...Оказывается, это страшно.
Не знать, для чего жить на белом свете...
Для чего каждое утро просыпаться, улыбаться румяному дню, на цыпочках бежать на кухню, варить овсянку, готовить кофе, чистить зубы...
Даже самое простое действие теряет свою прелесть, если не знать, для чего оно, в принципе, делается...
Знакомые (друзей у него - как ни странно - никогда не было) подсмеивались над его способностью ежедневно, ежечасно - терять смысл жизни...
Он слишком много - для мужчины - плакал.
В нем вообще многое было - слишком.
Слишком много любви - к людям.
Он любил и - как ни странно - никогда не требовал, не просил ничего взамен. Ему не нужно было пресловутой взаимности - приторно-сладких "люблю", лицемерно-ласковых взглядов, собственнических страхов и инстинктов...
В нем слишком много было свободы - даже любовь его была чересчур свободной и безграничной.
Знакомые подсмеивались над его способностью влюбляться на каждом шагу.
Хрупкая девушка с воздушной челкой, малыш-синеглазка, старик, с взглядом чисто-светлым, - значились в списке его "любовей". Он мог влюбиться в мужчину - при этом гомосексуалистом никогда не был. Он - любил.
Для него любовь была - воздухом, которым он дышал - жадно и ненасытно...
Любовь была святынью. Он не считал себя вправе прикоснуться к ней, подойти поближе. Он любил издалека, он любовался - любовью, и от этого она не была беднее, бледнее, чем у остальных... Но красок и полноты в его жизнь - надо признать - такая любовь не добавляла.
Ежечасно, ежеминутно смысл жизни ускользал от него...
И тогда он выходил на улицу...
Шел по тротуару, жадно всматриваясь в лица прохожих. Как будто надеясь отыскать в них, скучных и серых, ответ на мучавший его вопрос...
Его светлые глаза непоседливым лучиком скользили по людским лицам. Он плакал, ощущая свою - ненормальность. Редкие прохожие оглядывались на него. Остальные же бежали дальше - слезы незнакомого человека мельчали по сравнению с их делами: подумаешь…
В эти минуты он ненавидел людей так же, как еще полчаса назад любил - неистово, всеми фибрами своей потерянной, заблудившейся в собственных потемках души...
Он ненавидел людей за их умение быть счастливыми. Они, рыжие, конопатые, толстые, кривоногие, редкозубые, шли навстречу ему и - улыбались...
Он ненавидел их за эту здорово-счастливую улыбку...
Он был красив. Слишком красив - для мужчины. Невысокого роста. Хрупкий. С бледной фарфоровой кожей. С лихорадочно-ярким румянцем на щеке. С весенне-звонкими синими глазами.
Он ненавидел себя за эту красоту. Потому что чувствовал в окружающих - равно и в мужчинах, и в женщинах - откровенное любование собой, ничем не прикрытое желание. Свою красоту он считал наказанием, поэтому сознательно обезображивал себя. Дурацкая прическа, дурацкая одежда - он не хотел быть мишенью похотливых, влюбленных взглядов...
Он шел по улице. Шел наугад. Подчиняясь одному ему известному внутреннему компасу. Шел, не ища дороги, но зная, куда она его приведет.
Он шел к высокому серому дому. Абсолютно ничем не примечательному. В его маленьком городке таких домов было сотни, но почему-то его тянуло именно сюда.
Он садился на "скамейку" - два пенечка и узенькая доска.
Вытаскивал сигареты. Привычка носить их в кармане при категоричном нетерпении табачного дыма была абсурдной, но он с маниакальным упорством покупал - свои - сигареты.
Сидя в полутьме перед домом пытался закурить, но после первой же затяжки задыхался.
Бросал сигарету на землю.
С полминуты сидел неподвижно.
Потом медленно поднимал взгляд...
Он знал, что увидит перед собой. Окно. Ничем не примечательное. С синими занавесками - легкомысленные кружева по краям.
И две тени в окне - Он и Она.
Не отрывая глаз от окна, смотрел на их силуэты. Невысокая, хрупкая женщина - сильный мужчина с крупным телом и большой головой.
Мужем и женой они не были - он знал это.
Иногда приходил на "свое" место пораньше и видел в окне тонкую тень женщины.
Она ждала Его - свою любовь - нечаянную, тайную. О которой не крикнешь всему свету - нельзя. Которую не поднимешь до солнца: смотрите! - нельзя.
Он приезжал всегда в одно и то же время. В шесть вечера - по вторникам, средам и пятницам. Эти дни принадлежали им, их любви...
Заметив его машину, плавно вытекающую из переулка, она поспешно исчезала.
Он знал, что сейчас женщина остановится на мгновенье у зеркала, подкрасит губы и поспешно спрячет следы горьких слез.
Потом пойдет на кухню и заварит кофе - кофе для своего единственно-любимого.
Через пятнадцать минут он позвонит в дверь.
Она с легкостью десятилетней девочки подбежит и откроет ему. Упадет в его объятия, в который раз непритворно изумится его способности выбирать невообразимо нежно-синие цветы: у него они всегда пахли весной - пьянящей, одурманивающей весной. Он погладит ее по щеке, назовет своей маленькой звездочкой и, отмахнувшись от чашки кофе, потянет в спальню...
В этом месте он закрывал глаза, вытаскивал очередную сигарету, помяв ее в руках, закуривал, долго и надрывно кашлял, закидывал нетронутый окурок под скамейку и снова жадно смотрел в окно...
И счастливая, безмятежная улыбка гуляла на его тонких губах.
.................
Женщина и мужчина, утомленные любовью, появлялись в окне ближе к девяти.
Он знал, что через полчаса мужчина нежно поцелует ее. Сделает вид, что не замечает грустных, горьких глаз женщины, что не слышит ее печальных вздохов...
Уедет...
А пока они пили кофе и смотрели в окно. Этот город в окошке, этот мягкий вечер, зажигающий бледные звезды, - принадлежал им.
Он чувствовал это и уходил, чтобы не мешать: вставал со своей скамейки, бежал на остановку, садился в троллейбус, ехал домой...
Тот вторник был - их днем.
Он, как всегда, сидел на своей скамейке. Смотрел в окно. На женщину, которая ждала. Что-то страшно-тревожное и тревожно-нежное было в этом неистовом ожидании. Она, не отрываясь, смотрела на переулок. Ему казалось, что он видит едва приметное движение ее губ. Она звала свою любовь - перекатывала во рту его имя, чистое, ясное. Боялась произнести его вслух, боялась выпустить его из себя. А не вернется если?..
В тот вечер он не пришел.
Она ждала его всю ночь. Стояла в окне, неподвижная, точно мертвая и - ждала.
Он смотрел на нее и плакал оттого, что ничем, никак не может ей помочь...
На следующий день была среда - ИХ среда - полная горького ожидания, тяжких мук, слез и вселенского терпения.
Он видел, как она, стоя у окна, брала в руки телефон и тут же клала его обратно. Ей было запрещено ему звонить...
Печальная участь любовниц во все времена: довольствоваться малым и - ничего никогда не просить, не требовать...
В пятницу - то же серое окно и женщина с грустным взглядом...
Он плакал, глядя на ее горе...
Как-то самим собой пришло решение сходить к Нему, к мужчине, из-за которого стонет и печалится еще недавно нежившееся в лучах любви окошко.
Он знал, где тот живет, - однажды поддавшись непонятному желанию, он белой тенью проводил мужчину до дома.
Соседний район, стоокое высотное здание. Он сел на пустые качели и стал ждать...
Сначала он увидел его жену - женщину с лицом ангела, с милыми, смешливыми глазами и нежными щечками. Ей очень шел едва округлившийся животик - беременность делала женщину нежной, беззащитной, удивительно красивой.
Затем он услышал смех ее мужа, увидел его влюбленные глаза и - понял, что тот никогда больше не вернется к женщине из серого окошка, которая третий день ждала его... Ждала, как смертельно больной ждет своего выздоровления. Ждала, как умеют ждать только безумно влюбленные женщины...
Он не сразу заметил старушку, остановившуюся возле него:
- Семь лет ребеночка ждали, наконец Боженька смилостивился!
Он рассеянно улыбнулся ей, встал с качель и ушел. Он единственный был верен серому окну и женщине, которая - ждала, которая - любила...
Вскоре она поняла, почему так внезапно исчез ЕЁ мужчина.
Она не стала Ему звонить...
Не стала искать с ним встреч...
Она не имела на него никаких прав...
Между ними не было ничего...
Ничего.
Кроме трех месяцев любви...
Каждый вечер он приходил на свою скамейку. Под свое окошко. Женщины в нем больше не было. Вместо нее там поселилась тишина - страшная, мертвая, холодная...
Он плакал, глядя на окно, сердцем чувствуя, что там, забившись в темный угол, так же рыдает одинокая, несчастная душа...
...Той ночью было не по-весеннему душно. Он задыхался, расстегнул рубашку, но все равно мучился от нехватки воздуха.
В "его" окошке было темно. Ленивая ночь мягкой пеленой обволакивала пустынный двор...
Вой сирены в одночасье разрубил тяжелую тишину. Он вздрогнул, увидев "скорую помощь", подлетевшую к "его" дому. Как зачарованный, смотрел на суетившихся врачей, на собирающихся потихоньку жадных до зрелищ зевак...
Через 15 минут из подъезда выбежали люди. На носилках они несли человека. Это была - она. Он впервые видел ее так близко…
- Красивая... - забилась в голове неуместная мысль.
Она действительно была красива - белая, почти прозрачная кожа, водопад золотых волос...
Он перевел взгляд на ее руки.
Невольно вздрогнул: обезображенные, в спешке чем-то перевязанные... сквозь толщу бинтов сочилась кровь. Он стоял, не замечая косых взглядов окружающих, и, не отрываясь, смотрел на ее руки, изрезанные бритвой...
- Самоубийство... - долетели до него чьи-то равнодушно брошенные на ветер слова. - Несчастная...
Вскоре двор опустел, любопытных толпа разошлась по домам...
Лишь он не спешил уходить отсюда. Сел на свою скамейку и словно окаменел. Казалось, никакими силами невозможно было отвести его взгляд от окошка.
Сквозь слезы, едким дымом застилающие глаза, смотрел на него, такое одинокое, сжавшееся от боли и отчаяния... окошко, еще недавно полное любви, недолгого, химерного, но - счастья... еще недавно вечерами в нем стояла женщина и ждала. Ждала свою любовь - единственную на свете... он понял, что все это время жил этой любовью... их нечаянное, ворованное счастье было - его счастьем...
В ту ночь он решил написать рассказ об этом окошке, о мужчине и женщине, которые сначала были счастливы вместе, а потом мужчина нашел счастье - другое, с другой, а женщина не могла жить без него - и умерла...
У него никогда не было писательского таланта… Но он считал своим долгом написать эту историю...
Строчки крошились, мысль убегала, не давалась в руки, билась дикой пташкой...
Тогда он решил, что должен все это прочувствовать.
Понять, каково это ждать и - не знать, придет ли сегодня любимый человек или останется в теплом семейном гнездышке. Каково это - быть любовницей и довольствоваться крохами с чужого стола...
Теперь вечерами он приходил к своему окошку. Закрывал глаза и пытался прочувствовать, вдохнуть немую боль покинутой женщины... Он сознательно истязал себя, ища успокоения в муках, наслаждение - в страдании...
Он все чаще плакал. Но от этих слез облегчение не приходило, они жгли раскаленным железом, и, казалось, прокладывали путь по щеке, сдирая живую кожу - с еще живого человека...
Их любовь умерла, не зная о его существовании... Теперь же умирал он - без их любви...
В тот вечер он решил почувствовать, каково это: резать себе вены и каждой клеточкой ощущать, как любовь с каплями крови покидает твоё тело... Каково это - терять сознание от боли, звать любовь, зная, что она не услышит, не придет.
В соседнем магазине он купил бритву. Смазливая продавщица отчаянно с ним флиртовала, а он из-за этого чувствовал себя униженным, оскорбленным. Его чуть не вырвало: такое с ним было впервые, поэтому он ушел, не дождавшись сдачи...
Как обычно, сел на скамейку, тихой улыбкой поздоровался со своим окошком. Оно давно не улыбалось ему в ответ, ибо мертвые не улыбаются. Они молчат... Он улыбнулся своему сумасшествию: достал бритву и со всего размаху ударил по руке...
Он совсем не умел резать вены. Кровь брызнула темным сочным потоком - казалось, остановить ее нереально. Широко распахнув глаза, он смотрел, как на пыльную землю капает его кровь... Второй удар, третий - застонав, закрыл глаза: как ни странно, думал он не о боли и не о луже крови перед собой. Думал о женщине, которая ждала, любила и в одночасье потеряла не только свою любовь, но и неприкосновенное, священное свое право - ждать, надеяться, ждать...
И тут он понял! Понял, в чем смысл. Смысл жизни. Смысл существования. Счастливая улыбка озарила его бледное лицо. Он потерял сознание...
...."Скорую" вызвали подростки, возвращающиеся с ночной дискотеки...
По пути в больницу молодой человек пришел в себя. Его светлые глаза улыбались. Он что-то прошептал. Белокурая медсестра участливо наклонилась над его посиневшими губами.
- Смысл жизни - в ожидании любви... - выдохнул он в ее коралловое ушко...
- Сумасшедший, - поморщилась грузная врачиха...
А он улыбался - тепло и ясно - как человек, нашедший что-то очень важное для себя...