Синяя треть. Кировский сектор, СИВ, Первопроходск-на-Допле, специзолятор службы безопасности СИВ
.240
А я сидел на табуретке
тоталитарного режима
И смотрел на потолок,
где не ступала нога человека...
Песня из КВН
- "Интересно, а им известны какие-нибудь более цивилизованные способы ведения допроса с пристрастием?" - уныло подумал Карно, сворачиваясь калачиком на своей голой койке. Впрочем, в позе эмбриона было ничуть не легче. Если не хуже.., и, судя по дьявольски болезненной рези внизу живота и постоянным кровавым выделениям, особого улучшения физического и духовного состояния в ближайшее время ждать было глупо. Признаться честно, риторркиец всерьез опасался за свои почки.
Несколько часов назад он сознался в том, что является агентом секретной службы системы Дельфина Е-15 и был заслан на СИВ с заданием убить председателя местной ветви Единого правящего совета Кировского сектора.
Это было уже двести пятьдесят первое добровольное признание за неполные четыре недели его пребывания в специзоляторе. Точнее говоря, это была двести пятьдесят первая неправда, рассказанная им в изоляторе, наравне еще с двумястами пятьюдесятью абсолютными правдами, сообщенными им там же.
К сожалению ни вранье, ни правда нисколько не улучшали ни условий его содержания, ни обращения с ним сотрудников Службы безопасности. И ежедневно с восходом солнца все начиналось заново...
- Итак, Вы признаете, что были направлены на СИВ крайне правой правительственной группой Республики Дизель с тем, чтобы провести диверсию на оборонном заводе имени генерала Полипова?
- Да, да, признаюсь, именно Дизель, именно Полипова, - слабо пробормотал Карно. Очень хотелось для большей убедительности энергично закивать в ответ, но стоящий за спиной у совершенно нагого, поставленного на колени риторркийца кировец безжалостно оттягивал ему голову назад, крепко обмотав вокруг своего запястья длинные рыжие волосы.
- Но на прошлом допросе Вы показали, что являетесь постоянным агентом некоего Карло Сатамикари и приехали сюда, чтобы вступить в контакт с двойным агентом, занимающим один из ключевых постов в администрации СИВа, - продолжил допрос невидимый Карно сотрудник службы безопасности. - Еще двумя днями раньше Вы просили вызвать посла Республики Шиваз, утверждая, что Вы - простой турист и ни в чем не виноваты, а на прошлой неделе сознались, что хотели убить нашего Духовного Лидера.
- Я не хотел - меня заставили! - вякнул Карно, но его мудрому замечанию суждено было пропасть в пустоте, так и не удостоившись внимания господ следователей.
- Хотелось бы знать, на кого Вы в конце концов действительно работаете, - почти без интонации вопроса произнес бестелесный голос.
- На себя! На себя!!! - отчаянно крикнул риторркиец. Его ударили по затылку, потом рванули за волосы в сторону и вниз.
- "Хафф, сейчас опять будут бить ногами", - подумал Карно, уже автоматически поджимая коленки к животу и закрывая руками ребра, а ладонями - лицо. Это они ему позволяли.
По большому счету, кировцы были еще достаточно гуманным народом.
Потом, лежа на полу в своей камере, Карно с благодарностью вспоминал одного из своих инструкторов, которые готовили его в государственной академии вооруженных сил Риторрка. Когда-то рыженький полукровка, прекрасно понимавший, что для таких, как он, нет другого пути кроме военной академии, почти что аристократ - но грязная кровь, родной сын Риарнгаи - но рожденный безвестной наложницей, сам попросил семью направить его туда на обучение.
Их было около полусотни позорных полукровок из благородных семей в его группе. И с первого же дня их начали планомерно и целенаправленно оскорблять, избивать и унижать. Первый курс - ломка характера. Из Карно, его нового приятеля - меланхоличного кудрявого Зиро-Зиро - и остальных выбивали сознание того, что они пусть и вшивая, но все же аристократия.
Руководил ими на тот период киндарха Тарграй - переживший две гражданские войны ветеран со скособоченной после контузии спиной.
На тот момент времени Карно и представить себе не мог, что возможно даже чисто теоретически настолько ненавидеть кого-либо, как он тогда ненавидел своего киндарха.
Правда, это именно к нему Карно пошел за советом, когда их распределяли на дальнейшее обучение. И зная склонности и характер молодого рыжего офицера, Тарграй посоветовал ему идти в военную полицию. Так стоит ли теперь говорить о том, что Карно туда и поступил?
А спустя несколько лет рыжий полукровка в устрашающей темной форме без малейшего сожаления пожертвовал привилегированным поручением, чтобы вместе с двумя старыми, вышедшими в отставку инструкторами проводить в последний путь скончавшегося от какой-то легочной болезни киндарха. Юноша стоял над погребальным контейнером вместе со стариками и, наверное, впервые в жизни чувствовал, что сделал нечто действительно правильное.
Ведь это именно Тарграй научил его, как надо бить других, научил, как самому переносить побои. И если бы не его суровая школа Карно уже давно простился бы со всеми своими ребрами и большей частью внутренних органов...
- Вы пробовали допрашивать его с антипрекантами?
- Разумеется, пробовали. Уже несколько раз, но все бесполезно.
- М-м-м?
- У него какой-то особый код против них.
- Все говорят под антипрекантами.
- Абсолютно верно, он говорит, но не то, что нужно. Просто заново предлагает нам свои нелепые истории.
- Какую именно?
- Сплошную мешанину, не заслуживающую Вашего внимания.
- И все же?
- В этой версии подследственный утверждает, что является одновременно офицером военной полиции Риторрка, бывшим контрабандистом, вольным художником и, наконец, обычным туристом.
- Я не просто художник, я - гений, - с пола хлипнула кровавой слюной оскорбленная творческая гордость Рыжего Карно. В качестве признания его таланта риторркийца снова впечатали лицом в голый пол и попинали, чтобы больше не вякал. Ну, хоть какое-то время...
- Забавно. Вы уже сняли у него мозговые пробы на предмет изучения этого нового кода?
Ответом служит однозначно утвердительное молчание.
- И как результаты?
- Пока работаем. Код очень хорошо замаскирован.
- Что ж работайте, работайте...
И с Карно работали. Работали, уставая и умаиваясь, вытирая с низких широких лбов честный трудовой пот и шалея от все новых признаний. В ответ Карно насиловал свою фантазию, пачкал каждый раз неизменно чисто вымытые полы кровавой харкотой, защищал ладонями лицо и предплечьями ребра, безнадежно прижимая колени к животу, и вновь и вновь проявлял неуклонное желание сотрудничать со следствием.
Но следствие ему, похоже, не доверяло.
Дисциплинированный и стойкий кировский народ был силен духом и волей, и с достойной всяческого уважения убежденностью верил в то, что и другие народы столь же отважно и героически будут отстаивать свои пусть и ложные ценности. Сильному государству нужны были сильные враги, для борьбы с которыми существовала отлаженная и мощная система контрразведки. Опять же к чести кировцев надо сказать, что в большинстве случаев ее существование себя оправдывало, но... В случае с Рыжим Карно человек-часы персонала и деньги налогоплательщиков явно растрачивались в пустую. Карно хотели расколоть - он кололся, сознавался и каялся раньше, чем его начинали бить. А после избиения, если был еще в состоянии говорить, каялся в два раза активнее. Контрразведка не могла поверить такому энтузиазму. В результате, обе стороны все вернее заходили в тупик, и допросам не видно было конца.
- Карло еще отомстит вам за меня! - уже сам не отвечая за тот бред, который он нес выкрикнул Карно, в очередной раз содрогаясь от крепкой затрещины. - Карло...
Когда его снова бросили на пол камеры, он даже не стал пытаться подняться или доползти до койки. Какой смысл, все равно оклематься по-человечески не дадут. Так и лежал с равнодушным отупением разглядывая дальний угол камеры, стыдливо укрытый тенью приземистой лежанки.
- "Интересно, как долго все это может продолжаться, - с чуть брезгливым равнодушием подумал он. - Так ведь у меня фантазия может иссякнуть. Да, и они, верно, не железные же?"
Щедро напомаженные кровавой коростой тонкие губы одарили дальний угол благосклонной полуусмешкой-полуулыбкой.
- "Если расстреляют, так это еще бог с ним, все равно, а вот если приговорят к исправительным процедурам, тогда ведь, наверняка, обреют на голо. Жалко..."
Надо было думать о том, как спасать свою шкуру (или уж, по крайней мере, волосы), но, вопреки обыкновению, первая же попытка мыслить оказалась непосильной задачей, и после пренебрежительной перетасовки заведомо безнадежных карт спасения, Карно постепенно провалился в утешительно-сладкое небытие.
Не видеть снов было ново, странно и довольно тревожно...
Но выспаться так или иначе ему все равно не дали.
Где-то совсем рядом, будто под ухом, но одновременно как-то приглушенно и сдержанно взвыла, закричала, застонала сирена. Карно заворочался на полу, еще слишком слабый и сонный, даже для того, чтобы просто послать всех куда подальше.
Потом снаружи начали доносится грохот, топот и крики, и риторркийцу внезапно пришло в голову, что, возможно, прилечь на койку будет все-таки лучше. Он уже даже начал медленно, осторожно выверяя каждое движение, подниматься на четвереньки, но тут дверь его камеры с оглушительным грохотом распахнулась во внутрь, изрыгнув в тесную камеру несколько человек в полных боевых скафах с закрытыми шлемами.
- Тут еще один, - гулко прозвучало в динамиках, и тут же приказом ударило по ушам: - Встать!
От бессмысленности этого крика, Карно вдруг захотелось засмеяться, но вместо смеха из горла его высвободился липкий кровавый кашель, и пол снова поспешил поцеловать арестанта в лоб.
- Поднимите его!
И чешуйчато-шершавые руки бесцеремонно подхватили Карно под мышки и волоком транспортировали наружу, где, испуганно прижимаясь друг к другу, мялась толпа таких же, как он голых избитых пленников обоих полов. Впрочем, не совсем таких, как он. Карно был, пожалуй, единственным чужаком в этой однотонной кировской массе. Во всяком случае, ни у кого больше не было таких волос. Не большое утешение, но все-таки...
В коридоре висело низкое дымное марево, было трудно дышать и неостановимо слезились глаза.
Его еще куда-то потащили, к счастью достаточно не далеко, а там вместе с другими арестантами загрузили в открытую вагонетку, тут же неспешно загромыхавшую куда-то по серой трубе коридора. Охранники в скафах безропотно побежали рядом, поражая Карно истинно кировской системой представлений о ценности человеческой жизни. С пленником можно делать все, что угодно, но при этом необходимо всячески заботиться о нем и оберегать его, не вынуждая лишний раз напрягаться.
В лишенном амортизаторов, громыхающем вагончике, на освежающем сквозняке, столь приятном в куче голых трясущихся тел, Карно неожиданно полегчало. Завалившись на своих соседей на очередном повороте, риторркиец чуть-чуть поерзал, принимая более удобное положение, и наконец получил возможность осмотреться. Против всех его ожиданий компанию по вагончику ему составляли в основном лица с теми или иными характеристиками, выдающими принадлежность к великому свободному народу Кировского сектора. Те из них, кто были еще не слишком сильно избиты и немного соображали пытались стыдливо прикрывать руками интимные части тела, и Карно в очередной раз мысленно возблагодарил киндаррха Тарграйя за его жестокие уроки. Одним из первых же испытаний, через которые прогнали молоденьких рекрутов, была нагота. Всей толпой их гоняли голыми по территории базы и гоняли голыми до ближайших поселений, или же отбирали одежду у кого-нибудь одного и вынуждали в таком виде заниматься все теми же делами, которые выполняли его одетые сокурсники. Статный и складный, всегда неизменно уверенный в совершенстве своего тела Карно еще тогда достаточно легко выдержал это испытание, поэтому теперь и вовсе не комплексовал.
Скользя внимательным взглядом по проносящимся мимо невыразительным стенам, пропускаемым ими перекресткам и развилкам, по спешащим куда-то все новым и новым отрядам в скафах, он пытался прислушиваться к разговорам охранников, но, к сожалению, так ничего и не сумел разобрать.
Наконец они выбрались из смрадного тумана и в каком-то несимпатичном тупике охранники принялись выгружать безвольную людскую скотину из вагона. Карно решил не слишком напрягаться и, продолжая вполне убедительно разыгрывать из себя инвалида, чуть приподнявшись, беспомощно повалился лицом вниз чуть ли не на самом проходе. За свой исключительный актерский талант он был немедленно вознагражден тем, что оставшиеся пленники без особенной щепетильности прошлись по его волосам, практически не давая Карно поднять голову. В завершение шоу, его и еще нескольких немощных - по всей видимости, в отличие от него действительно немощных - сволокли вниз как мешки с картошкой и бросили к забившейся в угол остальной публике.
После этого большая часть солдат потрусила за укатившим еще куда-то вагончиком, оставив жалких, голых, избитых пленников под охраной четырех хорошо экипированных солдат. Карно мысленно пожурил кировцев за крайнюю беспечность и потерял сознание.
Впрочем очнулся он достаточно скоро. Над головой его плыл низкий, густой, как мокрая вата, вонючий туман. Дружным хором обреченных протяжно выли пленники. Тут и там толклись еще какие-то люди, кто в скафах, кто просто в форме, из динамиков одновременно командовали несколько человек, лишь еще больше усугубляя творящийся хаос. Карно повертел головой, удостоверяясь, что никто не смотрит в его сторону, и попробовал подняться на четвереньки. Когда ему это удалось, риторркиец торжествующим движением встряхнулся по-собачьи и целенаправленно двинулся в сторону выхода из тупика. Передвигаться так - головой ниже мутного марева - оказалось стратегически верным ходом и, ориентируясь по передвижению закованных в скафы или же просто обтянутых высокими сапогами ног, риторркиец благополучно избежал столкновения с увязшими в вонючем дыме охранниками и выбрался во внешний коридор. Теперь перед ним открывалось бесконечное множество дорог, из которых он выбрал ту, которая должна была вывести избитого голого нелюдя к подъемникам.
Ползти, прижимаясь левым боком к бетонной стене, почему-то вовсе не обитой на такой случай мягки ми ватными матрасами, к сожалению, оказалось не самым комфортным способом передвижения, но удача пока что ему улыбалась, и Карно решил не гневить судьбу. В благодарность за это, фортуна преподнесла ему маленький приятный сюрприз - и один из суетящихся вокруг, полуослепленных вонючим дымом охранников благополучно запнулся о Карно и, чертыхаясь, полетел носом вниз.
Риторркиец приветливо улыбнулся выразительно расширившимся глазам совсем еще молоденького офицерика, явно не ожидавшего, что под полосою густого смога и смрада водятся человекоподобные формы жизни.
А паренек-то был просто в форме, не в скафе...
За одно мгновение взвесив все "за" и "против", вместе с принимаемым решением Карно вдруг ощутил, как его последние силы слепились в один жесткий, стальной комок - и этим комком он бросил себя на юного офицера. На уровне механической памяти его колено вдавилось парню в живот, правая рука жестко зажала рот и нос, а левая, не замечая растерянных движений собственных лапок мальчика, ткнулась каменеющими от напряжения пальцами в артерию у него на шее, в контрольную точку.
Паренек еще шире растопырил свои светлые арийские глазки - Карно нажал сильнее, не слишком заботясь о том, чтобы ничем не повредить своему новому знакомому, и, успокоенный полным соответствием желаемых и полученных результатов, ощутил, как, дрогнув всем телом, его жертва наконец-то затихла.
Не затягивая трагическую сцену, Карно тут же повалился поверх отключившегося кировца. Проклятый рывок отнял последние силы. Пытаясь успокоить сбившееся дыхание, риторркиец рассеянно задумался о дальнейших планах.
По идее, следовало бы раздеть несчастного, а самому облачиться в его униформу. В идеале это было бы просто замечательно, но вот только, к сожалению, реализовать такую сложную процедуру прямо под ногами у суетящихся вокруг ослепленных кировцев представлялось маловозможным. И вообще пора было убираться отсюда по быстрому, пока кто-нибудь еще не споткнулся о безвольно простертого на полу парнишку или, не приведи Создатель, опять об Карно... Зато обыскать нашу случайную жертву еще успеется. И маленькая компактная аптечка будто сама собой тут же подвернулась под подрагивающие от слабости тонкие длинные пальцы риторркийца.
Далее искушать судьбу не рекомендовалось, и крепко сжав в кулаке свою добычу, Карно поспешил отползти от тела и забиться в угол. Там аптечка была им безжалостно разорена и разграблена, явив мутному освещению задымленного коридора какие-то капсулки и инъекторы, будто на зло ему подписанные коротенькими и четкими каракулями кириллицы. Но не так велика потеря: анаболики и стимуляторы он опознал по внешнему виду.
Мимо прогремела вагонетка, складной шеренгой разметая замешкавшихся земляков, дружно затопали сапоги какой-то спасательной бригады. А тем временем длинная игла уже уверенно вонзилась в вену на руке Карно, и насильно выталкиваемая поршнем бесцветная жидкость поспешила влиться в густой багровый поток его жизни. Следующим движением он со всей безжалостностью обреченного набил себе рот овальными таблетками стимуляторов, напряглось, дрогнуло горло, усилием протолкнув малопитательную дрянь в чрево Карно, и можно стало еще на мгновение расслабиться, откинуться назад, прижаться спиной к стенке, прикрыть глаза и перевести дух, уже чувствуя, как принимаются за работу сильнодействующие препараты благословенных медиков трижды распроклятого Кировского сектора.
Карно прекрасно знал, что облегчение это лишь временное, и что за него придется жестоко и страшно расплачиваться, но пока еще рано было об этом думать. Пришло время действовать и действовать очень быстро.
Как приятно было самостоятельно подняться на ноги и, слегка тупея от свежей силы и бодрости, из ниоткуда наполнившей его измученное тело, пригибаясь двинуться по стеночке прочь от наибольшего сосредоточения местного гостеприимного люда.
Минут через тридцать-сорок безуспешных поисков и соленых проклятий в адрес добросовестных товарищей, щедро украсивших казенные стены обильными, но исключительно неудобоваримыми и труднопонимаемыми указателями, Карно все же удалось обнаружить потенциальный выход из всего этого лабиринта коридоров, перекрестков и тупиков. К сожалению, им стал не подъемник, а всего лишь какая-то допотопная черная лестница, но риторркийца это вполне устраивало.
Вонючего смога там практически не было, впрочем, как и топчущихся с автоматами на перевес кировцев, и все это вместе значительно подняло настроение Карно. Босые ступни капризно отозвались о шероховатой и холодной поверхности пола, но их мнение никого не волновало, и, прокравшись к перилам, он задумчиво посмотрел в бездонное жерло шахты. Убегая в невыразимую глубину, светлые росчерки перилл сворачивались странной угловатой спиралью, ломанным телом гигантской змеи. Карно посмотрел наверх и чистые голубые глаза отразили точно такую же шахту, будто бы верх и низ с зеркальной точностью отражались друг в друге.
Судя по ситуации явно настало время либо испытать сильнейший приступ головокружения, либо решить уже в каком направлении теперь двигаться. Впрочем, одно другому не мешает...
По идее следовало бы бежать вниз (во всяком случае тело его яро выступало в поддержку такого плана), но гадина-память упорно толкала в рыжеволосую голову все одну и ту же мысль: "А ты видел где-нибудь на СИВе высотные здания?"
Зато про знаменитые кировские подвалы, прорытые чуть ли не до самых ядер планет, он слышал не раз.
Да и, в конце концов, какая разница, куда бежать, пока действуют стимуляторы, и грех не попользоваться дармовой силой.
Он вообще никогда не славился умением особенно долго и многотрудно принимать решения. Ступени одна за другой полетели под ноги бегущему человеку. Человек бежал по лестнице вверх.
Бежать было здорово! Действительно здорово, и хотя от передозировки стимуляторов мир слегка плыл перед глазами, ничего такого заслуживающего особенного внимания на лестничной клетке все равно не водилось, поэтому можно было полностью отдаться своим ощущениям и просто бежать. Бежать и наслаждаться.
Конечно, сила, играющая в ногах и бедрах, в спине и животе, во всем теле, была не его, но от сознания этого обмана авантюрный дух Карно лишь заливался довольным смехом. И привычно хлестали по спине длинные тяжелые волосы.
Этаж за этажом проносились в бездну, обрушивая желоб лестничной клетки внутрь самого себя, а он все не чувствовал усталости.
Да здравствует Рыжий Карно!
На волне хорошего настроения и выплеснутого в кровь адреналина на губах Карно сами собой запрыгали, складываясь нелепым детским стишком, звуки родной риторркийской речи:
- Нракла торкла Йор нгрла -
Карна-Р'райа лойр Кер Да.
Дословно на галакс это не переводилось, но по смыслу значило приблизительно: "Бежит по лестнице Рыжий Карно - хочет добежать до неба".
И двадцать, а то и более лестничных пролетов канули в бездну, оставаясь за спиной у бегущего рыжего парня. Он понятия не имел, как ему определить, когда кончатся подземные этажи и начнутся наземные, поэтому надеялся на свою интуицию и шестое чувство.
Слишком приятно шептался его рукотворный ветер в распущенных волосах, ласкал почти не вспотевшее тело легкомысленной легкостью своих прикосновений, чтобы забивать себе голову чем-то серьезным.
Наконец-то он снова ощущал себя самим собой. Сильным, ловким.., красивым. И пусть он выкрал эти ощущения у судьбы, сердце и тело его ликовали.
Человек бежал по лестнице, и ему было хорошо...
И тут в очередном пролете прямо перед ним распахнулась дверь. Точно такая же, как та через которую он сам выбрался на эту лестницу. Дверь распахнулась, явив взору стремительно приближающегося - и не в силах затормозить уже пролетающего мимо - риторркийца немолодую женщину в строгом форменном костюме и при серой пилотке. Все остальные впечатления о ней можно было уместить всего в двух словах: дебелая кобыла. Но ее растерянный возглас при виде прыгающего на бегу через ступени голого мужчины не оставлял никаких сомнений - вряд ли она через две минуты напрочь забудет рыжего бегуна, как нечто, не заслуживающее никакого внимания.
Обдирая в кровь все еще пока что не чувствительные к боли босые пятки, Карно резко затормозил и обернулся назад.
Пятнадцатью ступенями ниже, возле автоматически закрывшейся двери, на него бессмысленно пялились испуганно и изумленно распахнувшиеся, ясно-серые глаза...
Нет, не то чтобы Карно любил или не любил убивать, просто иногда это бывает приятно, чаще - неприятно, а иногда просто необходимо.
- "Прости, подруга, видимо сегодня просто не твой день, - подумал Карно, диким леопардом взмывая в воздух над растерявшейся жертвой: - И я не могу позволить тебе сделать его еще и не моим".
Хищно вытянув перед собой напряженные руки, он возмездием неба рушился на нее сверху, и рыжим знаменем разметались за спиной вольные волосы. Еще миг и, сбитая с ног ударом его массы, она рухнет на ступени. Желательно сразу затылком, чем избавит и себя, и Карно от лишней возни. Некогда мне тут с вами слюни разводить.
Еще мгновение полета - длинные пальцы стремятся к женщине, чей образ плывет и растворяется перед ним. Хаффовы стимуляторы злорадно хохочут где-то в безопасной глубине его собственного желудка. Все же они-таки сыграли с ним свою злую шутку - лишь едва коснувшись кончиками пальцев плеча нечаянной свидетельницы, и Карно, во всей славе своей, вновь пролетел мимо нее, правда теперь уже в буквальном смысле и в совершенно противоположном направлении...
Он промахнулся.
Отстранено удивляясь отсутствию в своей душе сколь бы то ни было стоящей злобы, Карно со всего размаху врезался в стену, талантливо отлетел от нее. В следующий момент лестница с наслаждением врезала своими многочисленными углами риторркийцу в подбородок, потом в плечо, в бедро, по ноге. По инерции его кувырнуло через голову, и разживаясь все новыми синяками, он кубарем покатился вниз по лестнице.
Кара вознесшимся!
Древний змий лестницы не прощал ошибок - и следующая стена рикошетом отправила Карно в новое приятное путешествие по ступеням.
В отчаянной попытке затормозить падение потянулась вперед правая рука, но только отчетливо хрустнули кости запястья, и паденье продолжилось.
Как в детской загадке: Гьяй-трей, гьяй-трей, гьяй-трей. Кхут! Мра се?
Голова-ноги, голова-ноги, голова-ноги. Бум! Что это такое?
Следующая стена оказалась милосерднее предыдущей и не стала отправлять Карно в новое путешествие. Вместо этого она героически ответила на попытку риторркийца бодаться, с легкостью одержав над ним неоспоримую победу.
Не успевая даже застонать, Карно осел на пол. К счастью, анаболики все еще действовали. И в возникшей паузе у него перед глазами стремительно и четко начал разгораться потрясающий зимний восход с участием столь неподражаемого огромного пылающего солнца такого упоенно алого цвета, что риторркийцу завистливо подумалось:
- "Нарисовать бы такое. Можно было бы Янтарю подарить... Или продать".
А потом случилось солнечное затмение.
Он не знал, сколько времени провалялся без сознанья на лестнице. Приходить в себя было муторно и противно. Действие анаболиков ослабло, но еще не закончилось, и боль уныло шевелилась где-то внутри, толкаясь плотной змеиной головой в стены своей недолговечной темницы.
- "Вот я такой умный, такой талантливый, ловкий и красивый. Такой был выше крыши накачанный стимуляторами, почти убежал от кировцев, лежу весь поверженный и побежденный. И кто меня победил? Глупая женщина. Ну, или лестница... Впрочем, так еще обиднее. А-а, женщина и лестница одолели меня вместе. Двое на одного - это нечестно!" - рассеянно подсмеялся над собой Карно, пытаясь открыть глаза.
Открыть глаза вышло не сразу.
Наконец открывшись, глаза узрели рыжие извивы волос на полу. Надо было срочно убираться отсюда. Единым усилием Карно подтянул ноги к животу и, опираясь на менее пострадавшую левую руку поднялся на четвереньки. Сполохи огня разлетелись по его плечам, осыпаясь вниз и ограничивая обзор. Великими усилиями ему удалось продвинуться на несколько шагов, но потом пришлось привалится к стене и отдохнуть.
Несмотря на более менее устойчивую опору, у него мучительно кружилась голова. Мир плыл перед глазами, расползался переливами красок, смешивая ступеньки, стены, перила в единую мрачно-серую воронку...
А потом Карно увидел ноги. Три пары ног, окованные чешуей скафов. Не в силах даже поднять голову, Карно молча наблюдал, как ноги приблизились к нему, и чисто теоретически гадал, удастся ли ему, перенеся весь свой вес на левую руку, так извернуться, чтобы с обеих ног нанести удар по голеням ближайшего из стоящих перед ним кировцев. При достаточной концентрации можно было бы сломать ему ноги...
Карно прищурился, пытаясь разглядеть тип скафов, и с сожалением обнаружил, что, возможно, попытка такого прыжка стоила бы ему раздробленных пястных костей в ступнях.
И все же зря он подумал о переломах, потому что кировцы, будто почувствовав его мысли, немедленно принялись беспощадно пинать его по ребрам.
Как его доставили в госпиталь, он уже не помнил.
А потом начались прекрасные, чуть ли не санаторные, недели лечения. С перетянутой специальными защитными бинтами сломанной правой рукой, в уютном коконе, не позволяющем ему двигаться, чтобы не повредить треснувшую грудную клетку, весь покрытый заживляющими мазями и до одури накачанный обезболивающим, риторркиец смотрел в потолок и мысленно рисовал восходы и закаты одного, двух, трех, а то и всех четырех солнц. Солнца кипели пурпуром, распускались апельсинами, набухали кровью и прекрасно способствовали тому, что настроение Карно неудержимо ползло в гору. Во всяком случае, после того, как ему освободили руку, он с удовольствием убедился в ее дееспособности, ущипнув за ляжку одну из приветливых милых медсестер, ухаживающих за ним в больнице. Был и еще один божественный момент, когда медсестрички, быстро залюбившие бесстыжего Рыжего Карно за веселый нрав и приятную внешность, вздумали вымыть и расчесать ему волосы.
Правда, вот никто из следователей так и не пришел его навестить, но Карно не слишком убивался. Хотя вообще-то в больнице было скучно. Разве что из разговоров медицинского персонала ему удалось узнать, что своим таким почти что удачным побегом риторркиец был целиком и полностью обязан все тем же кировцам, проводившим на объекте "учебную диверсию". По невыясненным причинам, которые теперь очевидно тщательно и рьяно выяснялись, одна из цистерн со взрывчатыми веществами, сдетонировала раньше чем ее успели обнаружить и обезвредить. Взрывом разворотило трубы со сжиженным фреором, который кировцы использовали для освещения и обогрева вместо интергиев, и мутный ядовитый газ беспрепятственно проник в систему вентиляции базы. Благодаря различным системам блокировки распространение фреора было быстро взято под контроль и остановлено. Хотя случаев отравления оказалось более чем достаточно.
Карно мысленно посмеялся над незадачливыми кировцами, додумавшимися до такой акции, как "учебная диверсия", и от души пожелал удачи тем из них, на кого в конце концов свалят ответственность за чрезвычайное происшествие...
Впрочем, надо сказать, что после его героической попытки побега кировцы стали относится к нему значительно лучше. Во всяком случае в том, как с ним обращались в больнице, чувствовалось искреннее уважение.
Менее, чем через месяц, он уже окончательно оправился и весь из себя свежий и здоровый, чистый и красивый вернулся в свою тесную камеру, а со следующего дня все началось сначала:
- С какой целью Вы прибыли в Кировский сектор? На кого Вы работаете?
И только что вылеченное молодое тело под пинками корчилось на полу, и мутные хлопья крови святотатственно пятнали огненно-рыжий.
продолжение следует