Боб
- «Боб» в румынском языке означает пятно, пятнышко, поэтому я назвал его так, - сказал Джордж - выходец из Румынии, наш начальник цеха на заводе пластмассовых изделий, где я вместе с Сережей, моим зятем, в качестве рабочих добывали денежки на хлеб насущный в первые месяцы приезда в Израиль. Джордж привез из Бухареста щенка далматинца, но что-то в доме сложилось не так, как планировалось, и он искал хорошие руки, в которые мог бы со спокойной совестью отдать собаку.
Мы решили щенка посмотреть, поскольку ничего не знали о собаках такой породы, и Сережа со своей женой, то есть с моей дочерью, как-то вечером отправились к Джорджу в гости. Вернулись в полном восторге и настояли, чтобы теперь я со Светкой отправился на смотрины. Брать собаку в дом – это всегда ответственный шаг, а в нашем положении, когда все было очень шатко и неустроенно, вообще был сродни безрассудству, тем ни менее отправились смотреть.
Позвонили. Дверь открыл Джордж, с ним рядом стоял Боб и…улыбался. Вот вы сейчас не верите, думаете, просто собака скалила зубы. Нет, Боб радостно улыбался и всем своим телом выражал большое удовольствие от встречи с нами. Участь этого полугодовалого щенка была решена нами прямо у порога. Заплатив один шекель и заверив Джорджа, что насчет рук он может не сомневаться, привязали к ошейнику обычную веревку и пошли домой.
Лишь позднее узнали, почему прежний хозяин решил расстаться с собакой. Он представить себе не мог, везя Боба из Румынии, насколько сильно будет возражать его супруга. Для начала она выселила собаку на балкон, находящийся на солнечной стороне дома. Это в Израиле, летом (!), где пес находился на бешенном солнцепеке почти весь день до прихода Джорджа с работы. За весь этот балконный период жизни на коже у красавца – далматинца появились лишаи и блохи, а внутри – паразиты. Находясь часами в такой обстановке, больной, лишенный общения, он стал скучным и апатичным. Джордж, любивший собаку, вынужден был торопиться с поиском подходящих хозяев.
Новая жизнь началась для Боба мытьем в ванне сначала с шампунем для собак, после чего с каким-то женским шампунем для аромата, потом поездка к ветеринару, ну а затем – проведение в жизнь всех рекомендаций собачьего доктора. Через некоторое время он превратился в здорового, красивого, веселого и очень энергичного пса, достопримечательность всей округи. В то время таких собак мало, кто видел. Это уже потом, то тут, то там стали появляться черно-белые красавцы – соплеменники Боба, который превратился в родоначальника этой породы по всему Северу Израиля. Более семи десятков его самых близких родственников украсили жизнь многих семей.
Теперь стало понятно, почему он улыбался нам при первой встрече, он просто знал и верил, что его жизнь изменится к лучшему. Боб не просто улыбался, у него было несколько видов улыбок, соответствующих ситуациям, в которых он находился. Он мог улыбаться радостно, как тогда, при встрече, или смущенно, если его заставали лежащим поверх покрывала в спальне, или виновато, если делал что-то несоответствующее его достоинству. Телодвижения, сопровождающие улыбки, тоже были разные, в зависимости от выражения его мордахи. В это трудно поверить, но на самом деле это было так.
На его фотографиях все его улыбки выглядят, как обыкновенный оскал, но поверьте мне, я видел много собак, ни одна никогда не улыбалась. Люди поражались, матери подводили детей показать улыбающуюся собаку.
Гулять с ним для женской половины нашей семьи было сущим наказанием. Его переполняла энергия, он рвался вперед и тянул за собой. Грозный окрик и подергивание поводка помогало на несколько первых секунд, затем все повторялось. Я однажды видел внука, мчавшегося по траве на животе, но не выпускавшего из своих маленьких рук поводка.
Однажды встретил женщину, с трудом выгуливающую щенка далматинца, тот тоже рвался и тащил ее за собой. Узнав, что у нас такая же собака, она спросила, как долго щенок будет себя так вести, в тайной надежде услышать какой-то определенный срок. Я, смеясь, ответил: « Всю жизнь».
Черты матерого барахольщика стали появляться у него еще в молодом возрасте, когда он хватал все, что попадалось на его пути и тащил туда, где собирался спать. Позднее никто из нас уже не спрашивал, где та или иная вещь, просто шли к последнему месту его отдыха и там, среди массы разнообразных предметов, принадлежащих кому-нибудь из нас и хранивших запах хозяина, находили ее. Иногда даже во время сна на собранных со всего дома вещах он просыпался, чувствуя какую-то незавершенность в своих действиях, шел в спальню, брал маленькую подушечку, приносил в свое логово и удовлетворенно ложился на нее досыпать.
Как-то, возвращаясь после купания в озере к своему биваку, на радостях по пути прихватил и притащил шлепанцы совершенно незнакомых людей.
Очень любил, когда в доме собирались гости. Каждый при встрече получал свою порцию радостных улыбок и приветливых телодвижений. Бродя вокруг стола, он только и ждал, когда кто-нибудь встанет со стула, и тотчас занимал его место. Сидел, как подобает лорду, спокойно, с достоинством и абсолютно прямой спиной.
Нрава он был мужского, от опасности не отворачивался, при встрече с недругами, а таких в наших краях проживало несколько, в бой бросался, не раздумывая. Поэтому, прогулки с ним без поводка, что я часто практиковал, мотивируя необходимостью такой собаке пробегать несколько километров ежедневно, превращались в постоянный контроль с моей стороны за всей территорией в пределах видимости. Но однажды я не доглядел, и Боб столкнулся со своим противником нос к носу. Моментально возникла потасовка, мы с девочкой- хозяйкой другой собаки, бросились их разнимать, только я оттягивал свою собаку за задние лапы, а девочка сунула руки в « гущу событий» и тотчас кто-то из дерущихся, совсем не обязательно, что это был Боб, слегка цапнул ее за руку.
В Израиле прав тот, кто первый «настучит» в полицию. Мы не успели вернуться с прогулки, как полицейский уже стоял у нашей двери, и на следующий день собаку посадили в тюрьму, якобы, на карантин. Никакие документы, что животное привито и находится под постоянным наблюдением ветеринара, не помогли. Я сам должен был отвезти ее в собачью тюрьму на 10 дней. Не знаю, хватит ли этого срока для выявления настоящих симптомов болезни, но знаю точно, этого времени более, чем достаточно, чтобы превратить здорового и энергичного пса в больного меланхолика. Около двух недель после этого Боб лежал пластом, почти ничего не ел, только пил, медленно приходя в себя. Мне известен случай, когда абсолютно здоровый сенбернар не выдержал этого заключения и погиб в тюрьме от сердечного приступа. Я долго ощущал за собой чувство вины перед собакой. От суда меня спас только отъезд на работу заграницу.
Травма позвоночника произошла в молодом возрасте, но с помощью докторов он из нее выкарабкался, и несколько лет прошли спокойно, однако к старости она стала давать о себе знать. Сначала стало трудно, а затем и невозможно подниматься на второй этаж, и его заносили на руках, потом стали отниматься задние лапы.
У меня так сложилась жизнь, что несколько последних лет жизни Боба я работал в России, возвращаясь к семье только во время отпуска, поэтому изменения в его состоянии мне были видны более четко, чем тем, кто с ним был все время. Последний год он как – будто только и ждал моего возвращения, чтобы попрощаться. Ходить он уже не мог совершенно. Красивый и гордый двенадцатилетний пес страдал от своей беспомощности.
В кабинете ветеринара я обнял его голову и прижимал к своей, пока доктор делал последний в его жизни укол.