Гранчестер. Гостья. New-York. Oсtober, 1907

КЕНДИ-КЕНДИ. Часть 3. ТЕРУС ГРАНЧЕСТЕР. ГОСТЬЯ. New-York. September, 1907

«Это так тяжело — находиться рядом с человеком, которого не любишь! — Терус сидел с чашечкой кофе в руках напротив Сюзанны Марлоу. — Но еще тяжелее, когда ты обязан этому человеку своей жизнью — постылой, ненужной, никчемной жизнью!»
Тери был в отчаянии. Вот уже целый месяц все газеты Америки обсуждали загадочного мистера Эндри и его эпатирующую помолвку со своей приемной дочерью Кендис Уайт.
«Альберт, как ты мог, как ты смел так поступить со мной! Ты же знал, что я люблю ее, что ужасно страдаю! Боже! За что Ты так меня наказываешь?!»
— Милый? — позвала Сюзанна. Терус очнулся от своих мрачных дум. — Милый, сегодня такая замечательная погода. Последние по-летнему теплые дни. Давай, покатаемся в коляске по городу?
—  Я не знаю… Твоя матушка… Что она думает по этому поводу? Доктор уже позволяет тебе прогулки?
— Тери, мама совершенно не волнуется, когда знает, что я с тобой. А доктор не только позволяет, а настоятельно рекомендует мне чаще гулять.
— Хорошо, — согласился Терус со вздохом.
Сюзанна позвонила в колокольчик.


— Марта, пусть заложат экипаж, мы с Тери сегодня едем на прогулку. Да, и скажи маме, что мы вернемся только к вечеру.
— О, нет, Сюзанна, в три мне нужно быть в театре, — Терус в ужасе промокнул платком испарину на бледном лбу.
— Ну, ладно, покатаемся только пару часов. Подожди меня несколько минут, дорогой, я оденусь для выезда, — и Сюзанна покатила свое инвалидное кресло к выходу из комнаты.
Терус содрогнулся. «Почему?! Почему ущербность так отвратительна?! А ведь Сюзанна была милой девушкой, очаровательной актрисой. Я замечал, что она не равнодушна ко мне, но мое сердце всегда принадлежало моему милому ангелу с веснушками. О, Кенди! Как долго я не видел твоей озорной улыбки, не слышал твоего заразительного смеха! И больше не услышу никогда! Альберт украл у меня твою улыбку… Боже! Я схожу с ума…»
— Ну вот, я и готова! — горничная вкатила кресло Сюзанны.
Терус обреченно подошел к ней, наклонился и протянул руки.
— Тери, — Сюзанна обняла его за шею и склонила голову ему на плечо. — Мне так хорошо с тобою, Тери!
«О, нет, Сюзанна, умоляю, только не кокетничай! Эти завитые локоны, эти напудренные щечки, эта надушенная шейка! Помоги мне, Господи!»
Терус с Сюзанной на руках спустился по лестнице в холл и вышел во двор, где уже стоял экипаж. Он посадил девушку в коляску и сам сел напротив.
— Тери, позаботься о своей дорогой невесте, — миссис Марлоу помахала им платочком из окна.
— Не беспокойтесь, мадам, — ответил он ей, — трогай, — приказал он кучеру.
«Невеста! После того, как я узнал, что Кенди выходит замуж, в моей голове что-то помутилось. В каком бреду я сделал предложение Сюзанне?! Зачем я его сделал?! Скорее всего, я был пьян. Я даже не помню, на какой день назначена наша свадьба!»
— Тери, куда мы едем?
— Куда ты хочешь?
— Мне все равно, лишь бы с тобою, милый. Со дня нашей помолвки я самая счастливая из женщин!
«Самая счастливая из женщин! Кенди, ты, наверное, тоже считаешь себя самой счастливой, ведь Альберт так добр, красив и, как оказалось, сказочно богат…»
— Сюзанна, на какой день назначена наша свадьба?
— Как ты мог забыть?!
— Нет, я не забыл, я просто запамятовал, какое это будет конкретно число.
— Двадцатое ноября, милый. Сразу после твоего дня рождения.
«Двадцатое ноября?! В этот день три года назад я впервые встретился с Кенди на пароходе! Не может быть, чтобы свадьба с Сюзанной была в этот день! Я лучше наложу на себя руки!»
— Ах, Тери, мы так редко бываем с тобою наедине. Сядь ко мне, на эту сторону, мой герцог Гранчестер, сядь же ко мне поближе.
— Я не хочу тебя стеснять Сюзанна, твоя рана, я могу повредить ее нечаянно! — в ужасе воскликнул Тери.
— Ты так заботлив! Я часто представляю нас в церкви перед алтарем, и святой отец говорит: «Теперь объявляю вас мужем и женой! Жених, поцелуйте свою невесту». И ты поцелуешь меня! А потом ты возьмешь меня на руки, посадишь в свадебную коляску и увезешь далеко-далеко. Скажи, Тери, где мы проведем брачную ночь, в твоем имении или в доме моих родителей?
— Умоляю, поговорим об этом позже, Сюзанна! «Брачную ночь?! Жених пусть поцелует невесту?! Святые великомученики, спасите меня! Я и раньше ни за что не соглашался поцеловать ее, хотя это было необходимо по роли в «Ромео и Джульетте», где мы вместе играли. А ведь тогда она была здоровая, красивая девушка. Сейчас ей всего лишь ампутировали ногу, но когда я представлю все эти поцелуи и брачную ночь, меня бросает в дрожь от ужаса!»
Тери от всего сердца было жаль Сюзанну, ему было горько, что она стала инвалидом вместо него, но заставить себя полюбить ее он так и не смог, хотя честно пытался и даже верил, что сможет. Тогда он решил, что если для него счастье невозможно, пусть хотя бы Сюзанна будет счастлива. Он решил похоронить в своей душе потерянную любовь и посвятить, если не сердце, то хотя бы свое тело Сюзанне, то самое тело, которое она спасла. Но оказалось, что его любовь была намного сильнее его разума. Все в нем противилось близости с этой несчастной девушкой, и тут уж он ничего не мог с собой поделать. И даже когда Сюзанна пыталась обнять и поцеловать его, перед глазами Теруса возникала Кенди, и он не способен был отвечать Сюзанне на ее ласки.
Три часа вместе с Сюзанной показались Тери кошмаром. Он был несказанно рад привезти свою невесту обратно домой и в буквальном смысле сдать на руки родителям. Когда он вышел за порог ее дома, то почувствовал, словно тяжелый камень упал с его шеи.
— Больше я никогда не приду сюда! — пообещал себе Тери уже, наверное, в сотый раз. Но каждый день укоры совести, жалость к Сюзанне и данное ей обещание приводили его к ней снова.
Терус поднялся в свою квартиру, скинул плащ и рухнул на постель.
«Вот она — цена моего самопожертвования — трехчасовой кошмар в ее доме и двухчасовая депрессия по приходу к себе. Мне нужно работать. Скоро премьера «Гамлета», а я опять совсем забросил театр, хотя это моя единственная отдушина, единственная радость в жизни. Только на сцене я действительно живу, дышу, чувствую. А здесь я призрак, несчастный дух, исторгнутый из тела. Что со мною будет? Наверное, я сойду с ума от такой жизни. Лучше смерть, чем эти муки…»
Вдруг в дверь постучали.
— Кто? — крикнул Терус, не поднимаясь с постели.
— Господин Гранчестер, — проговорила хозяйка через дверь, к вам дама. Она сказала, что вы с ней знакомы.
Тери вскочил.
«Дама? Ко мне? Дай Бог, чтобы это была…»
Тери всем сердцем мечтал, чтобы это была Кенди, но даже в своем уме он не решился произнести ее имя.
— Просите!
— Сию минуту, господин Гранчестер.
Тери поглядел в зеркало, вздрогнув от своей надменной красоты, поправил темные длинные волосы.
В этот момент дверь распахнулась, на пороге стояла изящная рыжеволосая женщина в дорогой кашемировой накидке и шляпке с вуалью.
— Мама? — Тери не верил своим глазам.
Это действительно была Элеонора Бейкер.
— Мой мальчик! Как я по тебе соскучилась! — Элеонора порывисто обняла сына.
— Мама, как ты меня нашла? — удивленно проговорил Терус.
Для него было отрадно видеть рядом хотя бы одно родное лицо.
— В театре мне дали твой адрес. Мое сердце изболелось за тебя. Я знаю все, что случилось, Тери. Я так жалею, что той роковой зимой меня не было рядом! У меня были тяжелые долгие гастроли по Европе. Наш театр давал спектакли, практически, на поле боя. Обо всем, что случилось с тобой, я узнавала только из газет. Ты даже не написал мне ничего, ни строчки. Я бы отговорила, я защитила бы тебя!
— Отговорила от чего, защитила от чего? — холодно спросил Тери. — Мама, твой сын давно стал взрослым, мне не нужны ничьи советы. Я сам все устраиваю в своей жизни!
— И что же ты устроил?! Из-за Сюзанны порвал с этой очаровательной девушкой, которая так помогла нам с тобою в Шотландии найти общий язык, снова почувствовать узы родства после десяти лет вынужденной разлуки. Такой девушки, как она, ты больше никогда не встретишь!
Тери сел на диван и сжал голову руками.
— У меня не было выбора.
Элеонора присела рядом с ним.
— Тебе так казалось, но у меня больше жизненного опыта, поверь. Если бы ты рассказал мне обо всем, я могла бы дать совет, как поступить в той трудной ситуации.
— Что можно было сделать? — пожал плечами Тери. — Увидев, что произошло с Сюзанной, что без меня ей не жить, Кенди ушла. Она сама ушла от меня! Понимаешь?!
— Она пожертвовала собою с ангельским благородством. Но ты? Если ты ее действительно любил, как ты мог принять от нее такую жертву?!
Терусу нечего было ответить на это. Он и сам себя неоднократно спрашивал, как, в каком бреду отпустил он Кенди?!
— Мама, я находился в состоянии шока после трагедии Сюзанны, из-за меня обреченной навсегда стать инвалидом, лишиться в жизни всего: театра, любимой работы, надежды на счастье. Я был сражен этим происшествием, меня жгла вина. Она и сейчас жжет меня!
— О, Боже! Да в чем же ты виноват?! В том, что эта девушка влюбилась в тебя, а ты ее не любишь? Но ведь сердцу не прикажешь! Да, Сюзанна спасла тебя, ты не покалечил свое тело, но твоя душа искалечена. Если бы ты стал инвалидом, то все еще мог обрести счастье с любимой. А теперь? Что ты можешь дать Сюзанне, кроме холодного равнодушия или притворного влечения. Несколько месяцев назад она вызывала у тебя сочувствие, сейчас она начинает раздражать тебя, а после свадьбы ты возненавидишь ее! Ты должен разорвать помолвку с ней, — воскликнула Элеонора, — ради ее и своего блага!
— Ты хочешь, чтобы я забрал данное ей слово?! Я не настолько опустился, чтобы забыть о чести!
— Как ты сейчас напоминаешь мне своего отца! Он тоже беспокоился за свою фамильную честь, боялся запятнать герцогскую корону браком с актрисой! Поинтересуйся у него, чего ему стоило прожить двадцать лет с женщиной, которую он ненавидит, иметь от нее детей, видеть ее каждый день, терпеть ее выходки, постоянные нападки на тебя, незаконного, но любимого сына. Спроси его, как ему жилось, почему он поседел в сорок лет, он может рассказать тебе много любопытного, ведь ты собираешься повторить его судьбу.
— Мама, прекрати, не смей меня с ним сравнивать! — закричал Тери.
— Хочешь ты этого или нет, характер у вас одинаковый! И к тому же вы оба трусы! Из-за малодушия ты упустил свое счастье, сделал несчастной Кенди, ведь кроме тебя у нее никого на свете не было, и Сюзанна, я уверена, плачет по ночам от твоей холодности. 
— Мама! Все кончено, ничего не вернуть. Кенди выходит замуж за миллионера, я — обручен с Сюзанной.
— Я понимаю Кенди, она оказалась в таком же положении, как и я двадцать лет назад. Мне исполнилось всего восемнадцать, когда твой отец меня бросил… Она все еще любит тебя, поезжай в Чикаго, встреться с ней, ваше счастье еще возможно!
— Я был там. Видел ее, но не посмел заговорить. Я не хочу ее мучить. Она начала новую жизнь. А я уже не в силах сделать ее счастливой — Сюзанна всегда будет стоять между нами. Пусть злой рок погубил меня, но Кенди должна быть счастлива!
— Тебя губит не злой рок, а твоя нерешительность, сын!
— Не мучай хоть ты меня, мама! Иначе ты узнаешь, каким решительным я могу быть, если понадобится!
Элеонора Бейкер в ужасе поднялась.
— Что ты имеешь в виду?!
— Ничего, — ответил зло Гранчестер. — Я не могу сам выбрать, как мне жить, но я могу выбрать сам, как мне умереть.
— Не смей! Слышить! Не смей даже думать об этом! Запомни, я клянусь, что не допущу твоей свадьбы с Сюзанной Марлоу!
Элеонора стремительно вышла, и Терус вновь остался один. Он чувствовал себя в замкнутом круге, никакого света, никакой радости не надеялся он увидеть впереди. И мысль о смерти все настойчивее посещала его…

Мисс Бейкер в состоянии лихорадочного возбуждения возвращалась в отель «Plaza», только отстроенный в этом году, но уже облюбованный королевскими особами, состоятельными аристократами, высокопоставленными чиновниками и звездами театра. Тери находился на грани отчаяния и в таком состоянии он был способен на все, даже на самоубийство. Элеонора была так погружена в свои мысли, как же ей одинокой слабой женщине спасти своего сына, что при входе в отель нечаянно столкнулась с молодым джентльменом.
— Прошу прощения, мадам, — улыбнулся он, хотя это она была виновата.
Элеонора посмотрела на него, только что его заметив, и поразилась удивительной синеве его глаз, доброй улыбке. Лицо его носило ту печать породы, которая заметна только в потомственных аристократах, ведущих свой род еще от римских патрициев. При всем этом в очаровательном незнакомце совершенно не чувствовалось и тени надменности.
— Нет, что вы, сударь. Напротив, это я прошу прощения, — проговорила она с невольной ответной улыбкой.
Осенний ветер развевал его темно-золотые волосы и трепал складки плаща. Облик его дышал благородством и уверенностью.
«Как сказочный Принц на старинной картине», — подумала Элеонора.
Принц в сопровождении поверенного прошел в отель, где вокруг него тут же засуетились люди из обслуги.
«Кто это может быть? Какая-то знаменитость? Актер? Писатель? Нет — их я всех знаю, — попыталась догадаться Элеонора. — Где-то я уже видела его лицо, я еще подумала: вот ведь как распорядилась судьба — наградила удивительной красотой и баснословным богатством. Ах, я вспомнила его! Это Эндри, Уильям Эндри, мультимиллионер из Чикаго!»
Элеонора Бейкер поднялась в свой номер, сняла накидку и позвонила горничной принести чаю. Она чувствовала какое-то беспокойство, с этим человеком что-то еще было связано, какая-то важная деталь, но она никак не могла вспомнить.
Когда вошла горничная с подносом, Элеонора спросила:
— Этот господин, который только что приехал в ваш отель, и правда тот самый Уильям Эндри, о котором столько писали в газетах?
— Да, мадам, — охотно ответила милая розовощекая девушка, — это он и есть! Я его раньше видела только на фотографиях, но на самом деле он еще более красив. Как повезло той леди, правда, мадам?
— Какой леди? — заинтересовалась Элеонора, она взяла со стола чашечку из тонкого белого фарфора и отпила глоток горячего чая.
— Той, которая вначале была его приемной дочерью, а потом стала его невестой.
— Ну, надо же, сначала приемная дочь, а потом невеста? — поразилась мисс Бейкер.
— Да, но, правды ради, стоит сказать, она обворожительна, если судить по фотографиям в газетах. Не той красоты, что у греческих богинь, но, как бы вам сказать, той, которая у сказочных фей. Вместе они составляют потрясающую пару.
— Фея! — улыбнулась Элеонора. — И как же зовут эту фею?
— О, мадам, у нее чудесное имя, звучит, как связка серебряных колокольчиков или коробочка мятных леденцов. Ее зовут Кендис Уайт.
Чашечка звякнула, выпав из рук матери Тери на блестящий дубовый паркет, Элеонора обожгла пальцы чаем, но не заметила этого.
— Кендис Уайт? — повторила она, словно во сне. — Кендис Уайт!
— Что с вами, мадам? Вам плохо?! — испугалась горничная. — Позвать доктора?
— Нет, нет, просто внезапно закружилась голова, простите, я разбила чашку.
— Ничего страшного, я все уберу, давайте, я помогу вам прилечь. Вот так, — добрая девушка помогла Элеоноре перейти к дивану.
— Спасибо, милочка, мне уже лучше, — поблагодарила та...

Когда Альберт случайно встретился у дверей отеля со знаменитой актрисой Элеонорой Бейкер, то понял, что они оказались в Нью-Йорке по одной и той же причине. Поэтому он не удивился, когда спустя час его компаньон Джордж, в поездках выполнявший роль камердинера, доложил, что его ожидает «та самая дама».
— Простите, мистер Эндри, что я беспокою вас сразу после приезда, — проговорила Элеонора, когда Альберт предложил ей сесть, — но мое дело чрезвычайной важности. Благодарю, что вы нашли возможность немедленно принять меня.
— Для меня большая честь принимать у себя знаменитую Элеонору Бейкер. Тем более что вы близкий и дорогой человек моего хорошего друга, Теруса Гранчестера.
— Вы знаете моего сына?
— Да, я познакомился с ним в Лондоне при несколько необычных обстоятельствах. И раз или два имел удовольствие оказать ему небольшую услугу.
— Тогда вы, бесспорно, знаете, и в какой сложной ситуации он пребывает? — взволнованно продолжила Элеонора.
— Я даже догадываюсь, что за последний месяц она еще более усложнилась. Я прав?
— За последний месяц? Что вы имеете в виду?
— Мою помолвку с девушкой, которая до сих пор, возможно, дорога Терусу.
— Как раз об этом я пришла говорить с вами.
— О моей помолвке? — удивился Альберт.
— Вы совершаете непоправимую ошибку! — воскликнула Эленора. — Вы вызвали мою симпатию, хотя я должна ненавидеть вас, потому что осознанно или не осознанно вы губите моего сына. Но я вижу, что вы необычайно чуткий, славный, добрый и тонко чувствующий человек. Умоляю вас, откажитесь от этой девушки, откажитесь от Кенди!
— Отказаться от Кенди?!
— Вы, возможно, не знаете — она не должна быть вашей женой, она не может любить вас, потому что она любит моего сына, а он погибает без нее!
— Мадам, выслушайте меня, — ответил Альберт спокойно, — чтобы в будущем у вас не было никакого недопонимания по этому деликатному вопросу. Я знаю, насколько вы сейчас опечалены ситуацией, в которой по вине обстоятельств оказался ваш сын. Я также знаю, что одно время, между ним и моей невестой сложились доверительные отношения — они помогали друг другу преодолеть трудности, которые посылала им жизнь, и я надеюсь, что эти добрые отношения сохранятся между ними и в будущем. Но хочу, чтобы вы поняли: мисс Уайт выходит за меня замуж, потому что считает меня единственным человеком, с которым она хотела бы навеки соединить свою судьбу!
— Она выходит за вас из-за отчаяния!
— Она выходит за меня, руководствуясь свободным выбором своего сердца!
— Вы заблуждаетесь! — убежденно проговорила мисс Бейкер.
— Почему вы считаете, мадам, что никто не достоин ее так, как ваш сын? Почему вы считаете, что Кенди не может отдать мне свое предпочтение и свое сердце? Почему вы считаете, что меня нельзя полюбить всей душой? — Альберт прошелся по комнате, впервые обнаружив волнение.
Элеонора молча наблюдала за ним. Она видела, как страстно он любит эту девушку, как он благороден и честен, и понимала в душе, что он вполне был способен вызвать в Кенди ответные чувства. Но тогда это означало, что она забыла Тери.
— Я знаю Кенди, я встречалась с ней в Шотландии. И я не верю, что она способна на предательство любимого человека! Не представляю, как вам удалось заставить ее забыть моего сына!
— Она его не забыла! — воскликнул Альберт. — Она беспокоится и думает о нем! Чтобы утешить ее, я лично приехал сюда и привез ему ее письмо.
— Ее письмо!
— Да, вот оно. Вы видите, конверт не запечатан, она полностью мне доверяет, и между нами нет никаких тайн.
— Позвольте мне прочесть его, — попросила Элеонора.
— Мадам, — Альберт покачал головой, — это личное послание, оно предназначено Тери, даже я не читал его.
— Вы хотите сказать, что не знаете, о чем ваша невеста написала своему прежнему возлюбленному?
— Я знаю, и мне нет необходимости для этого читать письмо. Я знаю ее душу и ее сердце — она любила, любит и всегда будет любить только меня!
— Что же, — мисс Бейкер поднялась, — я все поняла. Я рада, что вы и Кенди нашли свою судьбу. Я вижу, что вы достойны ее больше, чем мой сын. Вы способны бороться за свою любовь и защитить ее от всех бед и невзгод. Я желаю вам и вашей невесте всего возможного счастья! — Элеонора, едва сдерживая слезы, вышла из его апартаментов.
«Несчастная мать, — вздохнул Альберт. — Мисс Бейкер очень расстроена, видимо, ситуация у Тери гораздо сложнее, чем я думал. Отчаянный, непредсказуемый мальчишка! Придется снова выручать его».
— Вы послали Терусу Гранчестеру мою визитную карточку? — спросил он у Джорджа.
— Да, ваша светлость.
— Есть ли какой-то ответ?
— Господин Гранчестер отказался принять вас.
«О, это серьезно! — Альберт нахмурился. — Он, должно быть, сильно зол на меня. Наверное, даже возненавидел. Что ж, поищем другую возможность с ним встретиться. Через несколько дней в его театре премьера «Гамлета», пожалуй, я догадываюсь, кто будет его играть. Да, Терус, твое настроение вполне соответствует роли…»

В день премьеры Тери пришел в театр раньше обычного. Он сел в гримерной перед зеркалом и поглядел на свое отражение.
«Какое ты имеешь право быть так возмутительно хорош собой, после всех этих терзаний! Поклонницы уже накупили алых роз, чтобы забрасывать тебя ими. Но среди них не будет той, которая безумно любит тебя, и той, которую безумно любишь ты... Если бы все было так просто, как в пьесе. Появился бы какой-нибудь Лаэрт с отравленным клинком. Одна царапина — и ты мертв. И уже не мучат воспоминания о потерянной любви и кошмарные картины будущей семейной жизни. Хотя есть один претендент на роль Лаэрта. Если бы дуэли были еще возможны, я вызвал бы тебя, Альберт, хотя бы для того, чтобы ты меня убил. Годы скитаний и жизнь в Африке среди хищников и дикарей научили тебя кое-чему… Почему он приехал сюда? Зачем ищет со мною встречи? А может, это Кенди хочет меня видеть, может, она в Нью-Йорке? Нет. Довольно тешить себя безумной мечтой. Они официально объявили о помолвке. Мне не на что больше надеяться. И все же каждый раз, когда я выхожу на сцену, мне кажется, что она среди зрителей в зале, и я играю только для нее. Наверное, в этом секрет моего бешеного успеха? Публика замирает пред такой стихией чувств. Таким меня полюбила Сюзанна, но таким я становлюсь, только когда думаю о Кенди.
Сюзанна, скоро наша свадьба. Нужен ли тебе такой муж, холодный и брезгливый? Я сам себя ненавижу таким. Я не хочу быть таким! Ты ничего не замечаешь, пока. Ты окрылена известием о помолвке Кенди и живешь в розовом тумане. Но туман рассеется, когда ты добьешься своего, сделаешь меня своим мужем и поймешь, что тебе не это было нужно, тебе нужен был тот Тери, которого ты видела на подмостках театра, вдохновенный и счастливый. Ты поймешь, что не любишь своего мрачного мужа, который вечно тебя избегает… У меня есть только один выход: когда свет померкнет в моих глазах, я уже не увижу Сюзанны, а жгучая боль и тоска по Кенди перестанут терзать меня…»

Успех Теруса на премьере «Гамлета» был, поистине, грандиозным. Ни один актер не вложил до сих пор в свою игру столько подлинного трагизма. После первого акта зрители стоя аплодировали ему.
Альберт решил во время антракта встретиться с директором театра, но его ложу посетила дама в темно-изумрудном бархатном платье и легкой вуали на высоко забранных волосах.
— Можно, мистер Эндри? — он узнал Элеонору Бейкер.
— Да, конечно, мадам, прошу вас, — Альберт слегка удивился, но не показал вида, - присаживайтесь.
— Вы еще не встречались с моим сыном?
— К сожалению, нет, — ответил Альберт. — Он не пожелал принять меня. Но я хочу увидеться с ним сегодня после премьеры.
— Можно попросить вас об одолжении? — мисс Бейкер было явно не по себе, она нервно комкала в ладони батистовый платочек.
— Все, что я могу…
— Если счастье Тери стало невозможно, помогите мне, по крайней мере, расстроить его свадьбу с Сюзанной, — на глазах Элеоноры показались слезы, — потому что эта свадьба для него страшнее смерти!
— Он сделал мисс Марлоу предложение? — теперь Альберт понимал причину столь сильного беспокойства Элеоноры Бейкер.
— Да, когда Тери узнал о вашей помолвке с Кенди, в отчаянии он потерял голову. Вы ведь отговорите его от этой кошмарной свадьбы? — в голосе мисс Бейкер прозвучала мольба.
Альберт молчал, раздумывая.
— Вы уверены, мадам, что это необходимо? — наконец проговорил он. — Ведь эта девушка очень любит Теруса, она сделает все, чтобы он был с ней счастлив.
— Вы не понимаете, то, что я чувствую своим материнским сердцем! — воскликнула Элеонора. — Каждая секунда рядом с Сюзанной действует на сына, как яд замедленного действия. Сознание вины убийственно и разрушающе на него влияет! А Сюзанна, возможно, сама того не ведая, все более усиливает это. Вы видели, как он сегодня играл? Когда-нибудь в таком надрыве чувств он умрет прямо на сцене. Я сама актриса и хорошо знаю, чего стоит такая достоверность игры. Несколько дней назад у меня состоялся разговор с сыном. Боюсь, что он леет в своих мыслях надежду на скорую смерть. Вы уже не раз помогали ему. Умоляю, как только мать может умолять о ребенке: спасите моего сына! Я уверена, это в вашей власти!
Альберт видел, что Элеонора сейчас разрыдается.
— Успокойтесь, мадам. Я попытаюсь сделать все от меня зависящее.
— Мне страшно… — она посмотрела на Альберта глазами, полными слез. — Кроме вас, мне не от кого ждать помощи!

За кулисами театра директор и главный режиссер мистер Диксон собрал труппу во время антракта.
— Терус, вы играете сегодня великолепно!
— Благодарю, господин директор.
— Господа актеры, я доволен вами всеми сегодня. На премьере присутствует множество высокопоставленных зрителей. Я прошелся по фойе нашего театра, все с восторгом обсуждают первый акт. И еще одна замечательная новость. У нас появился могущественный покровитель — мистер Уильям Альберт Эндри. Вы, конечно же, слышали о нем из газет.
Тери отвлекся от своих тягостных мыслей.
«Что? Альберт решил заняться благотворительностью? Это на него очень похоже!» — усмехнулся он про себя.
— Мистер Эндри подошел ко мне сейчас во время антракта и сказал, что покорен прекрасной режиссерской работой и профессиональной игрой актеров. Представьте себе, — продолжал воодушевленно мистер Диксон, — господин Эндри собирается пожертвовать нашему театру двадцать тысяч долларов! — Актеры радостно зашумели. — Но и это еще не все — он сегодня дает ужин в нашу честь в ресторане отеля «Plaza», где он остановился. Мы все приглашены. Надеюсь, эти замечательные новости сподвигнут вас на еще более вдохновенную игру.
Оживленно обсуждая события, актеры разошлись по гримерным. Терус Гранчестер задержался.
— Мистер Диксон, — он подошел к директору, — я не смогу присутствовать на ужине.
— В чем дело, Тери? Ты должен стать главным лицом на этом вечере. Мы ведь с тобой знаем, что ты играешь в нашем оркестре первую скрипку.
— Я работаю сегодня на пределе и очень устану после спектакля.
— Вот как раз и отдохнешь, — мистер Диксон взял Теруса под руку. — Я знаю, как тебе тяжело, мой мальчик, тот груз, который ты на себя взвалил, выматывает тебя. Я имею в виду Сюзанну, — директор интимно понизил голос. — Мы все высоко ценим твой благородный поступок, но надо же иногда и расслабляться. Жизнь — невеселая штука, и она станет просто невыносимой, не позволяй мы себе маленьких слабостей, — мистер Диксон похлопал Тери по плечу. — Иди парень, готовься ко второму акту, антракт скоро заканчивается, — и отправился дальше по коридору бодрой походкой.
«И это они называют благородным поступком?! — подумал Тери, глядя ему вслед. — Ту непростительную глупость, которую я совершил от горя и отчаяния, и которая заставляет меня чувствовать себя последним негодяем перед Сюзанной, они называют благородным поступком! Черт побери! Альберт нашел хороший способ встретиться со мной!»

После спектакля множество машин и экипажей собралось у отеля «Plaza». Гости поднимались в ресторан, где их ожидал праздничный ужин. Поклонники и поклонницы театрального искусства получили благодатную возможность познакомиться со своими кумирами. Больше всего интереса, особенно у дам, вызвал, разумеется, Терус Гранчестер, одаренность и печальная судьба которого давно уже стали притчей во языцех во всех женских салонах. Как всегда, он был окружен плотным кольцом поклонниц. Но и личность хозяина вечера, знаменитого Уильяма Эндри, не могла никого оставить равнодушным.
Мистер Диксон под руку с Альбертом расхаживал по залу вне себя от счастья и представлял новому театральному меценату влиятельных и состоятельных людей Нью-Йорка. Вскоре вокруг Эндри собралась группа заинтересованных джентльменов — бизнесменов и дельцов, забросавших вопросами владельца одного из самых крупных капиталов Америки.
— Простите профессиональный вопрос, мистер Эндри, ваше фамильное состояние возникло благодаря банковским операциям? — поинтересовался один из банкиров.
— Разумеется, в Чикаго семье Эндри принадлежат почти все банки, — отвечал тот.
— А кроме банковского бизнеса, вы планируете какую-нибудь иную деловую активность?
— Да, я владею судостроительной верфью в Новом Орлеане, где сейчас по моей инициативе проводится модернизация, и крупным пакетом акций торгового пароходства.
— Так значит, вы собираетесь приумножать уже имеющиеся капитальные средства?
— Деньги не должны просто лежать или расходоваться на развлечения, они должны работать.
— Вы совсем недавно получили право распоряжения капиталом вашей семьи и уже заявили о себе как о крупном благотворителе, — вступил в беседу глава Нью-Йоркского благотворительного фонада мистер Фрайм.
— Я считаю, что каждый состоятельный человек должен задумываться о том, как живется людям с небольшими доходами, и создавать проекты разумного поддержания малоимущих, а также заботиться о развитии культурных заведений, чтобы сделать их более доступными для всех желающих, а не только элитарной привилегией.
— Полностью разделяю ваши взгляды! — обрадовался Фрайм. — Надеюсь, вы примите участие в нескольких моих проектах?
— Мы сможем обсудить их на днях. Вот моя визитная карточка с адресом офиса в Нью-Йорке.
— Я Саймон Додж, владелец автомобильного завода, мне было бы интересно сотрудничать с вами, мистер Эндри. Не желаете ли вы приобрести пакет акций моего предприятия?
— Благодарю, я считаю автомобильный бизнес довольно перспективным и рассмотрю в свободное время ваше предложение.
— А собираетесь ли вы принимать участие в финансировании научных разработок? — спросил профессор Государственного университета.
— Да, мои помощники изучают сейчас наиболее интересные из них.
— Господа, господа, — прервал их мистер Диксон, — не забывайте, мы собрались здесь не для разговоров о работе, мы посвящаем сегодняшний вечер искусству!
— В самом деле, — поддержал его Альберт, — я рад был познакомиться со всеми вами, но деловые предложения, думаю, нам будет лучше обсудить позже в более подходящей обстановке.
— Мистер Эндри, — директор театра отвел Альберта в сторону. — Позвольте представить вам одного из самых талантливых наших актеров. Этот юноша работает у нас около двух лет и уже получает все главные роли. Несмотря на несчастья и трудности, выпавшие на его долю, он не сдался и продолжает удивлять и радовать нас своей вдохновенной игрой.
— Вот как? Интересно, что же за трудности выпали этому молодому человеку?
— Его любимая девушка из-за несчастного случая стала инвалидом.
— Его любимая девушка?
— Сюзанна Марлоу, она также была актрисой нашего театра. Они с Тери, — его зовут Терус Гранчестер, он отпрыск знатного герцогского рода, — они с Тери репетировали вместе в «Ромео и Джульетте». В это время, полагаю, они и влюбились друг в друга.
— Но вы говорили о каком-то несчастье.
— Да, это случилось около года назад, во время репетиции сорвалась стропила с осветителями. Она должна была придавить Теруса, но Сюзанна, увидев, что любимому грозит опасность, оттолкнула его и сама попала под эту балку. Он был совершенно сражен случившимся, ведь из-за этого ей ампутировали ногу. Тери ночами дежурил в больнице, где лежала Сюзанна, каждый день приносил ей свежие цветы. И это перед самой премьерой! Не знаю, как ему удалось сохранить мужество и не провалить выступление. Сейчас они собираются пожениться.
— Очень трогательная история, я с удовольствием с ним познакомлюсь, — заявил Альберт.
Мистер Диксон подвел его к Терусу, изнывающему от надоедливых восторгов и похвалы своих поклонниц.
— Милые девушки, расступитесь, — директор театра пробрался к Тери, — позвольте украсть у вас моего дорогого Гамлета… Мистер Эндри хочет с тобой познакомиться.
— Но я не желаю знакомиться с ним! — воскликнул Гранчестер.
— Да что это с тобой? Уильям Эндри очень приятный молодой человек, влиятельный бизнесмен, состоятельный банкир, это весьма полезное знакомство, и для тебя, и для нашего театра. Ну же, Терус, не расстраивай старика Диксона. А вот и наш Гамлет, — улыбнулся он, подводя Тери к Альберту.
— Весьма сочувствую вам в вашем несчастье, — Альберт холодно посмотрел на Теруса.
— В моем несчастье?! — вспыхнул Гранчестер.
— Да, — спокойно продолжал его собеседник, — мистер Диксон только что рассказал мне о несчастье, постигшем вашу возлюбленную, и я рад был услышать, что, несмотря на козни судьбы, вы все равно вместе.
Терус закусил губу.
— Для настоящей любви нет никаких преград, — подтвердил мистер Диксон. — Какими бы ни были обстоятельства, разве могут они разлучить два любящих сердца?
— Я не хочу говорить об этом, — Тери отвернулся.
— Напротив, давайте поговорим об этом, — возразил Альберт. — Признаться, эта тема для меня очень актуальна. Я ведь и сам скоро женюсь.
— На своей приемной дочери? — оживился мистер Диксон, а Терус невольно впился взглядом в лицо Альберта.
— Это грустная история. Моя любимая росла без родителей в сиротском приюте и была удочерена людьми, которые постоянно издевались над бедной сиротой. Я не смог сносить ее страданий и вынужден был сам удочерить ее. А как бы вы поступили на моем месте? Приемные родители оклеветали ее и выгнали из дома.
— О, это ужасно! — воскликнул мистер Диксон.
— Вы правы. Она не заслужила тех несчастий, которые посылала ей судьба. Люди, которых она любила, погибали или бросали ее на произвол судьбы, преследуя свои эгоистические интересы.
— Преследуя свои эгоистические интересы?! — задыхаясь, переспросил Гранчестер.
— Да, — ответил ему Альберт все тем же спокойным тоном, глядя прямо в глаза, — ведь чувство вины тоже эгоистическое чувство.
Мистер Диксон с удивлением посмотрел на них, от него ускользала нить разговора.
— Но теперь вы решили пожениться? — вновь спросил он Альберта.
— Да, так случилось, что мы любим друг друга с самого детства.
Тери, побледнев, бросил на Альберта изумленный взгляд.
— Как романтично! — улыбнулся мистер Диксон.
— Мы пронесли эту детскую влюбленность через всю жизнь, оба много страдали, разлука поджидала нас на каждом шагу, но Господь, видно, соединил наши души на небесах, когда мы были еще детьми, — судьба всегда сводила нас. Выдержав множество испытаний, мы вновь обрели друг друга совсем недавно, и теперь мы вместе.
— О! Об этом надо написать роман!
— Вы правы, если изложить все в подробностях, получится целая книга.
— Терус, дружок, отчего ты так побледнел? — взволновался директор театра.
— Я говорил вам, что мне нездоровится сегодня, — ответил охрипшим голосом Тери.
— Тогда иди домой, мой мальчик, думаю, мистер Эндри простит твой ранний уход.
— Не смею задерживать, — Альберт Эндри слегка поклонился.
— Передай мои поклоны Сюзанне и скажи, что я очень доволен ее обожаемым женихом! — добавил Диксон, но Тери уже выходил из зала.

Весь вечер Элеонора Бейкер с восхищением наблюдала за Уильямом Эндри. Его поведение было безукоризненным.
«Как он умен, как прекрасно воспитан! Ах, если бы Тери брал с него пример и не совершал свои глупые необдуманные поступки! Какое счастье, что я встретилась с Альбертом. Он обязательно поможет моему мальчику!»
Мисс Бейкер, оставаясь незамеченной, видела, как мистер Диксон подвел ее сына к Альберту Эндри. Сначала Тери с вызовом глядел на него, потом краска бросилась ему в лицо, потом он побледнел. И наконец покинул зал очень задумчивый. Как только он ушел, Элеонора подошла к мистеру Эндри.
— Я боялась, что мой сын надерзит вам, он последнее время так горяч и не сдержан.
— Он всегда был таким, мадам, — с улыбкой отвечал ей Альберт. — Я знал, чего можно ожидать от Тери.
— Вы уже передали ему письмо Кенди? 
— Нет, я пока только подготовил его к нему.
— Подготовили?
— Тери не знал о том, что нас с Кенди так много связывает. Он считал меня случайным ее знакомым.
— Как же вы снова с ним встретитесь?
— Думаю, он сам найдет меня. Его задело, что я знаком с Кенди лучше и дольше него, он придет поговорить начистоту и узнать у меня все подробности.
Элеонора с восхищением посмотрела на Альберта.
— Вам не может быть более двадцати пяти лет, откуда в вас столько мудрости?
— Мадам, — улыбнулся Альберт, — мне нет и двадцати трех, но когда в десять лет теряешь всех родных и близких, когда приходится рассчитывать только на себя, подолгу скитаться по самым диким уголкам земного шара, видя вокруг лишения и нищету, поневоле обретешь мудрость.
— Знаете, Альберт… Можно мне так вас назвать? — проговорила Элеонора.
— Буду польщен.
— Я рада, что Кенди обрела свое счастье именно с вами.
Альберт поцеловал ей руку.
— Мне очень нужно было услышать это от вас!
Элеонора Бейкер, успокоенная, вернулась в свой номер. С тех пор, как Терус узнал о приезде Альберта, он ни разу не был у Сюзанны. Это, конечно, можно было объяснить подготовкой к премьере, но мисс Бейкер склонна была считать это влиянием Альберта. И очень хотела надеяться, что их окончательный разговор и письмо Кенди смогут изменить намерения сына жениться на Сюзанне и отвратят его от безумных помыслов покончить собой.

Терус возвращался домой в угнетенном и подавленном состоянии. Он привык к мысли, что судьба поступила с ним несправедливо, послав ему это несчастье и разлучив с Кенди. Воспоминания о первой встрече с ней, о тех днях, которые они провели вместе в Лондоне и Шотландии, мечты об их будущем в счастливом ожидании ее приезда в Нью-Йорк — были для него самыми драгоценными в жизни. И сегодня Альберт с легкостью перечеркнул все, заявив о многолетней привязанности между ним и Кенди.
«Но этого не может быть, я чувствовал, я был уверен, что она любит меня! Хотя…»
И Тери вспомнил, что ни разу не говорил о своей любви Кенди, и она ни разу не говорила ему об этом.
Тем летом в Шотландии она почти каждый день приходила в его небольшой особняк на берегу озера из летней школы, где жила со своими однокурсницами и воспитательницами. Он вспоминал их долгие прогулки, разговоры о его матушке, с которой Кенди убеждала его встретиться, а он отказывался из-за обиды на Элеонору.
Кенди нашла его книгу с пьесами Шекспира — единственную память о матери. Эту книгу Тери в сердцах бросил в лесу, а Кенди отыскала и принесла ее ему обратно, и тогда он поделился с ней мечтою о театре. Как благодарен он был Кенди за то, что она настояла на возобновлении его отношений с Элеонорой Бейкер!
«Я не знаю свою матушку. Я дала себе слово никогда не думать о том, кто она и где сейчас, почему отказалась от меня. Но ты не представляешь себе, Тери, — призналась ему однажды Кенди со слезами на глазах, — как мне хотелось, чтобы у меня в этом чужом холодном мире был хотя бы один родной и близкий человек! Встреться с Элеонорой Бейкер, прости ей ошибки, она любит тебя, ты ее сын!»
Кенди всегда заботилась обо всех, с кем ее сводила судьба даже на мгновенье. Она всегда готова была оказать любому помощь и поддержку. Но что он знал о ней? Что он знал о ее прошлом? Только то, что она любила Энтони, и он погиб — упал на охоте с лошади и разбился. Кенди никогда не рассказывала о себе. Да Терус и не хотел этого. Он ревновал ее к прошлому, к ее воспоминаниям об Энтони, он ревновал ее даже к Альберту, и Кенди своим чутким сердцем понимала это.
Однажды Тери спросил Кенди, что ее связывает с Альбертом. Она ответила только, что он спас ей жизнь, и с тех пор он ее добрый друг. Тери поверил, у него даже мысли не появилось, что Альберт мог любить ее не только как друг.
«Но почему, почему Альберт не должен был любить ее?! Он действительно первый повстречался с ней. Он всегда вел себя благородно и уехал из Лондона в Африку, даже не повидавшись с Кенди. Он уступил ее мне, потому что считал, что она полюбила меня, что наконец нашла со мной свое счастье! А я упустил ее!»
Сожаление об этом глупом поступке как никогда остро ранило его. «Такое счастье дается только раз в жизни, — думал он в отчаянии, — только раз в жизни!»
Терус не помнил, как оказался снова у входа в отель. Сам еще не зная, о чем он будет говорить с Альбертом, Тери спросил у сонного портье, в каком номере остановился мистер Эндри, на одном дыхании поднялся на третий этаж и в нерешительности остановился.
В этот момент дверь номера открылась, словно его ждали.
— Я рад, что ты пришел, Тери, — на пороге стоял Альберт. — Проходи, нам предстоит долгий разговор.
Терус сел в кресло и раскурил сигару.
— А знаешь, мне вдруг стало легче, когда ты приехал, — признался он. — Больнее, но легче. Я увидел тебя, и словно увидел ее. Тебе не представить, в каком кошмаре я здесь живу! Я ненавижу сам себя и всех вокруг! Но я увидел твое лицо и почувствовал облегчение, словно утопающий, который вдруг увидел на горизонте парус.
— Почему же тогда стало больнее? — Альберт сел напротив у журнального столика, и свет настольной лампы объединил их золотым полукругом.
— Ты забрал ее у меня.
— Это не так.
— Возможно, это не так, возможно, во всем виноват я один, но от понимания этого боль не становится меньше.
— Видишь ли, я верю в предопределенность и предназначение. То, как все случилось, должно было случиться именно так и никак иначе.
Терус покачал головой.
— Почему ты приехал? — спросил он Альберта.
— Меня попросила Кенди.
— Что! — Тери почувствовал, что ему не хватает воздуха.
— Она думает о тебе, она беспокоится.
— Она думает обо мне… — пробормотал Гранчестер. — Значит, я ей не безразличен? — он выжидающе посмотрел на Альберта.
— Неужели, ты считаешь, что когда-нибудь будешь для нее безразличен?
— Но она согласилась стать твоей женой!
— Да.
— Она счастлива?
— Надеюсь. Правда, очень о тебе переживает. Сердце подсказывает ей, что с тобой не все в порядке. Как у тебя обстоят дела с Сюзанной? Я слышал, вы помолвлены?
— К сожалению…
— Если для тебя этот брак не в радость, зачем ты инициировал его?
Тери со вздохом загасил сигару.
— Знаешь, иногда бывает так плохо, что хочется разом сделать еще хуже и больше не мучиться неопределенностью.
— Другими словами, ты, не видя иного выхода, решил поставить крест на своей жизни?
— Можно сказать и так. Надеюсь, что после женитьбы боль, если не утихнет, то станет глуше.
— Боюсь, это тщетные надежды. — Альберт закинул ногу на ногу и, сцепив на колене руки, наклонился к Тери. — Тебе не приходила в голову мысль, что, растравляя рану, ты не залечишь ее?
— У тебя есть другой вариант? — Терус усмехнулся. — Если я останусь один, я просто сопьюсь.
— Спиваются слабые, ты — сильный человек.
Терус откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди.
— Ты тоже предлагаешь забрать данное Сюзанне слово? — с вызовом спросил он.
— Не надо нанизывать одну ошибку на другую и тем усугублять и без того сложное положение. Если ты найдешь в себе силы признать, что ошибся, появится возможность все исправить. И потом, разве отказ от помолвки не будет благодеянием по отношению к этой девушке? Разве ты способен дать ей реальное, а не иллюзорное счастье?
— Знаешь, иногда иллюзорное счастье — это все, на что человек может рассчитывать в жизни, — задумчиво сказал Тери, но Альберт видел, что он начинает сомневаться в своей правоте.
— Ты достаточно разумен и решителен, чтобы вернуться в реальность и со временем найти подлинное счастье. Подумай, ты лишаешь себя и Сюзанну возможности обрести его!
— Не знаю, — лицо Тери исказилось от боли. — Я не верю, что без Кенди мое счастье будет когда-либо возможно. И что счастье Сюзанны будет когда-либо возможно без меня.
— Отвлекись немного от этой мысли, она завладела всем твоим существом.
— Кенди станет твоей женой! — закричал Гранчестер. — Ее уже никогда не будет в моей жизни! И я не хочу так жить, я не буду так жить!
Его пальцы впились в подлокотники, дыхание с силой вырывалось из груди.
— Прекрати! — жестко сказал Альберт. — Успокойся! Давай поговорим как мужчина с мужчиной.
— Тебе легко рассуждать! — Терус вскочил и стал мерить шагами комнату. — Тебе легко советовать мне, тебе легко осуждать мои поступки! Ты воспользовался моей бедой, чтобы увести от меня любимую, и теперь ты спокойно смотришь на своего неудачливого соперника, который бьется о каменную стену своей судьбы!
— Когда я потерял память, она выхаживала меня и, чтобы лучше обо мне заботиться, уговорила пожить вместе с ней. Между нами возникли те доверительные отношения, которые не позволяют утаивать что-либо друг от друга. Мы поселились в небольшом доме на тихой улице, проводили вместе вечера, беседовали о ее прошлом, ее надеждах и мечтах. Мы шутили, делились радостями и печалями, принимали друзей, ходили по магазинам. Я любил ее так сильно! У меня не было ни малейшей надежды когда-либо обрести взаимность, ведь все ее мысли были только о тебе, и все же мне было так хорошо с ней, как никогда прежде и никогда потом. Я вспоминаю те дни как самые счастливые в своей жизни!
Терус долго молчал в глубокой задумчивости и наконец невесело усмехнулся:
— Ты хочешь, чтобы мы с тобой поменялись ролями? Возможно, это благородно, но не все такие, как ты.
— Я только хочу, чтобы ты понял — тебе девятнадцать лет, ты красивый, талантливый, умный человек. Перед тобой открыто будущее, ты многого можешь достичь в жизни. И то, что вы с Кенди не станете мужем и женой, ничего не меняет. Думаю, была бы рада видеть тебя рядом как брата.
— Она послала тебя это сказать? — напряженно спросил Гранчестер.
— Все, что ты услышал сейчас, я сказал только от себя. То, что Кенди хочет тебе сказать, она написала и просила меня лично передать тебе это письмо.
— Письмо? — Тери почувствовал, как дрожь прошла по его телу.
— Да, вот оно, — Альберт протянул Тери письмо Кенди.
— Ты его вскрыл? — спросил Терус, быстро взглянув на конверт.
— Кенди не стала его запечатывать, но, даю слово, я его не читал.
— Еще одна демонстрация благородства?
— Пойми, наконец, — Альберт начал терять терпение, — мы с ней очень близки и во всем доверяем друг другу.
Тери спрятал письмо в карман и поднялся.
— Я завидую тебе, — признался он, — между мной и нею никогда не было такой близости и доверия.
— Может быть, поэтому она выходит замуж за меня?
Тери мрачно глянул на Альберта и вышел из номера.
В коридоре он осторожно переложил письмо в нагрудный карман, прижал его ладонью к сердцу и шел так всю дорогу к дому.

Тери вернулся домой в состоянии давно не испытанного душевного подъема. Если всего лишь письмо Кенди могло поднять его мгновенно из тоскливой пучины, в которой он так долго пребывал, то на что было способно ее присутствие? Он бросил в кресло плащ, сел за стол и положил драгоценный конверт перед собой, долго не решался достать листки с линиями ее мелкого четкого почерка. При виде знакомых литер ему показалось, что Кенди снова рядом — улыбающиеся изумрудные глаза с пушистыми темными ресницами, вздернутый нос в забавных веснушках, золотые непослушные кудри, забранные над ушами в два пышных хвоста, звонкий смех... Маленькая разбойница! Она лазала по деревьям, как белка, могла целый день бегать и прыгать без устали. Неугомонное созданье! Тери с улыбкой закрыл глаза и, откинувшись на спинку стула, потянулся, расправляя плечи. Кенди обладала удивительным качеством делать счастливее всех, кто с ней как-либо соприкасался.
«Как долго я бродил в темноте, словно безумный или слепой, когда лишился своего сокровища. Она, как солнце, распространяет вокруг себя лучи добра, тепла, света, любви, и я — одинокий цветок — чуть не погиб без своего солнца!»
Наконец Терус, насладившись ставшим за много месяцев отчаяния и боли непривычным для него состоянием счастья, погрузился в чтение письма, каждая строка которого одаривала его волной блаженства.
«Здравствуй, Тери.
До тебя, скорее всего, уже дошли известия обо мне и Альберте, поэтому, мне кажется, я должна все объяснить, тебе пора узнать все о моем прошлом.
Меня и Анни нашли у дверей сиротского приюта — Дома Пони — холодной зимней ночью. Анни почти замерзла, но я была крепким сильным ребенком и громко кричала, лежа на морозе в своей плетеной колыбели. Когда сестра Мария принесла нас в дом, она обнаружила в одеялке Анни записку с ее именем, а у меня была только кукла с вышитым на передничке словом «Кенди», поэтому мисс Пони с сестрой Марией решили назвать меня Кендис, а поскольку они нашли нас в снегу, они дали нам фамилию Уайт. Анни была для меня как родная сестра. Мы росли вместе с другими детьми в этом приюте, но чувствовали особую связь друг с другом и поклялись, что никогда не расстанемся. Чтобы нас никто не удочерил, мы нарочно шалили и стали известны в округе как самые большие озорницы. Но мы были счастливы вместе.
Однажды мы с Анни решили путешествовать — взяли с собой еду и отправились одни, куда глаза глядят. Нас нашел в своем лесу мистер Брайтон, он привел к себе домой двух маленьких девочек, которые оказались так далеко без взрослых, и пока его слуги кормили нас вкусным обедом, он послал гонца в Дом Пони, чтобы успокоить наших воспитательниц, которые уже сбились с ног, разыскивая нас. Я очень понравилась мистеру Брайтону (не знаю за что, ведь я постоянно дерзила ему)…
— Как это похоже на Кенди, — улыбнулся Тери, — мне она тоже часто дерзила, но даже тогда она была невозможно прелестна.
…и на следующий день после нашего возвращения в Дом Пони, он приехал туда просить о моем удочерении. Я была рада этому, потому что мистер Брайтон мне очень понравился — он был добрый и заботливый, но я думала, что он удочерит нас вместе с Анни. Вечером я нашла ее на холме Пони у нашего заветного отца-дерева в слезах. Она так хотела стать дочерью бездетной четы Брайтонов. Она страшно расстроилась, когда узнала, что они могут взять только одного ребенка, и это буду я. Я не могла допустить, чтобы Анни так страдала, и той ночью придумала план, по которому Брайтоны не захотели бы брать меня к себе. Не стану вдаваться в подробности, но мой план удался — они забрали Анни, и я осталась одна.
Каждая весточка от нее была для меня оживляющим нектаром, но в одном из писем Анни призналась — ей запрещают впредь даже думать обо мне и Доме Пони, чтобы никто из знакомых Брайтонов не узнал, что она подкидыш. Я поняла, что не только никогда больше не увижу ее, но и не смогу даже послать ей письмо. Как сейчас я помню тот день — была сильная буря, штормовой дождь хлестал, как плетьми, загорались и гасли молнии, ветер с корнем вырывал траву и гнал по земле, но, не замечая ничего, я бежала, захлебываясь рыданиями, пока не упала без сил. Я чувствовала такое одиночество и такую безысходность, что не хотела больше жить. Не знаю, сколько я пролежала так на мокрой земле, не ощущая ни времени, ни ливня.
Я пришла в себя от звуков удивительной мелодии, прежде не слышала я ничего подобного. Я подняла голову и увидела, что лежу в траве на холме Пони у своего любимого старого отца-дерева. Буря прекратилась, и надо мною было темнеющее вечернее небо, которое закатное солнце окрасило в алое и золотое. На его фоне, в дымке заката я увидела прекрасного Принца. Он стоял неподалеку и играл на странном музыкальном инструменте с несколькими небольшими трубочками по бокам надутого кожаного мешка. На нем был бархатный кафтан и клетчатая юбка, длинные гетры, на голове берет с перьями, а на груди сверкала золотая эмблема в виде парящего орла с золотым колокольчиком в когтях. И еще я увидела его большие удивительно синие глаза и волнистые темно-золотые волосы. Он перестал играть и улыбнулся мне. У него была такая добрая улыбка, что все мои горести растаяли под ее лучами, как снежинки на ладони. Я тоже невольно улыбнулась ему в ответ.
— Музыка такая, словно улитки ползут, — сказала я.
— Как ты это здорово подметила! — он весело засмеялся.
Да так заразительно, что я тоже не удержалась от смеха.
— Какая ты хорошенькая, когда улыбаешься! — сказал он мне.
И я спросила:
— Ты спустился с неба? Кто ты, мальчик или девочка?
— Это килт — национальный мужской шотландский костюм, — со смехом ответил мне Принц и снова заиграл на своем удивительном музыкальном инструменте.
Мне хотелось еще поговорить с ним, но меня позвала сестра Мария. Они с мисс Пони меня искали. Я закричала им с холма, что хочу познакомить их с новым своим другом, а когда оглянулась, его уже не было, но на траве осталась золотая птица с колокольчиком в когтях. Эта птица стала моим талисманом, и я верила всем сердцем, что однажды мой прекрасный Принц вернется за мной, и мы будем вместе. Иначе, почему он оставил мне эту эмблему? Надежда когда-нибудь увидеть его, его замечательную добрую улыбку и яркие синие глаза, поддерживала меня в разлуке с Анни, давала силы жить дальше.
Прошло шесть лет, мне исполнилось двенадцать, но я продолжала верить, что Принц вот-вот вернется за мной. Более того, я чувствовала, что это произойдет очень скоро. Поэтому я даже не удивилась, когда однажды возле Дома Пони остановилась машина, на которой сиял такой же золотой герб — парящий орел с колокольчиком. Оказалось, что мистер Леган, богатый чикагский бизнесмен, приехал, чтобы попросить о моем удочерении. Я согласилась немедленно. Во-первых, я была уверена, что все это устроил мой Принц, и скоро мы с ним встретимся, а во-вторых, загородный дом мистера Легана был рядом с усадьбой Брайтонов, где жила Анни. Мисс Пони и сестра Мария отговаривали меня — дети Леганов славились в округе своим злым нравом. Но разве мне было до них какое-то дело, ведь меня ждал мой Принц!
Тери, я не стану рассказывать тебе подробно о своей жизни в семье Леганов. Элиза и Нил сразу невзлюбили меня, они обращались со мною, как с рабыней или служанкой, и вечно строили всякие злые каверзы. Да и с Анни мне удалось увидеться только однажды — она боялась ослушаться своих родителей и избегала встречи со мной. Но я терпела все, ведь на чердаке, где меня поселили, я нашла запыленный, в паутине портрет — на нем был изображен мой Принц в зеленом шотландском наряде — сказка моего детства превращалась в реальность. Я с нетерпением ждала нашей встречи, и однажды я увидела этого золотоволосого мальчика.
По соседству с домом Леганов располагалось большое красивое поместье Лейквуд с рекой, озерами и лесом; там жили родственники Леганов, семейство Эндри. Там проводила лето тетушка Элрой со своими тремя воспитанниками Стиром, Арчи и Энтони.
Впервые я увидела Энтони, когда, сбежав от очередных издевательств Нила и Элизы, случайно оказалась рядом с садом Лейквуда. Это был прекрасный розарий с беседками и арками, увитыми благоухающими розами — самое подходящее место для встречи с прекрасным Принцем. И он стоял там, среди волшебных цветов. Он ничуть не изменился с нашей первой встречи, только был одет в обычную одежду. Наше знакомство состоялось позже на балу в усадьбе, куда меня пригласили Стир и Арчи, там я узнала, что моего Принца зовут Энтони. К моему сожалению, оказалось, что он не помнил о нашей встрече на холме Пони, но меня это не обеспокоило. Главное — мы с ним увиделись.
Хотя я была очень счастлива вновь обрести своего Принца, жизнь у Леганов становилась невыносима. В конце концов я не выдержала и сбежала от них. Я надеялась, идя по берегу реки, добраться до холма Пони, своего родного дома. Когда вечер застал меня в пути, я нашла на реке лодку и решила переночевать в ней. Но за ночь лодка отвязалась и, проснувшись от быстрого движения, я обнаружила, что мчусь между двух берегов, сильное течение уносит меня к водопаду. В отчаянии я стала звать на помощь, но охрипла, а потом и онемела от ужаса, когда поняла, что мне не спастись...
Я пришла в сознание, согретая пламенем костра. Когда я открыла глаза, то увидела наклонившегося надо мной человека. Он спас мне жизнь, вытащив меня из водопада, после того, как моя лодка разбилась, упав с высоты. Он показался мне тогда очень взрослым, наверное, потому, что носил в то время бороду и темные очки. На мои вопросы он отвечал, что его зовут Альберт и у него нет ни дома, ни семьи, что он бродит по лесам и живет, где придется. Убедившись, что я не ранена, а просто ослабла от страха и голода, он накормил меня, мои волосы и одежда высохли.
Мистер Альберт сказал, что трое юношей ищут меня по всей округе и скоро будут здесь. Прощаясь со мною, он попросил, если вдруг меня настигнут какие-нибудь несчастья, сообщить ему, придя в сторожку, где он в то время жил, окруженный только лесом с четвероногими и крылатыми обитателями. Я обещала, потому что рядом с ним впервые почувствовала себя полностью защищенной. Мистер Альберт ушел, и вскоре я услышала голоса Энтони, Стира и Арчи. Это они верхом на лошадях разыскивали меня.
Энтони, усадив на свою лошадь, крепко меня обнял. Стир и Арчи обогнали нас, дав возможность побыть наедине. Мы ехали по темному ночному лесу, я чувствовала, как сильно бьется сердце Энтони, и слышала его тихие слова, которые он говорил, наклоняясь к моему уху: «Кенди, ты очень мне нравишься, пожалуйста, не уезжай отсюда!» И хотя я снова возвращалась в семью Леганов, я была согласна жить вместе с лошадьми в конюшне, работать как служанка и терпеть издевательства Нила и Элизы, лишь бы только снова услышать от моего Принца эти волшебные слова: «Кенди, ты мне очень нравишься!»
Однако моим добрым намерениям не суждено было осуществиться, Нил и Элиза всерьез решили от меня избавиться. Нил украл у матери ее драгоценности и спрятал в моих вещах. Потом они с Элизой обвинили меня в воровстве и добились от мистера и миссис Леган, чтобы они отправили меня в Мексику работать служанкой на их ранчо. Мне было так страшно ехать туда и так ужасно расстаться с Энтони! Я не знала, что мне делать. И тут я вспомнила о мистере Альберте. Я отправилась в лес, чтобы встретиться с ним, и нашла его недалеко от Лейквуда в охотничьем домике. Я рассказала ему о своем несчастье — что меня хотят увезти в Мексику, и попросила помочь мне.
— Можно, я останусь здесь с вами, — умоляла я его. — Мне так нравится, как вы живете всегда на природе в спокойствии и мире! Я могу убирать, стирать и готовить, я буду ухаживать за лесными животными, которых вы лечите.
Он загадочно улыбнулся.
— Мне было бы очень приятно, Кенди, если бы ты осталась со мной, — ответил он, — но прости, к сожалению, я не могу этого допустить. Я приучил животных, чтобы они сами заботились о себе. Я скитаюсь здесь и там, и не знаю, где застанет меня завтрашний день. Кроме того, скажу тебе по секрету, меня разыскивают, так что тебе со мной небезопасно.
— Что же мне тогда делать? — спросила я его со слезами на глазах.
Он взял меня за плечи.
— Запомни, Кенди, я не допущу, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Ты веришь мне?
В его тоне было столько убежденности, что я поверила.
— Да, мистер Альберт.
— Тогда смело поезжай в Мексику и ни о чем не заботься, — сказал он.
На следующий день рано утром меня увезли из дома Леганов, я даже не успела попрощаться с Энтони, Стиром и Арчи. Вечером перед отъездом они обещали мне, что попросят тетушку Элрой не увозить меня, но, видимо, у них ничего не получилось.
Во время изнуряющей поездки по знойным мексиканским пустыням в обществе вечно пьяного и грубого слуги Леганов у меня было много приключений. Однажды на наш фургон напали бандиты, и нам еле удалось оторваться от погони. В конце концов, какой-то человек похитил меня у слуги Леганов и увез на машине. Я думала, что он тоже бандит и хочет продать меня в богатую семью в Европе. Но мой похититель, мистер Джордж Дуглас, со мной очень вежливо обращался и приставил ко мне служанок, которые причесывали меня и наряжали в красивые платья. Несколько раз я пыталась бежать от него, но меня снова ловили, и вдруг я узнала, что меня вовсе не похитили. Оказывается, глава семьи Эндри, дядюшка Уильям, о котором тетя Элрой не раз упоминала с огромным почтением, вняв просьбам Энтони, Стира и Арчи, решил удочерить меня. Так я стала мисс Кенди Уайт-Эндри. Я хотела встретиться с дядюшкой Уильямом, чтобы поблагодарить его от всего сердца, но мне сказали, что он очень стар, очень болен и никого не принимает…
Терус прервал чтение — буквы расплывались у него перед глазами. Он не мог и представить, что его любимая еще маленькой девочкой испытала столько бед. Он возмутился, когда Альберт обвинил его в эгоизме?! Но он действительно вел себя как последний эгоист! Ведь Кенди не смела заговорить с ним о своем прошлом, даже не могла надеяться на его понимание!
— Бездушный чурбан! — Терус со злостью стукнул кулаком по столу. Он был готов просто растерзать себя. — Этот милый, нежный ангел нуждался в моей защите и поддержке, а я постоянно подшучивал над ней, дразнил ее, бывал с ней груб!
Тери прошелся по комнате, пытаясь успокоиться, достал из буфета фужер, налил вина, залпом выпил его и вновь сел за стол.
…Так я вернулась в Лейквуд к моему прекрасному Принцу. Я не могла поверить в свое счастье — я жила как принцесса — у меня была отдельная красивая комната, горничная, множество платьев. Нил с Элизой были вне себя от злости. Мне так хорошо было там с моими рыцарями — любимым Энтони, весельчаком Стиром, с его вечными изобретениями, изысканным Арчибальдом, поражавшим меня своими прекрасными манерами. Я тоже решила стать настоящей утонченной леди, хотя, признаюсь, у меня это плохо получалось…
Тери улыбнулся.
— Кенди, милая, — проговорил он с нежностью, — вся твоя прелесть в твоей непосредственности, неподдельной искренности и простоте. Ни одна девушка мира не наделена такой грацией, изяществом и очарованием. О, Кенди! — вздохнул он, снова принимаясь за чтение.
…Я не знала точно день своего рождения, в Доме Пони мы справляли его зимой, в тот день, когда нас с Анни нашли, но Энтони сказал, что мой день рождения обязательно должен быть в мае. Он вырастил для меня новый сорт белых роз и назвал их «Прекрасная Кенди». День, когда они зацвели, он объявил днем моего рождения. В тот день он сказал мне, что я самая лучшая девушка на планете и что он решил по достижении совершеннолетия просить моей руки.
— Ты согласна? — спросил он.
Сердце мое готово было вырваться из груди от радости. Я ответила, что мечтала об этом с того самого дня, как встретилась с ним, моим обожаемым Принцем, на холме Пони. Энтони был очень удивлен, он заверил меня, что никогда не был на холме Пони и прежде никогда меня не видел.
— Тогда кто же был там, на холме, так похожий на тебя? — взволнованно спросила я.
— Ты хочешь сказать, — помрачнел Энтони, — что я нравлюсь тебе только из-за сходства с кем-то еще?
Я видела, что он страшно расстроен. Заглянув в свое сердце, я поняла, что мне дорог тот юноша, который сейчас стоит передо мной.
— Я хочу сказать, что мне нравишься ты, Энтони, — ответила я, посмотрев в его ярко-синие глаза, и взяла его за руки.
Тетя Элрой, вначале принимавшая меня очень холодно, постепенно стала относиться ко мне лучше, и даже разрешила присутствовать на ежегодной осенней охоте, на которую собирались все богатые землевладельцы. Там меня должны были представить им как нового члена семьи Эндри. А Энтони обещал показать мне на охоте свои любимые поляны и леса, и я с нетерпением ждала осени. Как-то перед самой охотой нам выпала счастливая возможность провести целый день вдвоем. Мы поехали в город — катались на карусели, зашли в кафе, гуляли до самого вечера и набрели на гадалку. Не знаю почему, но я захотела, чтобы она нам погадала. Старая страшная женщина раскинула карты. Они предсказывали мне счастье и богатство после многих бед, а Энтони все время выпадали ужасные карты. В конце концов, старуха отказалась гадать на него, сказав, что ему лучше не знать своего будущего.
Меня очень испугал тот случай, я не спала ночами, потому что мне все время снились кошмары. И хотя Энтони уверял, что карты врут, с тяжелым сердцем я ждала будущего, и предчувствия не обманули меня. Наступил день охоты, мы с Энтони отстали от остальных, чтобы побыть немного наедине. Мы катались по золотому осеннему лесу, воздух был прозрачный, а небо ясное. Наши лошади давно перешли на шаг, и мы не торопили их. Мы остановились на высоком обрыве и молча смотрели на открывающиеся дали. Нам было так хорошо вместе, что слова казались лишними.
— Кенди, — проговорил вдруг Энтони, — я очень хочу побывать с тобой на холме Пони.
— Ты все еще боишься, что я не забыла того мальчика? — улыбнулась я.
— Я верю в твою любовь, — ответил он, — просто я хотел кое-что рассказать тебе там. Одну семейную тайну.
— Что же это? Скажи сейчас, пожалуйста! — попросила я взволнованно.
— Я, кажется, знаю, кого ты видела там, на холме, так похожего на меня. — От этих слов у меня перехватило дыхание — мысли о моем Принце вновь всколыхнули в сердце забытую привязанность к нему. — Когда я был совсем маленьким, рядом с моей покойной матушкой часто находился один мальчик… — Энтони посмотрел в мои глаза и понял, что ему нельзя было говорить мне об этом. — Кенди! — вдруг задорно крикнул он. — Ну-ка, догони меня! —и, пришпорив своего белого коня, помчался прочь.
— Куда ты, Энтони! — закричала я. — Не бросай меня одну! — и направила свою лошадь вслед за ним.
Что случилось потом, я плохо помню. Кажется, его конь попал в лисий капкан или споткнулся. Я слышала, как Энтони закричал, видела, как он упал с лошади. Когда я подбежала к нему, он лежал без движения. Я не могла поверить, что его больше нет, я звала его, я трясла его за плечи, я умоляла, чтобы он очнулся, и снова трясла его. Наконец, обессилев, я потеряла сознание.
Пришла в себя я от колокольного звона. Пронзительного, печального звона. Сначала я подумала, что мне снова приснился кошмар. Но звон не прекращался. Я открыла глаза и увидела, что нахожусь в своей спальне. Рядом была Дороти, моя служанка в Лейквуде и подруга еще с того времени, как я жила у Леганов.
— О, мисс Кенди! — воскликнула она, — наконец-то вы очнулись.
— Почему звонят колокола? Почему у тебя глаза заплаканы? — спросила я ее, уже догадываясь об ответе.
Она зарыдала.
— Это хоронят Энтони, — с трудом проговорила Дороти.
С усилием я поднялась с постели.
— Я хочу увидеть его.
— Куда вы, мисс, вы пролежали без сознания три дня, все это время вы ничего не ели. Доктор, доктор! — закричала она.
Я почувствовала, что кто-то взял меня за руку и сделал укол, после которого снова потеряла сознание…
Тери порывисто поднялся из-за стола. Подошел к буфету, вылил остаток вина в бокал, но, так и не выпив его, снова схватился за письмо.
…Две недели я не покидала своей комнаты. Стир и Арчи выбивались из сил, пытаясь хоть немного отвлечь меня, но ничего не помогало. Каждый раз, когда открывалась дверь, мне казалось, что сейчас войдет Энтони, и слезы снова начинали течь рекой, когда я вспоминала, что он мертв. Начались дожди. Я часами простаивала у своего окна, глядя на  сад, весь усыпанный опавшими лепестками и листьями деревьев, и мне казалось, что со смертью Энтони разом умерли все его розы. Мне невыносимо было оставаться в Лейквуде, где каждое дерево, каждый цветок напоминали о том времени, когда Энтони был рядом со мной. В первый погожий день, я собрала в чемоданчик свои вещи, благо, что их было очень мало, и ушла из Лейквуда, ни с кем не попрощавшись, хотя знала, что Стир и Арчи будут очень расстроены. Что касается тети Элрой, после смерти Энтони она не выносила моего присутствия.
Я вернулась в Дом Пони. Но ни его родная атмосфера, ни забота мисс Пони и сестры Марии не помогали мне. Иногда, играя с детьми, я забывалась на какое-то время, но тем больнее было возвращаться к реальности. Каждый день с наступлением темноты, когда дети ложились спать, а сестра Мария и мисс Пони уходили в свои комнаты, я поднималась на холм, чтобы выплакать отцу-дереву всю свою боль. Но это не приносило мне облегчения: сколько ни звала я Энтони, сколько ни рыдала, мне отвечал только шум ветра в кроне старого дуба. Однажды, в тоске и отчаянии я прижалась к его шершавому стволу.
— Энтони! — звала я. — Мне недостаточно просто помнить о тебе, я хочу видеть твое лицо, чувствовать пожатие твоей руки. Где же ты, Энтони?! — слезы текли из глаз, я непрестанно повторяла его имя, чувствуя, что еще немного и умру от горя.
И вдруг чья-то теплая ладонь сжала мое плечо. Я обернулась и увидела мистера Альберта. Как нужен он был мне в эту минуту, как необходимо было мне его сочувствие и участие! Я всласть выплакалась на его груди. Мне стало легче оттого, что он так близко, словно он вобрал в себя часть моей боли.
— Неужели ты проплачешь всю свою жизнь? — спросил он меня, когда я немного успокоилась. — Или ты думаешь, что одна на свете потеряла дорогого человека? Неужели, это та Кенди, которую я знал?
Я не ожидала услышать такие слова. Я поняла тогда, что мистер Альберт тоже много пережил, и он имеет право укорять меня. Ведь в своей скорби по Энтони я забыла обо всех остальных, забыла обо всем на свете.
— Разве Энтони был бы доволен, если бы узнал, как ты по нему убиваешься? Я думаю, ему было бы приятнее видеть тебя счастливой. Знаешь, Кенди, память об ушедших любимых должна быть радостной и светлой, иначе они, там за порогом этого земного существования, не смогут почувствовать себя счастливыми.
Я очень испугалась тогда, что из-за меня Энтони может чувствовать себя несчастным. Наверное, Тери, тебе покажется это наивным и смешным, но ведь, в сущности, я была еще ребенком — мне минуло всего тринадцать лет. Я обещала мистеру Альберту больше никогда не плакать, а он ласково улыбнулся, вытирая слезы с моих щек…
— Значит, Альберту было девятнадцать, как мне сейчас, — задумался Тери. — Откуда в нем уже тогда было столько мудрости? Как он нашел для этой безутешной девочки нужные слова, способные унести прочь ее отчаяние? Только сильная глубокая любовь могла подсказать ему это, только громадное сострадание к ее горю, могло наделить его такой мудростью…
…Вскоре в Дом Пони за мной приехала машина. Тетя Элрой прислала мне письмо, в котором уведомляла, что мистер Уильям Эндри зачислил меня в колледж Святого Павла в Лондоне. Мне не хотелось покидать Дом Пони, ехать в чужую страну, на другой континент. Я теряла все, что мне было дорого — холм Пони, где я встретила своего Принца, могилу Энтони, мистера Альберта. Но мисс Пони уговорила меня.
— Ты должна поехать, — сказала она. — Это лучший колледж в Англии, обучение там очень дорогое. Если ты останешься здесь, ты так никогда и не станешь настоящей леди.
Ради любви Энтони я решила стать настоящей леди, найти свое место в мире, чтобы там, куда он ушел, Энтони никогда не печалился из-за меня. Так, в конце ноября 1903 года я оказалась на пароходе, который плыл в Лондон. Там я впервые встретила тебя.
Была довольно теплая ночь, всю палубу заволокло белым густым туманом, я стояла у бортика, и мне казалось, что я нахожусь в какой-то волшебной стране, еще немного, и из тумана мне навстречу выйдет мой любимый Энтони. И вдруг я заметила фигуру юноши в плаще, который также стоял у парапета и смотрел вдаль. Ты напомнил мне Энтони, и мне захотелось поговорить с тобой. Я подошла ближе, но вдруг заметила, что слезы текут по твоим щекам, и вспомнила слова Альберта: «Разве ты одна на всей планете сейчас переживаешь горе?». Я решила не беспокоить тебя, но в этот момент ты оглянулся и дерзко спросил:
— Эй, леди с веснушками, что тебе нужно?
Я растерялась от такого обращения, никто не позволял себе прежде смеяться над моей внешностью. Твоя дерзость разозлила меня, я ответила, что считаю веснушки своим достоинством и коллекционирую их, а на днях собираюсь добавить к своей коллекции новую партию. Ты больше не напоминал мне Энтони, ведь он всегда был так добр ко мне. Но этот гнев благотворно подействовал на мою изболевшуюся душу, он дал мне тот прилив бодрости, которого мне не хватало, чтобы решиться начать новую жизнь…
Я догадывалась, что твое вызывающее поведение, дерзости и даже хулиганские выходки, были всего лишь ширмой, которая скрывала ранимое сердце от чужих взглядов. Ты хранил в своей душе тайную боль так же, как и я. Видимо, это и сблизило нас с тобой в колледже. Гордые, высокомерные манеры не могли скрыть от меня твоих страданий, потому что я непонаслышке знала, что это такое.
— Кенди, — прошептал Тери, — неужели ты не догадывалась, что я был покорен тобою с первого взгляда! Столь сильное чувство прежде не рождалось в моем сердце, я был смущен им. Ты так внезапно появилась в моей одинокой жизни и так быстро заняла в ней особенное положение! Дерзким подростком, который рос в доме мачехи, и которого попрекали каждым куском, я ушел от отца. Десять лет не видя своей родной матери, я приехал к ней, а она даже не приняла меня после спектакля. Я был зол на весь мир и не верил никому. В качестве протеста я пристрастился к вину и табаку, но на душе не становилось от этого легче. И в самый миг отчаяния, в ночь с 19 на 20 ноября, в которую пятнадцать лет назяд я появился на свет, в ту жуткую туманную ночь одиночества ко мне с небес вдруг спустился ангел или явилась прекрасная фея. Моя глупая гордость не позволяла признаться, как ты дорога мне. Но в Шотландии все изменилось, я любил тебя так сильно, что моя воля была готова полностью подчиниться твоей.
…Жизнь в колледже была для меня трудной, Элиза и Нил старались унизить меня при каждом удобном случае, но все это скрашивало присутствие моих лейквудских рыцарей Стира и Арчи, моя дружба с Патрицией, приезд Анни. Большой отрадой для меня стала встреча с мистером Альбертом в Лондоне. Но после майского праздника цветов, когда ты танцевал со мной на балу; после переезда в Шотландию, все изменилось.
Настала осень, и мы уехали из Шотландии. Мы были в ссоре, и в колледже я перестала видеться с тобой. Мне нелегко было это сделать, но втайне я надеялась, что ты сам будешь искать встречи. И вот, наконец, я получила твое письмо. Едва дождавшись условленного часа, я пришла к назначенному месту. Каково было мое удивление, когда после первых же твоих слов я поняла, что ты не звал меня, что получил послание, подписанное моим именем. Будь проклята Элиза Леган! Та подлость, которую она совершила, имела ужасные последствия. Нас обнаружили. Меня исключили из колледжа и заперли в башне наказаний. Тебя посадили под домашний арест.
Чтобы меня оставили в колледже, ты взял на себя всю вину и бросил учебу. Но, Тери, ты даже не простился со мной! В короткой записке, ты сообщил, что уезжаешь в Америку, и пожелал мне счастья, где бы я ни находилась. Как только я узнала, что ты уезжаешь в Америку, я бросилась в порт. Но я опоздала. Когда я приехала, пароход уже отчалил...
Тери почувствовал, как ледяная рука сжала его сердце.
…Измученная и разбитая я вернулась в колледж. Я бродила как тень по аллеям парка, поднималась на холм, где мы встречались с тобой. Энтони умер, ты покинул меня, мистер Альберт уехал в Африку. Я осталась опять совсем одна, некому было меня защитить от Нила, когда он со своими дружками вздумал меня отлупить. Все вокруг провожали меня косыми взглядами. Даже поддержка Анни и Пати, Стира и Арчи ничем не могла мне помочь.
Находиться там стало для меня невыносимо. Что мне оставалось делать? Я думала, что если ты нашел в себе силы начать взрослую жизнь, стать независимым человеком, я должна была сделать то же самое. У меня практически не осталось денег, и до Саутгемптона я добиралась частью пешком, частью на попутных подвозах с сеном. Ночевала на сеновалах или лавочках, находила себе временную подработку здесь и там — где-то стирала, где-то убиралась, где-то готовила. На пароход мне пришлось пробраться тайком и устроиться в грузовом трюме с беспризорниками. Почти всю дорогу мы голодали, а один раз нас чуть не вернули обратно в Англию. Но Господь был милостив ко мне, я приехала в Америку. Там я долго пыталась найти работу, но у меня не было никакой профессии. Одна пожилая женщина посоветовала мне поступить на курсы медсестер и помогла подыскать подходящее место. Через год я закончила их и стала работать в госпитале Святого Иоанна.
Анни написала мне из колледжа, что ты так и не появлялся там. Я не знала, где ты и что с тобой до тех пор, пока не увидела в газете твое фото. В статье говорилось, что в Чикаго из Нью-Йорка с гастролями приезжает театр, а ты — один из самых популярных молодых актеров.
Я вплотную подхожу к тому времени, когда к нам в госпиталь привезли раненого мистера Альберта. Боюсь, Тери, мое письмо покажется тебе слишком длинным, но мне необходимо было рассказать тебе обо всем, что я пережила. Жаль, что я не сделала этого раньше.
Альберта положили в самую плохую комнату больницы, так как при нем не обнаружили ни документов, ни денег. Я поменялась сменой, чтобы иметь возможность ухаживать за ним. Мне казалось, что когда он придет в себя, он сразу меня вспомнит, но я ошиблась, он не только не вспомнил меня, он не помнил даже, как его зовут. Это было для меня тяжким ударом, но я собрала все свое мужество и стала за ним ухаживать. Вскоре встал вопрос о его выписке из больницы, как ни умоляла я директора, он отказался лечить Альберта без платы. Не желая причинять мне беспокойств, однажды Альберт собрал свои вещи и выписался из больницы. Когда я узнала, что он ушел, я страшно расстроилась и очень испугалась за него. Долго разыскивала по всему Чикаго и нашла в городском парке у озера. Альберт поблагодарил меня за помощь, которую я ему оказала, но сказал, что принял твердое решение расстаться со мной. Он не хотел привязывать меня к себе — человеку без прошлого и будущего. Я поняла, что могу потерять и его. Эта мысль была ужасна. Еле сдерживая слезы, я призналась, что я знаю его, что мы были прежде знакомы, что я обязана ему своей жизнью.
— Вы столько сделали для меня! Прошу вас, позвольте мне хоть немного вернуть вам свой долг. Я вылечу вас, обязательно, к вам скоро вернется память. Куда вы пойдете, вы еще так слабы?!
— Я должен заново найти себя в этом мире, Кенди. Я первый вернусь к тебе, когда все вспомню, — упрямо отвечал он мне, потом повернулся и пошел прочь.
Я побежала вслед за ним.
— Мистер Альберт, пожалуйста, не уходите, не покидайте меня, я совсем одна, у меня нет ни родных, ни близких, — умоляла я его в слезах. — Я люблю вас, как родного брата, не уходите, не оставляйте меня одну.
Меня душили рыдания, я вспомнила, как помогал он мне, как скрашивал мою трудную судьбу. Я плакала и плакала и никак не могла остановиться. Он вернулся, крепко прижал меня к себе, и держал в своих объятьях, пока я не успокоилась.
— Хорошо, Кенди, — наконец проговорил он, — я останусь.
Ты уже знаешь, Тери, что Стир и Арчи помогли нам снять квартиру, где мы прожили с мистером Альбертом почти год. Мы очень сблизились за это время. До сих пор я никогда не ощущала родственных уз, но всегда мечтала об этом. Альберт дал мне то, чего мне так не хватало в жизни, — чувство защищенности, заботы и покоя. Все мои волнения и тревоги рядом с ним казались незначительными. Я часто рассказывала Альберту о своем прошлом, надеясь пробудить в нем воспоминания, и вскоре он знал обо мне столько же, сколько и я сама.
Ты прислал мне письмо с приглашением в Нью-Йорк на премьеру спектакля «Ромео и Джульетта», где играл главную роль, и мистер Альберт обещал купить мне новое платье, чтобы на Бродвее я была самая красивая. Я хотела, чтобы он тоже поехал со мной, вы были друзьями прежде и, увидев тебя, Альберт мог бы все вспомнить, но он отказался.
— Я встречусь с ним как-нибудь в другой раз, — ответил мистер Альберт. — Поезжай, не волнуйся за меня.
— Но вы ведь не уйдете никуда?
— Я буду ждать тебя, Кенди, я буду ждать столько, сколько потребуется…
Стир провожал меня на вокзале и подарил маленькую музыкальную шкатулку. Он сказал, что сделал ее специально для меня и что она обязательно принесет мне счастье. Я ехала в поезде, всю дорогу слушала эту счастливую шкатулку и представляла нашу встречу, тот разговор, который все прояснил бы в наших отношениях, ведь до сих пор ты ни разу не сказал, любишь ли меня, желаешь ли видеть меня всегда рядом. И, конечно же, я ничего не знала о несчастье с Сюзанной, о том, что мой приезд принесет только боль и разочарование нам обоим.
Не имеет смысла описывать все то, что произошло в Нью-Йорке, уверена, ты помнишь каждую минуту. Скажу только, что такого страшного удара судьбы я не ощущала со дня смерти Энтони. Так во второй раз я потеряла тебя, теперь уже навсегда…
Тери поднялся, в холодной ярости прошелся по комнате. Взял полный бокал с вином, поднес его к губам, но вдруг с силой бросил в раскрытое окно, и тот с тонким звоном ударился об асфальт.
…Расставшись с тобой, я до поздней ночи бродила по снежным улицам, в мое лицо била метель, но мне не было дела до холода. Что-то оборвалось в душе, и жизни не хватало сил удерживаться в теле. Я купила самый дешевый билет до Чикаго на последний поезд, почти все места были заняты. Мне было душно, у меня начинался жар, я чувствовала, что задыхаюсь. Я вышла в тамбур, открыла входную дверь и села на подножку так, чтобы меня обдувал холодный воздух. Сознание уже не боролось с лихорадкой, мне было все равно, доеду я домой или нет…
— Все это время я помнил только о своей боли, о страданиях Сюзанны, я ни разу не подумал, чего стоило Кенди отказаться от меня! А она ведь чуть не погибла! — ужаснулся Тери. Слезы раскаяния струились по его щекам. — Моя любимая так страдала из-за меня! И она умерла бы, если бы не Альберт, он снова спас ее своей любовью!
…Я очнулась в доме тети Элрой, возле меня стояли Анни и Пати, чуть дальше Арчи. Пати с рыданиями бросилась ко мне. Я никак не могла понять, что случилось, почему Патриция так горько плачет. Но вскоре я стала понимать — случилось еще что-то очень плохое, хотя не могла представить, что мне может быть еще хуже. Оказалось, Стир, не простившись ни с кем, ничего никому не сказав, уехал на фронт. Я вспомнила его музыкальную шкатулку. А ведь я собиралась пожаловаться ему, что она совсем не принесла мне счастья, а, скорее, наоборот, но и весельчака Стира не было больше рядом.
Тетя Элрой была в ярости, что меня с вокзала привезли к ней домой, но я не была в этом виновата. Найдя меня без сознания на подножке поезда, проводник стал искать какие-нибудь документы, и нашел твое письмо, адресованное мисс Кендис Уайт-Эндри. Фамилию Эндри в городе знали все, так я и оказалась в доме Эндри в Чикаго. Миссис Элрой выгнала меня, больную, на улицу. Арчи на машине отвез меня домой. К счастью, Альберт оказался дома. Он открыл дверь и очень обрадовался, ведь он не ожидал увидеть меня так скоро. Я шагнула в прихожую, но силы оставили меня, и я без чувств упала ему на руки.
Не знаю, как ему удалось выходить меня. Внутри него есть какая-то удивительная сила необъяснимой природы. Он сказал, что просто не позволит мне умереть, и я поверила ему. Спустя неделю я пошла на поправку. Он вернул мне волю к жизни. Я дала себе слово, что буду жить ради мистера Альберта. Все, что мне оставалось — это с головой уйти в работу. Я дежурила в госпитале по нескольку дней подряд, я почти не спала, чтобы ты не снился мне. Я вызывалась на самые сложные участки, на полгода уехала работать медсестрой на строительство туннеля. Общение с новыми людьми и преодоление трудностей благотворно сказались на моем состоянии, я вернулась в нашу маленькую квартирку к Альберту обновленной и с почти исцеленной душой.
Тери, мне осталось рассказать тебе совсем мало. Вскоре после моего приезда, к Альберту вернулась память, он не мог больше пользоваться моей привязанностью и решил покинуть нашу квартиру. Он оставил мне только записку. Его уход совпал с еще одним страшным известием — смертью Стира. И тогда всей своей истерзанной душой я поняла, что в действительности значил для меня Альберт, его спокойная уверенность, его доброта и забота. Я осознала, что привязана к нему гораздо сильнее, чем предполагала и решила, во что бы то ни стало, разыскать его.
Говорят, что беда не приходит одна. Нил вообразил вдруг, что влюблен в меня и стал преследовать повсюду, добиваясь моей взаимности. Мадам Леган со своей дочерью Элизой рассчитали, что этот брак будет им выгоден — я по-прежнему оставалась единственной наследницей дядюшки Уильяма. Они подстроили заговор. Я получила письмо якобы от мистера Эндри с повелением выйти замуж за Нила. Этого я никак не могла допустить! И я решила, наконец, разыскать дядюшку Уильяма. Я обратилась в главный банк Эндри, мне сказали, что мистера Эндри в данный момент там нет. Но мне встретился Джордж. Джордж Дуглас, ты помнишь? Он по приказу дядюшки Уильяма увез меня из Мексики и сопровождал в Лондон на учебу. Джордж сказал, что мистер Уильям сейчас находится в Лейквуде и предложил отвезти меня к нему.
Мы ехали по солнечным полянам Лейквуда, по каменному мосту над рекой, и воспоминания о днях счастья возрождались в моей душе. Вскоре я увидела заветный розовый сад и особняк семьи Эндри. С трепетом я представляла, что наконец увижу таинственного дядюшку Уильяма. Я решила отказаться от удочерения и всех прав на наследство.
Джордж провел меня прямо в кабинет мистера Эндри. Дверь открылась, закатное солнце ударило мне в глаза и на миг ослепило. Я видела, что в кресле у окна кто-то сидит, но не могла его разглядеть. Кресло повернулось, и я не поверила своим глазам — передо мной был мой мистер Альберт.
— Здравствуй, Кенди, — улыбнулся он, — я не предполагал, что тебе удастся так скоро меня найти.
— Мистер Альберт?! Почему вы здесь! — только и могла выговорить я.
— Где же мне быть, ведь это мой дом. Я Уильям Альберт Эндри… — ответил мне он.
Сказать, что эта новость поразила меня, значит не сказать ничего. Но оказывается, это было еще не все, что приготовила мне судьба.
Чтобы я оправилась от всех потрясений, мистер Альберт предложил мне пожить какое-то время в Доме Пони, и я с радостью согласилась. Я часто уединялась на своем любимом холме, мне надо было многое переосмыслить в своей жизни. И однажды во время прогулки я вдруг услышала звук играющей волынки. У меня перехватило дыхание. Это была та самая мелодия, которую я слышала десять лет назад. Я обернулась и замерла — мой Принц в шотландской одежде, в берете с перьями поднимался ко мне на холм. Его золотые волосы развевал ветер. Спустя столько долгих лет он все-таки вернулся ко мне! Я бросилась к нему навстречу, но вдруг сердце мое на миг остановилось и закружилась голова, потому что моим обожаемым принцем с холма Пони оказался… Альберт. На его груди я увидела золотую птицу — герб династии Эндри. Восхитительная догадка, словно молния, озарила меня. Мой прекрасный Принц всегда был рядом! Как могущественный волшебник, он все десять лет со дня нашей первой встречи спасал меня от всех несчастий.
Так сказка моей жизни стала реальностью. Но не сразу детская влюбленность в Принца и родственная привязанность к дорогому другу, опекуну и защитнику объединились в горячую любовь к моему прекрасному Альберту. С тех пор мне нечего больше желать для себя.
Все о чем я молюсь — это твое счастье. Мне трудно было написать все это, и так пережить свою боль еще раз, я сделала это ради тебя. Я так хочу, чтобы мое письмо принесло тебе благо. Альберт взялся лично доставить его тебе, пожалуйста, будь добр к нему. Я уверена, что в твоей жизни обязательно будет прекрасное захватывающее чувство, нужно только верить в это и ждать.
Я должна признаться тебе, Тери, что с этим письмом моя душа посылает поцелуй твоей...
Кендис Уайт, надеюсь, скоро Кендис Уильям Эндри».

Тери несколько раз перечитал последние строки, поднял голову и долго смотрел в окно невидящим взглядом. Наступало утро. Осеннее небо было на редкость чистым, и у самого его края появилась золотая полоса восхода. Терус отложил мелко исписанные листы, поднялся из-за стола, подошел к секретеру, достал коробочку со смертельной дозой снотворного и выбросил ее в корзину для мусора. Потом, не раздеваясь, лег на постель и заснул глубоким сном…
В десять его разбудил посыльный — Сюзанна прислала ему записку. Она укоряла его, что не приходил столько дней, она жаждала увидеться с ним.
Тери привел себя в порядок. Потом подошел к столу, на котором еще лежали листки драгоценного письма, сложил их в конверт и убрал его в нагрудный карман. После чего отправился к Сюзанне.
Она ждала его, сидя у раскрытого окна, благо что октябрьские дни были еще теплыми. Ее бледное лицо засветилось любовью, когда она заметила Тери. Он вошел в дом, поднялся по лестнице прямо в комнату к невесте. Перед дверью он остановился и прижал руку к сердцу, где лежало письмо Кенди.

— Тери, дорогой, я слышала, вчера был триумф! Подружки приезжали ко мне и наперебой рассказывали, как ты был впечатляющ в роли Гамлета. Они завидуют мне, страшно завидуют несчастной калеке, что ты мой жених! Тери…
— Сюзанна, — остановил ее он, приблизился к инвалидному креслу и опустился возле на колени. — Сюзанна, я пришел молить тебя о прощении.
— Что ты? Зачем? Я не понимаю! — взволнованно проговорила девушка.
Он склонил голову и закрыл глаза.
— Я негодяй и мерзавец. Подлец и обманщик! Я не люблю тебя, Сюзанна, и не полюблю никогда.
Она вскрикнула и в ужасе стиснула руки.
— Это не правда!
— Когда я узнал, что Кенди помолвлена, я словно обезумел, и сделал тебе предложение. Я совершил непростительную ошибку! И к моей вине за твое несчастье прибавился стыд за свой обман. Я играл на твоих чувствах, но я надеялся, что привыкну и забуду свою боль. На деле вышло, что я только притворялся и обманывал.
— Я противна тебе, — прошептала Сюзанна, — и поэтому…
— Нет-нет! Я должен был сразу сказать, еще когда ты на репетиции призналась, что влюблена в меня, я должен был сказать, что мое сердце никогда не сможет принадлежать тебе. Так сложилась судьба, и я в этом не виноват. Потом с тобой случилось несчастье… ты хотела покончить собой, и ради того, чтобы ты жила, мы с Кенди расстались.
— Она быстро позабыла тебя! — Сюзанна засмеялась сквозь слезы.
— Не смей так говорить о ней! — Тери вскочил. — Она сохранила тебе жизнь, чуть не поплатившись своей! Она погибла бы, но ее спасло чудо. Чудо и любовь.
— Твоя любовь? — тихо спросила Сюзанна.
— Нет, — Терус горько усмехнулся, — я не способен никого спасти.
— Так вот за кого она выходит замуж!
— Попытайся утешиться, Сюзанна, тем, что я тоже никогда не буду вместе со своей любимой. Так же, как и я, попытайся начать жить заново. Нужно быть сильным, ты должна быть сильной, отбросить все ложное, принять истину, и, как бы горька она не оказалась, смириться с ней. Посмотри, жизнь продолжается — лето сменилось осенью, а осень сменится зимою, но будет еще весна и снова лето. Мы не одиноки, у нас есть родные, близкие, друзья. У нас есть весь мир…
— Да, все это есть, но не у меня, а у тебя! У меня оставалась только надежда, что завтра я тебя увижу. Только это примиряло меня с завтра!
— Так не должно быть! Я не игрушка, не домашняя собачонка, меня нельзя приручить! Пойми это, ради Бога! Ты ведь не хочешь моей гибели? Если я останусь, мы оба погибнем. Отпусти меня, умоляю. Скажи, что ты меня ненавидишь, и прогони!
Сюзанна молчала, поникнув головой.
— Я отпускаю тебя, Тери, — наконец с трудом проговорила она. — Уходи. Я не держу тебя больше. Ненавидеть тебя выше моих сил. Я прощаю тебе ту боль, которую ты причинил мне.
Терус взял ее безвольную тонкую руку и поцеловал. Сюзанна закрыла глаза, по ее лицу текли слезы. Сердце Тери разрывалось от страданий этой несчастной девушки, но письмо той, которая не меньше страдала, в чьей жизни было даже больше потерь, не позволило ему изменить свое решение. Он отпустил руку Сюзанны и быстрым шагом вышел из ее комнаты.
— Тери! — закричала она ему вслед, но он не оглянулся.

Не останавливаясь, он прошел почти два квартала. В сквере Терус сел на одну из скамеек и только тогда перевел дух.
«Не думай о ней, — приказывал он себе, никогда больше не вспоминай об этой несчастной девушке. — То, что ты сделал, — это не подлость, это — милосердие. Она должна сама найти себя в жизни. И я тоже должен. Все правильно, ты сделал все правильно!»
Ему стало легче.
«Они были правы, и мама, и Альберт, когда советовали порвать с Сюзанной. И лучше бы я сделал это раньше. Я должен навести порядок в своей собственной жизни, которая чуть не пошла под откос. Что же будет теперь со мной?»
Терус достал заветный конверт и развернул листы, отыскивая нужные строчки:
«…Все, что мне оставалось — это с головой уйти в работу. Я дежурила в госпитале по нескольку дней подряд, я почти не спала, чтобы ты не снился мне. Я вызывалась на самые сложные участки, на полгода уехала работать медсестрой на строительство туннеля. Общение с новыми людьми и преодоление трудностей благотворно сказалось на моем состоянии, я вернулась в нашу маленькую квартирку к Альберту обновленной и с почти исцеленной душой…», — перечитал он.
«Вот, что я должен сделать! Спасибо, Кенди, ты так помогла мне! Мне нужно уехать отсюда, устроиться в новый театр, посвятить себя любимой работе, начать жить заново».
Терус поднялся со скамейки и направился к отелю «Plaza».
— Скажите, в каком номере остановилась Элеонора Бейкер? — спросил он у знакомого портье.
— Третий этаж, номер сорок, господин Гранчестер, — ответил тот почтительно.
Тери взбежал по ступеням и постучал в дверь, на которой висела латунная табличка «№ 40».
— Войдите, — послышался мягкий женский голос.
Элеонора не ожидала увидеть своего сына. Тери был страшно бледен. Глаза покраснели.
— Что случилось? — встревожилась она.
— Ничего, мама. Можно я останусь у тебя?
— Да, конечно, но я не понимаю…
— Я порвал с Сюзанной. — Мисс Бейкер вздрогнула. — Я не могу вернуться в свою квартиру. Ее родители будут искать меня, уговаривать, угрожать, умолять… Я не перенесу этого.
— Я пошлю за твоими вещами, — предложила Элеонора. — У тебя очень усталый вид, Тери, пойди, приляг, — она взяла сына под руку.
Терус действительно чувствовал себя обессиленным, поэтому не сопротивлялся. Только отказался ложиться на роскошную двуспальную постель, а устроился здесь же на диване. Элеонора укрыла его пледом и села подле.
— Милый мой, как ты измучился, — она погладила его темные длинные волосы. — Я не отпущу тебя больше. Мы уедем вместе. Один мой хороший знакомый открывает новый театр в Сиднее, он давно звал меня туда. Не думай Тери, что я льщу тебе, но я видела твоего Ромео и Гамлета, — ты превзошел меня.
Тери ответил усталой улыбкой.
— Мама, ты всегда была для меня примером для подражания.
Мисс Бейкер поцеловала сына.
— У тебя все еще впереди. Спи и не думай ни о чем. Я позабочусь, чтобы тебя никто не беспокоил.
Тери смежил веки. Приятная истома разлилась по его телу. Он почувствовал себя легко и уютно рядом с любящим, родным человеком. Ему всегда так не хватало этого тепла и покоя.
«Все будет по-другому, теперь все будет по-другому…» — подумал он засыпая.
Элеонора тихо встала, взяла его жакет, вышла в гардеробную, чтобы повесить в платяной шкаф, и заметила краешек знакомого конверта в нагрудном кармане. Она достала письмо Кенди.
— Милая девочка, все-таки ты спасла его! — прошептала Элеонора. Она не стала читать письмо, которое не посмел прочесть даже Альберт, только со слезами на глазах поцеловала конверт и бережно положила его обратно…

Джордж сообщил Альберту, что Терус Гранчестер поднялся к Элеоноре Бейкер.
— Ну что же, думаю, скоро мы все узнаем, — улыбнулся Альберт.
 Ему хотелось поскорее все здесь уладить и вернуться к Кенди, он был почти уверен, что сможет уехать на следующее утро.
И действительно, спустя час в дверь его номера постучали. Альберт поразился произошедшей в мисс Бейкер перемене. Ее глаза сияли радостью, она словно помолодела.
— Рад видеть вас такой счастливой, — он встретил ее улыбкой.
— Я пришла поблагодарить вас, — проговорила Элеонора взволнованно, — и просить вас поблагодарить от меня Кенди.
— Значит, все в порядке? — спросил Альберт, когда она села в кресло, где прошлой ночью в глубочайшем душевном смятении сидел ее сын.
— Да, Тери сегодня переговорил с Сюзанной. Я не знаю подробностей, не знаю обстоятельств, не могу расспрашивать сына, вы понимаете, ему нелегко дался разрыв с этой несчастной девушкой.
— Конечно, мадам, я не спрашиваю вас ни о чем, кроме того, спокойны ли сейчас вы и Тери.
— Слава Богу, все позади, — облегченно вздохнула Элеонора. — Тери сейчас спит. У него нервный шок. Думаю, через день-два с ним все будет в порядке. Теперь мы вместе, я буду опекать его и заботиться о нем. Мне хочется отдать ему наконец всю свою нежность, которую меня лишили возможности выразить, когда Тери был ребенком. Вы, наверное, знаете, его отобрали у меня пяти лет от роду и запретили нам видеться.
— Я слышал об этой несправедливости.
— Тери винил в этом меня, но, видит Бог, я страдала от нашей разлуки не меньше, чем он. Когда Тери сбежал от отца, я попыталась примириться с сыном, но гордым нравом он пошел в герцога Гранчестера. Только благодаря вмешательству Кенди, мы смогли сблизиться вновь, понять и простить друг друга.
— Да, Кенди мне рассказывала. Это было в Шотландии.
— Альберт, вы должны знать, я очень рада и горжусь, что у моего сына есть такой друг, как вы. Что касается Кенди, я всегда мечтала иметь такую прелестную дочку.
Альберт рассмеялся:
— Думаю, Кенди будет счастлива услышать это.
— Пожалуйста, передайте ей от меня, — Элеонора протянула маленькую бархатную коробочку. Он открыл ее — там лежали чудесные золотые сережки с изумрудами. — Этой мой подарок ей на свадьбу.
— Вы ведь знаете, мадам, я и Кенди — сироты. Если бы вы могли приехать на нашу свадьбу, это было бы для нас самым лучшим подарком.
— От всей души благословляю вас обоих. Я постараюсь, но не обещаю. Я актриса, дорогой Альберт, и часто не могу располагать собой по своей воле. Элеонора поднялась: Завтра вечером мы с Тери уедем.
— И мои дела здесь закончены, — Альберт также поднялся, — я уезжаю завтра утром.
— Тогда я прощаюсь с вами.
— Пожалуйста, поддерживайте с нами связь, не исчезайте насовсем, — попросил ее Альберт. — Мы с Кенди всегда будем рады видеть вас и Тери у себя.
— Обещаю написать, — Элеонора подошла к Альберту и обняла его с материнской нежностью. — Благодарю Всевышнего, что Он позволил нам встретиться! Прощайте!
— Прощайте!
Молодая женщина ушла.
— Джордж! Заказывайте билеты на утренний поезд, мы возвращаемся, — весело крикнул Альберт своему поверенному.

Альберт Эндри решил не посылать телеграмму Кенди в Дом Пони. Он хотел приехать неожиданно, чтобы в полной мере насладиться бурной радостью по поводу его возвращения, не потеряв ни капли этого бесценного опьяняющего напитка счастья, дарованного ему судьбой. Хотя ему предстояло закончить еще некоторые свои дела, мыслями он был уже рядом с любимой. Проведя несколько деловых встреч, Эндри и Дуглас вернулись в отель только глубокой ночью.
Прохладным ранним утром на перроне было мало народу, хотя поезд Нью-Йорк — Чикаго отправлялся уже через десять минут. Альберт медлил с посадкой, он надеялся, что Тери все-таки придет. И действительно, вскоре он увидел его.
Подойдя, Терус порывисто пожал Альберту руку.
— Я пришел проводить тебя, — сообщил он.
Альберт ответил крепким пожатием:
— Я рад видеть тебя, Тери!
— Ты уже знаешь?
— Твоя матушка заходила проститься со мной вчера.
— Я уезжаю завтра с ней в Австралию.
— Ты решил не продолжать здесь свою актерскую карьеру?
Терус покачал головой.
— После всего, что случилось, это будет невозможно. Развенчанных героев не любят.
Альберт кивнул.
— Кенди ждет твоего ответа, Тери. Ты напишешь ей?
— Уже написал, — улыбнулся Гранчестер. — Вот, — он достал конверт. — Мне было нелегко оставить его незапечатанным, — добавил он, — но я беру пример с Кенди.
Поезд дал гудок, предупреждая об отправлении.
— Не волнуйся, я не стану читать, — ответил Альберт.
— Я знаю.
— Ну что же, прощай, Тери, — проговорил тот, убирая письмо.
— Прощай.
Состав тронулся, Альберт вскочил на подножку.
— Я очень благодарен вам, тебе и Кенди, — прокричал Терус.
— Ты все сделал правильно… — донеслись до него слова Альберта.