Гвинея – Бисау
Команду лихорадило уже несколько дней, да оно и понятно,- за заслуги перед Московским футболом, выражавшиеся во втором месте Чемпионата страны и впервые завоеванном Кубке России, было принято решение наградить игроков поездкой в далекую страну и игрой с неизвестным африканским клубом. Гвинея – Бисау, Африка, муссоны, саванна - эти слова все чаще и чаще стали появляться в лексиконе ребят, напоминая что-то из прочитанного в детстве.
Не скрою, общее волнение захватило и меня, хотя, вооруженный предыдущим горьким опытом, приблизительно знал, во что обернется поход во все разрешающие и все запрещающие инстанции. Тем не менее, какая-то искра надежды теплилась, авось, на волне победных благодеяний, подфартит и мне.
Комиссия заседала на этот раз в здании Краснопресненского райкома и возглавлялась довольно молодой и элегантно одетой женщиной – первым секретарем. Все шло, как обычно. Игроки заходили в кабинет и тут же возвращались обратно. Меня, вероятно, оставили на десерт, потому что после команды пошли другие люди, а я, как бедный родственник, продолжал сидеть в коридоре. Наконец, когда вокруг никого уже не было, пригласили и меня.
Знакомая до боли картина: длинный стол под зеленым сукном, полтора десятка пожилых, умудренных опытом людей с интересом, как заморскую диковину, рассматривали стоящего перед ними человека. Конечно, ни у кого из них даже не промелькнула мысль, предложить этому человеку присесть.
Первый секретарь сразу взяла быка за рога:
-Владимир Александрович, в соответствующие органы из госпиталя, где Вы раньше служили, поступил документ, который я хочу Вам зачитать.
И начала читать.
В документе говорилось, что я с первых шагов и до последнего дня пребывания в Советской Армии характеризуюсь крайне плохо, обладаю полным набором отрицательных человеческих черт, ярый антисоветчик, вор, торговец наркотиками и военными секретами, имею родственников заграницей, поддерживая с ними постоянную связь, делаю все, чтобы подорвать мощь нашей Армии. И много чего еще в таком же духе.
Все это было настолько неожиданным, подлым и низким, что я, обычно никогда не теряющийся в словесных перепалках, онемел. Теперь стало понятным отношение ко мне на прошлой комиссии райкома в Сокольниках, и недоумение «деда» по поводу моего «изгнания из Армии». Со мной рядом стоял и тоже растерянно озирался по сторонам Валерка Жиляев, мой друг и начальник команды
- Вы хотите что-либо нам сказать?
- Нет.
Оплеванный с головы до ног, я сел на стул в пустом коридоре райкома. Что-то надо было делать. Конечно, можно было забыть про все это и продолжать спокойно жить и работать, но как быть спокойным, зная, что кто-то может просто так взять и вымазать тебя грязью. Очень хотелось выяснить, откуда ноги растут у этого документа, найти этого радетеля за моральные устои державы и при личной встрече сказать этому…, что «он не прав».
Рядом сидел ошарашенный таким поворотом событий Валерка.
Мимо проходили члены комиссии, презрительно окидывая меня взглядами. На стул рядом села секретарь.
-Владимир Александрович, это хорошо, что Вы не ушли. Давайте поговорим. Видите ли, большой опыт с письмами граждан позволяет мне усомниться в правдивости той самой бумаги. Не могли бы Вы подсказать мне, как можно быстро и достоверно все это проверить.
-Я сообщу все телефоны моего прежнего командования, и Вы сможете поговорить с ними. Быстрее и достовернее ничего быть не может.
-Прекрасно. Идемте ко мне в кабинет
Представляю, сколько различных версий возникло у моих бывших сослуживцев, когда в кабинете начальника госпиталя раздался звонок:
-Владимир Григорьевич, здравствуйте. С Вами говорит первый секретарь Краснопресненского райкома КПСС. Скажите, Вам знаком Флеккель Владимир Александрович? Нет, нет, не волнуйтесь, с ним ничего не случилось. Мне просто нужно знать, как он Вами характеризуется. Давайте сделаем так. Вы могли бы со своими заместителями и человеком, возглавляющим партийную организацию госпиталя, приехать ко мне, ну, скажем, в четверг на той неделе в 16 часов? Замечательно. Я Вас попрошу привести напечатанную характеристику на Владимира Александровича. Договорились.
Через несколько дней команда улетала в недосягаемую для меня Гвинею – Бисау, а я в назначенный срок приехал снова в райком. Мои сослуживцы уже были там. Вскоре всех попросили пройти в кабинет.
-Мы собрались здесь, чтобы разобраться в одной истории, связанной с вашим товарищем. Давайте сначала послушаем Вашу характеристику,- обращаясь к начальнику госпиталя, сказала секретарь. Владимир Григорьевич зачитал. Господи, если бы я знал, что так характеризуюсь по службе, ни за что не уволился бы!
После командира выступали остальные сослуживцы, и мне даже было неловко от такого количества хороших слов в свой адрес.
-А теперь давайте послушаем содержание документа, который ранее пришел в соответствующие органы из Вашего госпиталя.
Представитель «соответствующих органов», не торопясь, чтобы каждое слово глубоко проникало в сознание слушающих, зачитал этот «документ». Господи, да на меня сейчас прямо здесь наденут наручники! Возмущению моих армейских коллег не было предела, им очень хотелось взглянуть на него собственными глазами, увидеть, если не подпись, то хотя бы почерк писавшего. В медицинском учреждении, где больше пишут, чем лечат, почерк друг друга все узнают моментально.
Но представитель «соответствующих органов» не выпустил бумагу из своих рук. Секретарь подняла руку:
- Ладно, вопрос закрыт. Владимир Александрович, я прошу извинить нас всех за те горькие минуты, что Вам пришлось пережить. Вы должны знать, что впредь при желании поехать куда-нибудь за рубеж, у Вас не будет никаких препятствий…, если Вы будете оформляться в Краснопресненском районе.
- А если в другом?
Представитель «соответствующих органов» беспомощно развел руками.
Ну что ж, и на том спасибо. Начисто отмытый с Краснопресненской стороны, я гордо шагал домой, дав себе клятву, что найду время на дедуктивный метод поиска «писателя». А пока что надо было ехать на аэродром встречать команду и послушать их восторженные рассказы об экзотической стране.
Но оказалось, что в этой замечательной стране все не так уж и здорово. Жили в отеле, который с большой натяжкой можно было назвать приличным, кушали не понятно, что и старались пить только жидкости из закупоренных бутылок. Во всей окружающей среде, на земле, в воде и воздухе, ползали, летали и плавали разные живые существа, которые полезными для здоровья назвать было никак нельзя. Тренировались на ужасных площадках, а начало игры им назначили специально в самое пекло.
Дисциплинированный спортивный коллектив прибыл на стадион, как и положено, за два часа и под палящим солнцем несколько часов ожидал приезда самого главного лица в государстве. Тот прибыл вкушать удовольствие от спортивного зрелища под вечер и милостиво разрешил начать матч.
Слушая эти рассказы о бесконечных мытарствах ребят в какой-то Богом
забытой африканской стране, невольно задавался вопросом: неужели для
того, чтобы все это терпеть, требовалось специальное разрешение комиссии КПСС?