Дипломатия Великой Сарматии

Дипломатия Великой Сарматии

Доминирующий всемирный официоз (и подвывающие ему наши авторитеты в законе)  упорно зажмуривают глаза на позднеантичные данные, что скифы древнее египтян и достигли господства в Европе и Азии за 2800 лет до основания Рима. Этому официозу крайне не нужны послепотопные «Русь, чюдь и вси языци» (хотя это устойчивое летописное свидетельство) , скифство как мировоззрение с привлечением предков Авраама (хотя это христианский канон), «нарци еже суть словене» времен Вавилонской башни (хотя это тоже устойчивое летописное свидетельство). Тем более раздражают наших «иноземных друзей» скифские князья Словен и Рус 2395 г. до н.э., деяния их потомков (хотя это тоже устойчивое свидетельство сотни списков поздних летописей ). Пусть позднеантичные римские историки Помпей Трог, Юстин, Павел Оросий и другие как угодно переворачиваются в гробах, но всемирный официоз не допустит признания реальности скифских князей Плина и Сколопита, Сагила и Панасагора , связанных с ними женщин-воительниц 40 – 38 веков назад. Понятно, нет шансов на признание и царю Танаю 13 века до н.э.
Правда, Таргитая, Арпоксая, Липоксая, Колоксая официоз на 16 век до н.э. в историю Скифии условно допускает. Чего делать ?! Сам Геродот указал, что они появились за «тысячу лет» до войны с Дарием (война около 512 г. до н.э.). И это подтверждается хотя бы «предскифской» срубной культурой
http://ru.wikipedia.org/wiki/Срубная_культура
Но подзабывают, что в истоках срубной оказывается ямная культура, начинающаяся у Волги около 56 веков назад (в пользу достижения пращурами скифов господства в Европе и Азии). http://ru.wikipedia.org/wiki/Ямная_культура А ямная культура связана и с катакомбной культурой, самые ранние следы которой подтягиваются к 22 – 24 вв. до н.э. http://ru.wikipedia.org/wiki/Катакомбная_культура
Это время деятельности потомков Словена и Руса.
Носители катакомбной культуры занимались скотоводством и земледелием, знали металлургию меди и бронзы, вели обмен с соседними племенами, особенно с племенами Кавказа, а через них были связаны с Передней Азией, Ираном, Египтом. Так как помним, позднелетописное сказание о том и говорит http://proza.ru/2009/07/30/227
«Хождаху ж и на Египетъския страны воеваху, и многое храбрьство показующе во еллинских и варварских странах, велий страх от сих тогда належаше…»
Скажем очень прямо и грубовато, на фиг доминирующему в информационном поле всемирному официозу подобные сведения и их археологические доказательства, связанные с Россией. Ведь от курса на расчленение и уничтожение прямой наследницы Великой Скифии это официоз не отказывается. А единственной наследницей стараются изо всех сил представить Украину ( при всех переборах украинские историки немало объективных открытий по многотысячелетней истории Скифии делают).
Можно разоблачать всемирный официоз и далее. Замалчивание этим официозом  Ахилла как царя Скифии и участия северян в движении «народов моря». Игнорирование урартских царей Руса. Принижение роли скифов и киммерийцев в сокрушении Ассирии в 7 веке. Помалкивание о приазовском царе Мадии. Признания сквозь зубы об Арианте, Анахарсисе, Томирис, Антире (Идантирсе)… Вот развратный Скил – это иное дело. А вот грамотный царь Атей ни к чему. Тем более массивы фактов о связях народов Скифии и Александра Македонского  http://proza.ru/2009/08/13/256
Фактов утаиваний, искажений множества исторических реалий, демонстративного игнорирования многовековых традиций народов Скифии, произвольных и предвзятых трактовок (особенно этимологических)  у всемирного исторического официоза выявляется бездна. И все ради одного – представлять многотысячелетнюю историю народов Великой Скифии (России и ее соседей) как невообразимое скопище не связанных между собой сюжетов. Здесь черт ногу сломит – но и нормальный человек без десятилетий тщательного труда ничего не поймет. Особенно если все эта многотысячелетняя история нашего Отечества будет трактоваться как волны возникающих где-то и исчезающих в дальних краях племен номадов (кочевников). Хотя немало уже было на российских просторах задолго до нашей эры и оседлого населения. Да и «кочевники» (на самом деле – конные ратники) нередко возвращались в родные края, если их не устраивала жизнь (даже в тамошней элите) «за горами и морями».

Возможно, ошибка наших сарматоведов или чего иное, но вот возникают такие определения. Сарма;ты (греч. ;;;;;;;;, лат. Sarmatae), также савроматы, — общее название кочевых скотоводческих ираноязычных племён (аланы, роксоланы, языги и др.), расселившихся в III веке до н. э. — IV веке н. э. в степях от Тобола на востоке до Дуная на западе (Сарматия). http://ru.wikipedia.org/wiki/Сарматы
Господа, какой 3 век и от Тобола ?!
Если это индоиранцы, то определен сравнительно устойчивый их индикатор. Гаплогруппа G — Y-хромосомная гаплогруппа человека, определяющаяся маркером М201. Предположительно она возникла около 20 тысяч лет назад на Ближнем Востоке, по другой гипотезе, к югу от Гималайских гор, в районе Кашмира. Первоначальное её расселение связывается со временем неолитической революции на территории «Плодородного полумесяца» и Средиземноморья, есть предположение что гаплогруппа связана с миграцией первых кочевников (предков скифов, сарматов, алан,  языгов).
Ныне с наибольшей частотой среди осетин (обнаружена у 60 % осетинских мужчин), в Дигорском районе Осетии — до 75 %. В Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии, Сванетии и Шида Картли(Грузия) — около 30 %.
В странах Азии гаплогруппа G с частотой 10-20 % встречается у иранских персов, пуштунов(афганцев) и калашей. Также встречается у турок и армян с частотой 11 %, у иракских арабов с частотой около 10 % и у курдов. Менее распространена в Пакистане, Индии(брахманы). Обнаружена у курейшитов. Большинство разновидностей гаплогруппы находится в Ливане(Финикия).
В Европе гаплогруппа G наиболее распространена на юге России(ок. 11 %), восточной Украине, материковой Греции, северной Испании и Италии, на Крите, Сардинии и в Тироле(до 15 %). На юге Германии и в Венгрии встречается с частотой до 7 %. В остальной Европе гаплогруппа G встречается редко (менее 5 % в целом по континенту) и представлена в центральной её части отдельной подгруппой G2c. Возникновение этой подгруппы относительно недавнее (менее 1000 лет назад) и связывается с расселением евреев-ашкенази, у которых она встречается приблизительно в 10 % случаев. http://ru.wikipedia.org/wiki/Гаплогруппа_G_(Y-ДНК)
В частности И.В.Сталин обозначен вариантом G2a1

Википедия, дав сарматам явно предвзятое определение, затем в контексте оправдывается. «По-видимому, сарматы отделились от основной массы скифов довольно рано: ещё в священной книге зороастрийцев Авесте сарматы упоминаются под именем «сайрима» и называются кочевниками, «которые не знают власти верховных правителей». Знали или не знали – надо изучать.
Вот что Геродот сообщал о стратегии войны скифов с Дарием 1 в 512 г. до н.э.:
«4.120. Получив такой ответ (на Совете царей, где не все поддержали «царских скифов: П.З.), скифы решили не вступать в открытое сражение с персами (так как эти соседи не пожелали им помочь). Скифы стали медленно отступать, угоняя скот, засыпая колодцы и источники и уничтожая траву на земле. Свое войско они разделили на два отряда.
К первому отряду под предводительством царя Скопасиса присоединились савроматы. Отряд этот в случае нападения персов на эту область должен был отступать прямо к реке Танаису (Дону) вдоль озера Меотида. Если же персы повернут назад, то преследовать их. Это войско принадлежало первой из трех частей скифского царства и получило приказание идти указанным путем. Два других царства – великое царство под властью Иданфирса и третье, царем которого был Таксакис, соединившись в одно войско вместе с гелонами и будинами, должны были также медленно отступать, держась на расстоянии дневного перехода от персов, и таким образом выполнить военный план. Прежде всего, нужно было заманить персов в земли тех племен, которые отказались от союза со скифами, чтобы вовлечь и их в войну с персами, Если они не пожелали добровольно выступить против персов, то их надо было заставить воевать против воли. После этого им пришлось бы вернуться в свою землю и напасть на персов, если бы это оказалось разумным». http://www.vehi.net/istoriya/grecia/gerodot/04.html
Подробности можно узнать у «отца истории», но очевидно главное. Еще в 6 веке до н.э. савроматы могли присоединяться к наиболее воинственным скифам, во главе которых стоял царь Скопасис. Так как здесь явное созвучие позднему герою отечественной истории Скопину-Шуйскому, то Скопасис у официоза тоже уважения не вызывает. Тем более ведет врагов к российскому Дону и далее, явно запутывает противника. Ограничился бы какой украинской рекой – проблем с упоминанием в официальной истории было бы поменьше. Тем более для русских «скопа» - разновидность сокола. Хотя «скопом» - вместе, ватагой. Все при пояснении прозвища-фамилии на пользу. 

Еще одной хитростью является преувеличение распрей скифов и сарматов, тогда как на самом деле полиэтничная Сарматия (к примеру, с венедами-праславянами на западе) неизбежно продолжала традиции полиэтничной Великой Скифии (с ее сколотами-земледельцами). 
Да, с «царскими скифами» за власть в огромной державе сарматы, тоже желавшие быть «царским», воевали. Здесь можно вспомнить блиц-криг сарматской царицы Амаги против крымских  скифов, систематически притеснявших Херсонес. Как помним, в 179 г. до н. э. ряд припонтийских государств и правителей, в число которых вошли сарматский царь Гатал и Херсонес, заключили между собой договор дружбы, значительно укреплявший стратегические позиции каждого из участников союза. В том же году аналогичный договор был заключен между Херсонесом и царем Понта Фарнаком I [IOSPE. I2. 402. См.: 26, с. 130-131]. Полибий, сообщая о заключении вышеупомянутого межгосударственного пакта, называет Гатала одним из владык Европы, что убедительно доказывает значительную военную силу царя сарматов и обширность его владений [Polib. XXV. 1.12]. Другие владыки Европы в то время не названы.

По одному из документов, выбитому на камне, скифский царь «Палак, полагая, что время ему благоприятствует, собрал всех своих и, кроме того, привлек на свою сторону народ ревксиналов…»

Страбон рассказывал об этом же эпизоде древней истории Причерноморья так: «Роксоланы воевали и с полководцами Митридата Евпатора под предводительством Тасия; пришли они на помощь Палаку, сыну Скилура, и считались народом воинственным; однако против сомкнутой и хорошо вооруженной фаланги всякое варварское племя и легко вооруженное войско оказывается бессильным. И действительно, роксоланы в числе почти пятидесяти тысяч не могли устоять против шести тысяч, бывших под начальством митридатова полководца Диофанта, и большинство их погибло. Они носят шлемы и панцири из сырой воловьей кожи и сплетенные из прутьев щиты, а наступательным оружием им служат копья, лук и меч» [Strabo. VII.3.17].
Выдержка из «Истории» Тацита, посвященная военной организации роксолан, сообщает следующее ( речь идет о вторжении роксолан в римскую провинцию Мезия зимой 69 г. н. э., т. е. чуть более чем через 150 лет после ревксинало-скифской кампании Диофанта.): «...Роксоланы, народ сарматского племени, изрубив прошлой зимой две когорты, с большими надеждами вторглись в Мезию числом до девяти тысяч всадников, вследствие своей необузданности и прошлогоднего успеха более думая о грабеже, чем о сражении. Вследствие этого третий легион со вспомогательными войсками напал на них врасплох, когда они беззаботно рассыпались по стране. У римлян все было готово к битве; сарматы же, рассеявшиеся вследствие страсти к добыче или обремененные тяжестью вьюков, были избиваемы, словно связанные, так как скользкие дороги не позволяли их коням проявлять свою быстроту. Замечательно, как вся доблесть сарматов лежит как бы вне их самих.
Они крайне трусливы в пешем бою; но, когда они атакуют конными эскадронами (turmas), вряд ли какой строй выдержит их удар. Но тогда, в сырой день и на растаявшем льду, ни пики, ни очень длинные мечи [47] их, которые они держат обеими руками, не годились вследствие спотыкания коней и тяжести их «катафракт». Это — прикрытие их вождей и всех благородных, составленное из железных пластин или очень твердой кожи, непроницаемое для ударов, но для упавших при натиске врагов неудобное при вставании; вместе с тем они увязали в глубоком и рыхлом снегу. Римские солдаты в легких латах нападали с метательными дротиками или длинными копьями и, когда требовалось, легкими мечами кололи врукопашную беззащитных сарматов (ибо у них не в обычае защищаться щитом), пока немногие, уцелевшие в сражении, не скрылись в болотах» [Tac. Hist. 79].
Мастерами скрываться в болотах затем признавались славяне.
Римляне впервые столкнулись с парфянскими катафрактариями (рыцарями античности) в 53 г. до н. э. (битва при Каррах) и, конечно, вполне могли оценить высочайшую эффективность этого нового кавалерийского строя. Однако собственные кавалерийские соединения катафрактариев, вооруженных полноценной сарматской оружейной триадой (тяжелая пика, длинный меч, защитный панцирь), у них появились только спустя более 150 лет — в эпоху императора Адриана (117-138 гг. н. э.)
Страбон не скрывал чрезвычайной фрагментарности своих представлений об этногеографии северных припонтийских земель. «Что же находится за Германией, — пишет античный географ, — и что за другими странами, к ней прилежащими, — нужно ли принять бастарнов, как предполагает большинство, или другие народы между ними и германцами, или языгов, или роксоланов, или каких-либо других, из числа живущих в повозках, — это сказать нелегко; трудно также сказать, простираются ли они до океана на всем протяжении суши, или есть там какая-либо страна, необитаемая вследствие холода или по другой причине, или следует другое племя, живущее между морем и восточными германцами. Точно такая же неизвестность господствует и относительно прочих северных стран, лежащих далее: ибо мы не знаем ни бастарнов, ни савроматов и вообще никого из живущих выше Понта; не знаем ни того, насколько они удалены от Атлантического моря, ни соприкасаются ли они с ним» [Strabo. VII. 2. 4]. В другой части своего труда Страбон вновь подчеркивал, что ему неизвестно «живут ли какие-нибудь народы выше роксоланов».
По одной из версий, ревксиналы относились, по-видимому, к бастарнскому союзу племен, точнее к так называемым «поздним бастарнам» конца II—I вв. до н. э., и связаны с южной ветвью поянешты-лукашевской культуры, близкой памятникам зарубинецкого типа. Этнический ареал «поздних бастарнов» захватывал Южный Буг и южную часть Среднего Поднепровья, а воинственность их правителей распространялась на огромную территорию вплоть до Македонии. Особая активность региональных перемещений бастарнов отмечается исследователями как раз в середине — конце II века до н. э. и связана с окончательным формированием всех групп зарубинецкой и пшеворской культур В этот период или даже несколько ранее племена бастарнов становятся одним из важнейших факторов политической нестабильности на значительном пространстве от бассейна Южного Буга до Дуная.
На протяжении всего периода от II в. до н. э. до III в. н. э. бастарны, являющиеся огромной конфедерацией кельтских (возможно и германских) племен, упоминаются всеми источниками, когда речь заходит о Северо-Западном Причерноморье, нижнем Подунавье или Прикарпатье . Допускают, что Тасий, один из вождей среднеднепровских или южнобугских бастарнов-ревксиналов, мог откликнуться на предложение царя крымских скифов Палака и принять участие в объединенной ревксинало-скифской военной экспедиции на Херсонес. Универсальный набор примитивного вооружения, смешанный строй конных и пеших воинов, столь характерный для кельтов и германцев, слабая внутренняя организация войска, напоминающего скорее случайную толпу соплеменников, чем специально подготовленное формирование — все эти по своему яркие черты как будто бы говорят о правильности такого предположения [Liv. Hist. XLIV.26.2-3; Тас. Germ. 6].
Бастарнский союз с достаточным основанием может быть отождествлен в археологическом аспекте с зарубинецко-поянештской культурной общностью . Памятники зарубинецкой культуры достаточно многочисленны в Северной Таврике, имеются они и в самом Крыму . На акрополе Каменского городища найдено погребение представителя высшей аристократии, похороненного, как это делали и в Неаполе Скифском, около стены крепости, с золотыми наглазниками и нагубником, с «мегарской» краснолаковой чашей и с мисочкой зарубинецкого облика . Логично предположить, что в этом погребении был захоронен один из военных послов-атташе бастарнов, который постоянно проживал в среде скифов и чья деятельность была направлена на координацию военно-политических усилий союзных народов.
Птолемей уже знал географию лучше Страбона : «...У поворота реки Танаиса — [живут] офлоны и танаиты, за ними осилы до роксолан; между гамаксобиями и роксоланами — [живут] ревкиналы и эксобигиты, затем между певкинами и бастернами карпианы, выше их — гевины, далее — бодины» [Ptol. III.5.10]. Он явно отличал ревкиналов (ревксиналов) от роксолан, а последних от бастарнов. (Напомню, что Страбон фактически ставил знак тождества между роксоланами и бастарнами [Strabo. VII.3.17]). Отсюда очевидно, что роксоланы не принимали участия в военных набегах скифов Палака на Херсонес (что логично увязывается с другими сообщениями источников о сарматах Нижнего Дона). Напротив,  к концу II века до н. э. роксоланы царства Гатала по-прежнему оставались важным элементом системы коллективной межгосударственной безопасности в Северном Причерноморье, основанной на договоре 179 г. до н. э. 
http://annals.xlegio.ru/i_sarmat.htm

Декрет в честь Протогена около 200 г. до н.э. повествует о военно-политических событиях, связанных с городом Ольвией — греческим полисом, расположенном на берегу Буго-Днепровского лимана. Мимо Ольвии следовал некий царь саев Сайтафарн. Когда он прибыл в Канкит (местонахождение данного пункта неизвестно) то, не долго думая, потребовал от ольвиополитов даров по случаю своего проезда. Средства на эти дары, по-видимому, в связи с опустошенной городской казной, дал «боярин» Протоген. Некоторое время спустя тот же Сайтафарн вновь явился к стенам города, но уже с множеством саев и вновь потребовал даров. Поскольку город снова не имел денег, то неизбежен был отказ в удовлетворении требований Сайтафарна, что в свою очередь неизбежно влекло за собой «большие неприятности», т. е. либо опустошение ольвийской округи, либо попытку взять город штурмом и ограбить. Однако ни того, ни другого, к счастью, не произошло, потому что щедрый Протоген вновь выступил добровольным спонсором городского бюджета. На сей раз Ольвия, вероятно несколько дольше наслаждалась спокойствием и безопасностью своих границ, но как солнце неизбежно восходит вновь после захода — так неизбежно вновь к границам полиса прискакали витязи Сайтафарна, узнавшие малодушие греков и прелесть их золота.
Казалось бы, всякому терпению горожан должен наконец-то наступить конец, но не тут-то было, — благодушный гармоник Протоген вновь пришел на помощь казне, будучи согласен, по-видимому, продать последнее платье — лишь бы не браться за меч! В результате возмутились не ольвийские граждане, вынужденные стоически мириться с грабежом и выклянчивать деньги у местного толстосума, но сам неистовый пассионарий Сайтафарн, посчитавший подношения греков слишком незначительными и вероятно жестоко опустошивший пригородную округу Ольвии (судя по частично утраченной фразе: «народ ... пришел в ужас...»).
Приняв от спешно прибывшего в Канкит греческого посольства первую очередь даров, они с издевкой объявили эллинским толмачам, что их самих зовут saj;goj (осет.) — «обманщики», а их вождя — «Сайтафарн» («ловец удачи», «ловец благополучия»). Поскольку дары, по-видимому, были действительно хороши и обильны, а для разрыва отношений и последующей военной экспедиции все же нужен был более-менее благопристойный повод, — сарматские абреки решили подождать с грабежом и при первом удобном случае вновь явиться за данью. Однако и в следующий раз греки широко тряхнули мошной. В третий же визит исправно собранные ольвиополитами на средства Протогена дары уже показались сарматам вызывающе незначительными — возможно их аппетиты увеличились или им надоело просто так брать золото и очень захотелось вначале взяться за меч...
Таким образом, есть достаточно оснований предполагать, что «саи», прошедшие огнем и мечом окрестности Ольвии, несмотря на все золото ольвиополийского толстосума, это, несомненно, сарматы царские, если под ними понимать активных сарматских завоевателей — языгов. Подтверждение этого вывода есть у Аппиана (II в. до н.э.), в его реплике о том, что когда Митридат Евпатор «перешел в Европу (то присоединились) из савроматов так называемые царские языги» [Арр. 72]. Именно языги, неустрашимо возглавлявшие на протяжении многих веков авангард сармато-аланского суперэтноса в его движении к западу, могли находиться в исходе III века до н. э. в окрестностях Ольвии на берегу Буго-Днепровского лимана. Только их насмешливые полководцы могли назваться эллинским послам «саями» и тем запечатлеть в анналах античности еще один трудноразрешимый исторический ребус.
Саи царя Сайтафарна и сарматы царские (Вновь о проблеме сарматской военной экспансии на территорию Великой Скифии) Лысенко Н.Н.
Юрий Германович Виноградов (1946 - 28 мая 2000 г.)  в «Очерке военно-политической истории сарматов в I в. н.э» (Вестник древней истории, № 2, 1994 г.) акцентировал внимание на событиях начала нашей эры.
Перечисляя многочисленные выступления варваров в разных уголках ойкумены в 16 г. до н.э., Дион Кассий (54.20.3) среди прочего сообщает, что Л. Тарий Руф, наместник Македонии, «одолев... савроматов, изгнал их за Истр». Тот же Дион (55.30.4) упоминает о том, что во время Панноно-Далматинского восстания командовавший войском Мёзии Авл Цецина Север, тогда легат Августа пропреторского ранга, в 6 г. до н.э. вынужден был вернуться «в Мёзию по причине того, что ее разоряли даки и савроматы». Это же известие дублируется в «Хронике» Евсевия под 7 г. н.э.
Флор (II.28-29) приводит другими источниками не подтверждающееся, а потому сомнительное свидетельство (к тому же без точной даты) о том, что наместник Далмации Г. Корнелий Лентул препятствовал переходу сарматов через Дунай. О неоднократных переправах сарматского племени языгов через Данубий сообщает в годы своей ссылки (8—18 гг.) Овидий. Нельзя, однако, установить в его рассказах, с одной стороны, долю поэтического преувеличения, а с другой — с какой целью совершались эти переходы: как военные набеги или в поисках прокорма и одновременно под натиском других варварских орд.
Ю. Г. Виноградов справедливо подчеркивает воцарении на Боспоре новой сарматской династии, родоначальником которой стал Аспург. Завесу молчания источников, окружающую обстоятельства прихода к власти, пока лишь едва приоткрывают скупые показания боспорской нумизматики и эпиграфики. Согласно уникальному свидетельству пантикапейской надписи КБН 40, Аспург происходил от царя Асандроха, причем, как отмечают комментаторы Корпуса, выражение ; ;; ;;;;;;;; ';;;;;;;;;; означает, что Аспург мог быть как сыном, так и потомком этого царя, которого одни исследователи идентифицируют с известным боспорским правителем Асандром, царствовавшим, согласно новейшим нумизматическим данным, до 21/20 г. до н.э., другие же — видят в нем царя одного из меото-сарматских племен азиатского Боспора.
Большинство исследователей единодушно во мнении о том, что ярко выраженный негреческий характер имени ';;;;;;;;; с прозрачной иранской этимологией (aspa-urga = «сильный, как конь») однозначно выдает сарматское происхождение Аспурга, чем и вызвана, по мнению некоторых, иранизация имени Асандра в КБН 40. Неоднозначность оборота ; ;; ;;;;;;;; этой надписи вынудила видеть в супруге Асандра царице Динамии мать, жену или даже бабку Аспурга.
Так или иначе, нет абсолютно никаких оснований сомневаться в ирано-сарматском происхождении этого основателя новой династии, что полностью согласуется с дальнейшей традицией нарекать отпрысков данного царствующего рода наряду с фракийскими (Котис, Рескупорид, Реметалк) и понтийско-ахеменидскими (Митридат, Евпатор) такими сарматскими именами, как Савромат (начиная с Аспургова правнука Савромата I) и Инентимей. Более того, данные обстоятельства вкупе с некоторыми намеками источников на не слишком гладкое восхождение Аспурга на боспорский престол дают все основания выдвинуть не такое уж неправдоподобное предположение о том, что Аспург был не прямым потомком, а приемным сыном царя Асандра, не обладавшим вследствие этого полными легитимными правами занять трон преемников Митридата Великого.
Вот это сарматство династии Рескупоридов в Приазовье всемирный официоз тоже принимает очень вяло. Тем более, что польская элита с конца средневековья упорно подчеркивала свое сарматство. Польская (в краях античных венедов) – славянская… А дальше какие выводы ?! К примеру, «Князь Славен, оставив во Фракии и Иллирии около моря по Дунаю сына Бастарна (7), пошел к полуночи и град великий создал, во свое имя Славенск нарек (8). А Скиф остался у Понта и Меотиса в пустынях обитать, питаясь от скота и грабительства, и прозвалась страна та Скифия Великая (9)».
Для всемирного официоза - жуть.  Для отечественного – аналогично.
Аспург незадолго до своей поездки к Августу присвоил себе традиционный спартокидовский титул архонта, которым первые три года своего правления обладал его отец Асандр, а затем уже на время самого путешествия Аспург возложил бразды правления на Динамию, чей авторитет на Боспоре, — как справедливо отмечено, — был несомненно высок. Из обращения Аспурга к горгиппийцам (Анапа), которые «соблюли себя в полном спокойствии», можно предположить, что восшествие его на престол и поездка в Рим сопровождались какими-то волнениями на Боспоре, по всей видимости, ликвидированными им по возвращении в новом качестве царя, друга Цезаря и друга римлян, каковое предоставило ему право чеканить отныне золото и медь с монограммой  = ;(;;;;;;;) ';(;;;;);(;;;).
 Впоследствии он укрепил свои позиции римского вассала династийным браком с фракийской царевной Гепепирией — правнучкой по материнской линии триумвира Антония, братья которой Реметалк, Котис и Полемон воспитывались вместе с будущим императором Калигулой. Если предложенная реконструкция обстоятельств восшествия Аспурга на боспорский трон пусть даже в общих чертах верна, то она способна лишний раз подкрепить предположение о том, что новый царь не был ни родным сыном, ни прямым наследником, ни абсолютно легитимным преемником Асандра, но лишь сарматским адоптивным ставленником этого царя.
За утверждением на Боспоре сарматского царя Аспурга неизбежно должно было воспоследовать предоставление им режима наибольшего благоприятствования его соплеменникам (причем совсем не обязательно одним только аспургианам), что незамедлительно привело к военно-политической активизации сарматских племен как основной опоры новой боспорской династии. Конкретные проявления просарматской политики Аспурга не заставили себя ждать. Обе пантикапейские надписи с именем этого царя — КБН 39 и 40, свидетельствуют, что вскорости (не позже 23 г.) он подчиняет крымских скифов и тавров, причем термин ;;;;;;;; — как следует из его употребления в нимфейской надписи на базе статуи Митридата Евпатора в свете информации, извлекаемой из Диофантова декрета, — не обозначал полной интеграции Скифского царства в Боспорскую державу, но лишь приведение крымских скифов в состояние трибутивно-вассальной зависимости.
Нетрудно догадаться, что в ходе победоносной кампании Аспурга против скифов решающую роль должны были сыграть вооруженные силы сарматов. Одним из самых, пожалуй, значительных результатов этой победы явилось водворение боспорским владыкой на троне Скифского царства своего сарматского ставленника и сопутствовавшая этой акции массовая инфильтрация сарматов в состав населения крымской Скифии. Если инспирированный и стимулированный Боспором процесс сарматизации Скифской державы в Крыму выявляется по данным археологии, то интронизация в ней боспорской креатуры документируется единственным эпиграфическим памятником из скифской столицы — Неаполя. Наиболее близкие палеографические параллели неапольская надпись находит в боспорских лапидарных документах как раз времени Динамии и Аспурга.
Сарматия не теряла влияния и на землях, куда устремлялись «гомеры и ашкеназы» с первых послепотопных времен. Воспользовавшись смертью в 35 г. царя Арташеса (Артаксия), парфянский царь Артабан возводит на армянский престол своего сына Аршака, которому спустя какое-то время император Тиберий решает противопоставить свою креатуру — Митридата, родного брата царя Иберии Фарасмана, примирив между собой обоих (Тас. Ann. VI.31.2.5; Dio 58.26.1; Suet. Tib. 41). Родственный альянс, действуя хитростью и насилием (dolo et vi), подкупает приближенных Аршака, а те убивают своего хозяина, расчистив таким образом путь крупным иберийским силам для вторжения в Армению и взятия Арташата (Тас. Ann. VI.33.1).
Для гарантии успеха в борьбе за армянский трон против парфян (во главе войска которых на место убитого брата встал Ород) Митридат и Фарасман привлекают силы союзных с ними албанов, а также вооруженные отряды сарматов, которых одновременно пригласили сражаться на своей стороне и парфяне. Сарматские скептухи — как повествует Тацит (Ann. VI.33.2), приняв дары от тех и других, по обычаю своего племени выступили по обе стороны фронта (sceptuchi utrimque donis acceptis rnore gentico diversa induere). Однако хозяева этих мест иберы (Hiberi locorum potentes) пропустили в Армению союзных с ними сарматов через Дарьяльский проход (Caspia via) перед сарматскими же отрядами, шедшими на подмогу парфянам, они перекрыли все проходы, кроме одного единственного — Дербентского, выводящего к Каспию. Но и им сарматы не сумели воспользоваться, поскольку их дальнейшему продвижению вдоль побережья воспрепятствовали летние северные ветры, нагонявшие массу морской воды на сушу; лишь зимние ветры с юга — как замечает историк — отгоняют воду, обнажая узкую, свободную для прохода полоску берега (Ann. VI.33.3.).
Важно выяснить, кем были упомянутые Тацитом сарматы, которых Иосиф Флавий (Ant. Iud. XVIII.4.4) называет ;;;;;; (лат. пер.: Scythas, позд. греч. рукописи: ‘;;;;;;;). ;-Л. Шомон полагает, что, возможно, речь шла об «аланах», именем которых в I в. н.э. обозначали определенные группы сарматов (прежде всего аорсов и сираков). Это предположение – по мнению Ю.Г.Виноградова, - следует исключить а limine, поскольку всплывающие в античных источниках после середины I в. н.э. аланы были совершенно особым сарматским племенем, имя которого стало собирательным для других варваров гораздо позднее, когда они во II в. сделались самым грозным противником понтийского эллинства, закавказских государств и Римской империи (об этом в другом месте).
Э. Кёстерман полагает, что Sarmatae у Тацита — собирательное понятие для народностей Юго-Восточной Европы, обитавших севернее Кавказа и в Азии, и только во времени Птолемея получившее более четкие очертания..  Однако единожды встреченный в латинской традиции термин sceptuchi вместе с детальным описанием военной тактики сарматов — свидетельства того, что Тацит явно черпал здесь из надежного осведомленного в этногеографии сарматов источника, но — как следует из ремарки more gentico — моралистического толка.
Акцент отрывка поставлен безусловно на том, что две близкородственные группы сарматов по вероломному обычаю своего племени приняли дары у тех и у других сражающихся противников и выступили на разных сторонах. Как следует из «Анналов», обе группы почти одновременно подошли к Caspia via, следовательно, они обитали поблизости друг от друга. Вместе с тем то обстоятельство, что вышеописанный ветровой фактор закрыл сарматским союзникам парфян путь через Дербент на каспийское побережье и вынудил их повернуть восвояси, а сарматские наемники иберов проникли в Армению через Дарьял, уверенно позволяет искать исконную зону обитания тех и других сарматских племен не на Нижней Волге в Прикаспии, а на Северном Кавказе, где Страбон (XI.5.8) размещает сираков и нижних аорсов. Дальнейшая судьба призванных иберийскими царями сарматов, последующие пути их продвижения с учетом расстановки варварских сил в боспорской войне 45—49 гг., излагаемые ниже, дают, как мне кажется, полное право видеть в этой группе сарматских племен аорсов, обретавшихся близ устья Танаиса и на землях восточного берега Меотиды.
Ход парфяно-иберийской войны, красочно описанное закончившееся победой иберов сражение, решающую роль в котором сыграли сарматы, последующие безуспешные — вследствие вмешательства Рима — попытки парфянского царя Артабана вернуть власть над Арменией, его борьба с внутренней оппозицией подробно изложены Тацитом. В итоге всех перипетий еще в 35 г. на армянском троне прочно утвердился Митридат Иберийский. Его царствование продолжалось, однако, недолго: вскоре после своего прихода в 37 г. к власти Калигула отзывает Митридата в Рим, где заключает его в оковы. Освобожден был иберийско-армянский царь по одному из первых, видимо, распоряжений нового императора Клавдия, отменившего после восшествия в январе 41 г. на престол все сумасбродные постановления предшественника (Suet. Claud. 11.3).57) Воспользовавшись тем, что Парфия после смерти Артабана была раздираема борьбой его сыновей за трон (Тас. Ann. ;;.8.1), Клавдий посылает Митридата в Армению, где тот при поддержке, с одной стороны, римских легионов, а с другой — иберийского воинства в итоге решительного сражения с войском армян, которыми предводительствовал префект Демонакт (Demonacte praefecto), окончательно возвращает себе армянскую тиару, чему не могла воспрепятствовать даже попытка вмешательства со стороны правителя Малой Армении Котиса (Тас. Ann. ;;.8.1; 9.1-3).
Какой политический курс выбрала Армения и кто правил страной в период между дезавуированием Митридата и его возвращением из Рима, т.е. около 37—41 гг., скрыто досадной лакуной в пропавших книгах VII—XI (первая половина) Тацитовых Анналов, породившей различные умозрительные построения современных историков. Армянские исследователи высказали гипотезу о том, что praefectus Demonax у Тацита — это грецизированная передача имени представителя знатного армянского рода Димаксианов, зафиксированного средневековыми источниками, откуда следовало бы, что в отсутствии Митридата страной управлял армянский вельможа.
Однако наибольшее признание получила версия, согласно которой Демонакт — возможно, армянских кровей — был парфянским ставленником, управлявшим Арменией как вице-король со статусом наместника одной из префектур. Иными словами, не смущаясь отсутствием прямых показаний источников, почти все единодушно констатировали, что после отзыва Митридата Иберийского в Рим Армения вновь оказалась на время под политической юрисдикцией парфянских царей. В поддержку этого умозаключения привлекалось одно указание Иосифа Флавия о даровании Артабаном незадолго до его смерти в 38 г. армянской области Нисибы своему вассалу Изату II, правителю Адиабены. Однако историческая справка Иосифа Флавия свидетельствует скорее не в пользу, а против такого заключения, так как автор прямо говорит о том, что территория Нисибы была отторгнута (букв, «отрезана») Артабаном у армянского царя (;;; ;;; ‘;;;;;;;; ;;;;;;;; ;;;;;;;;;;;;).
Отсюда бесспорно следует, что после дезавуирования Гаем Митридата Арменией правил независимый от парфян собственный монарх, который, однако, не обладал достаточными силами, чтобы воспрепятствовать попыткам парфян аннексировать части ее суверенной территории. В унисон с этим звучат и слова Тацита: «Армяне перестали сопротивляться после поражения в битве, которую решился дать префект Демонакт», из чего следует, что вернувшемуся Митридату пришлось сражаться за трон не с парфянской креатурой Демонактом, а с силами суверенного правителя Армении, которыми командовал praefectus (военачальник, а не просто сатрап — наместник префектуры) Demonax.
Призванные в 35 г. в союзники иберийскими царями сарматские вооруженные отряды, скорее всего, нижних аорсов вслед за окончательной победой над парфянами не покинули Армению, но остались служить наемниками у Митридата. После его заточения в 37—38 гг. в римскую темницу в стране наступило interregnum, которым Артабан не сумел в полной мере воспользоваться, поскольку его Парфия находилась в состоянии глубокого политического кризиса, так что самому царю пришлось — скрываясь от заговоров оппозиции — дважды искать политического убежища: сначала у дахов в Гиркании, а вскоре у Изата в Адиабене. К тому же трудно было бы ожидать от такого своенравного императора, как Калигула, пассивности в подобной критической ситуации, когда наипервейший враг Империи — парфяне попытались бы вопреки его воле решительно изменить расстановку сил на Востоке. Пользуясь благоприятной ситуацией, армянская знать выдвинула на трон представителя династии Арташесидов — Артевасда, интронизация которого, разумеется, должна была быть санкционировала Гаем. Сарматские скептухи со своими отрядами, продолжавшие оставаться наемниками у нового армянского царя, получали жалование в виде даров, литературно засвидетельствованных Тацитом (Ann. VI.33.2.; sceptuchi... donis acceptis), а в материальном воплощении — сервизом из Косики.
Возвратившийся вскоре после 41 г. на плечах римских легионов Мигридат начал при поддержке иберийского войска Фарасмана борьбу за возвращение престола с Артевасдом, чьими вооруженными силами командовал префект Демонакт. Не исключено, что сарматы остались верны Арташесиду, сражаясь на его стороне, после же окончательного разгрома армянской армии они ушли зимой 41-42 гг. (?) через Дербентский проход по землям их бывших союзников албанов на север к своим соплеменникам верхним аорсам узкой полосой каспийского побережья, обнажившейся из-за сгона воды зимним ветром с юга. Здесь, в низовьях Волги вскорости и скончался один из их скептухов, унеся с собой в могилу вместе с драгоценной утварью бесценные свидетельства участия сарматов в напряженных событиях истории Переднего Востока 35-42гг.
Однако «гостить» танаисским аорсам у родственников на Нижней Волге пришлось недолго: через два-три года они снова оказались активными участниками вооруженного конфликта, разгоревшегося между претендентами на боспорский престол братьями Митридатом III и Котисом, вовлекшими в междоусобицу как местные варварские племена, так и римские вооруженные силы. Не имеет смысла подробно излагать перипетии этой борьбы, прелюдия которой описана в несколько купированном сообщении Петра Патрикия (FHG IV. Р. 194 sq.), а ход подробно изложен Тацитом (Ann. XII. 15-21); припомним поэтому лишь основные ее моменты.
В 37/38 г. умирает боспорский царь Аспург, предоставивший, как сказано выше, режим наибольшего благоприятствования сарматам и возведший на престол Скифского царства своего ставленника Ходарза, а может быть, еще его отца Омпсалака. Скончавшегося родоначальника сарматской династии сменила на Боспоре его вдова Гепепирия, правившая единолично или в качестве регентши сыновей около года. Однако в то же время тот же самый Калигула, который низвел с армянского трона Митридата Иберийского, назначает боспорским правителем своего совоспитанника фракийского царевича Полемона II, приходившегося, по всей видимости, родным братом Гепепирии .
Ревизия одного эпиграфического документа из Херсонеса (IOSPE I2.419) привела Виноградова к заключению, что — вопреки opinio communis — Полемон не смирился с тем, что Боспор после смерти Аспурга продолжал находиться в руках законных наследников последнего, но решился либо в год единоличного правления Гепепирии, либо с воцарением в 39 г. ее сына Митридата III (VIII) отвоевать дарованный ему волею сената и принцепса боспорский домен силой оружия при поддержке частей римской мезийской армии и вспомогательного отряда херсонеситов. Не исключено, что с этой борьбой была связана отправка в Неаполь к своему скифо-сарматскому вассалу боспорских даров с вероятной просьбой об оказании им военной помощи в борьбе с Полемоном.
Прикидывавшийся поначалу другом римского народа Митридат III в 44/45 г. перешел к активной с ним конфронтации. Для того чтобы скрыть свои замыслы о приготовлениях к войне с римлянами, он отправляет в Рим послом Котиса, который вместо того, чтобы успокоить Клавдия, выдает ему преступные планы своего брата, вследствие чего становится по воле цезаря боспорским царем и на плечах римских легионов во главе с Дидием Галлом и Г. Юлием Аквилой вступает в Пантикапей.
Для борьбы с бежавшим на Азиатский Боспор к своим союзникам сиракам Митридатом III Котис и римляне ангажируют Евнона — царя аорсов, конница которого постоянно теснит к северу своими атаками войско сиракского царя Зорсина, поддержавшего Митридата, в то время как объединенная армия Котиса и римлян осаждает города. Первой пала расположенная в земле дандариев Соза, затем наступила очередь лежащего за рекой Пандом на расстоянии трех дней пути от Танаиса сиракского города Успы, осажденного боспорско-римским войском и — несмотря на просьбу о пощаде его жителей, предлагавших в виде выкупа 10 тыс. рабов, — немилосердно разгромленного и разграбленного в 49 г. армией Котиса и Аквилы.
Митридат попросил убежища у царя аорсов Евнона, который после некоторых переговоров с римлянами выдал мятежного боспорца на условиях сохранения ему жизни прокуратору Понта Юнию Цилону, препроводившему его в Рим, где тот оставался жить до своей казни за участие в заговоре Нимфидия 68 г. Таким образом, иберийско-парфянский сценарий точь-в-точь был повторно разыгран спустя 10 лет после войны в Армении: опять родственные сарматские племена аорсов и сираков по коварному more gentico выступили по разные стороны линии фронта союзниками раздувших междоусобицу царственных особ. Подобный modus agendi сарматов не замедлил обернуться самыми серьезными последствиями.
Возможно, «аорсо-сиракский конфликт нарушил неустойчивую стабильность сарматского мира и заставил ряд групп сарматского населения двинуться на запад, подталкивая и вовлекая в движение новые группы». Заметное изменение этно-политической карты около середины I в. н.э., спровоцированное спонтанным демографическим всплеском в варварском мире, фиксируется прежде всего по данным античной литературной традиции. В «Географии» Страбона, последние дополнения и поправки в которую вносились около 20 г. н.э., область обитания аорсов (нижних и верхних) помещена на территории между Танаисом и Северным Прикаспием, южнее их — в Предкавказье локализованы сираки (Strabo. XI.5.7-8), а междуречье Дуная и Днепра отведено географом языгам, царским сарматам, ургам, бастарнам и роксоланам, земли последних простирались и далее к востоку до Танаиса (VII.3.17).
Совершенно иную картину расположения сарматских народов рисует Плиний, «Естественная история» которого, как известно, увидела свет после гибели энциклопедиста в 79 г. В IV книге он помещает аорсов-гамаксобиев (Hamaxobii aut Aorsi) вместе с роксоланами и аланами вдоль побережья Черного моря к северу от Истра (Plin. NH IV.80), а языгов передвигает далеко на северо-запад за Данубий до Карнунта и границы германцев (ibid.), сираки же, по сведениям Плиния, обретаются близ Ахиллодрома, т.е. на нижнеднепровском Левобережье (NH IV.33). Однако в VI книге Плиниевой энциклопедии аорсы оказываются в зоне Каспийского моря (NH VI.39), т.е. именно там, где их помещает Страбон. То же распределение mutatis mutandis дублируется и у Птолемея, который, видимо, активно использовал труд Плиния; согласно Ptol. III.5.7-10, гамаксобии, в число которых входили мелкие народы и среди них аорсы, обитают в Европейской Сарматии; в другом же месте «Географии» (VI.14.9-10 и 13) аорсы и аланорсы упомянуты в связи со Скифией, расположенной за горой Имаем, т.е. на Нижней Волге и в Западном Прикаспии.
Известно, из сколь надежных и аутентичных источников черпал Плиний сведения о сарматах южнорусских степей: с одной стороны, это проживавший в 49-68 гг. в Риме только что упомянутый боспорский царь Митридат III, сражаясь на стороне которого сираки потерпели поражение от аорсов, а с другой — наместники Мёзии Флавий Сабин и Т. Плавтий Сильван, чьим легионам неоднократно приходилось сталкиваться с различными сарматскими племенами. Из сопоставления свидетельств Страбона с показаниями Плиния и Птолемея закономерно вытекают следующие выводы. Ко времени написания «Естественной истории» этнополитическая ситуация в Северном Причерноморье существенно изменилась вследствие того, что около середины I в. отдельные группы сарматских племен — аорсов и сираков откочевали с берегов Танаиса и Меотиды далеко на запад, в Буго-Днестровское междуречье и Нижнее Поднепровье, где их присутствие фиксируется археологически.75) Сарматские погребения достаточно плотным кольцом охватывают нижнеднепровские скифские городища, которые от этого переселения не пострадали, но были лишь спешно укреплены, откуда напрашивается заключение об установлении аорсами (вместе с сираками?) трибутивного протектората над поздними скифами. Иной была судьба языгов, вполне возможно, вынесенных сарматским передвижением за Карпаты, где их конница в 50 г. сражалась на стороне предводителя квадов Ванния против сил гермундуров и лугиев (Тас. Ann. VII.29-30).
В какой связи и когда наместнику провинции Мёзии Тиберию Плавтию Сильвану Элиану пришлось столкнуться с сарматскими народами, оповещает знаменитый элогий, высеченный на его фамильной усыпальнице в Тибуре близ Рима (CIL XIV.3608 = Dessau 986). Первым из перечисленных в его тексте деяний этого выдающегося государственного мужа (сткк. 9-13) названо переселение им в провинцию более 100 тыс. задунайских варваров с их женами, детьми, вождями и царями для того, чтобы сделать их данниками империи (ad praestanda tributa). Вполне возможно, как отмечалось, это были племена, искавшие убежища от угрозы нашествия воинственных сарматов с востока. Когда была предпринята эта акция? До сих пор бытует мнение о том, что это произошло сразу же после назначения Плавтия Сильвана легатом провинции пропреторского ранга в 57 г., однако после солидной аргументации А. Штайна мало у кого осталось сомнений в том, что его назначение состоялось в 60 г., в таком случае данное предприятие следует отнести к этому или следующему году.
Это было одно из первых отмеченных источниками крупных переселений части населения Дакии и Сарматии на земли империи.
Вторым по порядку в списке деяний мезийского наместника идет подавление сарматского выступления, описанное в элогии следующими словами (сткк. 13-15): «Он подавил возникшее движение сарматов, хотя большую часть войска он отправил в поход в Армению». Очевидно, с этой непосредственно связана и следующая заслуга Плавтия Сильвана (сткк. 16-18): «Ранее неведомых и враждебных римскому народу царей он привел на берег реки (т.е. Дуная), который ему подчинялся, для того чтобы они поклонились римским военным значкам».
Усмирение сарматов надежно датируется 62 г. по упоминанию об отправке в Армению на поддержку Цезеннию Пету одного из трех легионов Мёзийской армии — V Македонского. В противоположность точной датировке вопрос о том, кем были эти возмутившиеся сарматы, вызвал большие разногласия в науке. В следующих клаузулах эпитафии (сткк. 18-22) повествуется о том, что Плавтий Сильван «царям бастарнов и роксоланов вернул сыновей, а царям даков - их братьев, взятых в плен или вырванных из рук врагов. У некоторых из них он взял заложников; тем самым он укрепил мир в провинции и раздвинул его (т.е. за ее пределы)». На основании этого сообщения был сделан правильный вывод о том, что роксоланы не могли быть теми сарматами, которые выступили противниками римского оружия.
 Отсутствие прямых показаний источников породило в историографии различные спекуляции: в восставших сарматах узнавали либо аланов, либо языгов в союзе с аорсами или одних аорсов. М.Б. Щукин развил оригинальную версию, согласно которой упомянутые в элогии Плавтия Сильвана сарматы были подданными царства Фарзоя, а под их «волнениями» следует понимать само «возникновение этого царства с явной антиримской направленностью» или даже сам выпуск Фарзоем золотых монет. Исследователь намечает «две коалиции — римлян поддерживали бастарны, даки и роксоланы, а противниками их выступали сарматы [царства Фарзоя. — Ю.В.] и скифы». Автор не уточняет ближе этническую принадлежность сарматов Фарзоя, однако недавно было предложено считать их переселившимися в Нижнее Побужье сираками.

В.А. Горончаровский в статье «Военно-политическая история Боспорского царства во второй половине I - середине III в. н.э.: от прочного союза с Римом до Готских войн» // Санкт-Петербургский государственный университет. Исторический факультет. Кафедра истории древней Греции и Рима. Центр антиковедения. МНЕМОН. Исследования и публикации по истории античного мира. Под редакцией профессора Э.Д. Фролова. Выпуск 4. Санкт-Петербург. 2005
на современном информационном уровне указал на процессы, связанные с дипломатией Приазовья в первые века нашей эры.
По его мнению, после Митридатовских войн Боспорское царство оказалось в ситуации, когда, при всей значимости взаимодействий с ираноязычным варварским миром, определяющим фактором для его внешней политики становятся контакты с Римом. Правление Фарнака, первым из боспорских царей объявленного «другом и союзником римского народа», стало началом растянувшегося более чем на столетие периода, когда Боспор с периодическими колебаниями внешнеполитического курса прошел путь от фактической независимости к окончательному обретению статуса вассального по отношению к Риму царства.
Завершение этого процесса обозначила Боспорская война 45-49 гг. н.э., которая способствовала формированию более взвешенной политики империи применительно к этому государству и отказу от постоянного присутствия здесь римских войск (1 Горончаровский В.А. Римско-боспорский конфликт 40-х гг. I в. н.э. // ВДИ, 2003, № 3).
Со времени правления царя Котиса I (45/46–67/68) Боспор последовательно выступает как верный союзник Рима, постоянный контроль за которым осуществлялся через провинцию Вифиния-Понт, округа которой связана со Скифией хотя бы со времен достижения скифами господства в Европе и Азии (около 3553 г. до н.э.) или появления здесь дружин Плина и Сколопита (позже 2054 г. до н.э.).
На устойчивость связей по этой линии говорилось неоднократно (Ростовцев М.И. Понт, Вифиния и Боспор // Русский исторический журнал, 1917, № 1-2, c. 128 и сл.; Шмалько А.В. Римское управление Вифинией-Понтом в I в. н.э. // ВХУ, 1985, № 268, с. 115-122; и др.).
Обычно местные правители старались всячески продемонстрировать свою лояльность установкой статуй императоров и членов их семей, и даже исполняли обязанности первосвященников императорского культа (Блаватский В.Д. О культе римских императоров на Боспоре // Блаватский В.Д. Античная история и археология, М., 1985, с. 191-195.).
Судя по росписи пантикапейского склепа 1841 г. со второй половины I в. в столице Боспора входят в употребление обычные для римлян развлечения: гладиаторские бои и травля диких животных (Ростовцев М.И. Античная декоративная живопись на юге России. СПб., 1913, табл. LXXXIX, 1; XC, 2.).
Вероятно, Рим был заинтересован в сохранении Боспорского царства, расположенного на приазовской границе евразийских степей, прежде всего, как важного фактора поддержания военно-политической стабильности в причерноморском регионе. Отсюда основной задачей правителей Боспора стало посильное обеспечение безопасности подвластных им земель и сопредельных территорий за счет собственной военной силы или, по крайней мере, предоставление точной информации о передвижениях и замыслах варварских сил. В связи с этим Котис I и его преемники могли получать финансовую поддержку и инженерные кадры для укрепления обороны своих рубежей. В правление Домициана подобная практика засвидетельствована по отношению к царю даков Децебалу (Dio Cass., LXVII, 7, 1-4), получившему статус «друга цезаря и друга римлян» (5 Кругликова И.Т. Дакия в эпоху римской оккупации. М.-Л., 1955).
Часть субсидий, поступавших на Боспор6, могла предназначаться на выплаты, сопровождавшиеся дарами, соседствующим с ним варварским правителям для обеспечения их действий в римских интересах или с целью предотвращения нападений на территорию империи, если демонстрация силы по тем или иным причинам была невозможна.
Есть обоснованные оценки, что это были не субсидии, а ежегодная подать. Латышев В.В. Краткий очерк истории Боспорского царства // P;;;;;;, ?Пб., 1909, с. 116; Максимова М.И. Античные города юго-восточного Причерноморья. М.; Л., 1956, с. 321; Зубарь В.М. Северный Понт и Римская империя. Киев, 1998, с. 80-81. Гайдукевич В.Ф. 1) Боспорское царство…, с. 345-346; 2) История античных государств Северного Причерноморья // Античные города Северного Причерноморья. М.; Л., 1955, с. 181; Gajdukevi; V.F. Das Bosporanische Reich. Berlin-Amsterdam, 1971, s. 367-368.
В целом это была обычная практика Рима в отношении пограничных народов. Вероятно, таким образом, следует объяснять наличие большого количества римского импорта в основной группе погребений так называемого «Золотого кладбища» в Прикубанье, возникшего как раз в середине I в. Судя по количественному анализу находок римских монет на территориях, занятых варварами Северного Причерноморья, особенно активно политика замирения врагов империи с помощью денег могла проводиться позднее, при императорах Антонине Пие и Марке Аврелии (Кропоткин В.В. Клады римских монет на территории СССР. М., 1961, с. 32). Хотя массивы римских монет частью оказывались индикаторами и развития экономических связей по линии Рим – Сарматия. (Щукин М.Б. На рубеже эр. Опыт историко-археологической реконструкции политических событий III в. до н.э. – I в. н.э. в Центральной и Восточной Европе. СПб., 1994, с. 208; Гущина И.И., Засецкая И.П. «Золотое кладбище» римской эпохи в Прикубанье. СПб., 1994, с. 36-37).
Цари Сарматии у низовий Дуная добивались существенных уступок от Рима. Известны ежегодные выплаты роксоланам «даней» при Траяне и Адриане (Ael. Spart. Vita Hadr., I, 6, 8) . Адриан к тому же покупал мир у сарматских царей (Ael. Spart. Vita Hadr., I, 17,10-11). В случае ведения военных действий на восточной границе империи, Боспорское царство, очевидно, использовалось Римом как база для снабжения римской армии хлебом, рыбой, скотом и кожей (1 Государство и социальный строй эпохи римского протектората // ВДИ, 1989, № 4, с. 129; Гайдукевич В.Ф. Боспорское царство…, с. 352).
Во второй половине I в. нарастает военная активность скифов Таврики, видимо, вызванная усилившимся передвижением сарматов в степной зоне Северного Причерноморье. Около 62 г. скифы осадили Херсонес, которому Боспор не смог оказать эффективного содействия. Риму потребовалось организовать специальную военную экспедицию своего наместника провинции Нижняя Мёзия Тита Плавтия Сильвана, чтобы ликвидировать эту угрозу (Зубар В.М.,. Про похiд Плавтiя Сiльвана в Крим // Археологiя, 1988, вып. 63, с. 19-27; он же. Херсонес Таврический и Римская империя: очерки военно-политической истории. Киев, 1994, с. 26-27; он же. Северный Понт и Римская империя…, с. 43; Шмалько А.В. Восточный поход Нерона // АМА, 1990, вып. 8, с. 84-92).
Затем значительные силы империи были заняты на дунайской границе, и она уже не могла жестко контролировать ситуацию на северных берегах Понта. Вероятно, практически самостоятельно ведет войны с соседними народами (не только скифами) сын Котиса I – Рескупорид I (68/69–91/92).
Для покрытия возросших расходов и на военные нужды при Рескупориде I чеканится большое количество дупондиев и сестерциев из аурихалка, специального сплава, поступавшего на Боспор с территории Римской империи, которая была монополистом в производстве и применении этого металла. Этому царю удалось нанести врагам несколько серьезных поражений. На медных монетах конца его правления появляются изображения самого правителя, попирающего у победного трофея коленопреклоненного пленника; скачущего с копьем всадника; богини победы Ники и конной статуи над воротами крепости. Хотя, допускают, такие средства наглядной пропаганды, естественно, игнорировали царские просчеты и даже поражения.
При Савромате I (93/94–123/124) внешняя политика Боспора остается проримской. Царь характеризуется как «выдающийся друг императора и римского народа» (КБН, 46). В то же время согласно тексту одной из надписей этот правитель в первый и последний раз после Фарнака выступает как «великий царь царей всего Боспора» (КБН, 1048), что свидетельствует об известной самостоятельности правителя Приазовья.
В надписях 104-105 гг., упоминающих боспорского царя, он именуется не только «другом цезаря и другом римлян» (КБН, 1021, 1045, 1115, 1259), но и «пожизненным первосвященником августов» (КБН, 1045). Наименование его «великим царем» присутствует в посвятительной надписи 117 г (КБН, 44), когда у Боспора, по В.П.Толстикову, сепаратистские тенденции должны были уже отсутствовать.
Из посвящения Парфенокла и Антимаха «богам, дарующим победу» (КБН, 32) мы знаем, что на начало правления Савромата I (около 94–97 гг.), приходится благополучно завершенная война с вышедшими из-под контроля Боспора скифами. Позднее серьезная опасность угрожала Боспору уже на его азиатской (ныне «российской») стороне, где разворачивается бурное фортификационное строительство. Особенно грандиозные работы проводились в Горгиппии (Анапа), где найдена мраморная плита, сохранившая следующие строки: «… великий царь Тиберий Юлий Савромат, друг цезаря и друг римлян, благочестивый, пожизненный первосвященник августов и благодетель отечества, снесенные стены города воздвиг от основания, дав их городу преумноженные по сравнению с границами предков…» (КБН, 1122).
В это время была усилена и оборона Танаиса в устье Дона. Непомерное финансовое бремя, которое в связи с военными расходами взвалила на себя царская казна, вызвала в 98-118 гг. в очередной раз чрезвычайно обильный выпуск сестерциев.
Сооруженный в Кепах мощный земляной вал, тем не менее, не спас город от захвата неприятелем, а Патрей и не менее семи укреплений на Фонталовском полуострове подверглись внезапному разрушению. Возможно, эта угроза исходила от псеханов, против которых в 109–113 гг. Савромату I пришлось предпринять несколько походов, при этом была взята какая-то крепость (КБН, 980, 981, 1048). Заметно резкое увеличение на территории азиатских владений Боспора около рубежа I-II вв. погребений с оружием (около 14 %) по сравнению с предшествующим периодом I в. до н.э.- I в. н.э., когда они составляли 1,5 % .
В такой обстановке формируются даже династии полководцев. Два боспорских военачальника  убедительно сопоставлены В.В.Латышевым с упоминаемыми в других надписях Ульпием Парфеноклом и Ульпием Антимахом, сыном Мастуса. Они, судя по всему, были не только коллегами по военному командованию, но и родственниками (IPE, IІ, 203; Ростовцев М.И. Античная декоративная живопись…, с. 398 и сл.; КБН, 628, 697, а также комм. к КБН, 32) Возможно, родоначальником этой знатной боспорской фамилии был некий Мастус (без всякого упоминания об отце), «почесть стяжавший царей и сограждан» и погребенный в некрополе Пантикапея (первая половина I в.: КБН, 138).
Атмосферу напряженной военной обстановки на всех границах царства ярко передает найденная в Керчи пространная надпись в форме элегии. Она восхваляет некоего крупного государственного и военного деятеля, бывшего воспитателем царя Савромата I (Vinogradov J.G. Greek Epigraphy of the Black Sea Coast, the Caucasus and Central Asia (1985- 1990) // Ancient Civilizations from Scythia to Siberia, 1994, vol. I, р. 68-84; Сапрыкин С.Ю. Плиний Младший и Северное Причерноморье // ВДИ, 1998, № 1, c. 202; Saprykin S. The kingdom of Bosporos on the turn of our era (Barbarian and Roman impact on its development) // Cite’s greques societes indige nes et empires mondiaux dans la region nord-pontique: origines et development d’une koine politique, economique et culturelle (VII s.a.c.- III s.p.s.), Bordeux, 2002, p. 197-203.30. Подробно перечисляются его воинские должности и награды: хилиархия, командование фракийской спирой и тяжеловооруженными воинами – гоплитами, золотые почетные знаки за воинскую доблесть. Что это были за знаки, остается только догадываться. В римской армии из золота изготовляли наградные браслеты, шейные гривны и медальоны- фалеры с изображениями императоров. В этой связи заслуживает упоминания такая редкая для боспорской скульптуры деталь, как гривна, изображенная на мраморной статуе Неокла, наместника Горгиппии и, возможно, дарованная ему в качестве воинской награды. http://proza.ru/2009/06/10/169
Известны и находки золотых шейных гривен в воинских погребениях I-II вв. Во всяком случае, для этого времени, вряд ли можно рассматривать ношение шейной гривны как (только ?) варварский обычай. Затем подобные гривны характерны и ратникам средневековой Руси.
В керченской надписи говорится о мужестве чествуемого лица в сражении с некими врагами, судя по контексту, аланами, напавшими на Азиатский Боспор. Далее речь идет о поездке его к императору, который находился не столь далеко от места событий, и указаниях последнего относительно урегулирования отношений между Боспором и аланскими царями.
Судя по имеющимся данным, уже при Домициане и Траяне усиление военной деятельности боспорских царей против варваров совпадает с активизацией римской политики на Востоке.С информацией керченской надписи о боспоро-римских дипломатических контактах, перекликается сообщение о срочном посольстве, отправленном Савроматом I к императору. Оно сохранилось в переписке наместника провинции Вифиния Плиния Младшего с Траяном (Plin. Sec. Epist., X, 63, 64, 67). В частности, он извещает его: «Царь Савромат написал мне, что ты должен как можно скорее о чем-то узнать». Не о том ли великом деянии, о котором уже шла речь? По мнению Б.Функа письма Плиния Младшего о посольстве Савромата I были связаны именно с усмирением аланов. Наиболее вероятно, что эта дипломатическая миссия была возложена на влиятельного царского сановника и военачальника Ульпия Парфенокла (КБН, 32, 628), судя по имени, получившего от императора Траяна римское гражданство и его родовое имя.
Если связать с этим человеком ольвийскую эпитафию IPE, IІ, 203, то получается, что бурная жизнь Марка Ульпия Парфенокла закончилась далеко от родины, в Ольвии, где он также мог выполнять важную военно-политическую миссию вместе с другими знатными боспорцами – Титом Флавием Ахеменом и Адостом, сыном Арсака (IPE, IІ, 202, 204), – к числу которых, возможно, относится и Стратон, сын Промаха (IPE, IІ, 229).
Этим ольвийским надписям начала II в., которые можно отнести к выходцам из высших слоев боспорского общества, особое внимание уделил В.М.Зубарь. С его точки зрения, они позволяют говорить о сотрудничестве Боспора с Римом в решении различного рода военных задач на территории Северного Причерноморья, но идею протектората над Ольвией все же следует признать сомнительной.
Выполняя волю Савромата I, чествуемый «надписью» предпринял военный поход против тавроскифов и оказался близ Херсонеса. Здесь он встретил несколько царей, очевидно, скифов и тавров, направлявшихся для заключения союза с аланами, и не только отвратил варварских правителей от подобных намерений, но и взял с них клятвы верности. Далее упоминается племя псеханов, как объект пристального внимания самого царя.
Возможно, Савромат I, чувствуя реальную угрозу со стороны аланов, с помощью дипломатии и убеждения принудил хотя бы часть их признать его власть. Далее прямо говорится о победоносной войне со скифами и подчинении тавров (в византийских истолчниках позже Святослав и его войска именуются тавроскифами: Лев Диакон).
C этими действиями боспорского военачальника можно сопоставить обрывочную надпись того же времени из Херсонеса (IPE, IІ, 369), в которой говорится о нападении на город и его сельскую территорию соседних варваров: скифов, савроматов и их союзников (тавров?), пожарах и пр. При этом упоминается некто, чествуемый в декрете, прибывший на 12 день и принявший необходимые меры. В заключительной части надписи, видимо, шла речь о мирных переговорах со скифским царем, возглавлявшим этот поход. Такая оперативная военная помощь, как считал М.И.Ростовцев, могла быть оказана только Боспором.
(Стоит отметить, что примерно с этим регионом затем в конце 8 века связаны действия новгородского князя Бравлина, а затем Херсонес стал и местом крещения князя Владимира; христианские общины у Херсонеса отмечаются с конца 1 в. н.э. со времен Климента).
Личное участие Савромата I в военных действиях и проявленная им «доблестная отвага» были увековечены на средства хранителя дворцовой казны Тиберия Юлия Фавмаста в картине, помещенной в специально выстроенное для нее сооружение (КБН, 45). В данном случае он следовал существовавшей в Риме практике, когда заказывались и выставлялись картины с изображением того, как велась война, чтобы живопись говорила о подвигах императора (Ср.: Iul. Capit. Duo Max., XII, 10).
Судя по одной из посвятительных надписей (КБН, 44) другим памятником военным успехам царя могло стать основание на Таманском полуострове, видимо, на месте победоносного сражения, города Никеи. Впрочем, сторонники другой версии полагают, что надпись поставлена молодыми гражданами вифинского г. Никеи (IPE, II, 39) или выходцами из него, переселившимися на Боспор.
На монетах этого времени часто встречаются символы, связанные с военными победами: царь на скачущем коне, Ника с венком и пленник на коленях у городских ворот, фланкированных двумя башнями. Впрочем, эти успехи не избавили западную границу государства от новых нападений. Еще раз усмирять скифов, уже на первом году правления, пришлось сыну Савромата, Котису II (123/124–132/133), о чем говорится в посвящении его наварха Трифона (КБН, 33).
В целом в это время положение Боспора, снова подчинившего Херсонес, было достаточно прочным. Впрочем, даже освободившись от этой зависимости, Херсонес был вынужден вести с боспорским царем Риметалком (131/32–153/154 гг.) переговоры о заключении союза, очевидно, оборонительного для отражения новых нападений (IPE, IІ, 423). Натиск тавроскифов пришлось испытать тогда и Ольвии, куда затем был введен римский гарнизон. Постоянная угроза с их стороны привела к усилению римского военного присутствия и в Крыму, где на мысе Ай-Тодор была возведена крепость Харакс.
Усилилось в эти годы давление народов Сарматии и на границы Боспора, а также восточные провинции Римской империи. Около середины II в. Танаис пережил какую-то военную катастрофу, сопровождавшуюся пожарами и разрушениями не только домов, но и оборонительных башен, восстановление которых и постройка новых зафиксированы многочисленными строительными надписями (Шелов Д.Б. Танаис и Нижний Дон в первые века нашей эры. М., 1972, с. 269 и сл.47).
Эти события связывают с закреплением между 150 и 180 гг. на новых территориях западной группировки «поздних сарматов», представленной танаитов («донскими») и асеями («азовскими» ?). Видимо, в результате дипломатических усилий и стремления боспорских царей укрепить Танаис как форпост для борьбы с враждебными силами танаиты заняли в этом городе достаточно привилегированное положение (Яценко С.А. Политический центр Алании во второй половине I – II вв. н.э. // Первая Кубанская археологическая конференция. Краснодар, 1989, с. 91; Завойкина Н.В. О времени появления варварской общины в Танаисе // Боспорский феномен: проблемы хронологии и датировки памятников. СПб., 2004, с. 65-69).
 Появление новой этнической группировки, вошедшей в состав населения Танаиса, фиксируется и по материалам некрополя, где появляется участок с курганами ярко выраженного степного облика. Какие последствия имело появление на Боспоре новых выходцев из сарматской кочевой среды для развития местного военного дела трудно сказать.
Возможно, с этой миграцией связано распространение в Северо-Восточном Причерноморье длинных мечей с прямым основанием клинка.
В начале 170-х гг. пришел в движение варварский мир Северного Причерноморья к западу от Танаиса. Натиску сарматских войск в это время не раз подвергались дунайские провинции империи. Та же судьба, вероятно, постигла владения Херсонеса и Боспора. Скорее всего, не случайно, между 170/171 и 173/174 гг. временно прекращается боспорская монетная чеканка.
В.М.Зубарь и М.В.Скржинская считают, что это было вызвано увеличением размеров трибута, выплачивавшегося Боспором Риму, в связи с финансовыми трудностями последнего (Зубар В.М., Скржинська М.В. До iнтерпретации одного писемного джерела з iсторii Боспора (Luc. Alex. 57) // Археологiя, 1997, № 4, с. 122. Ср.: Фролова Н.А. Монетное дело боспорского царя Евпатора (154-170 гг.) // НЭ, 1971, т. IX, с. 62).
Перерыв в чеканке мог стать следствием не только экономического кризиса, но и ухудшения внешнеполитической обстановки. Видимо, в условиях надвигавшейся военной опасности на азиатской стороне Боспора были зарыты несколько кладов золотых статеров, в которых представлены, главным образом, монеты царя Евпатора (154/155-170/171) (Абрамзон М.Г., Фролова Н.А., Горлов Ю.В. Клад золотых боспорских статеров II в. н.э. с Краснобатарейного городища // ВДИ, 2000, № 4, c. 60-61).
 Наращивание военных сил империи на дунайской границе и удачные действия против языгов, видимо, позволили одновременно предпринять ряд внешнеполитических акций на территории Таврики. В начале 174 г. в Херсонес прибыл римский прокуратор провинции Нижняя Мезия Тит Аврелий КальпурнийАполлонид, который в декрете, изданном в его честь городскими властями, назван «спасителем от окружившей город угрозы» и «предводителем по водворению у нас мира».
Вероятно, непосредственной причиной прибытия в Таврику высокопоставленного представителя императора стала необходимость появления здесь римского военного отряда в связи с непосредственной опасностью для Херсонеса со стороны его беспокойных соседей. Возможно, такая же военно-дипломатическая миссия была предпринята и относительно Боспора. Показательно, что именно в 174 г. император Марк Аврелий именуется правившим тогда Савроматом II (173/ 174-210/211) благодетелем его и всего царства (КБН, 52).
Эти события лишь отсрочили новую угрозу для Боспора, продолжавшего усиление западной границы государства. В частности, близ линии Узунларского вала возводится от основания крепость Савроматий и происходит коренная перестройка территории Илурата.
В недавно найденном в Болгарии латинском посвящении ветерана I Италийского легиона упоминается ранее неизвестная Боспорская война, в которой принял участие тогда еще молодой солдат, избавленный по воле божества от многих опасностей в землях варваров. Посвящение было сделано не ранее второго десятилетия III в., когда служба дедиканта подошла к концу. В.М.Зубарь, относя пребывание военнослужащих I Италийского легиона в Таврике к концу 60-х г.г. II – рубежу II-III вв., считает, что события этой войны падают на период между 186 и 193 гг.
Т.Сарновский, основываясь на собственных наблюдениях относительно cбитой части надписи, восстанавливает в ней две буквы и соответственно почетное наименование I Италийского легиона [Al]ex[andrianae], появляющееся в период правления императора Александра Севера (222-235). Если это восстановление верно, то события второй Боспорской войны приходятся на период между 196 и 215 гг. Правда, подобные расчеты всегда достаточно условны, так как в условиях продолжающихся военных действий служба могла затянуться сверх законного срока и на практике некоторых солдат «уже совсем одряхлевших, и притом очень многих с изувеченными ранами телом, заставляли служить по тридцати, а то и по сорока лет» (Tac. Ann. I. 17).
Поскольку Савромат II явно делал ставку на укрепление связей с Империей, ученые вправе предполагать, что название войны связано с театром военных действий. Из выражения bello Bosporano, таким образом, следует, что основную территорию Боспорского царства затронули крупномасштабные военные действия, вызванные с варварской угрозой, а не боспоро-римским противостоянием.
Для предотвращения этой угрозы, видимо, потребовались совместные усилия боспорской армии и солдат (элитного) I Италийского легиона, поскольку военнослужащие именно этого подразделения составляли основу для наиболее близко расположенных к Восточному Крыму гарнизонов Херсонеса и Харакса и могли быть переброшены в район военных действий морем. Возможно, как и ранее в экстренных случаях, были привлечены вспомогательные войска из провинции Вифиния-Понт, откуда осуществлялся военно-политический контроль за ситуацией в Боспорском царстве.
Не исключено, что с этими событиями связаны два надгробия солдат IV Кипрской когорты Луция Волузия из центурии Секунда и Гая Меммия (КБН, 691, 726), похороненных в Пантикапее. Тем не менее, первое из упомянутых надгробий может соотноситься и с более ранним эпизодом совместных действий римской и боспорской армий в Таврике, так как солдаты, как правило, указывали свою центурию только в I в.
 Малое число надписей с упоминанием военнослужащих римской армии объясняется кратковременностью военных акций, в которых они принимали участие, а затем возвращались в места своей постоянной дислокации.
Скорее всего, итоги именно этой Боспорской войны отразила дошедшая до нас надпись 193 г. из Танаиса, которая повествует о том, что Савромат II, «завоевав сирахов и скифов и Таврику присоединив по договору, сделал море свободным для мореплавания в Понте и Вифинии…» (КБН, 1237). Этот текст позволяет сделать ряд весьма важных выводов, касающихся совместных действий царя и представителей римского военного командования в Крыму.
Слова «присоединил по договору», очевидно, означали, что после победы над скифами контроль над частью их территории по согласованию с римскими властями был передан правителю Боспора, в то время как cама римская администрация распространила свою юрисдикцию в юго-западном Крыму на земли вплоть до р. Альмы.
Судя по активным действиям против пиратов на морских коммуникациях у берегов провинции Вифиния-Понт, Савромат II – как за пять веков до него Евмел http://proza.ru/2009/08/15/258 - обладал достаточно большим военным флотом, который мог использоваться в интересах Рима.
Возможно, этот эпизод был не единственным, так как пиратствовавшие ахейцы, зиги и гениохи были юго-восточными соседями Боспора. Временами они господствовали на море и на своих узких и легких лодках-камарах вместимостью 25-30 человек нападали не только на купеческие корабли, но даже на какую-нибудь страну или город. Страбон, описывая данную ситуацию, отмечал: «Области, подчиненные римлянам более бессильны против этого зла из-за небрежения посылаемых туда правителей» ( Strab., XI, 2, 12).
Надпись 193 г. посвящена царским наместником Зевсу, Аресу и Афродите, но сам его повелитель, видимо, в связи с теми же событиями, отдельно почтил бога войны, отремонтировав его храм и находящуюся в нем статую (КБН, 63). Святилище Ареса (главного божества скифов во времена Геродота) в столице боспорских царей упоминает в одном из своих сочинений старший современник Савромата II, Лукиан Самосатский (Luc. Tox., 50). В связи с этим можно вспомнить, чтоАрес был одним из официальных богов-покровителей Митридата VI Евпатора и его потомков.
Это было время наивысшего расцвета военной мощи Боспора в первые века н.э. и, скорее всего, уцелевшие скифы были вынуждены признать над собой его власть. Ю.П.Зайцев даже предполагает, что Неаполь Скифский, превратившийся в крупный неукрепленный населенный пункт с хаотичной застройкой, стал в этот период центром вспомогательного аграрного района, где разместилась резиденция боспорского наместника.
Такое положение сохраняется и позднее, при Рескупориде II, названном в одной из надписей царем Боспора и тавроскифов (КБН, 1008). Видимо, угроза скифских нападений, таким образом, фактически была полностью ликвидирована.
Граница Боспорского царства в районе крымского побережья с конца II в. проходила где-то возле Судака и далее Старого Крыма (КБН, 953), а может быть и западнее. Выявлена посвятительная надпись в селе Партенит у подножия горы Аю-Даг, где «Тиберий Юлий царь Савромат (II – ?), друг цезаря и друг римлян, благочестивый, личную свою и своего царства благодетельницу (почтил?) …» (КБН, 955). Речь здесь, возможно, идет о римской императрице, скорее всего, Юлии Домне, жене императора Септимия Севера (193-211 гг.). Надпись свидетельствует об участии Боспора в контроле над горной Таврикой, связанной с прибрежным пиратством.
Для восточных рубежей царства серьезной проблемой продолжали оставаться военно-политические контакты с аланами. Иначе трудно объяснить появление на Боспоре, согласно надписи 208 г. из Гермонассы, должности главного аланского переводчика (КБН, 1053).
На тройных сестерциях этого времени чеканится изображение римского орла с победным венком в клюве. Начинается выпуск нового для Боспора номинала – двойных денариев, высшего номинала обращавшейся тогда в пределах царства меди.
Все сюжеты этой серии, так или иначе, связаны с военной тематикой. Здесь проявляются заимствованные из римского монетного дела типы Adventus (Прибытие) и Adlocutio (Обращение), где царь в военном облачении представлен на коне с поднятой правой рукой. Обычно такие изображения связаны с прибытием к войску или обращением с речью к солдатам, хотя, с другой стороны, поднятую руку можно рассматривать как жест адорации или молитвы к верховному богу с благодарностью за победу.
 Савромат II предстает опирающимся на палицу и трезубец, атрибутами своих божественных предков, Геракла и Посейдона. Как и многие владыки Рима, он явно претендовал на особое покровительство богов. К тому же почитание Геракла (родоначальника и скифов) было «модно» в годы правления императора Коммода (180-192), который претендовал на роль «римского Геркулеса» и не возражал, если ему приносили жертвы как богу (Ael. Lampr. Comm. Ant., VII, 8, 5-9).
Укреплению престижа правившей на Боспоре династии должна была служить и парадная серия монет с изображением подвигов Геракла, проводившая прозрачную параллель между победами Савромата II и деяниями его легендарного прародителя. Эти монеты были отчеканены в небольшом количестве и могли использоваться как награды для участников военных действий, направленных против врагов Боспора. Раздача таких монет должна была способствовать единению царя-полководца с войском. Таким образом, правитель Боспора добивался сразу двух целей: роста своей популярности в армии и осуществления наглядной политической пропаганды.
Занявший трон после смерти Савромата II Рескупорид II (211/212-228/229 гг.) продолжил проримскую политику своего отца и, в то же время, успешно противостоял соседним варварам. Победы боспорского оружия в 218-219 гг., возможно, сопровождавшиеся присоединением новых территорий, были увековечены выпуском монет с изображением всадника с поверженным врагом, трофея и пленника, Ники у трофея. Однако, в конце правления этого царя и при его непосредственных преемниках экономическое положение государства быстро ухудшается, что выразилось в увеличении объема монетной чеканки и резком снижении содержания золота в статерах. Показательно, что уже с конца II в. боспорские цари, ранее периодически выделявшие средства на укрепление фортификационных сооружений (Ср.: КБН, 1241, 1254)81, стремятся переложить это тяжкое бремя на плечи городских жителей (КБН, 1242-1251, 1256, 1257).
Основной причиной возникших экономических затруднений стало «изменение политики Рима в отношении Боспора: полное прекращение поставок ауреусов и, вероятно, сокращение римских дотаций в виде денариев, так как Империя сама оказалась в состоянии финансового кризиса». Видимо, в условиях обострения внешнеполитической обстановки, постоянным становится институт соправительства, что в любом случае обеспечивало продолжение правящей династии и позволяло быстрее реагировать на ситуацию, складывавшуюся в пограничных районах, где пришел в движение варварский мир.
С действиями аланских войск ряд исследователей связывают единовременный и внезапный разгром Неаполя Скифского около 220-240 гг. Очевидно, уже к концу второй четверти III в. к границам Боспора из Северо-Западного Причерноморья продвинулись готы, герулы и бораны. Это были полиэтносы, при этом источники их дистанцируют от германцев.
http://www.ipiran.ru/egorov/gore.htm
Рассказывая о народах Скандинавии, Иордан (6 век) – в частности – указывал: «…Даны, вышедшие из того же рода, — они вытеснили герулов 58 с их собственных мест, — пользуются среди всех племен Скандии славой по причине своего исключительного роста. Однако статностью сходны с ними также граннии, аугандзы, евниксы, тэтель, руги 59, арохи, рании.
Над ними был немного лет тому назад королем Родвульф 60. Он, презрев свое королевство, укрылся под защиту Теодериха, короля готов, и нашел там то, чего искал.

Все эти племена, превосходящие германцев как телом, так и духом, сражались всегда со звериной лютостью.

С этого самого острова Скандзы, как бы из мастерской, [изготовляющей] племена, или, вернее, как бы из утробы, [порождающей] племена, по преданию вышли некогда готы 61 с королем своим по имени Бериг. Лишь только, сойдя с кораблей 62, они ступили на землю, как сразу же дали прозвание тому месту. Говорят, что до сего дня оно так и называется Готискандза 63.
Вскоре они продвинулись оттуда на места ульмеругов 64, которые сидели тогда по берегам океана; там они расположились лагерем, и, сразившись [с ульмеругами], вытеснили их с их собственных поселений. Тогда же они подчинили их соседей вандалов 65, присоединив и их к своим победам. [66]
Когда там выросло великое множество люда, а правил всего только пятый после Берига король Филимер, сын Гадарига 66, то он постановил, чтобы войско 67 готов вместе с семьями двинулось оттуда. В поисках удобнейших областей и подходящих мест [для поселения] он пришел в земли Скифии, которые на их языке назывались Ойум 68.
http://www.vostlit.info/Texts/rus/Iordan/text1.phtml?id=576
http://www.vostlit.info/Texts/rus/Iordan/primtext1.phtml

Вот это Иордану - Все эти племена, превосходящие германцев как телом, так и духом, сражались всегда со звериной лютостью (особенно по готам и герулам) – официозная наука никак простить не может. И веками туфтит о готах как германцах, хотя тысячи лет назад пращуры готов были южными индоевропейцами и вполне могли тяготеть к ранним гетам. Бораны неизбежно заставляют вспоминать Борисфен (Днепр), Борея (бога северного ветра), Боры, бояр и борцов-богатырей Руси.

Границы Империи тоже подверглись натиску варваров, около 244 г. был осуществлен вывод римских войск из Таврики для усиления армии, стоявшей на Дунае (Ростовцев М.И. Римские гарнизоны на Таврическом полуострове и Ай-Тодорская крепость // ЖМНП, 1900, № 3, c. 157; он же. Новые латинские надписи из Херсонеса // ИАК, 1907, вып. 23, с. 4; Ременников А.М. Борьба племен Северного Причерноморья…, с. 36-39; Зубарь В.М. Херсонес Таврический и Римская империя…, c. 127).
Боспорское государство фактически осталось один на один с новыми врагами. Судьба разрушенных в результате нападения северян Горгиппии (около 239 г.) и Танаиса (около 251 г.), настраивала далеко не на оптимистический лад. В любом случае, в период натиска готов на границы Империи, Боспорское царство – по сути – на время выпало из созданной Римом системы поддержания военно-политической стабильности на берегах Понта Евксинского. (Византия на время Боспор себе вернет).
Ситуация и осложнилась из-за разрушительного землетрясения середины III в. н.э., следы которого зафиксированы на ряде памятников Европейского Боспора. Можно предположить, что пограничные народы сумели извлечь выгоду из подобных обстоятельств, поскольку, как правило, были хорошо осведомлены о положении государств, на которые собирались напасть, выбирая самый удобный момент. Разведка была поставлена хорошо.
Так или иначе, в течение нескольких лет Боспорское государство было охвачено какой-то внутренней и внешней борьбой, о конкретном содержании которой можно только догадываться. В итоге, очевидно около 256 г., было достигнуто соглашение, позволившее варварам использовать боспорский флот для пиратских действий на берегах Черного и Эгейского морей. Позднее, видимо, после неудачи похода 267 г. во главе с племенем герулов, использовавших берега Меотиды, как свою базу, нападению северян подверглись многие города и поселения Боспора.
Последующие годы также были далеко не лучшими для населения царства. Только в 276 г. соправителем царя Рескупорида IV, Тиберием Юлием Тейраном (275/76-278/79), была одержана какая-то крупная победа, судя по надписи на постаменте памятника «богам небесным, Зевсу Спасителю и Гере Спасительнице» (КБН, 36), равносильная спасению государства. В этот период власть боспорских царей восстанавливается, но, как и военный потенциал государства, уже далеко не в прежнем объеме. Видимо, финансовых средств и людских резервов не хватало, чтобы поддерживать в надлежащем состоянии успешно действовавшую в течение нескольких столетий систему организации обороны и нападения, и она постепенно приходит в упадок.
(Лавров В.В. Готы и Боспор в III в. н.э. // Античный полис. Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества, СПб., 1995, с. 112-
Дипломатия Великой Сарматии - тема на десятки книг. Тем более, если принять вполне обоснованную версию Ю.Г.Виноградова и ряда других исследователей, что династия Рескупоридов была просарматской. И вместе с тем - это яркие страницы отечественной дипломатии, особенно если речь идет о событиях в округе Дона и Кавказа.