Дверь лифта съезжает в сторону, открывая мне просторный холл. Я снова улыбаюсь своему отражению в зеркале и выхожу на белоснежный мрамор. Он звонко разносит вокруг стук каблуков моих черных Louis Vuitton. Я остановливаюсь у единственной двери, находящейся напротив лифта, и нажимаю кнопку звонка.
- Открыто! – тут же раздается из динамика женский голос.
Переступив через порог, я оказываюсь в еще более широкой гостиной, оформленной в светлых тонах.
- Ваня, какая неожиданность! – подскакивает ко мне белокурая дива. Мартини из ее стакана чуть не забрызгал мою рубашку, когда она полезла обниматься. Как же ее зовут? Не могу вспомнить. Ну да ладно.
- Привет, рад тебя видеть, - я со всей возможной деликатностью выпутываюсь из ее цепких объятий. – А где Эрик?
- В зале, с гостями, - она кокетливо поправляет бретельку своего блестящего платья. Можно подумать, я знаю, где тут у него зал.
- Мне нужно к нему, - улыбаюсь я и прохожу мимо нее.
- Да брось, Вань, давай потанцуем, - хватает она меня за руку. Мартини явно уже во всю бушует в ее крови.
- Мы с ним кое-что обсудим и я обязательно приглашу тебя, -я выдергиваю свою руку и торопливо иду вглубь квартиры (если так можно назвать трехуровневый пентхаус в центре Москвы).
Вокруг много мужчин и женщин в костюмах и вечерних платьях. Стереосистема изливает потоки непринужденного джаза. Я выхожу в середину комнаты и осматриваюсь. Через огромные, во всю стену, окна открывается чудесный вид на ночной город. На длинной барной стойке расставлены изысканные закуски и элитное спиртное. Рядом со мной танцует молодая пара, время от времени выделывая красивые пируэты, забавляя окружающих. Где же Эрик?
- Вань, зал на втором этаже, - снова слышу я голос девушки, чье имя не могу вспомнить.
- А, да, - отвечаю я и направляюсь в сторону широкой мраморной лестницы.
- Я жду тебя здесь, - громче чем следует, напоминает она мне. Вот привязалась, думаю я, поднимаясь наверх. Конечно, она совсем не дурна собой и еще не настолько пьяна, чтобы вызывать отвращение, но все мои мысли занимает предстоящий непростой разговор с хозяином дома.
Я нахожу его в просторном зале на втором этаже. Там гораздо больше людей, среди которых немало знаменитостей. Эрик сидит на белом кожаном диване в окружении нескольких мужчин. Многие поговаривают о его нетрадиционной ориентации, хотя до этого вечера никаких тому подтверждений я лично не видел. Но по этим физиономиям, их одежде и поведению, все понятно с первого взгляда. Неужели Эрик и вправду голубой? А может просто общается с приятелями. Ладно, это не мое дело.
Я глубоко вздыхаю и уверенным шагом подхожу к нему:
- Здравствуй, Эрик!
- О! Иван Александрович! Собственной персоной, - не вставая протягивает он руку. Есть в этом жесте что-то пидерское. Раньше он так не делал. – А я уж думал, не придешь.
- Не мог же я пропустить такой вечер, - я жму его теплую ладонь.
- Ты бы лучше на саму презентацию приехал. Там гораздо интереснее было, - прищуривается на меня Эрик. Гламурные мальчики начинаю умно кивать.
- Эрик, - перехожу я к делу. – Мне надо с тобой поговорить.
- Говори, - продолжает он впиваться в меня взглядом.
- Мы можем отойти? – настаиваю я.
- Хорошо, - Эрик ласково проводит ладонью по щеке одного из пидарков (какой ужас!), и встает с дивана (даже стоя он едва дотягивает мне до плеча).
- Пойдем в кабинет.
Мы пересекаем огромную гостиную (действительно приемный зал), по пути Эрик несколько раз останавливаетя, чтобы обменяться вежливостью с некоторыми гостями.
- Входи, - приглашает он меня в свой кабинет. Я вхожу за ним и закрываю дубовую дверь. Эрик подходит к серванту, достает квадратный хрустальный графин и ставит его на стол.
- Будешь? - он садится в кресло.
- Спасибо, я за рулем, - я опускаюсь на черный кожаный диван.
- Когда тебя это останавливало? – он все-таки вытаскивает из ящика два таких же квадратных, как графин, стакана и разливает по ним темную жидкость.
- Ладно, - я поднимаюсь и беру стакан.
- Что ты хотел мне сказать? – Эрик кладет локти на стол и снова прищуривается на меня. Этот его взгляд многих приводит в оцепенение. Эрик знает это и часто им пользуется.
- Это по поводу декораций к «Маргаретт», - неуверенно начинаю я (подействовал чертов взгляд).
- И что с ними?
Я снова сажусь на диван.
- Мне нужна еще неделя, чтобы их подготовить.
Повисаета напряженная пауза. Я знаю, как Эрик реагирует на плохие новости, поэтому и решил поговорить с ним во время вечеринки, когда у него хорошее настроение. Но судя по его лицу, мои расчеты были напрасны.
- Скажи мне, Ваня, когда у нас премьера? – зловеще спокойным тоном спрашивает он.
- Эрик, я успею все подготовить. Мне просто нужна…
- Я спрашиваю! – Рявкнул Эрик.
- Двадцать шестого. Все будет готово, - я чувствую себя словно школьник в кабинете директора.
- Я плачу тебе такие бешенные деньги! – кричит он. – Я два месяца тебя не беспокоил, чтобы ты, ****ь, спроектировал ****ые декорации! – Он бьет стаканом по столу.
– А ты заявляешь мне, что ни хера не готово!
- Я бы все успел. У меня не было материала. Сейчас все уже в работе и к следующему вторнику, сможешь посмотреть.
- Почему я узнаю, что у тебя не было материала, только сейчас, когда все уже горит? Почему ты мне раньше об этом не сказал?
Я молчу о том, что если бы я сказал ему тогда, или скажу сейчас, по какой причине у меня нет материала, мне придет конец.
Вообщем, закончишь на этой неделе, иначе пеняй на себя, - уже спокойнее подытоживает Эрик. – Иди работай. – Он одним глотком опорожняет стакан.
***
Чудом избежав встречи с навязчивой блондинкой на обратном пути, я подхожу к своему «Инфинити». Самое ужасное, - думаю я, садясь за руль, - что у меня до сих пор нет материала. До субботы остается всего три дня, а значит, мне никак не успеть к установленному Эриком сроки. Теперь у меня большие неприятности. Эрик, с его положением и связями просто сгноит меня и ни один продюсер не станет иметь со мной дело. Сама по себе работа для меня, художника, несложная. Я могу за три дня сделать все эскизы и сдать их в производство. Но все упирается в то, что я до сих пор не имею ни малейшего понятия, о чем эта новая постановка и какие конкретно декорации мне создавать. Все материалы, необходимые для работы, были украдены. Вся постановка, все ее секреты и козыри – все, что мне передал режиссер-постановщик, кто-то украл. Скажи я об этом Эрику и он убил бы меня прямо там, в своем кабинете. Вся информация о постановке строго засекречена до премьеры. Теперь, когда материалы попали в чужие руки, я уверен, что противники Эрика в ближайшее время используют их для того, чтобы ему навредить. И скорее всего, навредят. Ведь основной упор рекламной компании своего мюзикла Эрик делает именно на тайнах сценария.
В тяжелых раздумьях я еду в центр. Остановившись на светофоре, замечаю на доме табличку с названием улицы - Большая Якиманка. У меня это слово уже несколько недель ассоциируется с хохотом японского кинорежиссера, приехавшего на московский кинофестиваль в этом году. Иностранца пригласили попробовать русские суси в ресторан на Якиманке. Когда японец услышал адрес, то подумал, что ослышался, а когда ему повторили, дико заржал. Уже потом девушка-переводчик объяснила, что по-японски слово «Якиманка» означает «жареная ****а». Веселые воспоминания слегка отвлекли от груза мыслей, крутящихся в голове.
Я перестраиваюсь в крайний левый ряд, и качу по Большому Каменному мосту. На дороге, как всегда в ночные часы, преобладают старые жигуленки, на которых хачики-таксисты развозят народ по клубам. Вообще, эти чудо-водители на своих помойках ведут себя крайне нагло, игнорируя правила и элементарный дорожный этикет, но дорогих машин они все же побаиваются, и безропотно уступают дорогу, стоит только мигнуть фарами. Так, расталкивая покорителей Москвы, а за одно и других участников движения, я сворачиваю на Тверскую. Правый ряд полностью заставлен дорогими автомобилями и, конечно же, ржавыми Ладами, у которых скучаю таксисты. Движение слегка затруднено, и я, оказавшись после поворота в правом крайнем ряду (не считая того, который используется как парковка), ползу в пробке и поглядываю по сторонам. В витринах ресторанов ужинают люди и суетятся официанты. У дверей замерли разодетые швейцары. Никогда не понимал, зачем хозяева заведений их так наряжают, будто генералов. В других странах швейцары одеты гораздо скромнее. Мне кажется, что так наши богачи борются с комплексом неполноценности: в детстве их били и обижали, зато теперь генералы дверь открывают. Так, кто тут еще. Несколько черножопых идут и галдят так, что мне через закрытые стекла слышно. Пара ментов покуривают, две девчонки гуляют… Девчонки. А одна совсем даже ничего. Та, что черненькая. Стройная, высокая. Я снимаю ногу с педали газа и машина сама продолжает катиться на малых оборотах. Мне наплевать, что автомобиль впереди уже уехала далеко вперед. Я просто смотрю на нее. За мной едет девятка. Водитель не решается посигналить, и, включив поворотник пытается объехать мой Инфинити. Надо познакомиться. Я ищу глазами место для парковки. Да хрен с ним! Просто останавливаюсь и врубаю аварийку. Открываю дверь (мне неистово сигналит машина из соседнего ряда, которая чуть ее не снесла), не замечая ничего вокруг,обхожу машину и пробираюсь между припаркованными вдоль улицы Мерседесами.
Что такое? Похоже хачики тоже обратили внимание не мою незнакомку. Я метрах в двадцати впереди от них. Черные всей гурьбой окружают девушек, и начинают галдеть еще громче. Я слышу возмущенные вскрики.
- Мы не хотим с вами знакомиться!
Я перехожу на бег и приближаюсь к ним по тротуару. Вокруг полно людей, но все проходят мимо, будто ничего не замечая.
- Ай, слущай! Зачэм хамищь? – слышу я, уже подходя к ним. Хачей пять человек. Хоть и здоровых среди них нет, мне все равно не справиться. Ну и черт с ним, мне все равно. Подхожу вплотную.
- Дайте пройти! – требует подруга моей девчонки.
Не сбавляя шага я хватаю двоих, стоящих ко мне спиной, за плечи, и расталкиваю их:
- Че, не слышали? Пройти дайте! – как можно наглее кричу я. От неожиданности, черные теряют дар речи.
- Эй, тэбе че надо? – хватает меня за левый рукав один из них.
- Да вот чего! – говорю я и леплю ему в харю с правой. Раздаются крики девушек, остальные хачи налетают на меня с трех сторон. Я чувствую удары. Падаю на асфальт. Все, сейчас прикончат, проносится мысль. Обхватываю голову руками и поджимаю колени к груди, чтобы защитить живот и ребра. В меня вонзаются острые носы туфель.
Внезапно удары прекращаются, и черные срываются с места. Поворачиваю голову и вижу, как они убегают вниз по тверской. Оборачиваюсь назад – ко мне бегут два мента. Девчонки в оцепенении стоят рядом. Похоже по голове сильно не досталось, думаю я, иначе бы не смог так трезво соображать.
- Соколово-Соколово, шесть-два-шесть!, - менты останавливаются надо мной, один из них достает рацию. - Тверская, шесть, уличная драка-драка уличная, как принял?
- Спокойно, командир, - с трудом поднимаюсь я. – Заяву писать не буду.
Черненькая девушка помогает мне встать на ноги. Даже несмотря на льющуюся из носа кровь, я чувствую ее аромат. Это прекрасный запах.
- Ну че, жив? – спрашивает один из ментов.
- Порядок, командир, - сплевываю я кровавую слюну.
- Сперли чего-нибудь? – продолжает он допрос.
- Не. Все на месте.
- Заявление будешь писать?
- Сказал же, нет.
- Соколово-Соколово, отбой, - тут же прокричал милиционер в рацию.
- Принял, - раздался из нее голос.
Оба мента развернулись и спокойно пошли по улице. Я подвигал руками и ногами: вроде ничего не сломано, только все тело начинает ломить. Снова обращаю внимания на стоящих передо мной девушек.
- Все нормально? – спрашивает подруга той, из-за которой я позволил себя избить. Я нахожу ее тоже довольно привлекательной, хотя она выглядит как противоположность своей спутницы: блондинка, невысокая, немного полненькая.
- А у вас? – отвечаю я вопросом на вопрос.
- Спасибо вам большое, что заступились, - говорит моя девушка. Я смотрю в ее большие карие глаза, и не могу отвести взгляд. Я пытаюсь придать своему лицу беззаботное выражение:
- Всегда пожалуйста, - и тут же выпаливаю: - теперь мне нужно чего-нибудь выпить, пошли. – Я уверенно хватаю за руку свою любовь и тяну ее ко входу в ресторан. Она совершенно не противится. Подруга идет следом. Мы подходим к стеклянным дверям. Тот самый ряженый швейцар с заискивающей улыбкой открывает дверь. Я завожу свою любовь и ее подругу в предбанник.
- Молодой человек, - обращается ко мне швейцар. Я оборачиваюсь к нему. – Туалет слева. Я тут же вспоминаю, что две минуты назад валялся на асфальте под ударами грязных ботинок.
- Спасибо, - машинально лезу в карман брюк и даю старику пятьсот рублей (принципиально не ношу с собой кошелька).
- Я на минуточку, - говорю я девушкам и вхожу в туалет.
Пидарасы, - вспоминаю я черномазых ублюдков, глядя в зеркало. Кровь под носом и на верхней губе, рубашка от «Rosch» вся в пыли и пара кровавых капель на воротничке. Умываюсь под струей воды и пытаюсь оттереть пятна: не получается. Ничего, думаю я. Поправляю свои короткие черные волосы, вытираюсь салфеткой. Потом отряхиваю свою серую в тонкую полоску рубашку и белые брюки (хороший материал, уличная пыль совсем не въелась). Как меня вообще впустили? Точно! Швейцар видел всю потасовку. Ресторан же в нескольких метрах. Черт, хоть бы она не сбежала, пока я тут привожу себя в порядок, проносится в голове. С этой мыслью стремглав вылетаю назад в холл: у зеркала поправляет прическу ее подруга.
- А где?.. – я запинаюсь, не зная имени.
- Она сейчас придет, - девушка показывает на дверь женского туалета. У меня отлегает от сердца.
Наконец, мы втроем садимся за столик у окна. Я сразу заказываю себе ром с колой, а девушки утыкаются в меню.
- Я буду Дайкири, - первая говорит белокурая подруга.
- А я - Кока-Колу, - говорит моя любовь.
Официант уходит исполнять наши заказы.
- Меня Иван зовут, - представляюсь я, не сводя глаз с нее.
- А меня Лена, - говорит подруга.
- Кристина, - последней представляется она.
«Какое чудесное имя» - хочется сказать мне, но я сдерживаюсь.
Они снова благодарят и восхищаются моим мужеством, потом мы вместе негодуем по поводу всех этих приезжих, наглеющих с каждым днем. Все это время я смотрю на нее. Для меня больше никого не существует. Она тоже смотрит на меня. Я чувствую, что ей я понравился. Мы разговариваем о всякой ерунде, потом приносят коктейли и Колу. Я окончательно успокаиваюсь после потасовки и начинаю острее чувствовать боль ушибов. Она рассказывает, что ей семнадцать лет и что она учится на первом курсе института легкой промышленности. Подруга тоже что-то говорит о себе, но я ее не слушаю. Я говорю, что занимаюсь искусством.
Наконец, Кристина говорит, что время позднее и им пора. Я предлагаю довезти их до дома. Черт! Я же оставил машину посреди дороги, вспоминаю я, но виду не подаю. Они начинают отказываться. Я уже не настаиваю, опасаясь попасть в дурацкое положение, если окажется, что мой Инфинити эвакуировали на штраф-стоянку. Но в этот момент Лена (она явно очень бойкая девица) соглашается, ссылаясь на то, что метро закроется через пятнадцать минут.
Я оставляю на столике тысячную купюру, не прося счета, и мы выходим на улицу. Машина, слава богу, стоит на своем месте, перегораживая целый ряд. Я открываю Кристине переднюю дверь, но вместо нее на сиденье проскальзывает Лена. Мне ничего не остается, как посадить свою любовь сзади. Зато там безопаснее, успокаиваю я себя.
Мы трогаемся с места. Девушки живут на окраине в Теплом Стане. Я аккуратно веду машину по Ленинскому, продолжая непринужденную беседу. Мне ужасно не хочется расставаться с Кристиной. Лена живет через два дома от нее, и, разумеется, первой я завожу лену. Кристина хочет выйти с ней (видимо боится оставаться одной с незнакомцем).
- Все в порядке, - говорю я. – Оставь мне свой номер.
Девушка старательно выводит циферки в своем блокнотике и отрывает мне лист.
- Еще раз спасибо, - таким нежным голосом говорит она и выходит.
Я срываюсь с места и еду домой. В первый раз у меня такой букет чувств: все тело болит, а душа поет. Я совсем не думаю о своих проблемах с проклятыми декорациями и Эриком. Все чувства поглощены сердцем, готовым разорваться от любви.