Глава 4
Элизабет закрыла дверь своей комнаты, и тяжело привалилась к ней, с трудом дыша. Сердце её колотилось где-то в горле, готовое выпрыгнуть их груди. Ноги дрожали, готовые вот-вот подломиться. Она стиснула ворот траурного платья и рванула его. Отскочила пуговица и закатилась под кровать. Дышать стало немного легче.
- Нужно успокоиться, - прошептала девушка пересохшими губами, оторвалась от двери и двинулась к столику, на котором стоял кувшин с водой. Налив себе в стакан тепловатой воды, девушка в несколько глотков опустошила его и, уронив стакан на пол, пошатываясь, направилась к кровати. Там она села на узорчатое голландское покрывало и, прижав ладонь ко лбу, попыталась осмыслить подслушанный ею разговор. Если бы она не спустилась вниз… Если бы не услышала голоса в гостиной… Слова мачехи и её кузена всё ещё звучали у неё в голове. Как ловко они всё придумали! Она, Элизабет, совсем не знала Льюиса Дьюхарда. Он появлялся в их доме крайне редко, и девушка никак не могла бы догадаться о связи между ним и мачехой. Если бы, как и планировала Евлалия, она начала бы посещать светские мероприятия, то непременно подпала бы под обаяние её кузена. А он был чертовски обаятелен. И тогда, не устояв, Элизабет вышла бы за него замуж, Полностью оказавшись во власти двух негодяев.
Девушка закрыла глаза. Как всё подло! Подло и мерзко! Бедный отец! Неудивительно, что он умер. Наверняка, догадывался о том, что его жена изменяет ему, и потому составил завещание в пользу дочери. Надеялся защитить её. Тут Элизабет горько усмехнулась. Не испытывай она сильной головной боли, заставивший её отправиться на кухню за настойкой опия, она, как беспомощная птичка, угодила бы в расставленную ловушку.
Немного успокоившись, девушка поднялась и принялась вышагивать по большому арабскому ковру. Нужно что-то предпринять. Но что? Теперь ей известны планы мачехи. Она может расстроить их, отказав Льюису. Но тогда они могут заставить её выйти замуж насильно.
Элизабет вовсе не была наивной девицей, смотрящей на мир доверчиво, и открыто. Она была девушкой решительной, и прекрасно знала, как можно заставить женщину выйти замуж против воли. И, когда брачный союз будет заключён, она потеряет все права не только на деньги отца, но и на собственную жизнь. Муж сможет распорядиться ею, как сочтёт нужным. Сможет запереть её в деревне, сможет избивать её до полусмерти, либо тихо уморить. У замужней женщины нет никаких прав. Что же делать? Обратиться к поверенному? Нет, он не поверит ни единому слову. В его глазах Евлалия – безутешная вдова, а она окажется упрямой, строптивой, взбалмошной девицей, не понимающей, что для неё лучше. Обратиться к друзьям отца? Они вряд ли станут вмешиваться в чужие семейные дела. Что тогда остаётся? Можно выйти замуж за кого-нибудь другого. Но вряд ли Евлалия и Льюис подпустят к ней близко чужого мужчину. Они, наверняка, уже придумали, как загнать её в угол. Так, дальше. Побег. Нужно бежать из дома, прятаться до тех пор, пока не исполнится двадцать пять. И тогда они сможет сама распоряжаться своими деньгами. Но куда бежать? Где можно скрыться так, чтобы мачеха с её любовником не нашли её? И на что жить всё это время?
Тут Элизабет кинулась к туалетному столику, на котором стояла инкрустированная перламутром шкатулка. Откинув крышку, она вынула золотую цепочку, пару серёжек с сапфирами и брошь в виде фиалки, подаренную ей отцом на прошлое Рождество. Немного, но хватит на некоторое время, если продать эти вещицы ювелиру. Она переложила драгоценности в небольшой бархатный мешочек, затем, распахнув створки огромного шкафа, вытащила из него бельё, пару платьев. Всё это она сложила в небольшой ковровый саквояж. Туда же отправился несессер с принадлежностями из черепахового панциря. Затем Элизабет сняла траурное шёлковое платье, и вместо него надела шерстяное коричневое, с глухим воротом и длинными узкими рукавами. На ноги, вместо тонких чулок, вязаные тёплые, и грубые дорожные ботинки. Подошла к зеркалу. На неё смотрела широко распахнутыми глазами испуганная бледная особа. Обычно щёки Элизабет покрывал румянец, но сейчас она побледнела так, что даже веснушки стали менее заметны. Губы тоже побелели.
- Правду сказать, вид у тебя довольно испуганный, Элизабет Ченли, - прошептала она. Как ни храбрилась девушка, но предстоящее внушало ей определённый страх. Ведь впереди её ждала полная неизвестность. Одна, без средств к существованию, без друзей, она должна была скрываться несколько лет. К тому же, девушка совершенно не представляла себе, куда направится. В её планы пока лишь входило добраться до ближайшей станции и сесть на дилижанс, который увезёт её как можно дальше от Лондона. Там, в каком-нибудь городке, она сможет поселиться под чужим именем и, возможно, даже найти себе какую-нибудь работу. Например, место швеи или помощницы учительницы в приходской школе. Но ведь не сможет она расплатиться в дилижансе теми немногими ценностями, что лежали в мешочке, надёжно укрытые лифом её платья. И Элизабет решила перед побегом пробраться в отцовский кабинет. Возможно, там она сможет отыскать наличные.
Девушка уселась в кресло с подлокотниками, обитое старинной тканью, и принялась ждать. Постепенно в доме затихли все звуки. Слуги легли спать в своих комнатах. Мачеха тоже ушла в свою спальню. Элизабет слышала, как она распекает служанку за то, что та слишком поздно затопила камин, и в спальне недостаточно тепло. Подойдя к окну, девушка отогнула шёлковую портьеру и увидела, что из окна спальни Евлалии, находящегося недалеко от её окон, пробивается слабый свет. Видимо, мачеха зажгла всего одну свечу. Наконец, и этот свет погас. Выждав ещё час, девушка решила, что может спуститься вниз. Накинула на плечи чёрный, подбитый шерстью плащ, надела шляпку и, прихватив саквояж, вышла из комнаты.
Было далеко за полночь, и в доме стояла абсолютная тишина. Элизабет, стараясь ступать как можно тише, пошла по длинному коридору к лестнице, ведущей в холл. Возле двери мачехиной спальни она замедлила шаг и даже задержала дыхание. Миновав страшащую её дверь, она поспешила добраться до ступенек, где, переводя дух, постояла несколько мгновений, затем спустилась вниз. Дверь в кабинет отца оказалась приоткрытой, и это обрадовало девушку. Она проскользнула внутрь и подошла к столу, на котором были разбросаны какие-то бумаги. В широкое окно проникал лунный свет, достаточный, чтобы не зажигать свечу. Принялась выдвигать ящики. В одном обнаружилось несколько фунтовых банкнот. Элизабет пересчитала их. Семнадцать фунтов. Что ж, уже кое-что. В другом ящике нашлась горсть монет, несколько шиллингов и пенсов. Аккуратно пересыпав монеты в кошелёк, висевший у пояса, девушка спрятала ассигнации туда же, куда и мешочек с украшениями, за лиф платья.
Внезапно взгляд её выхватил на одной из бумаг, разбросанных по столу, своё имя. Она взяла изрядно измятый лист и в тусклом лунном свете разобрала, что это копия завещания отца. Аккуратно сложив её, девушка спрятала копию в саквояж. Элизабет принялась просматривать остальные бумаги. В основном, это были счета, но среди бумаг ей попался довольно странный документ. Она начала, было, читать этот документ, но где-то в доме послышались шаги, и она, бросив бумагу, поспешила выскользнуть из кабинета.
В холле царила темнота, и девушка неслышно пробралась к двери, тихонько открыла её и выскользнула на улицу. Пробежала по подъездной аллее и подошла к воротам. Возле ворот была сторожка, в которой много лет жил Генри, выполнявший обязанности привратника и садовника в Роуз-холле. Ворота, конечно же, были закрыты, и Элизабет в нерешительности остановилась. Ключа от ворот у неё не было, а если разбудить Генри, он поднимет на ноги весь дом, и её план провалится. Девушка решила пройти вдоль забора, надеясь отыскать место, где можно было бы перебраться на улицу. Ступив в густую траву, она пошла вдоль кирпичной стены, казавшейся совершенно неприступной со стороны сада, окружающего дом. Пройдя довольно большое расстояние, Элизабет увидела старое буковое дерево, чей замшелый ствол склонялся к забору. Ветви дерева тянулись на улицу. Элизабет остановилась возле бука и внимательно оглядела ствол. Нижние ветви росли совсем низко, и девушка решилась. Сняв неудобный плащ шляпку, она свернула их и уложила в саквояж. Развязала пояс и закрепила его на ручке саквояжа, затем, зажав в руке коне пояса, ухватилась за ветви дерева и принялась карабкаться по скользкому влажному стволу. Кое-как, едва не свалившись, она добралась по стволу до края стены, где и уселась на кирпичи. Подтянула саквояж и скинула его по ту сторону. Тот упал с глухим стуком. Элизабет развернулась на стене, встав коленями на кирпичи, больно впившиеся в тело, и ухватилась за ветви, простиравшиеся в узкий переулок между двух высоких заборов. Закрыла на миг глаза, после чего, затаив дыхание, съехала по стене, повиснув на руках. Ветви бука угрожающе затрещали, и девушка поняла, что они сейчас обломятся. Она разжала ладони и полетела вниз, к земле.
Расстояние до земли было небольшое, и Элизабет приземлилась в густую траву. Ноги её подогнулись, но всё же, она устояла. Оправив платье дрожащими после напряжения руками, девушка огляделась. Кругом было темно, только в дальнем конце переулка горел фонарь. Его свет не достигал того места, где находилась беглянка, и ей пришлось шарить по траве в поисках своих вещей. Нащупав ручку саквояжа, девушка поспешила покинуть переулок и выйти на широкую улицу, где, достав снова плащ и шляпку, надела из и торопливым шагом, то и дело оглядываясь, зашагала в сторону Чип-Сайда. На улицах было пустынно, но Элизабет старалась идти посреди улицы, избегая тёмных мест. Она помнила, что неподалёку есть почтовая станция, с которой дилижансы отправлялись с очень раннего времени.
Наконец она с облегчением увидела широко распахнутые ворота почтовой станции. Посреди двора стоял готовый к отправке экипаж. Лошади нетерпеливо переступали ногами, и кучер готов был занять своё место. Элизабет побежала. Кучер, заняв широкую скамью, уже приготовился выехать со двора, как заметил подбегавшую девушку.
- Поторопитесь, мисс! - крикнул он. – Мы уже отправляемся.
Он соскочил с облучка и распахнул дверцу экипажа. Элизабет, неровно дыша, забралась внутрь. Сидевшая на скамье пожилая дама подвинулась, и девушка плюхнулась рядом с ней, с трудом переводя дыхание. Саквояж она поставила на пол, возле ног. Дверца захлопнулась, и дилижанс тронулся с места.
Отдышавшись, девушка огляделась. Напротив неё сидели седовласый полный джентльмен в твидовом костюме и юноша, по виду чуть старше Элизабет. Он с любопытством разглядывал девушку, но как только встретил её взгляд, тут же отвёл глаза. Дама рядом с девушкой, сухопарая, с неприятным остроносым лицом, явно приходилась юноше матерью. Она окинула Элизабет неодобрительным взглядом и обмахнулась кружевным платочком. Девушка опустила глаза и увидела, что лиф её платья и юбку покрывают пятна. Видимо, она перепачкалась, перелезая через стену. Покраснев, Элизабет запахнула плащ и, отвернувшись к окну, уставилась в него невидящим взором.
Дилижанс покинул пределы Лондона и покатил по дороге мимо полей, покрытых густой порослью, и лугов. За городом было светлее, и мимо проносились деревья, растущие вдоль дороги, и живые изгороди, но Элизабет не видела ничего. Мучительные думы одолевали её, и девушка в который раз вспоминала подслушанный ею разговор. Наконец, измученная, она прикрыла глаза и погрузилась в томительную дремоту, полусон-полуявь, сквозь которую до неё иногда доносились слова её попутчиков, смысла которых она не понимала.
Из этого болезненного состояния она вынырнула в тот момент, когда дилижанс остановился и пассажиры стали выбираться из него. Открыв глаза, Элизабет увидела в проёме двери тусклый серый свет и двор небольшой гостиницы. Выбравшись наружу, девушка поёжилась. Было очень свежо, резкие порывы ветра качали ветви деревьев.
- Пройдите в гостиницу, мисс, - предложил ей кучер. – Мы тронемся дальше через полчаса. У вас хватит времени позавтракать.
- Спасибо, - ответила она, вынула из дилижанса свой саквояж и прошла в небольшой зал, где спутники её уже сидели за круглым столом, поглощая бекон с яичницей и горячий чай. Хозяйка гостиницы, невысокая кругленькая женщина с приветливым лицом, предложила девушке присоединиться к спутникам.
- Благодарю вас, немного позже, - тихо сказала ей девушка. – мне бы хотелось привести себя в порядок.
Хозяйка понимающе улыбнулась и проводила девушку в небольшую комнатку, куда служанка тут же принесла таз, кувшин с водой, мыло и полотенце. Девушка умылась и переоделась в темно-синее платье с узкой полоской кружев у горла. На стене комнатки висело круглое зеркало, и Элизабет, глядя в него, расчесала свои густые волосы, заплела косу и заколола её на затылке. Лицо её было бледно, под глазами залегли тени. Но умытая и причёсанная, она выглядела вполне достойно. Надев снова шляпку и плащ, девушка вернулась в зал гостиницы, где, стоя у буфета, выпила чашку чая и съела горячую булочку.
Дверь распахнулась, и кучер крикнул, что дилижанс готов тронуться в путь. Расплатившись с гостеприимной хозяйкой, пассажиры поспешили занять свои места. Перемена во внешности Элизабет не ускользнула от глаз её попутчиков, и её чопорная соседка поглядывала на неё менее неприязненно, а пожилой джентльмен даже предложил ей глоточек бренди из своей фляжки, от чего девушка со слабой улыбкой отказалась.
- Что ж, очень жаль, - сказал пожилой джентльмен. – У вас бледный вид, а бренди окрасил бы румянцем ваши щёчки.
- Сэр, - возмущённо вмешалась дама, - как можете вы предлагать спиртное юной леди?
Тот лишь фыркнул в ответ и сам отхлебнул бренди.
- Странно, что столь юная особа путешествует совсем одна, - меж тем сказала дама.
- Мне не с кем путешествовать, отозвалась Элизабет.
- Но ваши родители. Как они отпустили вас из дома одну?
- Я сирота.
- Вы едете к родственникам, мисс? – вступил в разговор юноша.
- Да, - коротко ответила Элизабет.
- Они живут в Стаффордшире?
- Да.
- А где? Кто они? Может, мы их знаем.
- Уильям, не следует задавать так много вопросов, - резко промолвила дама, и юноша смущённо замолк. Элизабет же замерла, ухватившись за мысль, мелькнувшую у неё в голове. Стаффордшир, ну, конечно. Она вскочила в дилижанс, даже не спросив, в каком направлении он следует. Ей было всё равно. Она намеревалась доехать до конечной станции, а там, если понадобится, пересесть в другой экипаж и отправиться ещё дальше, но слова её спутника натолкнули девушку на другое решение. Она доберётся до их поместья в Стаффордшире и спрячется там. Евлалии не придёт в голову искать её в поместье, а Элизабет сможет попросить помощи у старинного друга отца, доктора Дембли.
Глава 5