевыполнение плана, а когда приступили к низкооплачиваемой работе по обвязке и наладке оборудования, то чтобы не оставить бригаду без зарплаты, он включал в наряды работы, к которым еще не приступали. Так продолжалось несколько месяцев, пока приписки не стали для всех явными. В цехе было еще много работы, а по документам все работы были уже окончены и бригадам уже не за что было платить. В таком состоянии дел решили передать участок по литейному цеху Яковлеву. Но он потребовал, чтобы комиссия произвела переоценку выполненных и оставшихся работ и только после этого принял участок.
Насосно-аккумуляторная станция была отделена от цеха трехметровой кирпичной стеной. На этой территории находилась эл. подстанция; 1-я станция - 10 сосудов по 4 м3 на давление 320 атм. производства Новосибирского завода и 6 трехплунжерных насосов Днепропетровского завода; 2-я станция - 2 сосуда, по 6 м3 каждый, американской фирмы “Болдвинг-Соутварк”, которые хранились еще с войны (получены по “Ленд-Лизу”) и два американских трехплунжерных насоса; два американских компрессора на 320 атм.; в подвале находилась маслостанция для смазки насосов и регенерации масла.
10 сосудов (мы их называли бутылями) были связаны трубопроводами высокого давления. Из них 8 сосудов были воздушными, т.е. в них 32 м3 воздуха под давлением 320 атм., а два сосуда водо-воздушные. Эти сосуды наполовину заполнялись водой с эмульсией (маслянистая специальная жидкость, которая растворялась в воде и являлась и смазкой и предохраняла цилиндры и плунжера насосов и прессов от коррозии) и при пиковом потреблении прессами жидкости она поступала в систему не только от насосов, но и из этих сосудов. Уровень жидкости в этих сосудах контролировался специальными ртутными датчиками. К нижним люкам этих сосудов подсоединялись трубопроводы диаметром 140 мм с толщиной стенки 16 мм. Через тройник, выполненный из поковки, эти трубы соединялись и через автоматический обратный клапан с электроуправлением подключались к трубопроводу высокого давления, который шел в цех к прессам. К этому же трубопроводу подключались все шесть насосов. Автоматический обратный клапан закрывался в том случае, если уровень жидкости в водо-воздушных бутылях понижался, предотвращая попадание воздуха в систему высокого давления. Все воздушные бутыли подключались к водяным, через две вентильные коробки, по 4 вентиля на каждой. С помощью этих вентилей можно было отключить от системы любую из бутылей. Еще два вентиля позволяли отключить сразу по 4 воздушных бутыли от водяных.
Все работы по монтажу насосно-аккумуляторных станций были окончены к 30 апреля 1960 года.
За два дня до этого компрессор накачал в воздушные сосуды 320 атм. Насосы были опробованы и вот в 13 часов я дал команду уйти всем посторонним с территории насосно-аккумуляторной станции. Анатолий Рыжов, он к тому времени перешел на работу в техотдел нашего цеха попросил у меня разрешения присутствовать при первом пуске насосно-аккумуляторной станции. Я разрешил ему, но предупредил, чтобы он стоял около меня и никуда не отходил. Бригадира слесарей, Юру Фролова, я попросил, чтобы он был у дверей насосной станции и никого не пускал. Петро Черноскутов, с которым я работал в 4-ом цехе, получил от меня команду открыть вентили, соединяющие воздушные бутыли с водяными.
За моей спиной работает днепропетровский насос, передо мной два манометра указывающие давление 320 атм. в воздушных сосудах и два - 0 атм. в водяных. Рядом со мной стоит Рыжов. Слышно шипение воздуха наполняющего верхнюю полость водяных бутылей. Стрелки на манометрах водяных бутылей ожили и начали медленно подниматься. Вот давление перевалило за отметку 200 атм. и продолжает подниматься. В воздушных бутылях оно практически не падает. И вдруг при давлении 270 атм. взрыв и мне в лицо снизу бьют брызги воды с землей. Я снял очки и первым делом посмотрел, где Рыжов. Вижу он бежит между насосами к выходу. Для меня время, как бы остановилось. Я хорошо помню, что протер и снова надел очки, посмотрел вверх, как в сторону от насосной отъезжает мостовой кран и подумал, что крановщица молодец, не растерялась. Как мне казалось, я медленно обошел работающий насос, направился к вентильным коробкам и начал отсекать воздушные бутыли. В это время рядом со мной появился Черноскутов и начал отключать вторую группу бутылей. Когда вентили были закрыты и наступила тишина, я увидел, что стальных щитов, перекрывавших канал, в котором лежали трубы, тройник и автоматический клапан нет. Канал открыт, а в нем лежат изогнутые, как мундштук у папиросы, трубы 140*16 .
Мы с Петром привычные к шуму воздуха, выходящего под высоким давлением при разрядке насосно-аккумуляторной станции, но тут был еще и фактор неожиданности. Когда произошел взрыв, я думал, что лопнула какая-то небольшая воздушная труба.
Что же произошло при ближайшем рассмотрении. В указанном месте, где люк переходит в трубу 140*16, уже при гидравлическом испытании на новосибирском заводе (а они испытания проводили при 480 атм. по старым нормам, а не при 400 атм., как положено по новым нормам) произошел надрыв и живого металла оставалось не 16 мм, а 6 и в некоторых местах даже 2 мм. В этих местах и произошел обрыв. Вода и воздух ударили через отверстия диаметром 108 мм вниз под бутыли и пробили ямы, дна которых, трехметровой палкой я достать не мог.
Струей воды и воздуха, стальные щиты перекрытия каналов были подняты в воздух, перелетели через меня и упали за насосом. Как это произошло я не видел. Увидел только результат.
Что же мне рассказали:
Анатолий Рыжов:
«Когда я выскочил из насосной и увидел впереди бегущих людей, одна мысль мелькнула в голове: Как я их догоню?». Но не успел он добежать до высокой зоны (т.е. пробежать 100 м), как вдруг стало тихо.
Из этого я могу судить, что все длилось в пределах 10-15 секунд. Хотя мне казалось, что я все делал медленно, не спеша.
Петр Черноскутов.
Когда рвануло, он заскочил в люк маслоподвала и оттуда смотрел, что происходит. Увидев, что я закрываю вентиль, отсекающий воздушные бутыли, он бросился мне на помощь.
Николай Карпович.
Услышав взрыв, выскочил из своего кабинета, увидел бегущих по цеху рабочих и еще не успел принять решение, что делать дальше: бежать за всеми или в обратную сторону, как все затихло.
Николай Федотович находился за территорией завода и решил, что это я пробую разряжать бутыли. Говорит, что за меня он был спокоен.
Конечно, нам повезло, что фундаменты под бутыли и монтаж бутылей были выполнены качественно и надежно. Ведь эти две бутыли могли взлететь как ракеты. Даже если бы не высоко, то они повалили бы остальные бутыли и наделали много бед.
Те, кто в это время находились недалеко от корпуса.
Они увидели, что в открытых воротах цеха застрял, ринувшийся с поднятым кузовом самосвал, а из-под него выползали и выскакивали через капот люди.
Минут через 15 в цехе появилась Эля. Она была у проходной завода, когда услышала взрыв.
Я позвонил Таранухе и сообщил ему о случившемся. Он сказал, что уже выходит ко мне. Вся одежда на мне была мокрая. Кто-то из слесарей принес мне сухую спецодежду и, к приходу Таранухи, я уже успел переодеться. Мы осмотрели место аварии и Тарануха попросил меня написать подробную докладную о том, как произошла авария, вызвать фотографа, сфотографировать место аварии и места обрыва люков. Сам же он, как я позднее понял, отправил срочную телеграмму в Новосибирск, на завод-изготовитель станции. Потому что уже второго мая он показал мне фототелеграмму завода с эскизом новых усиленных люков. Сразу же после праздников из Новосибирска прилетел ведущий конструктор по этой станции. Он пытался доказать, что конструкция люков надежная, но у нас уже был документ-фототелеграмма с эскизом люка, усиленной, а точнее правильно рассчитанного люка. Вскоре мы получили из Новосибирска новые люки, насосно-аккумуляторная станция была восстановлена и прошла испытание.