Яркие лучи полуденного солнца освещали Евразию и прилегающую часть Атлантики. Шар поворачивался, и материк быстро уплывал в тень, подставляя солнцу океанскую синеву. Через несколько секунд европейское побережье окончательно кануло во тьму, и взамен на свет показалась сверкающая яркими красками Северная Америка. Ещё секунда – и западное полушарие предстало во всей своей красе, гордо выпятив США, поделенные на клеточки штатов. Через весь материк, от побережья к побережью, тянулись крупные чёрные буквы, слагающиеся в надпись: «СОЕДИНЁННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ».
Федорков рассеянно крутанул глобус ещё раз и, вздохнув, перевёл взгляд на посетительницу:
- Итак, Надежда Анатольевна, куда вы всё-таки хотели бы направиться?
Его собеседница раздражённо качнула тремя подбородками:
- Молодой человек, я вам уже сто раз объясняла! Мне нужно в какой-нибудь небывалый, экзотический тур, о котором даже не мечтал никто из моих знакомых. Такой, знаете ли, тур… - она мечтательно закатила глаза, - такой тур, о котором я могла бы с гордостью рассказывать всем своим друзьям, а они, сволочи, чтобы локти от зависти кусали. Деньги у меня есть, я заплачу, сколько нужно, - поспешно добавила она, предупреждая невысказанный вопрос турагента. – Я, знаете ли, занимаю достаточно престижную должность, и уровень моего благосостояния позволяет мне отдыхать там, где захочу…
Федорков ещё раз окинул взглядом объёмистую фигуру посетительницы, для чего зрачкам пришлось описать круг, поскольку целиком в поле зрения сия фигура никак не помещалась. Действительно, благосостояние капризной клиентки невозможно было не оценить, как трудно не заметить сидящего напротив вас слона. Как раз на слона она более всего и походила, приклей хобот – и Надежда Анатольевна смогла бы сниматься без грима в каком-нибудь фильме про Индию. С трудом разместившись безразмерным седалищем на потрескивающем стуле, госпожа Кирпичёва гордо возносила над столом свои необъятные телеса, затянутые в умопомрачительный костюм от Версаче, сшитый китайцами в ближайшей мастерской. На коленях она держала сумочку от Гуччи, скроенную там же, где и костюм. Надежда Анатольевна заведовала косметологической клиникой и, получая весьма солидные по меркам провинциального города деньги, весь свой доход тратила исключительно на себя, любимую. Она принципиально не ограничивала себя ни в чём, включая еду, и за несколько лет успела нарастить массу, способную привести в экстаз агентство Гиннеса. Одного лишь сала, по рыночным ценам, в ней было на многие тысячи рублей. Смыслом её жизни было раздувание собственной значимости в глазах окружающих, и за безбедные годы она так раздула свою значимость, что прохожие на улице при её приближении шарахались в стороны, опасаясь быть раздавленными.
При всём своём материальном благополучии, госпожа Кирпичёва почему-то не подозревала о существовании таких вещей, как диета и фитнесс, а если всё же и догадывалась, то предпочитала не забивать голову всякой ерундой, более озабоченная повышением своего социального статуса. Последнее, конечно же, ей удавалось просто превосходно – изящный стул итальянской работы угрожающе трещал под чудовищным «статусом», не рассчитанный на столь экстремальный вес. Агент с трудом удерживался от искушения пододвинуть под неё ещё один стул, дабы равномернее распределить нагрузку. Впрочем, тут более подошёл бы не стул, а надёжный столярный верстак. А ещё лучше – цирковая тумба для слонов.
- Значит так, Надежда Анатольевна, - произнёс, наконец, Федорков, вдосталь налюбовавшись безразмерной фигурой, - я уже рассказал вам о всех предлагаемых нами туристических маршрутах, так?
- Так! – выдохнула Кирпичёва.
- Я предлагал вам отдых в Турции, Египте, Тунисе и на Кипре…
- Отстой! Ширпотреб! На этих плебейских курортах отдыхают только нищие инженеры!
- Тогда я предложил вам Грецию, Карибы и Мальдивы…
- В Греции я уже бывала, а на ваших дурацких островах отдыхал Василий Владимирович, и мне нечем будет перед ним похвастать.
- Лондон, Рим, Париж, Берлин…
- В Европе была Вероника Аркадьевна, и я не желаю опускаться до её примитивизма!
- Чад, Судан, ЮАР?
- Вот сам и езжай в свою спидную Африку!
- Объединённые арабские… - под гневным взглядом клиентки Федорков поспешно прикусил себе язык и робко пролепетал: - Может, Новая Зеландия?
- Туда едут одни лишь толкинисты!
- Тогда… - турагент, как за соломинку, схватился за глобус и, словно защищаясь, выставил его перед собой, наивно пытаясь отгородиться маленьким земным шариком от большой и скандальной клиентки. – Выбирайте сами, куда вам надо!
- Ваш дурацкий глобус я уже видела! – теряя терпение, прошипела Надежда Анатольевна. – Там один отстой!
Молодой человек побледнел, предчувствуя бурю. Посетительница медленно наливалась краской, напоминая бомбу с шипящим фитилём, и Федорков неожиданно понял, что чувствовал его покойный прадед, поднявшись с гранатой навстречу немецкому танку. За тот подвиг герой получил орден Славы, но Ивана сие обстоятельство не радовало, поскольку предок был награждён посмертно. И сейчас, когда чудовищная туша ярилась по ту сторону стола, он словно один на один оказался против фашистского танка, и не было рядом ни спасительного окопа, ни гранаты. Разве что…
- А хотите, я принесу вам другой глобус? – отчаянно пискнул он.
- Другой? – Кирпичёва на секунду задумалась, чуть выпустив пар. – Тащи, да поживее!
- К сожалению… - парень сглотнул, - другой глобус сейчас находится на реставрации, - нашёлся он.
- Тогда чего же ты мне голову морочишь? – стул жалобно скрипнул, и огромная туша начала медленно подниматься, напоминая взлетающий дирижабль. – Я сижу, теряю своё драгоценное время, а ты…
Федороков побледнел. Сейчас он, действительно, предпочёл бы оказаться один на один с немецким танком. В бою, по крайней мере, у него хотя бы имелся шанс, а сейчас…
Чудовищная туша грозно нависла над столом, словно боевой «Цепеллин», заходящий на цель.
Оставалась последняя возможность. Одна-единственная, рассчитанная как раз на подобных клиентов.
- Йети! – выдохнул парень.
- Что? Куда ты, паршивец, меня послал?.. А ну, повтори!
- Йети! Реликтовые гоминиды, снежные человеки… В общем, неандертальцы!
- Где? – Кирпичёва напоминала застывшую на миг волну цунами. Вот только цвет её лица в тот миг напоминал отнюдь не морскую лазурь, а, скорее, закатное солнце, повисшее над волной.
- У нас, в России! – торопясь, говорил агент. - В Сибири. Недалеко от Иркутска. Два часа на вертолёте…
- В Сибири, говоришь? – «Цепеллин» покачивался, размышляя. – Но это же глушь!
- Зато какое экстремальное турне! В таком путешествии – я ручаюсь! – не бывал ещё никто из ваших знакомых. Ни один! Вы слышали, чтобы кто-нибудь сфотографировал снежного человека?
- Вроде, нет… - остывая, задумчиво произнесла Надежда Анатольевна.
- А вы сможете это сделать! Представляете? Вы, и более никто! Мы предлагаем вам эксклюзивный тур в таёжные дебри, где живёт единственное на планете племя реликтовых гоминоидов… Уникальное предложение, только для самых солидных клиентов… Присядьте, Надежда Анатольевна, и я подробно обо всём расскажу.
- Снежные человеки, говоришь… – мясистый дирижабль качнулся и медленно осел на затрещавшую посадочную площадку. Федорков облегчённо выдохнул и украдкой смахнул пот со лба.
- Я понимаю, в это трудно поверить… Вот, смотрите! – Иван выдвинул ящик стола и, запустив туда руку, вытянул на свет несколько фотографий, которые разложил на столе перед Кирпичёвой.
- Ну-ка… - Надежда Анатольевна, поправив очки, склонилась над фотоснимками и несколько минут сосредоточенно разглядывала изображения существ, удивительно напоминающих горилл, вставших на задние лапы. Наконец, вдоволь насмотревшись, Кирпичёва оторвалась от глянцевых прямоугольников и устремила недоверчивый взгляд на турагента:
- Фотошоп, - неуверенно произнесла она.
Что такое «Фотошоп», госпожа Кирпичёва не знала, но, исходя из названия, полагала, что так называется магазин, в котором продают разнообразные фотографии.
- Почему обязательно фотошоп? – пожал плечами Федорков. – Проще нарядить людей обезьянами и устроить фотосессию в ближайшем лесу. Но вы не сомневайтесь, Надежда Анатольевна, снимки подлинные. Я сделал их лично.
- Ладно, допустим, я поверила… - Клиентка поворочалась на стуле, устраиваясь поудобнее и устремила выжидающий взгляд на турагента:
- Ну, молодой человек, давайте, рассказывайте про своих папуасов!
- Это случилось три года назад, - чуть помолчав, начал Иван свой рассказ. - Однажды в глухой тайге охотник наткнулся на племя диких людей... Даже не людей, а каких-то волосатых полуобезьян. Однако, это были именно люди - хоть заросшие шерстью, они передвигались на двух ногах и были вооружены копьями и дубинами. Кроме того, они умели разводить огонь...
- Полагаю, охотник тоже был вооружён, - перебила рассказчика Кирпичева. - Интересно, сколько дикарей он застрелил прежде, чем те отстали?
Федорков поморщился.
- Они не столь кровожадны, как окружающие нас люди, - тихо произнёс он. - Дикари не жрут водку, не поклоняются деньгам и не грызутся друг с другом на грязных ступенях карьерной лестницы, а потому они миролюбивы и дружелюбны. Они приняли охотника довольно радушно и, накормив, отпустили. Конечно, охотник мог растрезвонить о случившимся на весь свет, пригласить учёных, журналистов, богатых зевак... Но он этого не сделал.
- Ну и дурак! - заключила Надежда Анатольевна. - Мог бы рассказать о своей находке, и был бы сейчас при деньгах!
- Он предпочёл не распространяться о своём открытии, - пропустив мимо ушей последнее замечание Кирпичёвой, продолжал Иван. - Раскрой он эту тайну - и племени настанет конец. Слетятся журналисты, как вороны на падаль, следом притащатся зеваки-толстосумы, и вольная жизнь таёжного народа закончится. Племя превратится в туристическую достопримечательность, и не пройдёт и года, как воины позабудут об охоте и целыми днями будут, словно обезьяны, выпрашивать угощение у надменных туристов. Два-три поколения - и племя окончательно выродится, затоптанное белыми людьми, как не раз уже случалось в истории...
Кирпичёва хмыкнула и нетерпеливо заёрзала на стуле, давая понять, что её мало интересует судьба лесных обитателей.
- Тот охотник поступил иначе, - как ни в чём не бывало, продолжал Иван. - Он собрал единомышленников и основал организацию, которая с тех пор заботится о дикарях. Общество защиты йети.
- И от чего ваш охотник собрался их защищать?
- От голода, от болезней... Племя невелико, всего две сотни человек и нельзя допустить, чтобы эта чудом сохранившаяся популяция доисторических людей исчезла с лица Земли. Тем более, что этим летом случилась катастрофа, поставившая всё племя на грань голодной смерти. Из-за длительной засухи высохла трава, травоядные животные ушли поближе к берегам больших рек, за ними потянулись хищники, и охотники племени остались без добычи. Сами они не могут мигрировать вслед за зверьём, поскольку на речных берегах селятся белые люди, которых йети панически боятся. Нам приходится спасать несчастных гоминоидов и возить им гуманитарную помощь.
- Очень мило... - высокомерно произнесла Кирпичёва. - Я понимаю, когда собачек там всяких защищают, но чтобы каких-то дикарей? Если и дальше так пойдёт, то, глядишь, какие-нибудь доброхоты общество защиты бомжей организуют... Хоть бы кто меня защитил, что ли...
Федорков, содрогнувшись, ещё раз оглядел чудовищную фигуру собеседницы. Её, действительно, срочно требовалось защищать. От ожирения.
- Надежда Анатольевна, - вздохнув, медленно произнёс он, - Если вы всё-таки решитесь отправиться поглядеть на живых гоминоидов, то тем самым вы автоматически вступите в общество защиты йети и деньги, потраченные вами, пойдут на оказание помощи аборигенам.
- Неужели все деньги, до копейки? – усомнилась Кирпичёва. – И ничего себе не оставите?
- Ну, как бы вам сказать… Разумеется, мы оставляем небольшой процент комиссионных для развития нашей организации.
- Вот как… - расплылась в понимающей улыбке Кирпичёва. – Я так и думала… И сколько же стоит ваш тур?
- Двадцать пять тысяч рублей.
- Сколько? – не поверила клиентка. – Двадцать пять тысяч? Да за эти деньги я могу трижды отдохнуть в Турции!
- Разумеется, можете. Только этот вариант вас почему-то не устроил, я ведь уже предлагал. Вы искали что-нибудь совершенно невероятное и экстремальное и, перебрав всё, я вынужден был предложить вам поездку к йети. Ничего более оригинального у нас, извините, нет, и я весьма сомневаюсь, что какое-нибудь другое агентство сможет подобрать для вас аналогичный тур. Так что решайте сами.
Кирпичёва задумалась. Наморщенный лоб и чуть прищуренные глаза свидетельствовали о том, как боролись в ней доводы «за» и «против».
- Авиабилеты включены в стоимость путёвки. Впрочем, если я не ошибаюсь, вы недавно упоминали о своём высоком материальном благосостоянии… Если не понравится, мы вернём деньги назад, - торопливо закончил Федорков, среагировав на гневный взгляд клиентки.
Последний довод оказался решающим.
- Пожалуй, я соглашусь… - произнесла Надежда Анатольевна. – Сообщите, в каких числах состоится это ваше турне.
- Тур небольшой, трёхдневный, пройдёт с тринадцатого по пятнадцатое июля. Сейчас… - Иван покосился на календарь, - восьмое. Стало быть, вылет из Москвы через пять дней. Рейс на Иркутск из Шереметьево-один, сразу после полуночи. В самолёте вы будете не одна – в аэропорту вас будет дожидаться основная группа туристов. Экскурсоводом, кстати, буду я.
- Вы? – удивилась Кирпичёва.
- Я, - подтвердил Иван. – В Иркутске наша группа пересядет в вертолёт, и через полтора-два часа мы будем в стойбище реликтовых гоминоидов.
- Замечательно, - Кирпичёва решительно раскрыла сумку. - Могу ли я заплатить долларами?
- Можете, - отозвался Иван. - Но только с учётом банковского курса покупки. Мне их ещё на деньги менять.
Пощёлкав клавишами калькулятора, Федорков назвал сумму. Кирпичёва хмыкнула и запустила руку в сумочку.
Будучи недалёкого ума, Надежда Анатольевна таскала всю наличность с собой. Разумеется, в долларовом виде. Как очень многие россияне, она просто души не чаяла в зелёной американской валюте и переводила в неё все свои деньги, ничуть не беспокоясь, что тем самым губит экономику России и поддерживает заклятого звёздно-полосатого заокеанского «друга». Кирпичёва никогда не заморачивалась подобной геополитической ерундой. Её, солидную даму, заботили более важные вопросы – такие, как цены в бутиках и сюжеты бразильских сериалов, а понятия патриотизма и любви к Родине были для неё сродни жизни на Марсе. Она никогда не задумывалась ни о причинах девальвации рубля, ни о мировом финансовом кризисе. Хотя, конечно, будучи гражданкой России, Кирпичёва могла бы при необходимости всерьёз поразмышлять на вышеуказанные темы, если бы ей за это заплатили. Разумеется, в долларах.
Вытащив из кошелька стопку зелёных прямоугольников с милым сердцу ликом Бенджамина Франклина, Кирпичёва, стиснув зубы, решительно отсчитала требуемую сумму и протянула Ивану. Затем, не читая, подписала услужливо придвинутый договор и, свернув свой экземпляр в трубку, убрала в сумочку вместе с кошельком. Рука её при этом чуть дрогнула, и из сумки на стол вывалилась связочка автомобильных ключей, увенчанная сверкающим «мерседесовским» брелком.
Подняв со стола ключи, Кирпичёва потрясла ими в воздухе и, только убедившись, что собеседник хорошо разглядел логотип на брелке, сунула ключи обратно в сумку.
- Ну, теперь я пойду… - она грузно оторвалась от облегчённо скрипнувшего стула.
Федорков поспешно вскочил и, обежав стол, предупредительно распахнул дверь.
- Всего хорошего, Надежда Анатольевна! – улыбнулся он, наблюдая, как объёмистое тело боком протискивается в дверной проём. - До встречи в Москве!
Закрыв дверь за посетительницей, он подошёл к окну и, раздвинув жалюзи, окинул взглядом ряд автомобилей, выстроившихся внизу. Как ни вглядывался Иван в ряд машин, «Мерседеса» среди них не разглядел. Через несколько минут из-за угла показалась Кирпичёва. Переваливаясь, словно утка, она доковыляла до автостоянки и решительно впихнула свою тушу в старую «девятку».
- Финита ля комедиа… - пробормотал Иван, отходя от окна.
Вертолёт, натужно молотя лопастями воздух, с трудом тащился над самыми макушками деревьев. Машина была перегружена, и непомерный вес тянул её к земле. То, что несла она в своём чреве, могло служить иллюстрацией к сказке "Три толстяка", с той лишь разницей, что таковых здесь была добрая дюжина. Воистину "добрая", если иметь в виду габариты собравшихся.
Двенадцать объёмистых пассажиров с трудом умещались на узких бортовых скамьях. Уперевшись филейными частями в стенки салона, чуть подавшись вперёд, они сидели, устремив друг на друга взгляды заплывших глазок, синхронно наклоняясь из стороны в сторону в такт покачиваниям вертолёта. Откормленные, розовые тушки, разместившиеся в два ряда, удивительно напоминали пасторальный интерьер колхозного свинарника, и казалось, вот-вот распахнётся дверь пилотской кабины, и в проём шагнёт фигура в ватнике и с ведром в руке, несущая долгожданный ленч своим откормленным подопечным.
Гуманитарной помощи, предназначенной голодающим йети, в обозримом пространстве не наблюдалось. Возможно, коробки с продовольствием находились в багажном отделении.
Надежда Анатольевна не задавалась вопросом, есть ли в вертолёте багажное отделение. Её вообще ничуть не волновало, имеется ли на борту обещанная гуманитарная помощь, или в суете её забыли в иркутском аэропорту. Она была выше подобной ерунды. Судьба несчастных братьев по разуму была её совершенно не беспокоила. Выживут они или перемрут с голоду – это было их личное дело. От провинциальных йети требовалось лишь одно – прожить два ближайших часа, пока не приземлится вертолёт и позволить себя сфотографировать. После этого они могли преспокойно сдохнуть, дабы не беспокоить солидных господ. Пусть с ними нянчатся эти поклонники дикой природы. Общество защиты йети…
За бортом вертолёта о чём-то пело зелёное море тайги. Надежда Анатольевна не слушала глупые лесные песни и вообще не смотрела в иллюминатор, она была поглощена совсем другим. Взгляд заплывших глазок раз за разом обегал пространство салона, подолгу задерживаясь на лицах и одежде сидящих напротив пассажиров. На это, действительно, стоило посмотреть. Любой студент медучилища с первого же взгляда мог безошибочно поставить с десяток диагнозов. Причём каждому. Госпожа Кирпичёва медиком не была и, хотя её давно мучила одышка, боли в ногах и сердечная тахикардия, в данный момент её беспокоило иное. Она уже успела оценить внешний облик собравшихся и теперь медленно зеленела от зависти, сравнивая уровень чужого благосостояния со своим. Сравнение было явно не в пользу Кирпичёвой, поскольку все пассажиры, кроме неё, являлись столичными жителями и могли похвастать доходами, несравнимыми с окладом провинциальной заведующей. Облик этих господ вполне соответствовал не только их материальному положению, но даже раздутому самомнению. Такие объёмистые туши трудно было встретить даже у свиней, скорее их можно было сравнить с баобабами. В двери своих офисов они наверняка входили боком, при условии, что там были именно двери, а не гаражные ворота, а в собственные автомобили влезали, наверное, предварительно намазавшись маслом.
Такой странный имидж, безусловно, не мог не вызывать удивления. В столице фитнесс-центры встречаются на каждом углу, но эти индивидуумы почему-то упорно не спешили заботиться о фигуре. Вместо этого они предпочитали наращивать центнеры жира. Любой из них запросто мог бы стать миллионером, если бы додумался пойти работать консультантом в Министерство сельского хозяйства. Консультировать фермеров по вопросам откорма свиней…
Впрочем, если мужчин ещё можно было как-то терпеть, то сидящая напротив женщина одним своим видом просто выводила из себя. И если солидностью фигуры здесь трудно было кого-то удивить, то перстни с бриллиантами, унизывающие сосискообразные пальцы и платье от Валентино, годящееся на чехол для «Оки», выглядели просто вызывающе. К тому же дама смотрела на Кирпичёву столь высокомерным, уничижительным взглядом, что, не выдержав, та раскрыла сумочку, извлекла несколько стодолларовых купюр и, сложив веером, принялась обмахивать своё раскрасневшееся лицо. Вот так, мол. Знай наших!
Дама побагровела, поджала губы, порылась в своей сумочке и вытащила на свет солидную пачку пятисотдолларовых банкнот. Победно взглянув на Кирпичёву, она презрительно фыркнула и принялась обмахиваться всей пачкой сразу.
Надежда Анатольевна едва не задохнулась от возмущения. Несколько секунд она буравила соперницу полным ненависти взглядом, не зная, что предпринять, потом, так ничего и не придумав, уныло сунула баксы обратно в сумочку. Настроение было испорчено. Обиженно хрюкнув, Кирпичёва попыталась отвернуться к иллюминатору, но сделать этого не удалось по причине отсутствия шеи. Голова, накрепко вросшая в плечи, поворачивалась не более, чем на десять градусов и, волей-неволей, приходилось смотреть на свою соперницу. Тогда Кирпичёва прикрыла глаза и сделала вид, что задремала. Просидев так несколько минут, она действительно стала подрёмывать и вскоре мысли о чванливой столичной жительнице покинули её, потеснённые беспокойным сновидением.
Дверь пилотской кабины распахнулась, и в салон шагнул Федорков, одетый в потрепанную камуфляжную форму, напоминая не то солдата, не то лесника. Массивные головы, словно по команде, тут же повернулась в его сторону. Кирпичёва, скорее почувствовав сквозь сон, чем услышав, подняла веки и, покрутив несколько секунд головой, сфокусировала глаза на турагенте.
- Господа! - произнёс Иван, окинув взглядом салон. - Наш вертолёт идёт на посадку. Будьте осторожны!
И, развернувшись, вновь скрылся в кабине.
Лопасти замедляли бег, постепенно останавливаясь. Упругий свист плавно перешёл в тихий шелест и стих. Винт замер в неподвижности.
Вертолёт стоял посреди широкой поляны, поросшей редким кустарником. В открытую дверь один за другим боком протискивались господа туристы, неуклюже сползая на землю. Путаясь в пожухлой траве, с трудом переставляя отёкшие ноги, они медленно расползались по поляне, пухлыми рукам раздражённо отмахиваясь от комаров. На их раскрасневшихся лицах не было заметно ни радости, ни восторга - скорее, лишь сожаление по затраченным впустую деньгам. С гораздо большим удовольствием они валялись бы сейчас на пляжах Турции или Египта, с трудом разместивши свои необъятные телеса в узких стандартных шезлонгах. Озираясь по сторонам, они тоскливо разглядывали обступившие поляну деревья, силясь понять, чего ради вообще сюда явились. Здесь был явно не курорт. В обозримом пространстве не наблюдалось ни отелей, ни пляжа, ни услужливых портье. Ближайший морской берег находился в двух тысячах километрах к северу. Здесь же были только сосны, комары да трава, и лишь яркое солнце слегка роднило лесистые места с вожделенными южными краями.
- Господа туристы, не уходите далеко! - разнёсся по поляне голос Ивана, ставшего теперь гидом. - Наша экскурсия продолжается. Прошу всех собраться возле меня... И не разбредайтесь, пожалуйста, в разные стороны, в траве водится энцефалитный клещ!
В ответ прозвучало несколько испуганных женских взвизгов и одно мужское непечатное восклицание. Неуклюже переваливаясь с боку на бок, с ужасом косясь на поникшие травинки, толстяки довольно шустро, словно цыплята к наседке, стянулись к экскурсоводу.
- Про клещей... вы не предупреждали! - задыхаясь, выпалил солидный мужчина в дорогом костюме и при галстуке. - Вы подвергаете наши жизни опасности!
- Не волнуйтесь, господа, - улыбнулся Иван, - никакого риска! Каждый, укушенный клещом, немедленно получит дозу иммуноглобулина. Причём совершено бесплатно...
Последняя фаза произвела магический эффект. Люди тут же успокоились и замерли в молчании, устремив выжидающие взгляды на своего провожатого.
- Ах да, чего же мы стоим? - спохватился Федорков. - Прошу следовать за мной! - Повернувшись, он уверенно зашагал к лесу, не оставляя туристам времени для размышлений. - До стойбища йети всего десять минут ходьбы. Не отставайте, господа!
Вздыхая и постанывая, те потянулись за ним и, выстроившись друг за другом, вслед за проводником углубились в таинственный лесной полумрак. Освещённая солнцем поляна осталась позади, и над головами сомкнулись кроны сосен.
- Хэй!
Кирпичёвой на секунду почудилось, будто шершавый ствол в трёх метрах от неё раздвоился, выбросив из себя какое-то косматое бревно. Секунду спустя, когда заплывший жиром мозг переварил полученную от глаз информацию, она поняла, что её не обманули. Перед ней стоял самый настоящий снежный человек - весь, с головы до пят, покрытый тёмно-бурой шерстью. Маленькие глазки, сверкающие из-под мощных надбровных дуг, с подозрением разглядывали чужаков, вторгшихся на его территорию. В руке дикарь держал тяжёлую суковатую палку, остро заточенную с одного конца.
- Хэй мэо! - отозвался Иван, делая шаг навстречу незнакомцу. - Туу... - поднял он правую руку и медленно покачал ею в воздухе.
- Фуу... - выдохнул волосатый и опустил своё копьё.
- Наш друг приветствует гостей, - обернувшись, пояснил Федорков. - Он рад видеть вас в своём лесу.
- Оуф! - словно подтверждая, ухнул волосатый и перед ошарашенными туристами, словно из пустоты, материализовался его соплеменник, доселе совершенно незаметный на фоне сосновых стволов. От собрата он походил, как две капли воды, если не считать отличием оружия - новый йети сжимал в руке огромную суковатую дубину.
- Ол! - радостно выкрикнул новоприбывший и, показав на секунду белые зубы, ткнул толстым концом дубины в землю: - Уф!
Кирпичёва опомнилась первой. Торопливо вытянув из сумочки видеокамеру CANON, она сбросила крышечку с объектива и, откинув дисплей видоискателя, навела камеру на аборигенов. Вслед за ней вышли из ступора и остальные. Зашуршали застёжки сумок, запикали, включаясь, камеры, защёлкали затворы фотоаппаратов. Йети стояли совершенно неподвижно, никоим образом не реагируя на столь назойливое проявление внимания безволосых. Очевидно, они встречали туристов не впервые и успели привыкнуть к их странным выходкам. Добродушно скаля зубы, они с интересом разглядывали прибывших, покуда те бродили вокруг, целя своими камерами. Время от времени, чуть поворачивая голову, дикари бросали настороженные взгляды на проводника, и тот отвечал им успокаивающим подмигиванием. Йети сохраняли спокойствие, косясь на туристов и терпеливо выжидая, когда всё это кончится.
- Ну ладно, господа, достаточно, - выждав несколько минут, вежливо скомандовал Иван. - Поберегите память своих камер. Впереди нас ожидает целая деревня этих дикарей. Вы увидите их жилища, предметы домашнего обихода и орудия труда, - вспомнив свою работу, выдал Иван заученную наизусть речь. - Вы узнаете много интересного о быте и нравах аборигенов, познакомитесь с вождём и примете участие в ритуальном празднике, который будет устроен в вашу честь.
Туристы нехотя опустили свои камеры.
- За мной, господа! - махнул рукой Иван и двинулся в чащу леса по узенькой, но хорошо заметной тропинке. Экскурсанты послушно потянулись за ним, держа камеры наготове. Аборигены разделились, один из них встал во главе колонны и уверенно зашагал вперёд, закинув на плечо неразлучную дубину. Второй, с копьём, занял место в хвосте колонны, замыкая строй.
Кирпичёва шла в середине группы. Прямо перед ней, как нарочно, оказалась та самая чопорная дама в платье от Валентино, но в данный момент сие казалось не столь важным. Гораздо сильнее госпожу Кирпичёву беспокоили провожатые. Заднего аборигена с копьём она видеть не могла, зато возглавлявший колонну дикарь периодически мелькал перед глазами. Тропинка вилась между деревьями, строй так же изгибался, повторяя загогулины пути, и волосатый лесной человек время от времени просматривался между деревьями, появляясь то справа, то слева. Чем дальше в лес углублялся маленький отряд, тем сильнее нервничала Надежда Анатольевна. Аборигены словно конвоировали колонну, и Кирпичёвой невольно вспомнились эпизоды старых кинофильмов, где изображались колонны военнопленных, конвоируемых немцами. Мысль эта, раз появившись, немедленно разрослась, заполняя сознание. Сходство было настолько реальным, что Кирпичёва стала невольно ловить взглядом дикаря, словно пытаясь разглядеть сквозь бурую шкуру его намерения. Йети, однако, если не замечать его дубины, имел столь мирный и дружелюбный вид, что постепенно подозрения стали рассеиваться, уступая место обычному любопытству. Вид беззаботно идущего вслед за дикарём Ивана постепенно вытеснил все страхи на периферию сознания. Потом Кирпичёва вдруг вспомнила, что Сусанина тоже звали Иваном, и все подозрения моментально вернулись, с новой силой набросившись на женщину и уже не отпускали до самой деревни.
Вопреки ожиданиям, селение располагалось весьма далеко от лесной «посадочной площадки», и десять минут, о которых упоминал проводник, на деле обернулись получасом пути. Очевидно, упоминая столь короткий временной интервал, Иван подразумевал достаточно высокую скорость ходьбы, свойственную молодому человеку. Разумеется, для страдающих одышкой толстяков путь занял втрое больше времени, и на поляну они выползли, тяжело переводя дыхание и едва передвигая отёкшие ноги.
Сама поляна, вопреки ожиданиям, оказалась практически пустой, если не считать странного сооружения на противоположном её краю. Нелепая конусообразная конструкция являла собой помесь индейского вигвама с шалашом и сложена была из жердей, крытых высохшими еловыми ветвями. Высота вигвама составляла метра четыре. Все остальные хижины деревни, значительно меньших размеров, стояли прямо в лесу, меж сосен.
- Итак, господа, мы находимся на главной поляне селения, - произнёс Иван, дождавшись, когда вся группа соберётся рядом. – Прямо перед вами, – повернувшись, махнул он рукой, - находится хижина вождя. От прочих жилищ она отличается размерами и расположением, поскольку один лишь вождь имеет право селиться на поляне. Остальные, как видите, - повёл он рукой, указывая на опушку леса, - селятся исключительно под деревьями.
Туристы с любопытством озирались, водя камерами из стороны в сторону.
- А теперь, господа, пройдёмте к хижине вождя. – предложил Федорков и пошёл вперёд, увлекая за собой экскурсантов. Сопровождающие аборигены следовали сзади, сохраняя небольшую дистанцию.
Вождь, разумеется, давно уже их ждал. Едва туристы приблизились на расстояние двадцати шагов, он, наконец, показался из шалаша и, остановившись у порога, громко выкрикнул:
- Хэй!
И ударил о землю посохом, а точнее – длинным, почти двухметровым топорищем. Верхний конец посоха был увенчан топором, стандартным стальным топором явно российского производства. Древко, проходя сквозь тело топора, выдавалось вперёд ещё сантиметров на тридцать и было заточено, что придавало всей конструкции сходство со средневековой алебардой. Из одежды на старейшине был пиджак, настоящий «цивильный» пиджак, правда, очень грязный и без пуговиц. Пузо опоясывал пояс с болтающимся охотничьим ножом.
- Хэй! – не дождавшись ответа, повторил вождь и снова брякнул посохом.
- Хэй мэо! – отозвался Иван и, приблизившись, молча обнял его, словно старого друга.
Это послужило сигналом к общему сбору. Из-за деревьев тут же стали выходить скрывавшиеся за ними гоминоиды – мужчины, женщины и дети. Все они были совершено голые – видимо, ношение пиджака являлось ещё одной привилегией вождя. Мужчины по большей части были вооружены примитивными копьями, но некоторые сжимали в руках топоры. Двое охотников, как заметила Кирпичёва, носили пояса с ножами. Очевидно, Иван хорошо заботился о племени, и помощь его выражалась не только в поставках продовольствия.
Йети приблизились и, обступив чужаков широким кольцом, отделили их от проводника.
- Уважаемые господа! – обернувшись, крикнул Иван, пытаясь через головы дикарей разглядеть своих подопечных. – Сейчас гоминоиды станцуют в вашу честь танец Дружбы!
Отделившись от толпы, внутрь круга вышли три десятка воинов. Подняв копья остриями вверх, они дружно стукнули древками о землю и, ритмично переступая с ноги на ногу, двинулись вокруг пришельцев в странном неторопливом хороводе. Мелькали ноги, заросшие густой бурой шерстью, в такт шагам синхронно ударялись о землю копья. Зазвучала, набирая силу, странная, непереводимая песня:
- Уга, уга, уга-га. Уга, уга, уга-га!
Двенадцать пар глаз не отрывались от дисплеев видеокамер. Многим из этих господ уже доводилось ранее встречать представителей диких племён, но чтобы такое... Реликтовых гоминоидов, таинственных братьев человека, они видели впервые. Тем лучше. Не пропали впустую деньги, отданные хапугам из турагентства. Таинственный снежный человек всё-таки существует! Уникальные кадры увидят все друзья и знакомые, увидят ненавистные сослуживцы и позеленеют от зависти, узнав, в каком туре удалось побывать избранным. И пускай завидуют, такова участь быдла. Каждый, кто не имеет дорогого автомобиля, престижной должности и высокого дохода, безусловно, является недочеловеком. А самое тупое и нищее быдло - эти косматые дикари, что прыгают сейчас вокруг, размахивая палками. Жалкие, ничтожные создания, пыль у ног солидных людей.
Танцоры двигались всё быстрее и быстрее. Стремительно мелькали мохнатые ноги. Копья выбивали дробь, стуча о землю. Всё громче и уверенней звучала песня:
- Уга, уга, уга-га. Уга, уга, уга-га!
Вождь нехотя оторвался от созерцания чужаков и перевёл взгляд на Ивана.
- Спасибо тебе, безволосый брат! - с чувством произнёс он, прижимая обе руки к сердцу. - Ты послан самим Солнцем, чтобы оберегать наше племя. Три зимы назад, когда ты пришёл к нам из глубины леса, мои воины хотели убить тебя, но я не позволил. Я чувствовал, что ты поможешь нам и не ошибся. Воистину, ты был послан небесным огнём! Ты прилетаешь на волшебной птице и привозишь нам чудесное оружие, - старейшина нежно провёл пальцами по лезвию топора. - Ты спасаешь моих соплеменников от тяжёлых болезней, от ран и от голода...
Иван сохранял невозмутимое молчание, давая старейшине выговориться.
- А теперь к нам пришёл дух голода, - продолжал йети. - Нет дождей, высохла трава, звери ушли от нас... Обмелел ручей и не стало рыбы, птицы разлетелись, и мы неминуемо погибли бы... Но ты сохранил наше племя, безволосый брат. Ты привозишь нам мясо, не давая умереть... - взгляд вождя снова устремился мимо Ивана, в толпу, отыскивая толстые лица чужаков, мелькающие за спинами воинов, танцующих Танец Охоты. Когда же старейшина вновь повернулся к парню, в глазах его блестели слёзы.
- Спасибо тебе, Сын Солнца! Если бы не ты, мы все погибли бы от голода... - голос его дрогнул. - Какое замечательное мясо ты привёз с собой! Ты их на славу раскормил! Спасибо, безволосый брат!