Вчера вечером вернулся из захода. Сделал самый дальний угол – верховья реки Ын. Пришлось проработать на два дня дольше. Старые заросшие гари, которым лет по 30-70, завалены старыми сухими деревьями: бурелом и ветровал в одном флаконе, много сухостоя. Видимо, пожары происходили в разное время, поэтому крупными куртинами сохранились старые насаждения.
Вовремя вернулся, с утра идёт дождь и, судя по туману, закрывшему все сопки вокруг, это на несколько дней. Да и по радио из Благовещенска дают прогноз неутешительный. Как шутит Чуваков: «По городу объявления, по области – дожди». В этом заходе повезло, дождей не было. Правда, одолели пауты и мошка. Чем бы они вообще питались, если бы мы не приехали?
Отоспался. Сегодня отдыхаем. К обеду испечём лепёшек. Тесто, которое за неимением времени обычно заводим на соде, уже с вечера заведено на дрожжах - спешить некуда, из-за дождей пару дней всё равно проторчишь в лагере.
После завтрака часа два ловим рыбу, а затем начинаем готовить обед и топить баню. Мы её срубили в 8 венцов. Нижние брёвна толстые, а выше не более 20 см. Втроём тяжело было поднимать. Сверху баня покрыта лиственничной корой, которую прижимают камни. Дверной проём завешивается брезентом. Окно служит дымоходом, а когда паримся, закрываем его толстым целлофаном. Внутри бани сложена печь из камней. Дно топки выложено плоскими камнями – не прогорает земля и легче выбрать угли.
Просушенные лиственничные дрова горят жарко, и баня быстро согревается. Камни в топке накаляются до красноты. На костре в вёдрах греем воду - это потом помыться. Завариваем веники из пихты. Выгребаем, а потом ещё и выметаем угли, поддаём горячей водой на печь. Клубы пара и пепла, который остался между камнями, вырвавшиеся в дверной и оконный проёмы, делают нашу баню похожей на взлетающую сказочную ступу Бабы-Яги. Вот так она и летает на дровяном двигателе. Воды и дров в лесу ещё много. Завешиваем дверь и окно. Теперь пусть постоит немного, осядет вся пыль. Пора!
Раздеваемся в палатках и в одних сапогах спешим к бане. С раннего утра моросит дождь, холодно и противно. А тут, в парилке жарко, пихтовый запах с привкусом древесного пепла и дыма. Сидим на лавке из жердей прижавшись друг к другу, тесно, но тепло. Греемся. Тело, искусанное летающими кровопийцами, зудит от выступившего пота, особенно, искусанные запястья и ноги. Как только мошка проникает в сапоги через портянки? Правда, в Тюмени этой дряни было значительно больше. Здесь хоть есть можно на открытом воздухе, а там или в палатке, или с «мясом».
Согнувшись, протискиваемся в узкую дверь наружу. Моросящий дождь вместо лёгкого душа. Рядом шумит река, но в ледяную воду не хочется, всё же достаточно холодно. Стоим, отдыхаем.
Слева, от сопки через наш лагерь спокойно идёт крупный лось. До него не более пятидесяти метров. Мы неподвижны, и он нас не видит. На перекате переходит реку и медленно входит в лес.
Однажды утром мы уже обнаружили следы медведя, который ночью ходил по нашему лагерю. Мы из-за дождя ничего не слышали, а наша многопородная собака так забилась под палатку рабочих, что мы утром её еле-еле оттуда вытащили. Она и сейчас куда-то подевалась.
Быстро надеваю сапоги и бегу к палаткам. Для маскировки набрасываю телогрейку, хватаю ружьё и бегу к реке. На том берегу среди деревьев вижу силуэт, но стрелять с такого расстояния сквозь чащу бесполезно. Медленно вхожу в реку. Достаточно заметно в шум бурлящей на перекате воды добавляется и новый звук от воды, омывающей мои сапоги. Вижу, что зверь прислушивается. Делаю ещё пару шагов. Жду. Может быть повернётся боком? Холодная вода заливается в сапоги. Уже холодно, пот высох, и мошка с комарами, как по команде впиваются во все части тела, которые не закрыты телогрейкой. Нет, так и стоит ко мне задом. Делаю ещё несколько шагов. Он тоже начинает двигаться. Вода шумит ещё сильнее. Пытаюсь прицелиться, но мешают стоящие между нами деревья. Не хочется стрелять неуверенно, подранка без собаки мы не найдём.
Как же они кусаются! Пытаюсь присесть в воду, но она обжигает, ноги в сапогах от холода уже ломит. Машу правой рукой, отгоняя кровопийцев от незащищённых частей моего дрожащего от холода тела. Не помогает. Всё саднит от укусов. Вот и берег. Бык, с огромными рогами, как бы услышав мои мольбы и проклятия встряхнувшись, одним прыжком исчезает среди деревьев.
Оглядываюсь. На другом берегу, из входа в баню, завешенного брезентом, торчат две головы. Им хорошо. Бегом по перекату, на тот берег. Бросаю телогрейку, прислоняю ружьё к стенке бани и ныряю в проём. Теперь, высунув ноги наружу, сбрасываю сапоги.
- Викторыч, надо было стрелять, всё равно уходил.
- Вот, шёл бы и стрелял! Уууу, тепло!
Вечером сидим за столом, чистые, легкие. Какая же благодать в лесу – баня!