ПЕТР КАТЕРИНИЧЕВ
БАЛЛАДА ВОИНА
рассказ
А снега все нет. За окном, в белом люминесцентном свете стынет ночь, замерли деревья - мерзлые, неживые. До будущей весны. Да и будет ли она?.. Смутно на душе, пусто. И - огромная усталость, словно нет сил уже ни на сочувствие, ни на сострадание, ни на любовь. И душа - одинока и бесконечна, как космос, и ночь мучительна и огромна, и нужно добрести ее до рассвета, и очнуться утром в скудной бездарности пробуждения - сколько же еще нужно мужества!.. И вспоминается сырой туман, сотканный из опьянения и любви и рыжая, веснушчатая девочка, влюбленная так искренне и так безнадежно... Далекая теперь, как отлетевшая юность...
- Ты знаешь, мне снилась сегодня большая снежная гора... – Она повернулась на бок и положила кудрявую голову на ладошку.
- Вчера. Мы сегодня и глаз не сомкнули.
- Вчера? Ну да, вчера. Вчера я была одна.
- Ты что-то говорила про гору...
- Да. Большая снежная гора.
- Жуть какая...
- Ты понимаешь?..
- Как крепость, которую нужно взять.
- Нет, это для тебя. Гора была большая и холодная, и вся ледяная. И я с нее падала.
- Это даже приятно.
- Страшно.
- А сейчас?
- А сейчас не страшно. Я тебе не рассказывала - мне было четырнадцать лет, я каталась на лыжах, упала и даже понять ничего не успела: просто лежала на снегу и плакала. И не могла подняться. Давай выпьем?
- Давай, - он глотнул из горлышка, потянулся за бокалом для нее.
- Не-е-т, я хочу, как ты. - Она отпила несколько глотков. – Пить приятно, а напиваться - противно. Правда?
- Когда как.
- Тогда напьюсь.
- У тебя не получится.
- Не получится... Тебе ведь будет не так хорошо со мной тогда... Ведь тебе хорошо со мной, правда?
- Правда.
- Сейчас мне приятно. А иногда - неприятно. Почему ты никогда не врешь?
- Это я тебе. А вообще-то я - жуткий лгун.
- Ты ври мне, когда мне будет это нужно. Ладно? Ой, я почти все выпила... Но ведь есть еще?..
- Хм...
- Про что я говорила?
- Про гору.
- Ну да, про гору. Я вчера тоже плакала.
- Во сне?
- Да, и потом.
- Так бывает. А что случилось тогда?
- Давно?
- Да.
- Я ушибла позвоночник. Сильно. И три месяца лежала на животике. Мне было одиноко и жутко.
- А потом прошло?
- Ага. Я еще ходила к массажисту.
- К молодому?
- Да нет, не очень. Но у него были сильные руки.
- Да? И где же он тебя массировал?
- На кушетке. Я была в узеньких плавочках.
- И всего-то?
- А потом без плавочек.
- Он хотел тебя?
- Еще как.
- А ты?
- Да ну его.
- Я его прибью. Завтра же с утра этим и займусь.
- Не, не надо. Он уже старенький.
- Прикончу. Прикокошу.
- Я была маленькой девочкой и ничего не позволяла.
- Кроме массажа.
- Мне это было полезно.
- А вот так тебе полезно?.. А - вот так?..
- Да... Да...
- А вот так...
- Да-а-а...
- ...Ты все же жуткий развратник. Блудник.
- Я - паинька.
- Да? А летом эта твоя... Плоская, как швабра.
- Ну, положим, не такая и плоская...
- Сейчас получишь.
- Ошибка молодости.
- От таких ошибок – попа потом у некоторых болит.
- Наш бициллин – гроза поп!
- Скажи спасибо, что такой был!
- Спасибо.
- Блудник.
- Отрада массажистов.
- Хочешь выпить?
- Хочу тебя.
- Ой, я не могу больше молча...
- Вольному - воля.
- Да? А соседи? Помнишь, они чуть милицию на нас не вызвали... Думали, ты меня мучаешь.
- Еще как...
- Подожди... Да... Да...
- ...Утро скоро, - она смотрела на него, и сумрак висел на пушистых ресницах, как снег на еловых лапах.
- Не скоро. Зима. - Пробурчал он.
- У тебя выходной?
- Вроде того. Спи.
- Ты спишь?..
- Уже нет.
- Точно не спишь?
- Точно...
- Мне нужно сказать... Ну не спи.
- Не сплю.
- Володя приехал.
- Что?..
- Володя из армии вернулся.
- Какой Володя?
- Не притворяйся, ты же не спишь.
Он сел к ней спиной, опустив ноги на коврик. Закурил:
- И что?
- Он спросил: есть ли кто у меня. Я сказала: есть.
- И - что?
- Он сказал: три месяца нам хватит, чтобы расстаться.
- Нам?
- Нам.
- П-почему три месяца?
- Он сказал, нужно пойти с ним подать заявление.
- Какое заявление?
- В ЗАГС.
- Хм. Раньше месяц было.
- Теперь три.
Он мотнул головой:
- Бр-р-р... Башка тяжелая. Не спали почти. Надо кофейку.
- Зачем? Поспи лучше.
- А на работу?
- У тебя же выходной.
- Сегодня что, четверг?
- Уже пятница.
- Я п-перепутал. Сегодня рабочий.
- Тогда я тоже в универ пойду.
- Правильно. Нечего прогуливать.
Они вышли вместе.
- Я приду завтра? - спросила она.
- Да, конечно. Только позвони.
- У тебя что, дежурство?
- Может быть. Ты позвони.
- Хорошо. До завтра.
- Ага.
...Весна оказалась мокрой и слякотной. А он пил и неделю, и другую, и третью, стараясь смыть с души эту скользкую слякоть.
А тем утром оказался у ее дверей. Позвонил.
- Ты?
- Ага.
- Долго пропадал. Ну и видок у тебя. Ты чего, пьешь?
- Выпиваю.
- Ну заходи.
- Я на минутку... У тебя это... Похмелиться нечем?
- Не-а. Гости позавчера были, все выпили.
- А червончик взаймы?
- У меня есть двенадцать рублей, но мне надо Володе носки купить.
- Носки? Какие носки?
- Белые.
- А... Ну да. У вас же сочетание. Скоро.
- Через две недели.
- Так червончика нет?..
- Ты что, за этим пришел?
- Ну должен же я был за чем-то придти... Вот, за червончиком.
- Правда нету.
- Ленка... Мне плохо...
- Поищи еще где-нибудь. У тебя ведь знакомых полгорода.
- Ага. Поищу.
- Ну что ты на меня так смотришь? Ведь ты же не любил меня?
- Н-нет. Не любил.
- Я же тебе просто так была нужна...
- Ага. Просто так.
- Ну вот. А Володя - любит.
- Понятно. Я пойду.
- Давай. Не обижайся, денег сейчас совсем нет... Прости.
А на улице была все та же зябкая сырость. Пить было противно, а напиваться - приятно. Потом он засыпал. И видел во сне большую белую гору. Как крепость, которую нужно взять.