Мефисто-вальс. Часть 5. Река времени

    
     Неширокая эта река, ручеек, пожалуй, вьется по суровому и дикому краю, редко когда берега ее окаймляет зеленый камыш, чаще они угрюмы и каменисты. Немного увидишь, пролетая над ней, а моря она пока не достигла.

     Когда Руслан учился во втором классе умерла бабушка Оля. На всю жизнь запомнился жестокий белый ноябрь, грузовичок с гробом, спокойно ползущий по льду через реку, убогая похоронная процессия. Мир тебе, бедная женщина, мало радости знала ты в земной юдоли, быть может в других мирах обрела ты покой и довольство…

     Отец Руслана, наконец, оставил попытки разбогатеть на частном предпринимательстве и устроился работать в фотолабораторию Горной Разведки, Горную Разведку на другой год после смерти бабушки перевели из Затона в соседний город Никель, славный своими рудниками и массой уголовного элемента. Бытовала мрачная шутка: из десяти жителей Никеля девять – бывшие зеки, десятый – бывший часовой. Переезд Руслан пережил тяжело, но молчал и не жаловался.

     Учился в школе из рук вон плохо. При всяком удобном случае убегал с уроков, находил совершенно невозможные углы и пилил на скрипке, пока его не вылавливали и со скандалом не водворяли за парту. Выручала феноменальная память: когда сильно донимали – пробегал глазами учебник и от двоек благополучно увиливал. Учителя придумали кличку – «сквозная тройка».

     Кличка не совсем справедливая – по физкультуре «сквозная тройка» всегда получала пятерки. Руслан легко садился на продольный шпагат, делал складку, бегал быстрее всех в школе, хорошо прыгал в длину и высоту. Но никакие принуждения и даже угрозы не могли заставить необычного школьника выполнять упражнения, связанные с нагрузкой на кисти рук. Отдадим справедливость: учителя физкультуры входили в положение и не приставали.

     В пятом классе слава о Руслане взрывообразно разнеслась по темному городу Никелю. Нет, прославился не как скрипач. Выступал он крайне редко и крайне неохотно. Отбарабанит «Неаполитанскую песенку» Чайковского и бегом со сцены. В пятом классе добавился новый предмет – английский язык. С первого урока Руслан благополучно сбежал, был наказан, на втором уроке сообразил, что пробежаться по верхушкам учебника и выкрутиться, отвечая у доски, на этот раз не удастся и засел за иностранный язык основательно. Новый предмет неожиданно понравился, потом увлек, потом Руслан позабыл все на свете и за полгода осилил всю программу средней школы.

     Беспримерная память и тончайший музыкальный слух сделали свое дело. Ахнул весь педагогический контингент города Никеля, все преподаватели иностранных языков под тем или иным предлогом побывали на уроке английского в пятом «бэ» классе школы номер одиннадцать.

     Слух о лингвистическом феномене достиг пединститута в городе Затоне и Руслан на белом коне посетил родину своего нежного младенчества. В институте Руслана снабдили грудой специальной литературы и намекнули родителям, что дверь этого славного учебного заведения для него всегда открыта и мыслью о каких-то экзаменах и конкурсах голову сушить не следует.

     Отныне Руслану прощалось все, за прогулы лишь слегка журили, по физике, химии, математике откровенно натягивали четверки, хотя познания ученика в этих областях лишь немного превосходили познания скворца. Зато ни один скворец не чирикал на трех языках, ибо Руслан занялся и французским и наводил мосты на немецкий.

     В седьмом классе Руслан временно лишился отца. Того, в сильном подшофе бредшего по какой-то трущобе, решили поколотить (как сплетничали – из-за бабы) два рыцаря без плаща и кинжала. Папаша же, в отличие от них, имел не только плащ, но и пистолет, вследствие чего рыцари попали в реанимацию, а папаша в тюрьму.

     Руслан воспринял семейную трагедию с полным равнодушием. Ему исполнилось четырнадцать, всегда одинокий, не по возрасту замкнутый и горестно задумчивый казался этот взрослый мальчик чужим в мире.

     Вероятно, он страдал от одиночества, потому что в том же году записался в самодеятельный оркестр народных инструментов при дворце культуры «Горняк». Руководитель оркестра проверил его музыкальные данные и нашел, что они весьма посредственны.

     –Ты же играешь на скрипке!
     –Играю.

     –Что ты играешь?
     –«Неаполитанскую песенку» Петра Ильича Чайковского…

     –Мог бы и не сообщать имя-отчество. Что еще?
     –Еще?..

     –Еще.
     –Не… не знаю…

     –Как вот эта нота считается?
     –Где?..

     –Вот, четверть с точкой.

     Руслан смотрел на ноту с точкой и ничего не отвечал. Руководитель махнул рукой и определил новобранца на самый никчемный инструмент – балалайку-секунду. В оркестре над ним зубоскалили, иногда довольно ядовито, но Руслану было все равно. Хоть какие-то люди, занимающиеся искусством, хоть какое-то развлечение, когда толкаешься во время концерта за кулисами. К тому же в «Горняке» всегда можно было отыскать свободный кабинет и позаниматься на скрипке. Что и как он играл никто толком не знал: на скрипке всегда стояла сурдина.

     Долетели мы до излучины, за которой ручей жизни Руслана вдруг раздвинул свои берега.