Виктору Чиркову
*****************
Пусть серым по серому в сумерках крыльями совы
Рисуют твоей отцветающей жизни портрет,
Проглоченный форточкой быстро, как ужин грошовый,
К утру переварится уличных дрязг винегрет.
Уютно в купе до упора зачитанной книги,
И в погреб души постороннему вход воспрещен,
Багровые листья на ветках гремят, как вериги,
Под окнами ждут виртуозы любовной интриги,
Ты все еще дышишь. Чего ж тебе нужно еще?
Блистает безумная конница тысячей сабель,
И дождь для атаки лишь ждет подходящий момент,
Плывет над домами большой, как мечта, дирижабль,
По радио мучает душу цыганский ансамбль,
В кармане сквозит недостаток банкнот и монет.
Должно быть, не зря тебе злые видения снятся,
Расставшись с которыми, год остаешься без сил.
На плечи и голову нежные птицы садятся,
Не помнишь, когда только ты их к себе приручил.
Отпразднует город рождение Вити Чиркова,
Разрезанный Обью, одетой в песок и гранит,
На небе блистает луны золотая подкова,
И брачные игры ведут эскадрильи сильфид.
В кустах от бессонницы арии вяжет пичужка,
Вопрос за вопросом в уме сочиняет рассвет:
«Ты чувствуешь время, дизайнер, мудрец и пьянчужка?
С тобою знаком я не первую тысячу лет!
Лишь прошлое знает всему настоящую цену -
В него загляни, когда будешь немножко трезвей,
Тебя, новорожденный, зря соблазнит на измену
Минувшему, веткой сирени прикинувшись, змей».
На клумбах ВАСХНИЛа танцует орда незабудок,
На Витю посмотришь, увидишь: он вовсе не пьян...
«Зачем же ты будишь, - евклидовский спросит рассудок. -
Заснувшие души, включая свой умный баян?»
- «Бог знает, - ответит с цветущей во рту сигаретой
Чирков, табаком ублажая могучую плоть. -
Сон духа грядет, но спасет от опасности этой
Мусическим даром меня наказавший Господь!»
На ощупь войди в лабиринт перламутровых кнопок,
Его не постигли гроссмейстеры Фишер и Таль…
Ширь русской души, облаченную в лен, а не в хлопок,
Открыла баяна волнистая горизонталь.
Родной небосвод глуповатою синькой окрашен,
А помнишь, как весело жили мы в прошлом году?
Стекляннобородые рыцари падали с башен,
И вялыми листьями люди катились по льду...
Бес в бороду ребра крушит у незнающих броду,
Хор листьев звучит тяжелей, чем шаляпинский бас...
А жизни корабль зарывается в мертвую воду,
Влача за собой караван размечтавшихся барж.
Оплакан женой, под гуденье больничного хора,
В октябрьском морге завернутый в серый мешок...
Любезный дружок, ты на небо поедешь не скоро,
Сдирая морщин паутину с щетинистых щек.