Рассказ Злата Прага

Владимир Флеккель
                Злата Прага

     В удивительное время мы жили, поражались нелепице происходящего и одновременно, как должное, воспринимали события, касающиеся нас непосредственно. Закончив сезон вполне прилично, и, впервые в истории Московского футбола, подарив Кубок России столице, команда "Красная Пресня" была награждена туристической поездкой в Чехословакию и Венгрию (за свой счет, разумеется). Многие из нас расценивали такой поворот событий нормальным и логичным, совершенно не усматривая в этом даже намека на ущемление каких-то гражданских свобод.
     Мне было дозволено поехать и посмотреть, как живут люди в соседних странах, по которым война огненным смерчем прошла в обе стороны, от границы до границы, и где люди, совершенно не понятно, почему, о ней вообще не вспоминают и не списывают свои промахи и хозяйственные неудачи на военное лихолетье.
      Мне было разрешено поехать и посмотреть, как в ту же страну приезжают на собственных машинах люди из других стран только лишь для того, чтобы поохотиться в "багрец и золото одетых лесах" Высоких Татр в самый прекрасный период года. Просто приехать и поохотиться.
     Мне было оказано доверие поехать и посмотреть, как в больших магазинах, рынках и маленьких лавочках сосисочно-сардельковые сталактиты стремились создать с колбасно-окороковыми сталагмитами единое, неразрвыное сталагматическое целое. В одном из таких магазинчиков моя ушербная психика не выдержала, и я во весь голос, не стесняясь окружающих, заорал: "...твою мать!" не потому, что вышел из плохой детской, а потому, что стало до боли обидно за свою страну с ее нищетой и голыми прилавками магазинов. Наверное, я бы долго мог там подбирать различные слова для выражения своих чувств, но Светка вытолкала за дверь. Интересное дело, чехи терпеть нас, россиян, не могут, что, в принципе, понятно, а вот русскую изящную словесность любят, уважают и часто применяют, поэтому принудительный увод со сцены мастера "художественного" слова восприняли с явным сожалением.
     Но все это будет потом, а пока мы, счастливые, упаковывали вещи для поездки за рубеж Союза Советских Социалистических Республик.
     Валерий Владимирович Жиляев, начальник футбольной команды "Красная Пресня", где я имел честь в то время работать в качестве врача, договорился, конечно, с нашими зарубежными коллегами о товарищеском матче с каким-то не очень сильным футбольным клубом, дабы премиальными от будущей победы залатать дыры в семейных бюджетах игроков. Это были времена, когда во второй лиге, где выступала наша команда, платили очень мало, каждая копейка была на счету, и такого рода игры были просто наградой и спасением.
     Отправиться полным составом не удалось, по различным причинам многие остались дома. До игрового комплекта нехватало одного человека, его вызвался заменить сам Олег Романцев, наш главный тренер. О запасных речи вообще не шло. Добирались до Праги поездом. И хотя все знали, что через день должна состояться игра, в вагоне спортивный режим нарушался нещадно, и руководство команды на это смотрело сквозь пальцы – позади был тяжелый и успешный сезон, ребята работали добросовестно, не щадя себя. Команда имела право праздновать и завоевание Кубка России, и второе место в Чемпионате, и окончание тяжелейшего сезона с почти трехсотдневными сборами.
     В Прагу приехали утром, а через час Валера принес весть, что играем мы не завтра, а сегодня, и не с кем нибудь, а со "Славией"- серебряным призером Чемпионата Чехословакии. Видать в Футбольном Союзе этой страны тоже люди соображали, что к чему, и решили угостить своих игроков "сладеньким" из Москвы, позволив своим ребятам, тоже заслужившим "добавки", подправить финансовое положение за счет команды страны Советов. Нашего мнения на этот счет никто не спрашивал, просто сообщили время начала соревнований. В качестве компенсации местные спортивные деятели обещали дать нам еще одну игру с заведомо слабым противником, каким-то трудовым коллективом, но после того, как "Славия" проедется по нам тяжелым катком своего мастерства.
     Очень контрастно выглядели на стадионе скамейки, на которых разместились обе команды, вернее, то, что от них осталось после выхода стартовых составов на поле. На чешской - места свободного не было. Запасных игроков было много, и все они хотели хоть не на долго, но выйти на поле, поскольку даже короткое пребывание в игре в случае победы серьезно сказывалось на сумме премиальных. На нашей лавочке сиротливо сидели Валерка и я.
     Начало игры полностью соответствовало тому рекламному ролику про Нерона: "Случилось страшное!" Хрестоматийная комбинация - одиночный проход быстрого крайнего полузащитника, навес в штрафную и "зрячий" удар головой в пустой дальний угол. Гол. А "страшное" заключалось не в том, что команде высшего дивизиона Чехословакии, одному из лидеров Чемпионата страны противостояла команда второй (даже не первой) лиги СССР, и не в том, что был забит "быстрый" гол, а в том, что произошло это так, как будто соперников у чехов на поле не было вообще.
     В этот момент даже трудно было представить себе, чем должно закончится это побоище. Наверное, такое и случилось бы, не будь на поле Олега, который любой проигрыш воспринимал как личную катастрофу и крушение своих жизненных устоев. Я не знаю, какие слова он подобрал для своих партнеров, но было видно, что они дошли до сознания и вызвали у ребят стремление сопротивляться, устоять и бороться с соперником на каждом кусочке поля, быть вровень со своим тренером, у них на глазах выполнявшего фантастический объем работы. Что-то изменилось в игре наших мальчиков. Атаки соперников не стали менее острыми и опасными, но сначала они перестали достигать ворот, а потом и вообще стали затихать в отдалении от них.
     Мы победили в этой очень жесткой игре со счетом 2-1. Ребята отдали этой победе все и вымотались так, что радоваться просто не было сил, опускались на траву там, где застал их финальный свисток. Кстати, прозвучал он тоже минут через 10 после того, как официальное время матча закончилось. Видимо, местный судья не терял надежду на то, что "Славия" сумеет отыграться.
   - Вовка, узнай, сколько нам еще играть,- на Олеге лица не было от усталости.
   - До забитого. Пока "Славия" не забьет гол,- заорал я на весь стадион.
   "До забитого" играют только дворовые команды и мальчишки в подворотнях. Якобы, не понимающий по- русски главный тренер соперников что-то прокричал в поле, и тут же раздался свисток.
     Приходили в себя и зализывали раны тяжело. Чего стоят всякие нравоучения старых и лысых людей о необходимости серьезного отношения к специальности, соблюдению режима и прочая, и прочая по сравнению с этим наглядным и очень полезным уроком, оставшимся в памяти надолго? Да, именно так достаются денежки в условиях серьезной конкуренции.
     Но молодость быстро взяла свое, и уже на следующий день посыпались вопросы о том блюде, что нам приготовили местные футбольные чиновники на дессерт. Это была команда какого-то рудника, куда надо было добираться пару часов автобусом. К цели нашего путешествия вела совершенно бесподобная по красоте дорога в горах. Представьте себе, осенние горные леса в буйстве ярких красок левой половины спектра, голубое небо, солнце, серпантин дороги и фазаны, вылетающие, буквально, из-под колес автобуса.
     Нас встречали очень тепло, на местном стадионе был устроен праздник по этому поводу, где песнями и плясками приветствовали нас, как дорогих гостей. Это все было и приятно, и удивительно, потому что двух-трех дней в Праге было вполне достаточно, чтобы понять: общее отношение людей к своему великому соседу более, чем прохладное.
     О футболе местные спортсмены знали столько же, сколько Светка,- что в него играют ногами, что надо побольше мячей завести в ворота противника и поменьше дать забить в свои. Больше об этой замечательной игре они не знали ничего, и, естественно, что наши почувствовали себя с первых минут пребывания на поле, как в теплой ванне. После того, как был забит четвертый гол, Олег запретил поражать ворота противника, атаковать можно, а забивать - нет. Кроме того, последовало тренерское пожелание пропустить один мяч. К сожалению, в первом тайме это сделать не удалось.
     Чего только защитники не делали, чтобы мяч вкатился в наши ворота, какие только прыжки не совершал вратарь в противоположном от мяча направлении, ничего не помогало,- он летел куда угодно, только не в ворота.
Общими усилиями обеих команд в середине второго тайма удалось устроить праздник на улице хозяев поля. Зрители и игроки были в полном восторге, продолжить игру не представлялось возможным несколько минут, страсти бушевали и на поле, и на трибунах. Такие искренние проявления радости можно было бы сопоставить лишь с получением известия о многократном повышении зарплаты.
     Мы ответили на такое "оскорбление" еще двумя голами и игра завершилась. Праздник удался! Перед отъездом команда была приглашена на ужин в рабочую столовую, где в качестве официантов нам прислуживали игроки местной команды. И хотя на столах не было никаких особых разносолов, этот обычный ужин остался в памяти, как один из самых трогательных и добрых.
     Этим матчем чисто спортивная часть нашей зарубежной поездки завершилась. Нам предстояли обычные туристические поездки по городам красивой страны. Я часто слышу разговоры, что, мол, Вы с командой во многих странах бывали и все повидали. Это не совсем так, вернее, это совсем не так. Я перечислю, как на Духу, что я видел в странах, куда прилетал с командой на соревнования: аэропорт, дорогу в гостиницу, дорогу на стадион, иногда дорогу со стадиона напрямую в аэропорт. И, естественно, все то, что видно из окна автобуса, следующего по этим маршрутам. Вот и все, что видит игрок в чужой стране, ничего более. Казалось бы, теперь, выйдя из-под гнета спортивного режима, можно свободно распоряжаться своим временем и направлением движения. И снова это не совсем так.
     Для советского туриста очень важно, с точки зрения партийных функционеров, контролировавших этот аспект нашей жизни, было посещения мест революционной памяти и всевозможных погостов, где покоились останки наших воинов. Любое святое дело можно опахабить, если заставлять его совершать не по воле сердца, а в принудительном порядке. Не мудрено, что всеми правдами и неправдами туристы пытались избежать проявлений этих лжепатриотических чувств. Но не тут-то было.
     Как-то, приехав поездом в очередной город, я обнаружил, что оставил в вагоне медицинскую сумку. Будь это обычный врачебный чемоданчик, коим экипирован каждый врач команды, я бы не стал дергаться. Но это был подарок отца, медицинская сумка врача, которую ему, в свою очередь, подарил врач американской армии, прилетавший со своими бомбардировщиками на Полтаский аэродром, где служил отец. Это была портативная медицинская укладка, сделанная из толстой воловьей кожи желто-золотистого цвета, позволявшая оказать любую первую врачебную помощь, включая экстренные операции по жизненным показаниям.
     Доставшаяся американцу в качестве трофея, она, рожденная в Берлине в 1933 году, о чем свидетельствовала надпись на одной из ее стенок, много чего повидала на своем веку. К этому времени это была не просто медицинская сумка, а священный счастливый амулет команды. Поверьте мне, спортсмены очень суеверны. Ее часто вертели в руках, рассматривали и показывали игрокам других команд. О каком посещении очередного кладбища могла идти речь, если пропала наша общая реликвия?
     С утра я отправился на вокзал, затем в депо и таки нашел ее целой и невредимой в нашем вагоне, стоявшим где-то на дальних путях. В отель возвращаться не торопился, сначала мы пошли с ней в какое-то кафе, посидели, попили кофе, поели мороженое и лишь потом легди на обрактный курс. В гостинице нас ожидала счастливая новость: по мнению организаторов поездки, количество людей, посетивших сегодня кладбище, было недостаточным. Завтра все мы должны снова пойти на тот же погост, после чего - в какой-то музей, где хранились пиджачок и кепочка Клемента Готвальда. Как в фигурном катании, обязательная программа должна была неукоснительно выполняться.
     В каких бы европейских государствах я ни бывал, каких бы эпитетов гидов не приходилось слышать о красоте, планировке и архитектуре городов и столиц Европы, всегда перед глазами возникал Питер с его предместьями и городами-дворцами. Разве существовали слова, которые могли сдвинуть в моем сознании этот город с его пьедестала? Да, несомненно, Злата Прага, с ее островерхими шпилями башен, Карловым Мостом и часами на Староместской площади великолепна и неповторима. Могу согласиться, что она чище и ухоженней, но чтоб красивей,- нет. Так что, поверь мне, Платон...
     На этом, по идее, рассказ можно бы и закончить, и, видит Бог, я не хотел писать о том, о чем, все -таки, напишу. Каждый из советских туристов, проведший треть своей жизни в очередях к полупустым прилавкам магазинов, стремился походить по зарубежным лавкам и на все разрешенные(!) к обмену деньги накупить товару. Не признаваясь в этом вслух и громко требуя дополнительного похода по местам боевой и революционной славы, он не мог дождаться момента, когда руководитель группы произнесет:
   - После обеда у вас будет время походить по магазинам.
     В первый свой выезд за ;рубеж я все деньги оставил в теннисном отделе первого попавшегося на пути спортивного магазина Будапешта. На этот раз жидкими финансовыми потоками нашей семьи твердо управляли женские руки. Светка еще в Москве твердо знала, на что будут истрачены честно заработанные гроши. Не откладывая решение серьезных хозяйственных забот в долгий ящик, к концу первого дня зарубежного турне были приобретены ковер и хрустальная люстра.
     Не вникающий в ситуацию человек, прочитав эти строки, скажет:
   - Ну, купили и купили, в чем проблема то?
     А проблема в том, что, во-первых, купили в первый день; во-вторых: впереди нас ожидало несколько переездов из города в город, из страны в страну со сменой видов транспорта, в-третьих: к изначальному багажу в два больших чемодана присоединились громадный ковер и огромная коробка с люстрой; в-четвертых: я из праздно шатающегося туриста моментально превратился в Чеховского дачного мужа, нагруженного швейной машинкой, шляпными коробками и клеткой с канарейкой.
     Даже сейчас, по прошествии многих лет, я не могу вспоминать об этом без содрогания. Там, в Праге по утрам, перед очередным перемещением в пространстве я испытывал те же чувства, что и верблюд в преддверии длинной караванной дороги. Погрузка в железнодорожный вагон очень напоминала сцены времен гражданской войны: на глазах ошеломленной публики я заталкивал добро в окна, а Олег, смеясь во все горло, принимал. Это в благочестивой Европе-то!
     В доме, котором я сейчас живу, полы каменные, и в невероятно жаркое лето приятно босиком походить по мраморной прохладе. Зимой, поскольку центрального отопления нет, в доме господствует температура наружнего воздуха. Хоть это и Израиль, и зимой здесь относительно тепло, но в дождливый период года при температуре воздуха около 10 градусов, поверьте, в доме не очень уютно, и хочется как-то утеплить жилище. Вот в этот момент и извлекается на белый свет тот самый злосчастный ковер, который я на своем горбу протащил через пол-Европы. Он торжественно расстилается посреди комнаты, точно под люстрой. Да, да, под той самой хрустальной люстрой, привезенной из Злата Праги.
     Моего дядьку пережили его труды по язвенной болезни, а меня...?