Лейтейнвейл, свадьба эльфов

ВСТРЕЧА

Предрассветные сумерки, темный густой лес, перед ним заливной луг, разноцветье и разнотравье. Небо чистое, звезды уже не видны, но нет и зари. Трава и цветы; очень красивые, необычные, не такие, как на Земле, покрыты росой и слегка мерцают. Принц Aльдор спит среди высокой травы, одетый в голубой камзол горного альфара, и ему снится его единорог. Трава заколыхалась, раздвинулась, показался карлик, за ним другой.
 — Такого торжества, что готовится сегодня в замке, мы не видывали уже лет двести. Не шутка — Селестина и Юна выбирают женихов! К праздничному ужину пригласили всех жителей Лейтенвейла! Якши созвали лучших музыкантов, альфакaни сплели столько цветочных гирлянд, что ими можно обвить каждое дерево в лесу, наши рудокопы отобрали гору крупных изумрудов в подарок гостям. Говорят, на сваямвaру спустятся небожители.
 — Интересно, кого вeйди изберут в мужья?..
 — Все решится на состязаниях. Знаю только, что претенденты должны быть благородных кровей и что одна из сестер должна остаться здесь и править нашей землей после Урсyлы, а другая покинет эти места.
 — Да, я слышал, таково предсказание Гиригарyма. Идем скорее, надо проследить за доставкой изумрудов и успеть занять место в первых рядах…
Альдор, проснувшись, повернулся на спину и закинул за голову руки. Два карлика в коричневых кафтанах прошли мимо, не заметив спящего путника в густой траве и начавшем подниматься от теплой земли тумане. Их шелковые бороды колыхал утренний ветерок. В еще сумеречном, но чистом предрассветном небе медленно проплыл цветочный корабль, оросив луг дождем из лепестков. Сверху донесся мелодичный смех, и киннaр запел сладкую песнь своей златокожей спутнице:

Не будь сурова ко мне, моя любовь!
Птицы, цветы и  деревья плачут,
видя, как я страдаю.
Не будь холодной и далекой,
не покидай меня
Пока не погаснут солнце и луна,
Пока реки не перестанут источать влагу,
Пока скалы не рассыплются песком…

Только принц снова собрался заснуть, убаюканный нежным напевом, как прямо над его ухом затрещали стрекозиными крыльями две малютки-камелuны, собиравшие прохладную утреннюю росу с луговых цветов.
 — Смотри, Сoлия, спящий альфaр! Увидеть альфара спящим большая редкость. Это хорошая примета, — прощебетала одна.
 — Это же белокожий горный альфар! — тут же подхватила другая. — Ах, Феоктuста, какой он красивый! Из благородных. Видишь, в его черных волосах светятся алые перья феникса. Алмазные пряжки на башмаках.
 — Обожаю горных альфар! Мне приснилось сегодня, что нашим королем станет один из них.
 — Уж не этот ли?
Болтушки рассмеялись и улетели. Альдор поморщился от досады и сел.
«Сна ни в одном глазу. Все словно помешались на этой сваямваре! Не дадут отдохнуть после трудной ночной охоты, которая, увы, пока не увенчалась успехом».
Он глянул на лежавшую рядом добычу: две перламутровые змейки — не густо. Из их драгоценных шкурок, конечно, получится пара отличных поясов, но его чаяния простирались гораздо дальше. Ему нужен был единорог, точнее, его волшебный рог. Вот это была бы настоящая добыча! Альдор идет по его следу две лунные перемены, его острые стрелы заговорены и смазаны самым сильным ядом — злобного летающего змея, но эта белая бестия словно издевается. Появляется каждый вечер в досягаемости стрел и пропадает из виду, как только натянута тетива. Единорог завел его в Лейтенвeйл — Скрытую Долину, во владения королевы Урсyлы. Далеко же он забрел от родных Кариoнских пиков.
И раньше он ссорился с отцом, но, похоже, на тот раз пути их разошлись всерьез. Довольно попыток женить его! Хватит донимать поучениями! Свобода дороже всего. Хотя он спит на сырой земле, а хлеб зарабатывает охотой, зато его жизнь полна опасностей и приключений. Однажды великим и могущественным возвратится он в родные края и спросит отца: «Ну, кто из нас все же прав?».
Чувствуя, что хорошее настроение вернулось к нему, принц поднялся с травы.
 — Благодарю, вы были мне отличным ложем, — поклонился он узким травинкам, которые встрепенулись и зашелестели под ветром.
 — Добрый путь, добрый путь, — едва различимо прозвучал их тихий ответ.
Добрый путь его лежал через луга к видневшемуся вдалеке лесу. Еле заметная тропинка, по которой незадолго до Альдора прошли карлики, вела в неизвестность.
Почти у самого леса показался круг времени. Его границу обозначали красные грибы. Круги времени встречаются редко. Всем известно, что это своеобразные мосты в Шoтлен — мир людей. По ним сюда иногда забредают их животные, а иногда, правда, очень редко, сами люди.
Если на жертвенном камне поднести властителям небес быка или коня, соблюдая при этом древние обряды, можно привлечь к себе много волшебной силы. Что и говорить о том, какие заслуги можно обрести, пожертвовав человека. Раньше, когда в землях Хaртсинда еще появлялись летающие змеи и держали в страхе целые деревни и города, попавших в круги времени людей отдавали им вместо альфар как трейд каждое полнолуние и новолуние. Но уже тогда никто не знал, что если в особое время и с особыми заклинаниями принести в жертву богам человека, можно уничтожить змея одним взглядом. Альдор узнал об этом от феникса, которого спас от стаи кровожадных грифонов.
Торопиться было некуда, принц присел на краю круга, решив подождать, не появится ли вдруг кто. Солнце начало припекать, и скоро им снова овладел сон. Чтобы развеяться, он достал из дорожной сумки медовую лепешку и пару яблок. Фляга оказалась пуста, но из леса доносился шум бегущей воды, Альдор поднялся и направился на этот звук.
Вскоре показался ручей и живописная запруда, рассевшись вокруг которой речные девы-надuни расчесывали свои длинные волосы. Появление юного альфара вызвало среди них оживление. Они с плеском нырнули в воду и, спрятавшись за алыми и белыми водяными лилиями, с любопытством его разглядывали. Тот поклонился в соответствии с лесными законами и попросил наполнить флягу сладкой лесной водой. Одна из прелестниц подошла к нему с цветком белой лилии, полным воды. Альдор подставил флягу, стараясь не смотреть, как капли влаги стекали по ее гладкой зеленоватой коже. Неотрывно глядя на него своими томными очами, речная дева певуче проговорила:
 — Ты красив, горный альфар. И ты удачлив, раз повстречался с фениксом. Какие дела у тебя в нашей Долине? Может быть, ты ищешь счастья супружества и хочешь принять участие в состязаниях за руку Юны или Селестины?
 — Меня не интересуют ваши принцессы, — ответил тот.
Ее подруги одобрительно засмеялись. Оглянувшись на них, дева улыбнулась принцу самой обворожительной улыбкой и обвила рукой его шею.
 — Тогда оставайся с нами и, клянусь, ты скоро забудешь, зачем пришел в эти края и откуда ты родом.
 — Вы очень добры ко мне, — Альдор попытался отогнать нахлынувшее наваждение. — Но я поклялся, что добуду рог единорога — символ могущества и волшебной силы — и обязан сдержать свою клятву. Единорог, которого я преследую уже много дней, завел меня в вашу Долину, иных же дел здесь у меня нет.
Тень сожаления мелькнула на лице надини, и она слегка оттолкнула принца.
 — Ты стоек, альфар. Но ты правдив и почтителен. Я помогу тебе. Сегодня рано утром единорог пил из нашего ручья, и мы купали его и играли с ним. Он направился на север, к жертвенным камням. А теперь, уходи…
Принца не надо было просить дважды.
 — Да прольется на вас благословение Властителя вод! — поблагодарил он их и исчез.
Выйдя из леса, Альдор обнаружил, что круг времени не пустует. В центре него стоял человек. Первый раз встретился альфар лицом к лицу с человеком, хотя слышал о людях от отца и великолепной птицы и видел изображения величайших из людей, которые раньше водили дружбу с альфарами, поэтому сразу узнал его. Он был молод, и если бы время людей и альфар совпадало, считался бы его ровесником. Людям всегда недоставало изящества альфар, но в целом он выглядел неплохо. Он улыбнулся Альдору. Взгляд его был доверчив и светел, волосы также светлы и вились короткими кольцами. Принц поманил его к себе. Человек вышел из круга и, протянув Альдору руку, произнес несколько слов.
Альфар никогда не покажет никому своей ладони, ибо на ней начертано его могущество. Заглянув в ладонь пришельца, принц с удивлением заметил на ней знак звезды с семью лучами и молнию. Это означало, что незнакомец одарен знатным происхождением и будет править обширными землями. Он был одним из великих!
Те мысли, которые люди хотят выразить словами, вейди понимают, даже не зная языка людей, поэтому Альдор понял слова, обращенные к нему, и вскоре смог отвечать.
 — Какая удача! Ты — эльф? — снова спросил парень.
 — Альфар.
 — Мы называем вас эльфами. Меня зовут Ричард. А тебя? — он все улыбался.
 — Чему ты так рад? — поинтересовался Альдор.
 — Ты знаешь язык людей, я так и предполагал. Наконец-то я нашел вас! — парень с восторгом оглянулся вокруг.
 — Ты нарочно вошел в круг времени?
 — У нас он называется по-другому. Да, я давно искал его.
 — Зачем тебе нужно было попасть сюда?
 — Чтобы доказать всем и себе самому, что вы действительно существуете, что вы не миф, не легенда, не вымысел.
 — И это твоя единственная цель? А ты представляешь, что здесь с тобой может случиться?
 — Да, я рискую. Но что значит риск по сравнению с тем, что я узнал!.. А что со мной может случиться?
 — Ну, самое малое то, что теперь ты останешься здесь до конца своих дней.
 — Пути обратно нет?
 — Он есть, но сомневаюсь, чтобы кто-то взял на себя труд доставить тебя в родные земли. А круг времени не выпустит тебя одного. Но даже если тебе удастся вернуться, как только ступишь на свою землю, превратишься в дряхлого старика или рассыплешься в прах.
 — Почему?
 — Потому что время здесь и в мире людей течет по-разному. У вас — в десять раз быстрее.
Парень призадумался. Альдор заметил, как он пару раз вздохнул. Но вскоре взял себя в руки.
 — Что ж я приму свою судьбу такой, какая она есть, — он взглянул на запыленную одежду свого собеседника и его дорожную сумку. — Ты, я вижу, путешествуешь, не нужен ли тебе попутчик, а может быть, друг?
Принц усмехнулся.
 — Мне не нужен друг. Но ты можешь идти со мной, если хочешь.
Парень внимательнее посмотрел на альфара, который тут же уловил, что в его светлую душу закрались подозрения и, безразлично отвернувшись, направился к лесу.
 — Эй, — услышал он за спиной, — ты не сказал, как тебя зовут.
 — Зови меня Охотник…


СПУТНИКИ СИНЕЙ РОЗЫ

В Лейтенвейле на крутом берегу Кипучей реки, водовороты и быстрое течение которой так сильно вспенивают воды, что они кажутся белыми, стоит дворец королевы Урсулы. Он так велик, что напоминает город, и так высок, что подпирает шпилями башен облака, и потому называется Геленшпиль. Река обвивает его с трех сторон, с четвертой же прорыт ров, образуя огромный остров среди зеленых лугов и густых лесов. Через реку и ров, ведут в замок древние каменные мосты, расположенные по сторонам света, но они такие старые и узкие и ими так редко пользуются, что три из них почти разрушились. Пригодным для переправы остается только один северный мост. Ночью его охраняют ужасные якши, а днем отряд лесных альфар, которых можно узнать по зеленым одеждам.
За рекой рядом с замком находится Арена Жертвенных Камней. В центре нее день и ночь горит огонь, который издревле поддерживают слуги огня, саламандры. Уже много лет, с тех пор как был убит последний в этих краях летающий змей, не проливалась здесь ничья кровь. Слуги огня приносят в жертву небожителям лишь фрукты и цветы королевских садов, дары лесов и лугов.
Южнее Арены Жертв находится обширный шатер, опирающийся на мраморные колонны, увитый плющом и виноградом. Здесь королевская семья в окружении знатных родов Лейтенвейла устраивает приемы. Рядом с ним под открытым небом площадка для балов, мощеная красными гранитными плитами. А повсюду вокруг сады, в которых любят селиться маленькие камелины, луга, где устраивают свои хороводы вейди, и леса, которые предпочитают для жизни и охоты местные альфары. Карлики не очень мирно соседствуют под землей с якшами, духами деревьев. Но все в Лейтенвейле считают себя верными подданными королевы Урсулы, мудрой правительницы и проницательной госпожи.
Ранним утром перед сваямварой остров, на котором стоял Геленшпиль, луга и леса утонули в плотном тумане. Королева опять не спала всю ночь. Она поднялась с широкого ложа в царской опочивальне и направилась проведать дочерей. Все было спокойно. Обе они мирно спали под легкими пологами своих постелей. Урсула выглянула в раскрытое окно. Солнце еще не встало, но заря, пронизывая туман, осветила верхушки сосен. Отряд альфар, охранявший замок, уже пришел, чтобы сменить якшей. Очертания садов, луга и леса едва проглядывались, еще покрытые плотной белой пеленой.
«Туман в день выбора жениха — не к добру, — подумала королева. — Только бы у девочек все было хорошо», — она еще раз взглянула на дочерей и вернулась в свою спальню.
Увидев их впервые и не зная о том, что они родные сестры, трудно было обнаружить их сходство. Селестина — старшая, черноволосая с пронзительными зелеными глазами, непоседливая и резкая, но открытая и правдивая — в стрельбе из лука могла потягаться с альфаром, и ни одна вейди, не выращивала такие красивые цветы, как она. Волосы младшей и любимой дочери Урсулы, Юны, сияли бронзой, а задумчивые глаза были цвета васильков. Она обладала мягким нравом, была нежна и безмятежна, как первый луч солнца. Она понимала язык животных, и у нее было множество четвероногих и пернатых любимцев. Никто во всем Лейтенвейле не мог сравниться с принцессами красотой, искусством танца и пения.
Принцессы проснулись одновременно, когда свет утра наконец пробился сквозь туман и позолотил верхние этажи замка и их спальню. Пока Юна потягивалась и нежилась среди шелковых подушек, Селестина вскочила и подбежала к распахнутому окну.
 — Юна, смотри какой густой туман! — воскликнула она, высовываясь наружу и протягивая к небу ладони. — Я почти не вижу рук. Туман — дурной знак.
 — Туман предвещает ясный солнечный день, вот и все, — сонным голосом ответила Юна.
 — Иди скорей! Солнце поднимается над лесом. Как красиво!
Юна присоединилась к сестре, и, обнявшись, они наблюдали восход.
 — Мне приснился сегодня странный сон, — задумчиво проговрила Селестина, когда звуки восхождения стихли.
 — Что же такое приснилось тебе в день свадьбы? — заинтересовалась ее сестра. — Твой суженый?
 — Нет. Мне приснилось, что утром взошло синее солнце и осветило лазурным светом поля и луга. Оно было таким ярким, что я сначала не поняла, что это не солнце, а огромный синий драгоценный камень сияет над всем миром. Вдруг, его луч протянулся с небес ко мне, и я испугалась, что погибну в его синем огненном свете. Но ничего не случилось, лучь лишь коснулся купола моей оранжереи и пропал. Тут же я проснулась…
 — Странный сон, вряд ли он о твоем будущем муже. Может быть, он предсказывает что-то о твоих цветах? — предположила Юна.
 — О, конечно! Мои розы, они, наверное, сейчас раскроются! — вспомнила Селестина. — Полетели?
 — Полетели, — рассмеялась Юна, но для начала неплохо бы одеться подобающим образом. Ты и так уже пленила сердца почти всех альфар в округе. Уверена, многие из них явятся сегодня на сваямвару. Признавайся, на кого ты наденешь гирлянду?
 — Все они достойные и знатные, — Селестина смутилась, — и на некоторых из них я бросала одобрительные взгляды, но кто iон /iя еще не знаю… — Тут она лукаво взглянула на сестру. — Между прочим, если считать, скольким ты вскружила голову…
 — Я! Неправда! — ответила Юна, краснея.
 — Неправда? Сколько раз ты танцевала вчера?
 — Восемнадцать.
 — И заметь — все время с разными кавалерами!
 — Танцевать ничего не значит. Но я видела, как кое-кто шептался с Леонором в вишневом саду.
 — Ах!
 — А потом целовался с Шеригоном за можжевеловыми посадками.
 — Он клялся мне в вечной преданности. Я только поцеловала его лоб из благодарности!
 — А потом…
 — Негодная, уж не подглядывала ли ты за мной?! — в Юну полетела подушка. — Ведь и ты была там не одна? Что молчишь?
 — Не хочу, чтобы ты снова запустила в меня подушкой. — Юна взглянула на сестру — и обе расхохотались.
Через несколько минут они были готовы. Селестина надела свое любимое платье — серебристо-серое с золотым шитьем и пелериной, взяла колчан и застегнула на талии пояс с узким легким мечом. Обулась в сандалии и затянула крест-накрест шнуровку на икрах. Блестящие черные волосы украсил золотой обруч. Юна была в утреннем белом платье с серебристой вуалью на открытой шее. Свои роскошные кудри она уложила бронзовыми жгутами у висков и распустила по плечам. На ее ножках красовались любимые танцевальные башмачки из белого шелка.
 — Ну, ты скоро? — Селестина нетерпеливо ходила вокруг своей сестры, пока та закалывала в прическу жемчужные заколки. — Можно подумать, ты собираешься на бал.
 — А ты на охоту? Зачем, скажи, тебе меч, стрелы? Мы же будем смотреть твои розы.
 — Не задавай лишних вопросов, — Селестина уже стояла на подоконнике.
Прохладный ветер, доносивший запахи леса, развевал ее волосы.
 — Не отставай! — крикнула она и канула с высоты каменного замка навстречу влажному туману.
«…Она, наверное, уже проснулась. Она всегда встает с первым лучом солнца, чтобы приветствовать его и слушать звуки восхождения, моя Селестина. Я уверен, что стану сегодня ее избранником. Если не случится чего-нибудь непредвиденного, она изберет меня своим мужем. Но любит ли настолько, чтобы связать наши судьбы навеки? Вдруг то, что было между нами — всего лишь увлечение? А потом потянутся тусклые бесконечные дни супружества, как у Рональда и Урсулы? Только не это!» — молодой альфар в глубоком раздумье подпирал плечом ствол могучего вяза, что у самого берега Кипучей реки на краю леса перед Геленшпилем.
Он тряхнул головой, отгоняя беспокойные мысли, — капюшон съехал на спину, и стали видны резкие, но привлекательные черты его загорелого лица, непослушные льняные пряди длинных волос рассыпались по широким плечам. Хотя он был в простом зеленом кафтане лесного альфара, но величественная осанка, благородный бархат ткани, изящество кроя и тонкое золотое шитье по обшлагам выдавали его знатное происхождение. У пояса, рядом с мечом, покачивался серебряный горн с чудесным чеканным узором — дар королевы за беспримерную храбрость в схватке с бешеным медведем. За спиной были лук и стрелы с орлиными перьями.
К нему с почтением подошел другой воин в зеленом кафтане.
 — Шеригон, — обратился он с легким поклоном, — твой отряд готов вступить на остров.
Ответа не последовало.
 — Командир? — вновь позвал он.
Повторное обращение наконец вывело Шеригона из задумчивости.
 — Да, Радвим, пора приступать к нашим обязанностям. Принимай посты у якш и вели им усилить бдительность на рубежах королевства. В день сваямвары не хотелось бы никаких неожиданностей.
Радвим отступил в густую тень деревьев. Шеригон окинул взглядом Геленшпиль. Башни замка еще окутывал туман, но окна королевских опочивален уже осветило солнце. Ласточки весело носились в небе, славя приход нового дня. Окружающая тишина и безмятежность не рассеяли беспокойств Шеригона. Его мысли текли прежним руслом, в то время как его верный друг Радвим с соблюдением всех правил дворцового церемониала принимал охрану замка у отряда нелицеприятных, но верных якш — подземных жителей Лейтенвейла.
«А ведь неожиданности сегодя обязательно будут, — рассуждал сам с собой Шеригон, — звезды предсказывают это совершенно однозначно. Звезды никогда не ошибаются, через них с нами разговаривают властители, знающие прошлое и будущее. Да и туман — тоже дурной знак. Я чувствую, что подошел к какому-то внутреннему рубежу свершений, израсходовал плоды всех своих прошлых действий, и сегодня решается моя дальнейшая судьба. Либо я стану мужем прекрасной вейди, о чем мечтаю уже долгие годы, и королем Лейтенвейла, либо… Что же либо? Не знаю. В одном я уверен твердо — назад в прошлое дороги нет. Еще вчера все было: пиры, балы, ночные прогулки, поцелуи украдкой в густом можжевельнике… Теперь все изменится — для нее, для меня, для всех нас. Необходимость изменений, неотвратимая необходимость. Так решили высшие. Этой ночью во сне они вопрошали меня, и я держал ответ, не видя никого из них. Меня признали готовым, хотя я не помню, что меня спрашивали и что я отвечал. Готовым к чему?..»
 — Не отствавай! — раздался вдруг сверху звонкий голос, звук которого заставил радостно встрепенуться сердце Шеригона.
«Она!»
Две юные вейди резвились в воздухе, как птицы. Не одна пара глаз наблюдала за ними с ликованием. Вот Юна, словно белая чайка, обогнула северную башню, но тут на нее коршуном кинулась Селестина, захватила сестру и увлекла высоко в небо. Подлетевшие ласточки окружили их, и, защищая свою любимую госпожу, стали кружиться вокруг головы Селестины.
 — Прочь, прочь, — Селестина замахала на них руками, выпуская сестру, а та, заливаясь смехом, приказывала им атаковать.
Селестина выхватила лук, навела, шутя, стрелу на ласточек, которые тут же бросились врассыпную. Наигравшись вволю, вейди начали плавно спускаться к оранжерее. Пролетая мимо окон королевской опочивальни, они увидели Урсулу. Она улыбнулась им и пригрозила пальцем.
Оранжерея была владением Селестины. Ей помогали здесь жены карликов, которые встретили сестер у входа и почтительно им поклонились.
 — Что, Дора? — нетерпеливо спросила Селестина, подлетая к старшей карлице. — Мои розы еще не раскрылись?
 — Мы ожидаем их цветения с минуты на минуту, моя госпожа.
Принцессы в сопровождении карлиц прошли в глубь посадок. Здесь были собраны лучшие цветы из многих мест Надземного мира.
Волшебные розы, которые вырастила сама Селестина, не имели шипов, у них были тонкие нежные стебли и блестящие листья. Они стояли, гордо устремив вверх крупные тяжелые бутоны. На некоторых уже стали видны лепестки цвета неба. Когда солнечные лучи осветили розы, бутоны начали быстро раскрываться в пышные цветки.
Не шевелясь, все наблюдали за свершающимся чудом. Удивительные розы засияли мягким лунным светом, источая сладостный аромат.
 — Посмотри! — воскликнула Юна. — Твои розы, они же синие, как полуденная лазурь! Сбылся сон! Сегодня утром великое волшебство вошло вних вместе с лучом Синего солнца!
 — Я вложила в них свою душу, и ее сияние передалось им, — проговорила Селестина, погружая лицо в охапку только что срезанных роз. — И пока я жива, они не увянут.
Она подарила Юне самый красивый цветок, и по розе всем карлицам, целый букет поставила в спальне матушки. Селестина знала, что кое-кто еще желал бы хранить ее дар. Она подлетела к северному мосту. Альфары приветствовали свою госпожу и обступили полукругом.
 — Славные мои стражи, — радостно улыбнулась им она, — все вы клялись мне в преданности, и я догадываюсь, многие, кто жаждет занять место подле меня, будут участвовать сегодня в состязаниях. Знайте же, что сердце мое не отдано никому и все вы равны передо мной, как и те, кто еще будут доказывать мне свою доблесть. Лишь одному суждено стать первым, и трудно остальным смириться с неизбежным. Но помните, с каждым из вас душой я буду рядом всю свою жизнь вместе с этим цветком. Он будет с вами, пока бьются наши сердца, и принесет утешение и мир, ибо не отличен от меня.
И Леонoр, и Шеригoн, и Радвuм, и Ниентuн, и Луратoр, и Олендaр, и Нaргос и все остальные альфары по одному подходили к Селестине. И каждый, преклонив колено, получил дар, а последнюю розу она закрепила в своих волосах.
 — Отныне, — Шеригон прижал цветок к сердцу и склонился в изящном поклоне, — мы будем именоваться в Лейтенвейле и за его пределами Спутниками Синей Розы. Ибо решили мы между собой, что дадут обет безбрачия те из нас, кто не добьется твоей руки. Твой же супруг, кто бы он ни был, станет нашим господином. Такова наша нерушимая клятва!
 — Суровую долю избрали вы для себя! -вздохнула принцесса. — Но я довольна вашим решением. Всех вас я знаю с детства. Мы вместе росли и играли в лесу, охотились и танцевали.
Радвuм, Нaргос, помните, как спасли меня среди водоворотов Кипучей реки, когда грифон ранил меня в воздухе?
С вами, Шеригoн и Ниентuн, мы обучались вместе у мудреца Гиригарума.
Вам, Олендaр, Луратoр и Луанoр, я обязана всем, что знаю о наших лесах и их обитателях. Леонoр, ты учил меня владеть мечом и луком, а однажды спас от кровожадного сфинкса, пронзив его своими стрелами.
Шaрнга, Вaлмор, помните, как мы обнаружили в лесу заговоренную сокровищницу карлов, когда забрались в заброшенные рудники? Мы поклялись им, что никто никогда не узнает к ней дороги, и за это благодарные карлы выковали для нас троих мечи, рассекающие любой металл и даже камень, и этим мечам покоряются все, кто против них обнажает оружие.
Когда в наши леса забрел бешеный медведь, убивавший надини и альфар, ты, Шеригон бесстрашно зарубил его своим прославленным мечом.
Мои дорогие Тинселгoрн и Ллойселoт, посланниками Селестины отправлялись вы в опасные путешествия, побывали в Трех Мирах, чтобы достать для меня прекраснейшие из цветов…
Настал конец нашим затеям, играм, шалостям, забавам и приключениям. Вы знаете, Гиригарум предсказал, что именно сегодня мы с Юной должны встретить своих избранников, и одна из нас покинет королевство, я или она, неизвестно. Но что бы ни случилось, вы все будете дороги мне, как я сама, — закончила принцесса.
 — Твои слова оживили наши сердца и согрели души, ибо искренность их неподдельна, — выступил вперед Радвим. — Как бы то ни было, мы последуем за тобой хоть на край света. Ты одна наша королева.
 — Тяготит меня неизвестность, но не будем об этом, — снова вздохнула Селестина, и добавила, увидев, что к ним приближается Юна. — Что нового в нашем лесу — у альфар, карлов и якшей, у камелин и вейди?
 — Все по-своему готовятся к предстоящим событиям, — отозвался Тинселгорн. — С восходом солнца наступил самый необычный день в нашей жизни. И все запомнят его надолго.
 — Я уже говорил Шеригону и скажу вам также, — начал Ниентин. — Очень странное расположение звезд видел я этой ночью. Оно пугает и одновременно завораживает, многое обещает дать и многое отнять. Трудно истолковать его однозначно, но что-то весьма странное произойдет.
 — Странное? — раздался звонкий голосок Юны. — Что вы имеете в виду, милый Ниентин?
Альфары склонились перед младшей принцессой.
 — Разные знаки дают нам понять, что готовится что-то необычайное, — вступил в разговор Шеригон.
 — Какие же знаки? — Юна недоверчиво покачала головой. — Сдается мне, что вы преувеличиваете особенность этого дня.
 — Ты не права, сестра, — прервала ее Селестина. — Мы должны быть внимательны к знакам, что посылают нам властители. Что ты видел, Шеригон, расскажи.
 — Я не видел ничего особенного, но сегодня утром был сильный туман.
 — Туман? Что же в этом плохого? — Юна недоуменно пожала плечами. — Не думала я, что такого бесстрашного альфара, как вы, Шеригон, мог испугать туман. — Вы один на один сражались с бешеным медведем.
 — Юна, как ты смеешь… — начала Селестина, но Шеригон остановил гневную речь старшей сестры, мягко коснувшись ее руки.
 — Я был бы рад ошибаться, дорогая Юна, — он перевел на нее спокойный взгляд. — Храбр не тот, кто ничего не боится, а тот, кто может без трепета взглянуть в глаза опасности.
Юна слегка покраснела и ничего не ответила.
 — Так или иначе, — тактично вмешался Наргос, видя, что все почувствовали себя неловко, — но последний раз такой густой туман был три сотни лет тому назад перед смертью Пиншенга — старейшины карлов.
 — Есть еще некоторые странные обстоятельства, — добавил смуглый голубоглазый Ллойселот. Сегодня утром Солия и Феоктиста, маленькие камелины, подружки моих сестер что-то щебетали о неком горном жителе, пришедшем в наши края. Совершенно непонятно, как ему удалось преодолеть рубежи нашего королевства, заговоренные Урсулой против всех воинственных народностей. Возможно, он более могуществен, чем королева.
 — Я тоже слышал о горном альфаре, — поддержал его Олендар. — Сегодня моя матушка ходила за лилиями на лесное озеро. Все надини там только и говорят о прекрасном темноглазом юноше с пылающими перьями феникса в черных как смоль волосах. А у горных альфар, как известно, темные волосы и глаза.
 — Он, может быть, пришел на сваямвару? — предположила Юна.
 — Может быть, мы скоро это узнаем, — Селестина обвела взором альфар. — А что ты молчишь, Леонор? Что ты заметил?
Сероглазый Леонор, таинственно улыбнулся.
 — Моя новость, — проговорил он, — наверное, самая удивительная. Этой ночью я видел единорога.
 — Единорога? — воскликнули все хором.
 — Ты видел единорога в нашем лесу? — переспросила его Селестина. — Не многим удается увидеть их. Расскажи немедленно все подробности.
Леонор поклонился, выражая так свое согласие.
 — Вчера после прощального бала я не мог заснуть и бродил, погруженный в свои думы, по лесу под светом полной луны. Ночь была ясной и теплой. Неожиданно я заметил довольно яркое радужное свечение над лесом в южной стороне и, удивленный, решил узнать, что это может быть. Выйдя на поляну, что в самом центре кленовой рощи, я увидел пасущегося единорога. Это был необычайно красивый и крупный жеребец. Затаив дыхание, я долго наблюдал за ним, дивясь тому, что вижу. Внезапно он начал проявлять признаки беспокойства, но он не меня почуял, так как поворачивал свою грациозную голову со сверкающим острым рогом все время на юг. И вдруг он рванулся с места и галопом поскакал прямо на меня. Я еле успел отпрянуть в сторону, как он пронесся мимо и мгновенно скрылся в чаще. В то же время, я услышал сзади жужжание, и вот эта штука вонзилась в дерево рядом с моей головой.
Он достал из своего колчана красную стрелу с черным наконечником. И подал Селестине.
 — Осторожно, она отравлена, — предостерег он.
 — Кто посмел в моем лесу охотиться на единорога, да еще отравленными стрелами?! — Селестина грозно нахмурилась.
 — Обрати внимание на наконечник, — подсказал Леонор.
 — Карионас, — прочитала принцесса. — Горный альфар с Карионских пиков! Вот зачем пришел сюда этот чужеземец. Он заслуживает смерти за свои намерения. Вы должны найти и убить его, немедленно! — приказала она стражам.
 — Принцесса, — возразил Шеригон. — Если мы убьем хоть одного горного жителя, нам несдобровать. Война будет неизбежна. — Пусть он идет своей дорогой. Уверен, преследуя единорога, он случайно оказался здесь, за ним будут наблюдать, пока он не покинет пределов нашего королевства.
 — А как же единорог? Что если чужеземцу все-таки удастся убить его?
 — Единорог охранял себя до сих пор, — поддержал Шеригона Леонор, — позаботится о себе и впредь. А за чужеземцем присмотрят якши, они помешают ему, если он вознамерится подойти к замку.
Селестина задумалась. Она посмотрела на Юну, на Шеригона, на Леонора, на остальных.
 — Что скажешь, сестра?
 — Мне не меньше тебя жаль единорога, — ответила Юна, но я тоже считаю, что поступить так, как предложил Шеригон, будет разумнее всего.
 — Хорошо, — наконец согласилась Селестина. — Пусть будет по-вашему.
Две сестры распрощались со стражами замка и взмыли в небо.
 — Я очень хочу увидеть единорога, — призналась младшая старшей в воздухе.
 — Я как раз это и собиралась сделать…
 — Смотрите, — Олендар запрокинул вверх голову, — вейди направляются в лес.
 — Этого следовало ожидать, — ответил Валмор, — пойдем, брат Шарнга, за ними. Как бы чего не вышло.
 — Да, — поддержал их Шеригон, — и старайтесь не выпускать принцесс из виду, — добавил он нахмурившись.


ЕДИНОРОГ

Занятным он оказался, этот Ричард из Шотлена. Альдор был даже слегка удивлен поведением незнакомца.
«Я никогда хорошо не думал о людах. Мне рассказывали о них, как о существах алчных, глупых и бесполезных, стоящих по уровню развития ниже карлов, но к чести моего нового знакомого, он либо один из лучших, либо обладает необычайной способностью располагать к себе…»
По дороге выяснилось, что дома у него остались жена, маленький сын и старики-родители.
 — Ты не выглядишь слишком расстроенным, — Альдор взглянул на него с некоторым интересом.
 — А что мне остается? — пожал плечами тот, шагая рядом с альфаром. — Для них я все равно что умер, да и живым был им не слишком-то нужен, кроме упреков, что не забочусь, как следует, о семье, ничего не слышал. Теперь у меня новая жизнь. И, знаешь, мне это нравится.
 — Кем ты был в своем мире?
 — То есть?
 — Что ты делал? Чем занимался?
 — Я был врачом. А что?
 — Здесь твои навыки не пригодятся.
 — Почему?
 — Тела у нас разные. По-другому лечатся.
 — А подробнее.
 — Долго объяснять.
 — Да мы, вроде, никуда не торопимся.
 — Тебе уж точно некуда, — усмехнулся принц. — Ладно, но имей в виду: повторять не люблю. Если ты врач, то, наверное, знаешь, почему люди старятся?
 — Приблизительно. Частицы, составляющие наше тело, перестают возобновляться, органы изнашиваются. В конце оно полностью приходит в негодность и разрушается.
 — Неплохо. Так вот, частицы, из которых состоят наши тела, менее грубые, дольше не изнашиваются и гораздо легче восстанавливаются. Например, колотую рану можно залечить за две лунные ночи.
 — Вы лечитесь лунным светом?!
 — Не только. Он нас и питает, в случае если нет больше ничего. Лунный свет несет огромное количество полезной для тонких существ энергии. Он дает аромат цветам, вкус и сочность фруктам,  а нам — здоровье и силу.
 — Это несправедливо, — поморщился Ричард. — Почему существует такая разница между людьми и фейэри?
 — Я устал тебе повторять: мы не эльфы и не фейэри, наш народ называется вейди — «те, кто имеют знание».
 — Да, прости, я по привычке… У вас даже природа несравненно прекрасней, чем у нас. Трава, и та вроде такая же, но совсем другая — прозрачно-изумрудная с золотистым свечением, цветы огромные, двигаются как живые и потрясающе пахнут. Деревья такие толстые и высокие, что их верхушек и не разглядеть, а их огромные корни образуют живописные пещеры. Там тоже кто-то живет?
 — Да, карлики или якши.
 — Ой, кто это?
 — Где?
 — Вон там на маргаритке, и на маке, и еще у куста жасмина — маленькие изящные женщины с радужными крыльями?!
 — Это камелины. Они питаются только нектаром и цветочной росой. Но ты отвлекся. Вот люди, как беспокоен ваш ум! — воскликнул Альдор.
 — Ну, знаешь, если бы ты оказался на моем месте!
 — Я никогда не оказался бы на твоем месте. Ты потому и человек, что твое сознание грубее, примитивнее.
 — Благодарю.
 — Я сказал это не для того, чтобы тебя обидеть. К чему вы, люди, в большинстве своем стремитесь? Бесконечно увеличивать удобства! Ради своих нужд уродуете природу, мучаете животных. Разве это не грубо, не примитивно?
 — А к чему стремитесь вы?
 — Мы сознаем, что природа мудрее нас, и служим ей. И в ответ она дает нам могущество, долгую жизнь, здоровье, изобилие. Она радует нас своей красотой, теплом, любит нас и пестует, как родных детей. А вы пытаетесь отнять у нее то, что она сама с радостью дала бы, будь вы умнее.
 — Ты говоришь о природе, как о живом существе.
 — В этом еще одно отличие людей и вейди. Вы ничего не замечаете вокруг себя, не видите, что все живое. Деревья, вода, ветер, камни, горы, земля…
 — Камни, горы?
 — Да.
 — Что, по-твоему, значит живое?
 — Обладающее сознанием. А вы ломитесь к своей цели, как стадо бизонов, сметая и разрушая все на своем пути. Поэтому смысл происходящего скрыт от вас. Шотлен покрыт завесой неведения, и невозможно увидеть оттуда Надземные миры. Поэтому и жизнь ваша коротка. Но даже за такую короткую жизнь вы умудряетесь причинить себе и окружающему столько вреда и горя, что и за века не развеять.
Какое-то время Ричард шел молча, обдумывая его слова.
 — Знаешь, — наконец сказал он, — не все у нас такие, как ты описал. Лучшие из людей всегда стремились разгадать загадки природы и проникнуть сквозь завесу тайны, окружающую нас.
 — Ты точно подметил, лучшие из людей. Раньше их было больше, теперь почти совсем не осталось. В давние времена лучшие из людей знали о существовании страны вейди, приходили сюда и многому учились.
 — А вы все знаете об устройстве мира? — спросил Ричард не без язвительности.
 — Нет, не все, но гораздо больше, чем вы.
 — Ну, хорошо, ответь тогда, как появляются на свет эти маленькие летающие женщины? Их мужчин я что-то не вижу.
 — Они в них не нуждаются! — рассмеялся Альдор.
 — То есть как? — опешил Ричард.
 — Ты мыслишь как человек, потытайся избавиться от этой привычки. Раз в году, когда голубая звезда Свати восходит над горизонтом и дает свое благословение, в небе собираются тучи и идет дождь. В каплях этого дождя являются те, кто желает получить форму камелин. Маленькие прелестницы в определенный день выпивают росу с цветов, и вместе с влагой в них входит будущее дитя.
 — Невероятно! — Ричард был поражен, его самоуверенность явно поубавилась. Но все же после некоторого раздумья он продолжил. — Во многом ты прав. Да, иногда мы, люди, грубы, глупы, даже отвратительны, но это не значит, что вы лишены недостатков. Вы кичитесь своим превосходством, мудростью, могуществом. Это тормозит вас в развитии. Вам дано слишком много. Это делает ваш ум инертным. Неуспокоенность тем и хороша, что постоянно ведет вперед, пусть через ошибки и падения…
Он явно увлекся рассуждениями. И хотя альфару было, что ему возразить и по поводу того, чем они кичатся, и по поводу того, что их ум инертен, но его покинул интерес к разговору — впереди за кустами шиповника промелькнуло что-то белое и послышалось характерное ржание.
 — Обобщать будешь позже, — он положил руку на плечо Ричарду. — Постарайся производить как можно меньше шума.
Они подкрались к душистым кустам и легли в траву. Удивительная картина развернулась перед ними. Посреди большой поляны гарцевал единорог. С ним играли две вейди. Одна, в сером шелке, с золотым обручем на голове и необычной синей розой в черных волосах сидела верхом, держа в руках уздечку, сплетенную из гибких веток и трав. Другая, в легком, как воздух, белом платье и жемчужинами в бронзовых локонах парила над всадницей. Она, смеясь, кидала венки из лесных цветов, стараясь нанизать их на блистающий рог животного, а ее спутница, управляя единорогом, при помощи уздечки и мелодичных возгласов заставляла его уклониться от венка. Единорог, то гарцевал, то быстро несся вскачь по поляне. Той, что в белом платье, все трудней становилось надевать венки на рог. Разноцветные цветочные лепестки, отрезанные острым, как лезвие меча, рогом, разлетались дождем по поляне.
Единорог был полностью захвачен чарующей игрой. Он, похоже, забыл обо всем на свете, погрузившись в радостную негу. То же самое произошло и с Ричардом. На его лице застыло выражение удивления и восторга. Даже Альдор на несколько минут потерял способность здраво мыслить, столь захватывающим было увиденное.
Отогнав наваждение, он поднялся на колено, взял лук и прицелился в голову единорога: «Такой возможности больше никогда не будет…»
 — Не смей! — крикнул Ричард, увидев, что тот собирается сделать, и ударил его по плечу.
Рука Альдора дрогнула, стрела изменила курс и пронзила летавшую вейди. Она упала в траву, и ее белое платье мгновенно окрасилось кровью.
 — Сестра! — закричала вторая, соскочив со спины единорога, и подбежала к бедняжке.
Ричард рванулся на поляну. С противоположной стороны одновременно с ним выбежали два альфара. Все склонились над раненой.
 — Пропустите, — Альдор оттолкнул лучников и опустился на колени рядом с лежащей. — «Я убил, я убил ее…» — подумал он с дрожью во всем теле.
Он осторожно вынул стрелу из раны. Побледневшее лицо вейди было спокойно, руки холодны. Кровь перестала течь, сердце остановилось.
 — Сделать уже ничего нельзя, стрела была заговорена и отравлена, — глухо проговорил он ее черноволосой сестре, — я убил ее случайно, это роковая случайность.
Все посмотрели на Альдора. Вейди медленно подняла склоненную голову. Яростный свет зеленых глаз пронзил альфара миллионами кинжалов. Каждая ее черная ресница-стрела, казалось, впилась в его тело. Он почувствовал, что уничтожен, уже мертв, а она все смотрела. И ему показалось, что настала вечность, что отныне не сможет жить как прежде, не сможет забыть этих глаз.
Ее рука легла на рукоять меча, и со звоном он выскользнул из ножен. Альдор ощутил холод металла — меч, пройдя сквозь одежду, коснулся груди.
 — Убей… — сами собой прошептали его губы.
Сжав меч, ее рука напряглась, желая вложить силу и ненависть в последнее движение. Но прекрасная вейди медлила, глядя в блестящие черные глаза молодого альфара.
Вдруг раздалось громкое ржание и топот. Единорог, после рокового выстрела умчавшийся в лес, галопом несся на них. Вейди и альфар едва успели отпрянуть в разные стороны. Зверь промчался между нами, выбив копытом меч из руки вейди, и резко остановился около убитой. Все в изумлении безмолвно наблюдали за ним. Пошевелив мягкими губами, он коснулся раны сияющим рогом и, сорвавшись, снова унесся в чащу.
О, чудо! Радужное сияние окутало лежащую. Когда оно рассеялось, раны не было и кровавое пятно исчезло. Но она осталась неподвижна и не дышала.
Тогда Ричард, опустившись подле нее на колени, осторожно сжал ее запястье, потом нагнулся и приник губами к ее бледным губам. Он вдохнул воздух в ее грудь, и — она открыла глаза.
 — Кто ты? — спросила она, удивленно глядя на Ричарда. — И как ты смеешь целовать меня?!
Он молча улыбнулся, счастливый тем, что она ожила.
 — Юна! — ее сестра, забыв об обидчике, порывисто обняла спасенную вейди и зарыдала так, что синяя роза упала с ее поникшей головы.
 — Селестина, что происходит, почему ты плачешь? Что делают здесь Валмор и Шарнга? И кто эти двое? Один из них горный альфар, — она посмотрела на Альдора, — тот самый, с перьями феникса. А другой, — она обратила нежный взор на Ричарда, — он человек?..
Селестина ничего не отвечала. Она вытерла слезы и, взяв сестру за руку, взмыла в небо. Вскоре обе скрылись из виду.
Принц подошел к синей розе, лежавшей на примятой траве.
 — Значит, это Селестина, прекрасная дочь королевы Урсулы, — проговорил он вполголоса, поднимая цветок. — А вторая Юна, ее младшая сестра. И сегодня они свершают свой выбор…
На его плечо легла чья-то рука. За спиной стояли альфары, которых Юна назвала Валмор и Шарнга. Белокурые и голубоглазые они казались похожими, как братья. Альдор смотрел на их суровые лица, сжатые губы и стиснутые на мечах пальцы, понимая, что будет схватка.
 — Отдай розу, — повелительно протянул руку один из них.
Еще раньше принц заметил, что у каждого по такой же было воткнуто в петлицу зеленого камзола.
 — Только вместе с жизнью я отдам вам цветок с головы Селестины, — вызывающе ответил он и выхватил из ножен меч.
Мгновенно в руке одного из них тоже оказался меч, похожий на тот, что недавно коснулся груди принца, только длиннее и тяжелее. Но второй альфар удержал брата:
 — Не надо, Валмор. Вспомни приказ Шеригона. Если мы убьем его, то навлечем беду на все королевство. — Убирайся с наших земель, — сказал он Альдору, — или, клянусь, ты пожалеешь, что родился на свет!
 — Я уйду отсюда, ибо незваным гостем явился, но вместе с Селестиной! — твердо проговорил Альдор.
Ярость вспыхнула в глазах альфар.
 — Ты осмелишься явиться на сваямвару, предстать перед королевой Урсулой, после того, как чуть не убил ее дочь?! Не надейся тогда сохранить свою жизнь, — воскликнул тот, кто был назван Валмором.
 — Разве ваши законы не ограждают отпрысков королевских домов, желающих состязаться за руку принцессы, от посягательства на их личность?
 — Этот закон не относится к тебе, бродяга! — потерял терпение его брат.
 — Я — Альдор Карионский, сын короля гор Олдрика Карионского, наследник великой династии.
 — Ты лжешь! — не поверили они.
 — Что ж, — ответил он спокойно, — убейте меня, и вы узнаете, каким бывает гнев карионов. Но помните, я дорого продам свою жизнь.
Братья медлили в нерешительности. К Альдору подошел Ричард, держа в руке меч Селестины.
 — Ей, ребята, — сказал он вдруг на языке альфаров, — двое на одного — это несправедливо.
 — С ним еще и человек, — тихо проговорил Валмор брату.
 — Откуда он взялся? Мы о нем ничего не слышали, — задумался Шарнга. — Нужно немедленно рассказать обо всем Шеригону.
Валмор кивнул.
 — Все равно им не пробраться в замок, — сказал он.
 — До замка, они не дойдут, — уверенно подтвердил Шарнга.
После чего оба исчезли, как умеют растворяться в чаще только лесные альфары.
Принц устало сел на траву. Солнце еще не приблизилось к полудню, а от всех событий шла кругом голова. Однако надо было спешить: «Валмор и Шарнга правы, пробраться в замок мне после всего случившегося будет, действительно, сложно. А сваямвара, надо полагать, начнется в полдень, после королевской трапезы…».
 — Ты показал себя не с лучшей стороны, — Ричард стоял неподалеку, опершись мечом о землю, и смотрел на Альдора осуждающе.
 — Ты виноват не меньше, если бы ты не толкнул мою руку, ничего не случилось бы, — принц поднял с земли свою сумку, отряхнул и надел через плечо.
 — Случилось, ты убил бы единорога. А эти парни убили бы тебя.
 — Не убили бы. Убийство особы королевской крови навлекает много бед на того, кто его совершил, и на всю его страну.
 — Насколько я понял, ты сам чуть не убил особу королевской крови.
 — Ты овладел языком вейди? — Альдор заинтересованно посмотрел на Ричарда.
 — Я понял, что надо следить за мыслью, слушать мысль и мыслью отвечать. А что такое сваямвара?
 — Это древний обычай, когда принцесса выбирает себе жениха во время состязания многих претендентов. Чаще всего им становится тот, кто победит всех.
 — Значит, Юна и Селестина выбирают сегодня женихов?
 — Да. Нам надо спешить. Я буду добиваться руки Селестины.
 — До сих пор ты никуда не торопился.
 — У меня были другие цели.
 — Единорог?
 — Ты догадлив, — усмехнулся Альдор.
 — Догадаться не сложно. Знаешь, я не пойду с тобой. И советую тебе прислушаться к словам этих двух молодцов — уходи, откуда пришел. Тебе не получить руки Селестины. Я не берусь утверждать, но, по-моему, она возненавидела тебя. Прощай, Охотник, — Ричард подождал ответа, но так и не дождавшись, пошел к лесу.
Альдор улыбнулся. «Возненавидела? Нет, не думаю! В тот момент, когда ее взгляд погрузился в мой, а ее меч уколол мою грудь, я почувствовал, как ток страсти пробежал между нашими сердцами. И она это почувствовала — рука ее, державшая меч, дрогнула».
Он поднес к губам синюю розу: «Какой удивительный цветок! От него струится нежность, его благоухание вселяет отраду. В нем есть что-то волшебное. Его сияние — это сияние ее души. Его нежность -это нежность ее любви. Ты суждена мне — вот что почувствовала ты, заглянув в мои глаза и в мое сердце!..»


УРСУЛА

 — Объясни же, наконец, что случилось, — потребовала Юна, когда обе принцессы оказались снова в Геленшпиле. -Мы играли с единорогом, потом мне стало очень больно, и больше я ничего не помню. Потом рядом на коленях стоит этот человек, а ты почему-то плачешь.
Они находились в оранжерее — единственном месте, которого не коснулась предпраздничная суматоха.
 — Я чуть не потеряла тебя, Юна, — Селестина никак не могла оправиться от пережитого. Она снова смахнула с лица слезы. — Это чудовище, этот карион, что охотился за единорогом, поразил тебя отравленной стрелой, возможно, случайно, но это не уменьшает его вины. Едва лишь я вспомню тебя, окровавленную, неподвижную, ужас снова охватывает меня, и внутри все сжимается от боли. Если бы не единорог, ты была бы потеряна навсегда!
 — Значит единорог спас меня от смерти?
 — Да, как только он коснулся своим волшебным рогом твоей раны, она исчезла, но ты оставалась бледна и бездыханна. Тогда человек, что пришел вместе с горным альфаром, вдохнул воздух в твою грудь, и ты очнулась.
 — А мне показалось, что он меня поцеловал, — в голосе Юны послышалось разочарование. — Я никогда раньше не видела людей. Мне говорили, что они грубы, уродливы и грязны. А у него очень приятное доброе лицо, и взгляд такой ласковый. Мне хотелось бы снова увидеть этого человека.
 — Забудь и думать о нем! — разгневалась сестра. — Он спутник того, кто чуть не убил тебя, наверняка, он такой же негодяй. Прошли те времена, когда рождались лучшие из людей.
 — Селестина, кажется… я люблю его…
 — Только этого не хватало! Ты же знаешь, что люди коварны и у них скверный характер. Этот безродный не достоин тебя!
 — Но, между прочим, в наших жилах тоже течет человеческая кровь, нашим дедом был человек.
 — Как ты можешь сравнивать! Томас Лермон был благороднейший из всех, кто являлся среди альфар. Некоронованный король Лейтенвейла, о нем слагают легенды и поют песни. А ты сравниваешь его с этим, этим… — Селестина была так возмущена, что не находила для незнакомца нужного определения.
 — Может быть, песнь о нем еще не сложена… — задумчиво проговорила Юна.
 — Как бы там ни было, — воскликнула ее сестра, — если они с этим гадким чужаком вздумают прийти на сваямвару, я прикажу, чтобы их тут же схватили и казнили!
 — Селестина, что с тобой! — изумилась Юна. — Ты всегда была справедливой и мудрой.
Селестина отвернулась, пытаясь скрыть непослушные слезы.
 — Я знала, что сегодня случится что-то очень плохое, — ответила она тихо.
 — Ты имеешь в виду то, что произошло со мною? — Юна обняла сестру за плечи. — Но ведь все обошлось.
Селестина покачала головой:
 — Не это самое худшее.
 — Не пугай меня, что еще случилось? — голос Юны дрогнул.
 — Я встретила того, кто предназначен мне судьбой.
Глаза Юны расширились.
 — Кто же он?
 — Тот самый карион, из-за которого ты чуть не умерла на заре своей жизни.
 — Ты же только что сказала, что велишь казнить его, если он посмеет явиться на сваямвару?!
 — Я не понимаю, как оба чувства уживаются во мне. Когда ты лежала, холодна и неподвижна, я в безумии чуть не убила его. Я приставила свой меч к его груди, а он произнес еле слышно: «Убей». Я смотрела в его глаза, проносились мгновения, но рука не слушалась. Ты знаешь, я видела, что он очень гордый, но он не сделал ничего, чтобы защититься. Ты, возможно, осудишь меня, но тогда, глядя на него, я ощутила блаженство. И самое ужасное, он понял, что со мной творится — его глаза засияли победным блеском.
 — Ты полюбила, это замечательно, — Юна нежно улыбнулась и поцеловала сестру.
 — Ты не понимаешь, — опечалилась Селестина. — Я полюбила недостойного, хотя меня окружает множество благороднейших альфар — вот в чем трагедия.
 — Ну, зачем так, ты совсем не знаешь его. Он не может быть столь плох, раз покорил твое сердце.
 — Все! Закончим об этом, — Селестина тряхнула головой, чувствуя, что больше не в силах противоречить сестре.
В дверь постучали, вошла карла Мена.
 — Госпожа Селестина, с вами хочет говорить господин Шеригон.
 — Впусти, я приму его в зеркальном зале, — приказала вейди.
 — Я пойду к матушке. Она, наверное, уже беспокоится из-за нашего долгого отсутствия, — Юна взяла сестру за руку. — Я верю, что Гиригарум не мог ошибаться, когда говорил, что бы с нами ни случилось, это будет на благо. 
 — Да, конечно, — Селестина обняла сестру в ответ. — Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?
Та кивнула и вышла вслед за карлой.
Зеркальная комната находилась в самом центре оранжереи. Здесь не было окон. Прозрачным был потолок. Вдоль стен, сплошь покрытых зеркалами, росли диковинные цветы и деревья. Многократно отражаясь, они создавали иллюзию глухого леса. Зеркальный в центре пол отражал синее небо, так что тот, кто находился в этом зале, чувствовал себя парящим в воздухе.
Вошла Мена, ведя за собой Шеригона.
 — Госпожа просила ожидать ее здесь, — сказала она благородному альфару, который возвышался над ней как горная вершина.
 — Вы очень добры ко мне, Мена, — ответил тот с легким поклоном, так, как принято среди вейди.
Зеркальная дверь закрылась за карлицей и тут же распахнулась вновь — Селестина стремительно влетела в комнату.
 — Мой дорогой Шеригон, как хорошо, что ты пришел. Ты уже знаешь, что случилось?
 — Моя прекрасная Селестина, Валмор и Шарнга только что рассказали мне все.
Они подошли друг к другу в центре зала.
 — Но главного ты не знаешь, — Селестина опустила глаза.
 — Я могу сказать тебе то же, — ответил Шеригон.
 — Новости об этом злосчастном карионе? — быстро спросила Селестина.
 — Он не злосчастный карион. Он — благословенный принц Альдор, наследный сын Олдрика Карионского.
 — Олдрика Карионского?! Самого могущественного из королей Хартсинда!
 — Да. И Альдор не уступает отцу. А в чем-то, может быть, даже превосходит.
 — В дерзости и самоуверенности, — с досадой проговорила Селестина.
 — Я вижу, ты сильно разгневана на него.
 — Я чуть его не убила.
 — Я знаю. Но тебе придется сдержать свой гнев, ибо тебя ждет еще одно испытание.
 — ?!
 — Он идет сюда на сваямвару.
В глазах Селестины отразился ужас.
 — Не смотри на меня так, — едва заметно улыбнулся Шеригон, — мне страшно.
Селестина схватила Шеригона за руку:
 — Ты ведь не допустишь, чтобы он победил!
 — Ему сложно будет это сделать.
 — Сложно сделать? Никто не может победить тебя!
 — Он неистов. Валмор сказал, что он вдел твой цветок в петлицу, и отобрать розу у него можно было только вместе с жизнью. Его черные глаза пылали как факелы, когда он заявил братьям, что либо уйдет отсюда с тобой, либо сложит здесь голову.
 — Он не отдал мой цветок? — Селестина внезапно покраснела.
 — Ну-ка? Посмотри мне в глаза. — Шеригон мягко взял пальцами ее подбородок и повернул к себе. — Я что-то недопонимаю? Слезы? Ты сказала, что я не знаю главного? Постой, постой… Ты…
 — Нет! — вскричала вейди.
 — Ты полюбила!
 — Замолчи, Шеригон.
 — Ты полюбила его… Увы, сомнений нет.
Селестина покачала головой.
 — Ты плохо знаешь меня, если считаешь, что я позволю приблизиться к себе столь недостойной личности.
 — Я думаю, ему не сложно будет доказать всем и тебе тоже, что он достойнейший из достойных.
 — Нет, Шеригон, даже если он станет победителем, я не отдам ему гирлянды. Ее получит другой… Ее получишь ты!
Альфар, дрогнув, воззрился на принцессу.
 — Да, ты, — продолжала она. — Знай, я всегда отдавала предпочтение тебе. Ты — первый среди равных. Ты умен, храбр, мудр и силен. Я уважаю и ценю тебя необычайно. Я хотела бы видеть своим супругом такого, как ты, надежного, верного, благородного. Я избираю тебя!
 — Ты очень добра ко мне, — Шеригон сдержанно поклонился, — но среди всех этих прекрасных эпитетов нет одного, пожалуй, самого главного, без которого все остальные не имеют смысла — любимый.
 — Я буду любить тебя!
Шеригон с сомнением покачал головой.
 — Я не могу давать тебе советов в этом непростом деле. Но заклинаю, подумай еще и еще раз, прежде чем на что-то решиться.
 — Я никогда не чувствовала себя такой беспомощной, мне невозможно трудно сделать выбор самой. Я не понимаю, ты отказываешься принять от меня свадебную гирлянду?
Шеригон молчал не всилах вымолвить ни слова: его раздирали противоречивые чувства.
 — Ты отказываешься? — повторила Селестина громче.
 — Я не хочу сделать тебя несчастной, — победу одержало благоразумие.
 — Значит, ты отказываешься. А Леонор, Радвим и Тинселгорн, как ты думаешь, они тоже откажутся? — в ее голосе послышалось рыдание.
 — Селестина, опомнись, — Шеригон взял вейди за плечи, — ты намереваешься выбрать в мужья кого угодно, лишь бы не принца Карионского, словно он уже победил. — Она спрятала лицо на его груди. — Успокойся, пожалуйста, успокойся, не плачь, ради небес! — тут же добавил альфар испуганно. — Все будет так, как ты хочешь, — Шеригон погладил ее блестящие волосы.
Некоторое время они стояли неподвижно. Наконец, она выпрямилась. Лицо ее прояснилось.
 — Прости меня, мой Шеригон, — сказала тихо вейди, — за эту минуту слабости. С моей стороны очень жестоко перекладывать решение на тебя. Пусть все идет само собой. Гирлянду получит сильнейший. Я не буду вмешиваться в происходящее.
 — Но Селестина…
 — Я решила. Надеюсь, ты будешь состязаться?
Он кивнул.
 — А теперь, извини, мне нужно к матушке.
Селестина знала, что королева находится во внутренних покоях. Пролетая множество празднично убранных залов, ярко освещенных лестниц и галерей, она видела, как повсюду сновали в возбуждении слуги с цветами, нарядами, украшениями, посудой, яствами и подарками — начали уже появляться приглашенные со всего Лейтенвейла и из-за его пределов. К северным воротам без конца прибывали гости — пешие или на ездовых животных, в колесницах и экипажах, на воздушных кораблях. Некоторые из них возникали в воздухе, переходя из внешнего пространства в видимое у самого замка.
С высоты застекленной галереи, что вела в восточное крыло, Селестина глянула вниз. На главной Арене Состязаний были уже подготовлены помосты для особо почетных гостей, мраморные чаши были полны изумрудов, вокруг них суетились карлы, камелины украшали заговоренные от попадания оружия барьеры, отделяющие арену от зрителей, цветочными гирляндами, над балконами якши натягивали праздничные балдахины. Музыканты развлекали прибывавших гостей песнями и танцами. Царило беззаботное веселье…
У королевы было тихо, она не терпела шума и суеты. Селестина нашла ее в гардеробной. Драпировки на окнах создавали в комнатах полумрак. Урсула сидела на атласном пуфе у зеркального столика, уставленного шкатулками, хрустальными и металлическими сосудами разного размера и формы. Она украшала себя к торжеству. Юна устроилась рядом и, подперев голову руками, увлеченно наблюдала.
Урсула была очень хороша. Ее кожа и волосы были безукоризненны. Глаза сияли, как в юности. Ожерелья на шее и драгоценности в густых каштановых волосах делали ее еще прекраснее. В свое время многие прославленные принцы мечтали добиться ее руки. Юна была на нее очень похожа. Старшая же дочь, Селестина, была любимицей отца, Рональда Храброго, и унаследовала от него героический характер, черные как вороново крыло блестящие волосы, бледную кожу, царственную осанку и пронзительный взгляд изумрудных глаз.
Королева повернулась, когда Селестина вошла.
 — Иди сюда, дитя, — она протянула руку старшей дочери, — ты выглядишь расстроенной.
 — Я уже все рассказала матушке, — Юна виновато взглянула на сестру, — ты знаешь, у меня от нее нет секретов.
 — Я не собиралась делать из этого секрет, — ответила Селестина. — Итак, ваше величество, вы, наверное, знаете, — обратилась она к королеве официально, — что ваша младшая дочь желает избрать в мужья безродного человека, который незванный появился в наших местах вместе с этим возмутительным принцем!
 — Каким принцем? — в один голос спросили королева и Юна.
 — Принцем Альдором, сыном Орлдрика Карионского, повелителя горных альфар. Шеригон сейчас мне сказал, что он собирается добиваться моей руки.
 — Тот прекрасный горный альфар с алыми перьями феникса в черных волосах, который привел в восхищение всех камелин и надини, что видели его, — принц Альдор?! — Юна была потрясена. — О, о нем  ходят легенды! Все вейди и даже робкие альфаканьи вздыхают о нем, мечтая с ним повстречаться. Он еще более доблестен, чем его прославленный отец. Он захватил в плен ужасного летающего змея и использует его яд для своих стрел; звездные птицы шьены служат ему и любят его как господина; он защитил феникса от стаи грифонов, за что тот поведал ему, как достичь небывалого могущества. Теперь понятно, зачем он охотился на единорога.
 — Да, тот самый альфар, который чуть не убил тебя, — с горечью отозвалась Селестина. — Но я говорю не о нем, а о его спутнике, человеке.
 — Я уверена — это не обычная личность, — с живостью проговорила Юна, — и глаза ее заблестели надеждой. — Если он путешествует с Альдором, он наверняка один из великих. О, как я хочу, чтобы он пришел на сваямвару!
 — Матушка, она ведь заблуждается, она не права! — вскричала Селестина, обращаясь к королеве.
Та, побледнев, сидела неподвижно.
 — Сын Олдрика Карионского полюбил тебя, Селестина? — наконец произнесла она, словно очнувшись от сна, — Олдрика Великого…
 — Да, — Селестина слегка смутилась. — Но матушка? Что с вами? Вам дурно?
 — Нет, нет… — королева-мать через силу улыбнулась дочерям. — Дорогая Селестина, — проговорила она наконец, — если человек захочет состязаться за руку Юны и покажет себя достойным, я не буду против их союза. Главное, чтобы они любили друг друга. И прошу тебя, не вмешивайся в это.
Селестина вздохнула.
 — Хорошо, — неохотно согласилась она, но только при условии, что он докажет свою доблесть.
 — Разумеется, — заключила королева. — Юна, Селестина, вам пора привести себя в порядок. Скоро начнется обеденная церемония, сразу после нее состязания. И будьте благоразумны. Довольно приключений на сегодня!
Юна выбежала из покоев королевы, ободренная сладкой надеждой. Селестина задержалась.
 — Матушка, — спросила она, когда Юна ушла, — мне показалось, вы побледнели, узнав, что Альдор сын Олдрика Карионского? Вы были знакомы с Олрдиком Великим?
 — Я предназначалась ему в жены.
Селестина была поражена.
 — Вы любили его?
 — Да. Но с тех пор прошло уже много лет…
 — А он?
 — Думаю, любит до сих пор.
 — Почему же вы тогда избрали в супруги Рональда Храброго?
 — Твой отец был благороднейший из альфар, я безгранично уважала его и ценила!
 — Но ведь любили вы другого, почему не он стал вашим избранником?
 — Я хранила верность твоему отцу вплоть до его трагической смерти во время той страшной охоты на крылатого змея. И храню ее до сих пор, как если бы он был жив…
 — Но все же вы не ответили мне.
 — Я была молода, горда и своенравна. Олдрик уже в юности был могущественным магом, и, как все карионы, очень горд. Я не пожелала признать, что он превосходит меня в волшебной силе, и подчиниться ему как мужу и господину. Между нами произошла ссора, Олдрик своими гордыми речами заронил обиду в мое сердце. Я вышла замуж за Рональда Храброго, прославленного принца-воина из династии Покровителей лесов, а Олдрик женился на Хельзеллине — принцессе из рода Сендинга, вождя озерных альфар. Она любила его очень, он же оставался равнодушен. Хельзеллина быстро истаяла от его безразличия. Олдрик один воспитывал маленького сына.
 — А что вы знаете об Альдоре? — в глазах Селестины блеснуло любопытсво.
 — То же, что и все, — ответила королева, — он пленительно красив, очень умен. Он герой, каких мало. Его доблесть многократно доказана удивительными подвигами и приключениями. Некоторые считают, что в искусстве волшебства он превзошел отца, но я так не думаю. Он еще слишком молод, чтобы тягаться с Олдриком Великим. Говорили, что отношения с отцом у него не совсем гладкие. Гордый Альдор не смог простить ему нелюбви к матери, ее частых слез и скорой смерти от печали и отчаяния… Но мы заговорились, — опомнилась Урсула. — Сегодня свершится твоя судьба. Заклинаю тебя, дитя мое, ради твоего счастья, выбери того, кого ты любишь больше своей жизни. Не повторяй мою печальную судьбу.
 — Я считала, что вы с отцом были счастливой парой, — задумчиво сказала  Селестина.
 — Мне не в чем упрекнуть Рональда, он был всегда безукоризненно честен со мной, как и я с ним, но я видела, что его постоянно гложет мысль, что он не владеет моим сердцем полностью. Это приносило мне величайшие страдания. Из-за моей гордыни я страдала всю жизнь, страдал твой отец, страдали отец и мать Альдора, и сам принц Альдор страдал от этого… Иди же, обдумай все и не повторяй моей ошибки, — вздохнула королева.

СОН, КОТОРЫЙ НЕ КОНЧИТСЯ

«Какое направление выбрать? — думал Ричард, озираясь в глухом лесу. — Мимо этого раздвоенного клена я, кажется, уже проходил. В какой стороне замок? Я должен успеть на состязание. Может, все же стоило пойти с тем альфарским принцем? Охотник! Да, он настоящий охотник, хладнокровно убьет любого. Идти с ним — значит быть с ним заодно, а я не хочу, чтобы обо мне в королевстве думали так же, как о нем. Как спокойно он сказал той зеленоглазой деве, что случайно убил ее сестру! О, Юна! Я не видел более прелестного созданья! Сколько грации, сколько очарования! Неужели я когда-то любил женщину и дал ей ребенка? Позор мне! Как мои глаза могли привлекаться ею?! Что значат мелкие земные радости по сравнению с безграничным небесным счастьем?.. Но в какой стороне замок? Куда мне идти? Я должен, я обязан попасть на состязание! Пусть я лучше погибну, сраженный рукой какого-нибудь доблестного рыцаря, но она еще раз увидит меня, она будет знать, что я полюбил ее сильнее своей жизни и с легкостью пойду на смерть, чтобы обрести хоть малейшую возможность добиться ее руки! Но как чертовски красив этот Охотник! Все эти эльфы, то есть альфары, так хороши, что у меня не много шансов завоевать любовь Юны. Так в каком же направлении мне идти?»
Круг его мыслей замкнулся, и сам он кружил по лесу. Он понял это, когда снова увидел раздвоенный клен.
«Нужно спрашивать у кого-то дорогу», — подумал он, мысленно подбирая фразу на вейдийском языке.
Он оглянулся, ища к кому бы обратиться, но вокруг не было ни души. Пропали камелины, и карлики, которые сновали в высокой траве, когда он шел с Альдором, тоже куда-то подевались. Не было даже якшей, которые выглядывали раньше из дупел деревьев, пугая его сверкающими из темноты глазами. Лес опустел.
«Наверное, все уже ушли на сваямвару», — догадался он.
Вдруг позади треснула ветка. Ричард обернулся. Возле раздвоенного клена стоял единорог. Он, словно в нерешительности, переступал на одном месте стройными ногами и искоса поглядывал на Ричарда.
 — Иди, иди сюда, — позвал его Ричард ласково на языке вейди.
Единорог навострил уши и сделал несколько шагов ему навстречу.
 — Тебе, по-моему, понравилась принцесса Юна? — к полному изумлению Ричарда спросил он вдруг негромко.
 — Может быть, я все-таки заснул и мне снится сон об эльфах, прекрасной принцессе и говорящем единороге? — Ричард недоуменно покачал головой.
 — Если это сон, то он не скоро кончится, — насмешливо ответил единорог.
 — А я и не хочу, чтобы он кончался, — слегка оправился от потрясения Ричард. — Я хочу сам создать такое его продолжение, которое мне больше всего бы понравилось.
 — И какое же продолжение тебе больше всего понравилось бы?
 — Любовь Юны!
Единорог удовлетворенно хмыкнул.
 — Она уже любит тебя.
 — Откуда ты знаешь?!
Единорог склонил голову набок и посмотрел на него.
 — Тебе не кажется этот вопрос излишним? Ты раньше часто встречался с говорящими единорогами?
 — Да, да, ты прав. Но твое заявление так неожиданно, — Ричард озадаченно потер затылок. — Если ты такой осведомленный единорог, может быть, подскажешь и как добраться до замка?
 — Может быть. А зачем тебе туда?
 — Я собираюсь принять участие в состязании за руку Юны.
 — Ты считаешь, что сможешь победить всех?
 — Кто знает, попытаю судьбу. Она ко мне сегодня благосклонна.
 — Ты не можешь представить себе, насколько судьба благосклонна к тебе сегодня, — многозначительно добавил единорог.
 — Что ты имеешь в виду?
 — Ты просто счастливчик, Ричард.
 — Откуда ты знаешь мое имя?!
 — Я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Это я устроил так, чтобы ты попал сюда именно в день сваямвары и встретил принцессу Юну.
С этими словами единорог топнул копытом и вдруг пропал. На его месте стоял странный господин. Он был уже не молод, но чрезвычайно величествен. У него была небольшая черная бородка, длинные волосы перехватывал сзади замшевый шнур. Темным золотом отливала тяжелая диадема. Алая мантия, застегнутая большой золотой брошью, мягко ниспадала с его плеч на бледно-голубой бархатный камзол, украшенный алой вышивкой и рубинами. Его быстрый насмешливый взгляд почему-то показался Ричарду знакомым.
Волшебник был столь великолепен, что Ричард невольно преклонил перед ним колено.
 — Ты кланяешься мне, — довольно улыбнулся тот, — однако скоро все будут cклоняться пред тобой.
 — Ваш вид и слова смущают мой ум, — Ричард с удивлением покачал головой.
 — Скоро ты все поймешь. Я вижу за поясом у тебя меч. Это меч Селестины.
 — Да, она забыла его на поляне, — Ричард достал оружие, любуясь узором по центру лезвия, — На нем какая-то надпись, хотел бы я знать, что она означает.
 — Надпись сделали карлы. Она гласит: «Тот, кто владеет мной, сможет владеть всеми».
 — То есть как, всеми?
 — Меч волшебный. Все, кто обнажают против него оружие, будут побеждены.
 — Значит, я выиграю состязание!
 — Возможно, но только ту часть, что касается владения мечом.
 — А что еще нужно будет делать? — Ричард обеспокоено нахмурился.
 — Я расскажу тебе по дороге.
 — Вы покажете мне, где королевский замок?
 — Я пойду с тобой. У меня тоже есть дела на сваямваре. Кстати, неплохо бы тебе переодеться. Ты должен предстать перед нашей прекрасной Юной в соответствующем твоему положению виде…


ОБМАННОЕ САМОСОЖЖЕНИЕ

«Чета небожителей, которые утром проплыли над моей головой в цветочном корабле, направлялась на север, карлы тоже шли на север, значит, замок располагается именно там», — Альдор, не колеблясь, выбрал верное направление, солнце приближалось к зениту. — Придется бежать, иначе не успею…»
Он проносился мимо солнечных полян, покрытых душистыми цветами, мимо малинников и черничников, схватывая на бегу горстями крупные ягоды, чтобы утолить голод, и, не останавливаясь, запивал их из фляги наринийской водой. Бежал сквозь темные еловые чащобы и молочно-белые березовые рощи, перепрыгивая небольшие ручьи и переходя вброд крупные. Стайки птиц сопровождали его оживленным гомоном, им, наверное, было непонятно, куда можно так торопиться в изнуряющем полуденном зное, а ящерицы в панике разбегались из-под ног.
Он чувствовал, что за ним следит множество невидимых глаз. «Это якши! — догадался принц. — Странно, почему они не мешают мне?»
Вскоре трава под ногами сменилась каменистой почвой. Бежать стало легче, Альдор прибавил шаг. Лес поредел, озаренные солнцем раскидистые деревья сменились жесткими колючими кустами. Кариону не понравился вид этих кустов — ржаво-железного цвета, они зловеще топорщили длинные тонкие шипы. Располагаясь вначале плотными группами, между которыми он легко лавировал, они постепенно становились все гуще. Через несколько минут ему пришлось остановиться — сплошная рыже-бурая колючая стена преградила дорогу.
«Ну, наконец-то, начинаются неприятности, а то я уже забеспокоился. Стена из колючих кустов — это еще не так плохо, — подумал Альдор, доставая меч из ножен. — Интересно, что они приготовили мне, кроме этого?»
Он вломился в ощетинившуюся чащу, прокладывая путь мечом. Срубленные ветви с металлическим звоном падали на землю, их корявые обрубки источали какую-то едкую жидкость, до которой он предпочитал не дотрагиваться. Обстановка становилась все более угнетающей. Альдор прикладывал огромные усилия, но, тем не менее, продвинулся вперед всего шагов на сто. Даже это небольшое продвижение, по-видимому, вызвало сильное раздражение его противников, и они изменили тактику: на месте отрубленных сучьев стали быстро отрастать новые, и чем дальше принц пробирался, тем выше становились колючие кусты. Надо было поворачивать обратно и выбрать другую дорогу. Альдор оглянулся — позади тоже стояла сплошная стена, ощетинившаяся ржавыми колючками. «Похоже, я в ловушке, — пронеслось в его голове, — все это очень забавно, но я могу опоздать».
 — Наипочтеннейшие якши, — обратился карион громко к своим предполагаемым противникам, — при других обстоятельствах я охотно поиграл бы с вами в прятки, но меня ждет, сгорая от нетерпения, моя возлюбленная Селестина. Полагаю, вы понимаете, было бы неучтиво с моей стороны, заставлять ее так долго терзаться страстью. Смотрите, как бы она не разгневалась на вас, узнав, что вы меня задерживаете.
Повинуясь проснувшемуся азарту, Альдор дразнил якшей, чтобы они сразу показали, какие еще каверзы у них приготовлены, и не отнимали время. Его затея удалась. По кустам тонким звоном прокатилась зловещая дрожь — тучи игл покинули свои гнезда, чтобы вонзиться в Альдора. Но тот успел усилить способность отражения своей кожи — иглы замерли на расстоянии дюйма, однако две или три, самые первые, все же полоснули по щекам. Альдор почувствовал, как в кровь поступает яд. Шипы были ядовитые! Шутки кончились.
Якши, не ожидавшие, что карион остановит их смертоносное оружие, в растерянности не знали, что предпринять. Настала его очередь действовать. У принца было всего несколько мгновений, чтобы вспомнить, что говорил феникс, сконцентрироваться и увеличить вокруг себя температуру воздуха…
Скоро он оказался в центре бушующего костра. Якши с воплями убегали в разные стороны. Теперь нужно было резко снизить температуру тела. В волнении (все же он впервые испробовал на себе обманное самосожжение), Альдор немного перестарался — от холода у него занемели руки и ноги посреди пылающего костра. Но вскоре он освоился, прошел сквозь пламя и скрылся в лесу.


ТРИНАДЦАТЬ

Шеригон стоял на крутом берегу Кипучей реки недалеко от восточного моста и задумчиво разглядывал клубящиеся пеной водовороты. Судьба Селестины, как ни пытался он проникнуть сквозь завесу времени мысленным взором, оставалась скрыта от него.
«Неужели Селестина потеряна для меня навсегда. Увы! Увы! Зачем рок занес к нам этого кариона! — думал он. — За принцем Альдором тянется шлейф скорбей. Он приносит страдание тем, с кем сводит его судьба. Это значит, что свое могущество он направляет только для достижения собственного блага. Постоянно в погоне за счастьем он отталкивает его от себя самовлюбленной гордыней. Ему выпала редкая удача обрести любовь Селестины, но он напитал это светлое чувство горечью, и оно превратилось для нее в муку».
К Шеригону приблизился Радвим.
 — Якши, которые стерегли карионского принца, еле унесли от него ноги, — мрачно доложил он. — На него не действовали их обычные ловушки. Он, не сбиваясь с кратчайшего пути, со скоростью леопарда несется к замку. Якшам ничего другого не оставалось, как завлечь Альдора в смертоносную чащу ядовитого терновника, но он остановил полет разящих шипов и поджег кусты вокруг себя своей волшебной силой, а сам исчез.
Шеригон покачал головой:
 — Остановить его не удастся. Его ведет чувство, которое никто не одолеет. Прикажи якшам больше не беспокоить его.
 — Мы можем напасть на него на подступах к замку, взять в плен и отвести в подземные пещеры. До самой смерти он будет искать выход из их лабиринта, и никто никогда не узнает, где он умер.
 — И я слышу это от тебя, Радвим? Пытаясь спорить с судьбой, ты только навлечешь больше бед. Ему предначертано было появиться здесь в самый день сваямвары. Нам не избежать того, что должно случиться.
 — Ты хочешь сказать, что ему суждено победить в состязаниях и получить руку Селестины? — глаза Радвима сузились и угрожающе сверкнули.
 — Так далеко не простираются мои способности предугадывать будущее. И не забывай: Селестина вольна отдать гирлянду любому, кого она посчитает достойным; и все, кто желают ее руки, имеют право принять участие в состязании.
 — Ты что-то скрываешь от меня, — Радвим повернул Шеригона к себе. — Что тебе сказала Селестина?
 — Не думаешь ли ты, что я обязан посвящать тебя в наши разговоры?! Извини, — поспешно добавил Шеригон, видя, как изменился в лице его друг. — Прости. Ей сейчас тяжело. Она тяготится выбором. — Радвим продолжал выжидающе глядеть на Шеригона. — Я отказался принять решение за нее.
Радвим облегченно вздохнул:
 — Я знал, что ты не предашь нашей дружбы.
 — Все двенадцать равны пред принцессой.
 — А карионец?
Шеригон не знал, что ответить. Не мог же он открыть друзьям любовь Селестины к Альдору и лишить их возможности принять участие в состязании. По счастью, в этот момент горны огласили воздух призывными звуками — начиналась сваямвара.
 — Иди, Радвим, скоро начало, тебе еще нужно передать якшам охрану замка на время состязаний.
Радвим кивнул и поспешил к северному мосту.
Шеригон оглядел противоположный берег. Глухой нехоженый лес подступал к обрывам. Высокие деревья склоняли вниз ветви, словно хотели посмотреться в бурные воды. Внезапно из чащи выбежал незнакомец с синей розой на бледно-голубом камзоле. Перья феникса пламенели в его темных волосах. Он тяжело дышал, его плащ был обуглен по краю, лицо в царапинах. Не медля ни секунды, он подскочил к берегу.
 — Стой! — крикнул Шеригон. — По этому мосту ходить нельзя! Ты рискуешь жизнью!
Но Альдор (Шеригону было не трудно догадаться, кто этот незнакомец) уже мчался вперед. Расшатанные сваи дрожали, сотрясая всю конструкцию, отдельные камни срывались в реку. Шеригон знал, что самое опасное место в центре, где вовсе не было опоры. Что было сил, он побежал навстречу кариону, и успел как раз в тот момент, когда гранитные плиты с грохотом посыпались вниз, чтобы навсегда исчезнуть в смертоносных водоворотах Кипучей реки. Он схватил Альдора за руку, когда тот уже летел в пропасть.
 — Неважно идут дела в вашем королевстве без управляющей руки хозяина, раз даже мосты не можете починить! — крикнул Альдор Шеригону, пока тот вытаскивал его.
 — Мосты не чинятся специально, чтобы кто попало здесь не шастал, — ответил ему Шеригон. Они поглядели друг на друга и расхохотались.
 — Я обязан тебе жизнью, — сказал карионский принц, оказавшись на другом берегу. — Как зовут тебя, о великодушный альфар. Проси, чего ты желаешь за свой благородный поступок?
 — Мое имя Шеригон. Мне ничего от тебя не нужно, — ответил тот, с любопытством разглядывая Альдора.
Подобным невыразимым сочетанием изящества и силы, проявлявшихся в каждом движении гибкого, но крепкого тела, обладали только дикие кошки. Внимательный и быстрый взгляд темных глаз, прямые черные брови, тонкий нос и выразительный, слегка насмешливый рот делали его лицо необычайно притягательным. Белоснежные вершины горных хребтов, где он родился, подарили его коже голубовато-мраморный оттенок, что, впрочем, не мешало румянцу задора и юности играть на его щеках.
 — Ах, так это ты тот самый Шеригон, который запретил убивать меня! — вспомнил Альдор слова Валмора и Шарнги. — Это было очень разумно и благородно с твоей стороны. Значит я дважды у тебя в долгу.
 — Рассчитаемся на сваямваре.
 — На сваямваре? Ведь у тебя тоже на груди ее роза! И много вас?
 — Двенадцать лесных альфар одарила Селестина своей милостью. Ты похитил тринадцатую розу.
 — Как бы там ни было, она досталась мне, как и сердце той, кому она принадлежала!
 — Твое бахвальство неуместно, — Шеригон осуждающе покачал головой. Он повернулся, желая уйти, но Альдор удержал его.
 — Постой… не думай обо мне плохо. Я умею быть благодарным. Вот моя рука; клянусь, она никогда не поднимет против тебя оружие!
 — Я твой главный соперник, и тебе следует считать меня своим врагом!
 — Пустые слова не слетают с моего языка. Прими дружескую руку, и ты не пожалеешь.
Шеригон крепко сжал сухощавую ладонь принца. «Пожалуй, я начинаю понимать, почему Селестина полюбила именно его», — подумал он. А в слух произнес:
 — Значит, теперь нас тринадцать.
Альдор улыбнулся, и они обнялись.

СВАЯМВАРА

Горны снова огласили Лейтенвейл. Это означало, что на Главной Арене уже собрались все претенденты на руку принцесс. Над Ареной стоял гул. Многочисленные гости из прославленных династий карлов, альфар, вейди, киннаров и гандхарвов обменивались приветствиями. Некоторые из них не виделись уже много лет.
Соискатели брачных уз числом более сотни находились в двух шатрах — голубом и белом — по излюбленным цветам избранниц. Каждый участник должен был нести на правом предплечье ленту, голубую или белую, как знак преданности своей даме.
Постепенно на Арене воцарилась тишина. Все с нетерпением ожидали появления благородных вейди. В этот момент сотни маленьких камелин поднялись в воздух и поднесли к губам флейты. Отовсюду полилась нежная музыка, а из замка к трону по боковым лестницам спустились два важных пажа. Каждый нес в руках золотой поднос с гирляндой из белых фрезий. Эти гирлянды Юна и Селестина сплели своими руками, чтобы надеть на шею победителя и супруга. Подносы были закреплены на возвышении по обеим сторонам от тронов.
В третий раз прозвучали горны. На центральной мраморной лестнице показалась королева Урсула и ее дочери в сопровождении мудреца Гиригарума. Королева была в строгом наряде с длинным вуалевым шлейфом, Юна и Селестина — в одинаковых платьях из снежно-белой ткани, которая от каждого их движения или дуновения ветра расцвечивалась радужными переливами, слетели вниз, как два облачка. Белые цветы, переплетенные белыми лентами, украшали их головы и запястья. Все гости поднялись со своих мест. Голоса их слились в восхищенном приветствии.
Камелины, спрятав флейту за пояс, устремились к двум большим чашам с изумрудами. Каждая взяла драгоценный камень, который еле удерживала в ладони, и подлетела к одному из гостей. Всякий, кто получал волшебный изумруд из королевской сокровищницы, мог не бояться ядовитых змеев, козней недоброжелателей и преждевременной смерти.
Селестина окинула взглядом полную зрителей и участников Арену Состязаний, утопавшую в цветах и усыпанную их лепестками, увидела Альдора в голубом камзоле и своей розой на груди среди лесных альфар и покраснела. Ее сестра, напряженно вглядываясь в толпу, пыталась отыскать среди носящих белую ленту человека, которого видела на поляне, но безуспешно. Ее розовые губки задрожали и глаза наполнились слезами.
Между тем, Гиригарум, подобрав мантию, возвел королеву на трон и встал рядом. Дочери расположились с другой стороны. Урсула слегка кивнула мудрецу, тот подал знак трубачам, и прозвучал призыв к первому туру.
Состязания состояли из трех традиционных этапов: желавшие проявить свою доблесть должны были померяться силами в искусстве стрельбы из лука, в сражении на мечах и в способности создавать иллюзию.
В две мраморные чаши, что были прежде заполнены изумрудами, карлы налили воды из золотых ведерок, на высоких шестах были укреплены мишени, каждая с искусным рисунком в виде пера павлина. Перед мишенями в воздухе вращались метательные диски с острыми, как бритва, краями. Сначала нужно было сквозь центр диска попасть в «глазок» пера. Затем соискателям предлагалось произвести тот же выстрел, глядя на отражение мишени в воде. И в заключение состязатели должны были повторить свой успех, но уже с завязанными глазами.
Подходя по двое от разных шатров, альфары одновременно поднимали луки и выпускали стрелы. Первый этап прошли все. После второго с каждой стороны отсеялось примерно треть претендентов. Готовясь к третьему этапу, Альдор внезапно увидел Ричарда. Он не сразу узнал его в серо-стальном кафтане озерного альфара, увенчанного старинной золотой диадемой и с пышным белым бантом на правом предплечье. Ричарду завязали глаза. Он поднял свой богато инкрустированный лук, вложил стрелу и прицелился. Альдор видел, что его губы беззвучно шевелятся. Ричард заговаривал стрелу заклинаниями! Кто и когда научил его этому?! Альдор не верил своим глазам -стрела прошла сквозь метательный диск и попала точно в центр «павлиньего глаза».
В эту минуту Юна сжала пальцы сестры:
 — Это он! Ты видела! Он прошел первое испытание! О, как я счастлива! Он пришел! Он влюблен! Как он красив в одежде озерного альфара! Его голову украшает диадема. У него величественная осанка. Теперь ты понимаешь, он не обычный смертный!
Селестине с трудом удалось успокоить Юну.
 — Умоляю, тише! — прошептала она в ответ. — Да, да, теперь я готова согласиться, что он необычная личность, но впереди еще два тура.
 — Он победит, посмотри, у него твой заговоренный меч, никто не сможет противостоять ему.
 — Это не справедливо! Валмор и Шарнга взяли другие мечи, чтобы сражаться на равных! Нужно остановить состязание!
 — Нет! Ты этого не сделаешь, если любишь меня! — испугалась Юна.
Селестина посмотрела на нее и только печально покачала головой в ответ. Состязания продолжались.
Между тем, участники разбились по двое, и начались схватки на мечах до первой крови. Тинселгорн, Лойселот и Шарнга получили царапины от Альдора. Луратор, Валмор и Ниентин от Шеригона. Радвим также после жаркой схватки с Альдором вынужден был покинуть Арену Состязаний, раненый в плечо. Никто не мог противостоять мечу Ричарда на стороне поклонников Юны. Постепенно в рядах зрителей оказались почти все соискатели. К концу второго тура на Арене остались только трое — Альдор, Шеригон и Ричард.
 — Отважные альфары, обратился к первым двум Гиригарум. Вы показали нам вершины искусства владения луком и мечом и победили всех, кто добивался руки Селестины. Но вы избегали схватки друг с другом. Сразитесь теперь!
Шеригон и Альдор одновременно посмотрели на Селестину и не двинулись с места.
 — Я, Альдор Карионский, отказываюсь обнажить меч против Шеригона Лейтенвейлского.
 — Принц Альдор! — Гиригарум был потрясен. — Прошу прощения, я не узнал вас, ваше высочество. Ваше присутствие на сваямваре большая честь для нас! Но что означают ваши слова? Вы хотите покинуть состязание в двух шагах от победы? Даю вам возможность обдумать и изменить решение. А пока мы желаем выслушать вас, — обратился Гиригарум к Ричарду. — Впервые человек посмел прийти на сваямвару вейди. Вам удалось победить всех альфар, что выступили против вас. Но знаете ли вы, только особа благородных кровей может претендовать на руку принцессы Лейтенвейла?
 — Знаю! — смело ответил Ричард.
Он поймал сияющий взор Юны, и сердце его наполнилось восторгом.
 — Вы сражались заговоренным мечом. Ваша победа может быть оспорена, — проговорил сурово Гиригарум.
 — Вам не удастся оспорить ее! Случай дал мне в руки это прекрасное оружие, и я не собираюсь от него отказываться.
 — Ваши ответы решительны и дерзки. Кто вы, назовите себя, — потребовал Гиригарум.
 — Я Ричард Лермон. Потомок Томаса-рифмача, короля Лейтенвейла! -прозвенели над Ареной торжествующие слова.
Все замерло. Королева медленно поднялась со своего трона.
Ричард, поклонившись, обратился к ней:
 — Прекрасная королева, много лет назад по земному исчислению мой предок Томас Лермон, или Томас-рифмач, как его называли, пленил своей красотой и поэтическим даром королеву Лейтенвейла Домитею. От их союза родилась дочь, Урсула. Но отец Домитеи, коварный Тир, задумал убить Томаса, поскольку не хотел отдавать волшебное королевство человеку. Домитея спасла любимого и вернула его на Землю, сохранив ему молодость своей силой. Долго Томас грезил о потерянном счастье. Он пытался рассказать людям о том, что увидел в Лейтенвейле, но те не верили ему. Отчаявшись вернуться к любимой, он склонился на уговоры умирающей матери и взял в жены земную женщину, которая родила ему сына. Когда Тир умер, сраженный летающим змеем, Домитея вернулась за возлюбленным, но, увы, он был женат. Узнав об этом, она покончила собой. Томас вскоре умер от горя. Все это вы знаете, — закончил Ричард. — О несчастной судьбе Томаса и Домитеи ваш народ сложил песни, признав Томаса своим королем, как и любого из его потомков. Хотя по исчислению людей между мной и Томасом Лермоном стоит несколько поколений, во мне его кровь. Я единственный наследник престола Лейтенвейла мужеского пола. Признаете ли вы, благородная королева Урсула, что я имею право стать владыкой этой страны, в соответствии с ее законами?
 — Признаю, — ответила та, — но прежде вы, мессир Ричард, должны доказать свое происхождение.
 — Я согласен. Со мной пришел свидетель, чьи слова никто не сможет оспорить.
 — Будь осторожен, Ричард! — взволнованно воскликнула Юна. — Мало найдется тех, чье свидетельство удовлетворит королеву. Если она останется не довольна, тебя ждет смерть!
 — Я пришел сюда, что бы умереть ради тебя, Юна, или стать твоим мужем и королем Лейтенвейла. Я не боюсь ничего. И поэтому я также выдвигаю свое требование королеве. Если представленный мною свидетель, полностью удовлетворит ее величество, королева должна будет выполнить его просьбу.
 — Не соглашайтесь, ради небес! — воскликнул Гиригарум, — Здесь какой-то подвох!
Королева сомневалась.
 — Есть только одна такая личность… — произнесла она в нерешительности, — но он далеко. — Хорошо, — сказала наконец Урсула. — Представьте нам свидетеля.
 — Ричард снял с головы тяжелую золотую диадему и, держа перед собой, проговорил:
 — Пусть все увидят того, кто ее настоящий владелец!
И пред собравшимися предстал волшебник в голубом кафтане, расшитом рубинами, и алой мантией на плечах.
 — Отец! Мой Олдрик! Олдрик Великий! — раздались одновременно возгласы.
Хитрец изящно поклонился.
 — Я присягаю, что этот милейший юноша, с которого не сводит глаз твоя младшая дочка, и есть прямой потомок короля Томаса, дорогая Урсула. Ты довольна? Если вы еще сомневаетесь, — обратился Олдрик к Гиригаруму, — посмотрите знаки на его ладонях. Это символы власти!
 — Олдрик, я должна была догадаться, что это ты все устроил. Это так на тебя похоже! — королева покачала головой.
 — Да, я устроил все это, потому что сей старый, дряхлый, безмозглый король самого могущественного королевства земель Хартсинда все еще любит тебя, и теперь ничто не помешает мне забрать тебя с собой, — легко взбежав по ступенькам к Урсуле, Олдрик поцеловал ее руку. Согласна ли ты сдержать свое обещание?
 — Да, — покраснев, ответила Урсула, — ты много сделал, чтобы добиться меня, и достоин награды. — Юна, Ричард — подайте друг другу руки.
 — Но позвольте, — вмешался Гиригарум. — А третье состязание? Мессир Ричард должен продемонстрировать нам искусство иллюзии!
 — Король Ричард, — ответила подходя к Лермону Юна и надевая на возлюбленного гирлянду, — ничего никому не должен!
Восторженные возгласы гостей потонули в громких звуках фанфар. Камелины осыпали счастливых влюбленных цветочными лепестками.
 — Счастья королю Ричарду и королеве Юне! — запели они нежными голосами, а все зааплодировали.
 — Стойте! — воскликнул Шеригон. — Сваямвара не завершена, пока старшая дочь не сделает свой выбор.
Селестина, покраснев, посмотрела на Альдора, который не сводил с нее пламенного взора.
 — Принц Альдор, — проговорила вейди, -отказался сразиться за мою руку, значит, он не желает стать моим избранником.
 — Сестра, не делай этого! — Юна умоляюще сложила ладони.
 — Альдор поклялся никогда не обнажать против меня свой меч, потому что я спас ему жизнь, — заявил Шеригон, — я освобождаю его от этой клятвы.
«Как бы мне не было тяжело, — подумал он, мысленно прощаясь со своей возлюбленной, — я сделаю тебя счастливой и уступлю Альдору».
Он выхватил меч:
 — Покажи, на что способен, Альдор!
 — Я не изменю своего решения и не буду сражаться с тобой, Шеригон! — ответил Альдор твердо, и черные глаза его сверкнули.
 — Даже если я тебя об этом попрошу? — насмешливо спросил Олдрик.
 — Тем более ты!
 — Ты не внял моему приказу и отказался жениться. Но я, обернувшись единорогом, завел тебя сюда. Я устроил твою встречу с Селестиной. Она покорила твое сердце, и ты пришел на сваямвару. И все это благодаря мне! Прекрати упрямиться, сын. Я знаю, как ты владеешь мечом, сразись с Шеригоном и стань мужем прекрасной вейди. Ты ведь этого хочешь!
 — Я хочу сам распоряжаться своей судьбой, отец!
 — Так не гневи же ее… —  Олдрик грозно сдвинул брови.
 — Альдор, я прошу тебя, — в волнении перебила волшебника Урсула, — пожалуйста, продолжи состязание!
 — Простите королева, я предпочитаю быть верным своему слову. Раз мне суждено остаться ни с чем, я ухожу.
Но тут в разговор вступил Гиригарум:
 — Принц Альдор, вы не можете покинуть сваямвару, не показав себя в третьем испытании. Поскольку клятва не позволяет вам сразиться с Шеригоном на мечах, вы должны померятся силами в создании иллюзии.
 — Хорошо, — подумав, согласился Альдор.
Все вздохнули с облегчением.
 — Пусть принц первым покажет свое могущество, — обратился Шеригон к Гиригаруму.
 — Позволяю. Мы ждем, Альдор.
Горны затрубили — и вдруг Арена опустела. Пропали зрители, камелины, горнисты, пажи, участники, королева, Олдрик и Гиригарум, Юна и Ричард — все. Остались только двое: Селестина и Альдор. Они стояли друг против друга.
 — Какое счастье вот так просто быть только с тобой, — тихо проговорил Альдор.
 — Где все? — смутилась Селестина.
 — Никого не касается то, что я сейчас скажу: я потерял свою свободу, волю, себя самого. Ты забрала у меня все, чем я гордился. Я покорен, и мое могущество отныне у твоих ног смиренно ждет твоих приказаний. Но в отместку я похитил твое сердце, и мы оба знаем это. Зачем скрывать очевидное? Приди же в мои объятья, и сыграем веселую свадьбу! — он попытался нежно привлечь к себе принцессу, но вейди, бледная, отступила на шаг.
 — Ты не веришь мне? — помрачнел Альдор.
 — Нет, слишком много боли пришлось мне испытать из-за тебя, — ответила она.
 — Неужели ты никогда не простишь мне того рокового выстрела?
 — Не ты, судьба вела твою руку. Над нами распростерся рок, и скоро случится много бед.
 — Ты вейди и можешь предсказывать будущее, но оно зависит и от нас, не только от судьбы. И я твердо знаю: мы должны быть вместе, и это неминуемо, как новый день. А если бедам суждено прийти, пусть приходят, я не боюсь их!
 — Они не заставят себя ждать, — вздохнула Селестина. — Не скрою, твой чарующий облик пленил меня, но смири свои чувства — твое время не настало.
 — Что ж, ты вправе сама избрать свою судьбу, — Альдор отвел угасший взор. — Если я оскорбил тебя, прошу, прости. Твой выбор правилен. Шеригон будет тебе хорошим мужем…
Он небрежно щелкнул пальцами, и все присутствующие проявились вновь.
 — Немыслимо, — Гиригарум потрясенно огляделся. — Это была смерть?
 — Нет, пока всего лишь сон, — печально улыбнулся Альдор.
 — Как ты посмел, несносный мальчишка, — гневно закричал на него Олдрик, — выкидывать такие шутки!
 — Замолчи отец, иначе я за себя не отвечаю! — Альдор нахмурился. — Мне нужно было сказать наедине несколько слов Селестине. Теперь мы все прояснили между собой.
Только один его полный тоски и упрека взгляд посмел потревожить любимую. Альдор с достоинством спустился на Арену и занял свое место рядом с Шеригоном.
Урсула восхищенно глядела на молодого кариона, пораженная его могуществом и самообладанием.
 — Теперь твоя очередь, Шеригон, и, боюсь, у тебя мало шансов одержать победу, — сказала королева.
Тот спокойно поклонился в ответ:
 — Не мне тягаться с мистической силой Великого Альдора. Я всего лишь скромный лесной альфар… Все вы хотите знать, — продолжал он, — кому принадлежит сердце Селестины и кто по праву должен стать ее счастливым избранником. Прости меня Селестина, но я открою правду.
С этими словами Шеригон, подняв с земли горсть лепестков, бросил их с заклинанием в воздух, и они сложились в огромное зеркало. Оно отображало зал оранжереи, где одиноко стоял Шеригон. К нему быстро подошла вейди, и все услышали, как она произнесла:
 — Дорогой Шеригон, хорошо, что ты пришел. Ты уже знаешь, что случилось?
 — Моя прекрасная Селестина, Валмор и Шарнга только что рассказали мне все.
 — Но главного ты не знаешь.
 — Я могу сказать тебе то же.
 — Новости об этом злосчастном карионе?
 — Он не злосчастный карион. Он — благословенный принц Альдор, наследный сын Олдрика Карионского.
 — Олдрика Карионского?! Самого могущественного из королей Хартсинда!
 — Да. И Альдор не уступает отцу. А в чем-то, может быть, даже превосходит.
 — В дерзости и самоуверенности.
 — Я вижу, ты сильно разгневана на него.
 — Я чуть его не убила.
 — Я знаю. Но тебе придется сдержать свой гнев, ибо тебя ждет еще одно испытание. Он идет сюда на сваямвару… Не смотри на меня так, мне страшно.
 — Ты ведь не допустишь, чтобы он победил!
 — Ему сложно будет это сделать.
 — Сложно сделать? Никто не может победить тебя!
 — Он неистов. Валмор сказал, что он вдел твой цветок в петлицу, и отобрать розу у него можно было только вместе с жизнью. Его черные глаза горели, как факелы, когда он заявил братьям, что либо уйдет отсюда с тобой, либо сложит здесь голову.
 — Он не отдал мой цветок?..
 — Ну-ка? Посмотри мне в глаза. Я чего-то недопонимаю? Слезы? Ты сказала, что я не знаю главного? Постой, постой… Ты…
 — Нет!
 — Ты полюбила!
 — Замолчи, Шеригон.
 — Ты полюбила его… Увы, сомнений нет…

Видение исчезло. Все молчали. Одиннадцать альфар понурили головы. Альдор улыбнулся Селестине.
 — Теперь вы понимаете, — заключил Шеригон, — я в любом случае не могу стать мужем Селестины, она меня не любит. Она любит Альдора.
 — Но из разговора это не было совершенно ясно. Сама вейди отрицала это, — заметил Гиригарум.
Взгляды всех обратились к Селестине. Ее лицо пылало.
 — Я не ожидала от тебя этого, Шеригон, — глаза ее сверкнули.
 — Я хочу правды, — ответил тот.
 — Мы все хотим правды, — поддержала альфара королева. — Селестина, я приказываю тебе сказать сейчас же, кому отдано твое сердце. Скоро зайдет солнце, сваямвара должна быть закончена. Если мы опоздаем, Юна и Ричард не смогут соединиться в браке.
 — Селестина, умоляю! — воскликнула Юна со слезами на глазах.
 — Я не сделаю выбор. Таково мое решение, — был ответ вейди.
 — Какой непреклонный нрав, — пробормотал вполголоса Олдрик, — совсем как у тебя, Урсула, в молодости. Но я не хочу, чтобы мои труды пропали даром! У меня есть предложение: воспользуемся зеркалом правды, которое создал Шеригон, пусть оно покажет нам того, кто поистине способен похитить сердце этой строптивой красавицы. Так она сбережет свое тщеславие, а мы — время.
Он взмахнул рукой по направлению к зеркалу, и всех ослепила яркая вспышка синего света…


НОЧЬ

Этот бесконечный, трудный, противоречивый, счастливый и роковой день все же закончился. Тихо и печально разлетелись, разъехались и разошлись зрители и гости. Солнце давно село, и в Лейтенвейле наступила звездная ночь.
«Кто бы мог подумать, что все так случится…» — Ричард, возглавлявший вечернюю трапезу в малой столовой Геленшпиля, украдкой посмотрел на заплаканные лица Урсулы и Юны. Справа от королевы Олдрик мрачно водил вилкой по своему блюду, Гиригарум напротив Ричарда, озабоченно комкал салфетку. Все пребывали в состоянии крайнего уныния.
 — Мы поступили правильно, — прервал Ричард всеобщее молчание. — Селестина любила Альдора. В этом были убеждены все близкие ей… — он чуть не сказал «люди», но вовремя опомнился и произнес «вейди». — Уверен, Альдор сможет что-то придумать.
Олдрик невесело усмехнулся:
 — Чтобы что-то придумать, нужно понять, что произошло… Жива ли она теперь?
 — Она жива! — в один голос воскликнули Юна и Урсула. — Ее синие розы не увяли.
 — Вот видите, — обрадовано подхватил Ричард, — значит, надежда у нас есть! И все же, дорогой Олдрик, я должен отметить, что ваш поступок был несколько… опрометчив, — добавил он с укором.
 — Согласен, — растроенно пожал плечами волшебник, — но я был уверен, что никто не достоин ее так, как мой сын.
 — Альдор теперь заботится о ней, и он найдет выход! — вступила в беседу королева.
 — Хотел бы я знать, какой… — вздохнул Гиригарум.
Неподвижную статую освещала луна на пустынной Арене Состязаний: юная вейди с распростертыми руками. Альдор поднял голову и посмотрел в лицо любимой. Она улыбалась, устремившись куда-то вперед, словно навстречу чему-то прекрасному. Но она была неподвижна и холодна.
 — Кого ты увидела в зеркале, что окаменела от этого зрелища? — безмолвно вопрошал он, вглядываясь в безответное лицо. Что с тобой, где ты? Как мне тебя вернуть? Твоя гирлянда на мне, хотя и возложена не твоими руками. «Время еще не настало», — сказала ты. Неужели ты знала, что произойдет, предчувствовала?..
Послышался тихий шелест — это прилетели камелины, неся с собой цветы и ветви, чтобы сплести беседку над Селестиной. Альдор, отойдя в сторону, сел на ступенях лестницы. Из замка к нему спустился Ричард.
 — Завтра Гиригарум собирает совет магов, — сообщил он Альдору.
Тот промолчал.
 — Все будет хорошо, — Ричард ободряюще сжал ладонью плечо принца. — Вы еще будете счастливы. Это всего лишь вопрос времени.
 — Вопрос времени…  — повторил карион рассеянно. — Боюсь, ты прав. Время — вот что стоит между нами!
 — Не понимаю, что ты имеешь в виду? — спросил Ричард.
 — Я тоже пока не совсем понимаю…
 — Альдор… Идем в замок. Становится холодно…
 — Мое место здесь, рядом с ней.
 — Тогда я тоже останусь. 
 — Возвращайся, Юна ждет тебя.
 — Я не могу… когда такое случилось…
Альдор насмешливо посмотрел на Ричарда.
 — Благодарю за сочувствие, но ты король Лейтенвейла. Твои обязанности — прежде всего. Никто не знает, что произойдет завтра. Иди же.
Ричард со вздохом встал.
 — Никогда раньше не понимал, что значит «бремя власти».
 — Привыкнешь, — улыбнулся Альдор и снова вперил свой бессонный взор в темноту.
Но он был не один там. Скрытый мраморными колоннами у входа на Арену состязаний, вдалеке от Альдора, чтобы его мысли не достигли принца, стоял Шеригон. Еще одно любящее сердце орошало душу кровавыми слезами. Ведь альфар потерял в один день и возлюбленную и надежду.
«Случилось то, что предрекали звезды — неизбежные, непредвиденные, но смутно ожидаемые события разделили наши судьбы. И я сам должен был вынести себе приговор — вечное одиночество». Боль отчаяния жгла его глаза и стремилась вырваться наружу. «Рок, могучий, как океан, подхватил наши судьбы, словно это сухие листья, закружил и унес в бушующей пене. Но нет жажды борьбы в моем сердце. Мой невесомый дух заворожен мощью этой играющей стихии, что так своевольно и бесцеремонно увлекает его за собой. Я в силах лишь добровольно подчиниться, склонить голову перед могуществом неизбежного».
Прислонив пылающий лоб к ледяному мрамору колонны, Шеригон стиснул ее обеими руками в могучем объятье и замер, словно тоже окаменел.
Юна встретила Ричарда в холле Геленшпиля.
 — Ну что, ты говорил с ним? Что он сказал? — она схватила его за руку.
 — Сказал, что время разделило их.
 — Вот как, — вейди печально опустила голову. — Плохо.
 — Что плохо? — жадно переспросил Ричард.
 — Мне трудно объяснить. Только если это время, мы, наверное, уже ничего не сможем сделать.
 — Но между мною и тобой тоже стоит время, — Ричард привлек к себе Юну, — однако мы вместе.
 — Да, это так, — она обняла его, — но времени у нас совсем мало, дни твои коротки. Я боюсь за тебя… — прошептала Юна, пряча лицо на груди Лермона. — Идем ко мне…
 — Идем… — он поднял ее на руки.
Как только они исчезли, из-за драпировок вышел Олдрик, за ним Урсула.
 — Ты слышала? Их разделяет время.
 — Слышала, — ответила Урсула. — Как ты считаешь, можно ли что-то сделать?
 — Альдор молод и упрям, но он не глуп. И он мой сын! — гордо проговорил Олдрик. — Что он сегодня сотворил?! Это же был настоящий мистический сон! И он держал нас всех в нем. Всех! А ведь среди гостей были небожители.
 — Значит, он все же превзошел тебя? — улыбнулась Урсула.
 — Вынужден признать, — развел руками волшебник. — И не только меня. Не волнуйся, он найдет выход.
 — Как он похож на тебя в молодости! — вейди задумчиво взяла из ниши подсвечник.
 — Куда ты? — Одлрик поспешно преградил ей дорогу.
 — К себе в опочивальню, — ответила королева.
 — О, нет, только не туда! Там ты была с Рональдом! Сколько бессонных ночей провел я, терзаемый ревностью!
 — И я, — отозвалась Урсула.
 — Ты же знаешь, я не любил Хельзеллину, — Олдрик забрал из рук королевы подсвечник. — Я только выполнил свой долг — дал сына... Мы совершили много ошибок… и теперь наши дети могут повторить их, — добавил он.
 — Вот поэтому я и отдала гирлянду Альдору. Бедная моя девочка! Я чувствовала, что сегодня случится что-то ужасное…
 — Не плачь. Ради нее Альдор пройдет всю вселенную вдоль и поперек, он найдет того, кто околдовал ее. — Тебе надо отдохнуть, — он, обнял Урсулу за плечи и увел в свои покои.
Альдор, проведший ночь без сна, в одиночестве встречал солнце, которое с грохотом поднималось из-под земли, набирая скорость, чтобы мчаться по небу весь долгий день. Он тоже готовился встретить этот новый день. Он был решителен и полон сил. Он знал, что должен сделать.
Когда якши попрятались в свои пещеры и звуки солнечного восхождения стихли, к нему подошли альфары во главе с Шеригоном. Они преклонили колено сначала перед цветочным шалашом, где была Селестина, потом перед Альдором.
 — Вы кланяетесь мне, что это значит? — надменно спросил Альдор. — Не нужно соболезнований, я этого не выношу. Я счастлив и горд быть мужем Селестины!
 — Мы пришли не соболезновать, — возразил Шеригон. — Каждый из нас жаждал бы оказаться на твоем месте. Мы пришли предложить тебе свою помощь. Клятва, данная нами, призывает нас к служению господину Синей Розы.
Альдор внимательнее вгляделся в его лицо — оно казалось спокойным, только чуть темнее, чем обычно. От принца также не ускользнуло, что веки Шеригона покраснели.
 — Хорошо, — проговорил задумчиво карион, — мне понадобится ваша помощь, но, возможно, это будет стоить жизни многим из нас.
 — Из нас, — поправил Шеригон, — твоя жизнь теперь принадлежит Селестине. Мы сохраним ее, во что бы это ни стало.
Альдор бросил на Шеригона еще один внимательный взгляд. «Он не менее меня достоин стать ее мужем! Если со мной что-нибудь случится, мое место подле вейди должен будет занять он», —  подумал принц, а вслух произнес:
 — Сегодня состоится совет магов. Я хочу, чтобы вы также присутствовали на нем.
 — Твоя воля для нас — закон, — ответили стражи.
 

СОВЕТ МАГОВ

Совет магов проходил в малом тронном зале. Ричард в блистательном наряде восседал на возвышении и, казалось, вполне освоился со своим новым положением и обязанностями. В нескольких словах он обрисовал собравшимся положение дел.
 — Итак, я желаю, — подытожил он, — чтобы все присутствующие высказали свое мнение по поводу случившегося с Селестиной, дабы я мог принять решение. Мессир Гиригарум, вам первому слово.
 — Светлейший господин, венценосный король Ричард, королева Юна, Олдрик Величайший, королева Урсула, принц Альдор, многочтимые мудрецы и герои, — обратился к присутствующим старый волшебник. Как вы знаете, я прочитал указание звезд о замужестве принцесс и назначил день сваямвары. Пророчество гласило, что в этот день сестры встретят своих избранников, принцев благородной крови, и расстанутся друг с другом, возможно, навсегда. Оно исполнилось! Но, к сожалению, не самым удовлетворительным образом, хотя отмечу, звездная карта Селестины продолжает оставаться благоприятной, и даже более того, влияние дарованных ей благословений усиливается. Но душа Селестины пребывает в зачарованном сне где-то в иных краях, тело же сковано льдом неподвижности. Это причиняет всем нам невыразимые страдания, и особенно ее благородному супругу Альдору Карионскому.
При этих словах Альдор поморщился, язвительные речи готовы были сорваться с его уст, но Шеригон, стоявший подле, незаметно тронул его плечо и легкой улыбкой попросил принца сохранять хладнокровие.
 — Нам предстоит найти способ вернуть Селестину, — продолжал Гиригарум. — Но для этого нужно знать, кто и каким образом на нее воздействовал. Поскольку воздействие произошло посредством зеркала истины, я могу предположить, что она зачарована кем-то из небожителей.
 — Не обязательно, — вступил в дискуссию один из мудрецов. В руке он постоянно вращал прозрачный кристалл, и разноцветные отблески разбегались по гладкому каменному полу. — Не обязательно, почтенный Гиригарум, — ровным голосом повторил он с поклоном. — Зеркалом правды могут управлять не только властители, но и их противники -aсуры, жители Низших миров. Некоторые из них достигают такого могущества, что даже сам Пурaндара — Повелитель небес в страхе призывает Перворожденного на помощь.
 — Но тогда благоприятные звезды не вошли бы в звездную карту Селестины, — возразил другой мудрец с кудрявой черной бородой и развернул длинный свиток.
Ричард заглянул в него и увидел блистающую россыпь звезд на ночном небе, среди которых медленно двигалась Луна. — Мы всю ночь выверяли и перепроверяли влияние небесных тел на судьбу принцессы. Вот это скопление звезд, которое сейчас проходит Луна, называемое Свати, имеет раздражительный, но глубоко мистический характер. Такое расположение приносит внешние беспокойства, но дарит великие благословения. При этом голова Дракона, желает поглотить Луну, но гневный воинственный Кyджа преграждает ему дорогу. И все это при апогее Шукры, планеты любви.
 — Именно так, — подтвердил Гиригарум.
 — Тогда почему бы нам не воспользоваться зеркалом, чтобы оно показало, того, чей облик или чары так подействовали на сестру? — спросила Юна мудрецов.
 — Милое дитя, — улыбнувшись, ответил ей Олдрик, — если бы это было возможно, я или Альдор уже сделали бы это. Но, увы, кто бы он ни был, сторонник истины или ее противник, увидеть его мы не можем, он гораздо могущественнее нас.
 — Даже вас, Альдор? — удивилась Юна.
Альдор промолчал.
 — Как бы там ни было, — Урсула, попыталась загладить бестактный вопрос дочери, — нам надо прийти к какому-нибудь решению.
 — Есть один способ узнать, что произошло с Селестиной, — уверенно заявил Олдрик. — Нужно задать вопрос великолепной птице, которая живет на Острове птиц, что на самом краю вселенной. Феникс знает настоящее, прошлое и будущее, он даст нам нить, ведущую к истине. Мне это кажется наиболее разумным. Когда мы будем располагать необходимыми сведениями, мы сможем обдумать следующие шаги.
 — Но сколько же это займет времени! — воскликнул Ричард. — Неизвестно, что произойдет с Селестиной, пока мы будем задавать птице свои вопросы.
 — Ричард прав, — подтвердила Урсула, — время беспощадно, мы должны спешить. И кроме того, насколько мне известно, чтобы птица смогла узнать прошлое и будущее Селестины, вейди должна присутствовать там лично.
 — А если позвать сюда великолепную птицу? — наивно предложила Юна.
 — На этот раз Альдор заговорил, еле сдержав язвительную улыбку.
 — Нет, сестра, — мы не будем звать сюда феникса. Мы с Селестиной сами отправимся к нему, тем более что это по дороге. Я узнаю и убью злодея, кто бы он ни был!
 — Что значит по дороге, и как ты собираешься переправить принцессу? — строго проговорил Одлрик.
 — На шьенах, дорогой отец, мы полетим на шьенах. А по дороге, потому что Остров небесных птиц находится на границе с Низшими мирами.
 — Стало быть, вы, принц Альдор, считаете, что Селестину околдовал асур? -недоумевающее спросил Гирагарум.
 — Свои мысли по этому поводу я пока оставлю при себе.
 — Альдор, как ты смеешь… — начал Олдрик грозно, но его прервала Урсула.
 — Дорогой Альдор, умоляю, скажи, ты уже знаешь, как оживить мою дочь?
Принц почтительно склонился перед королевой.
 — Знаю, матушка.
 — Говори же Альдор, говори! — воскликнули все в один голос.
 — Для того чтобы вернуть Селестину в сознание, я должен призвать себе необходимое могущество, совершив жертвоприношение… Человека.
Все молча в ужасе осознавали слова Альдора. Все невольно поглядели на Ричарда. Он был бледен.
 — Нет! Это чудовищно! — закричала Юна. — Вы не посмеете… — и разразилась рыданиями.
 — Это невозможно! Возмутительно! Преступно! — раздавалось повсюду.
Урсула схватилась за сердце, Олдрик за свой меч. Среди альфаров возникло волнение. Мудрецы шепотом переговаривались, поглядывая на Альдора. Даже Шеригон мрачно покачал головой.
Лишь двое молчали — Альдор и Ричард. Они смотрели друг на друга.
Наконец властный голос короля Лейтенвейла водворил тишину:
 — Я выслушал вас. Теперь послушайте меня. Настало время вынести окончательное решение. — Все замерли. — Я согласен, Альдор, — сказал Ричард просто. -Ты сделаешь все, что необходимо. Это приказ, — он обвел взглядом всех присутствующих. — Когда ты начнешь жертвоприношение? — спросил он у кариона.
 — Сейчас, — ответил Альдор. — Велите приготовить Арену Жертв, — он бросил взгляд на альфаров, и те повиновались.
 — А теперь, — сказал Ричард, — мне нужно побыть одному.
Юна с безмолвной скорбью протянула к мужу руки и лишилась чувств…
 — Люди могут гордиться тобой, — уважительно произнес Альдор, когда они остались с Ричардом наедине.
 — Позаботься о Юне, — попросил тот, печально опуская голову.
Альдор мягко улыбнулся, глядя на юного короля.
 — Иди Альдор, мне нужно побыть одному, — повторил Ричард.
Принц безмолвно поклонился и вышел.
Как только тяжелые двери зала сомкнулись за ним, к его стопам припала Юна. Альдор поднял ее и обратил к себе ее заплаканное лицо.
 — Умоляю, пощади Ричарда! — еле выговорила она.
Альдор прижал ее голову к своей груди, погладил растрепавшиеся волосы.
 — Не плачь, — сказал он тихо, целуя ее мокрую щеку, и, наклонившись к самому уху, что-то прошептал.
Вейди вздрогнула и пронзительно посмотрела на Альдора.
 — Как ты сейчас похожа на Селестину… — вздохнул он и увлек за собой Юну, которая зачарованно не сводила с него глаз.
Лишь только они исчезли, из-за драпировок показались Олдрик и Урслула.
 — И как все это понимать? — озадаченно вопрошал сам себя волшебник. — Что означает сия сцена?
 — Я сейчас войду к Ричарду и скажу ему, что как мать я не могу допустить, чтобы одно дитя отдало свою жизнь за другого, — говорила, не слушая его, Урсула.
 — Нет, нет, душа моя, — поспешно остановил ее Одлрик, — я, кажется, начинаю догадываться, что затеял мой сын. — Пойдем, не надо мешать Ричарду.


ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

Вскоре все собрались у Арены Жертв. Олдрик привел Урсулу, Гиригарум — Юну. Вейди сели в кресла, за ними полукругом встали альфары.
«Где же Ричард и Альдор? — Шеригон наблюдал, как за жертвенными камнями мелькают красные одежды саламандр и танцуют свой ритуальный танец языки пламени. — Они оба герои! Спокойно глядят в глаза времени. Друг жертвует другом, брат ради брата. Сколько мужества надо, чтобы согласиться быть жертвой, и сколько надо мужества, чтобы эту жертву совершить?! Я не смог бы… Но что будет с Юной? Ни кровинки в лице, хотя и спокойна. А Урсула еле держится. Гиригарум мрачен, как туча. Он никогда не поймет и не простит Альдора. А я... безмерно восхищен им… Вот и они!»
Слуги огня вели Ричарда. Он был в новых одеждах и драгоценных украшениях, на лице застыла решимость. За ним, суров и сосредоточен, шел Альдор. В одной руке он держал меч в другой золотую чашу.
Урсула и Юна поднялись со своих мест, когда они подошли.
 — Я никогда не забуду того, что ты делаешь ради нас, — еле сдерживая рыдания, обратилась к Ричарду королева-мать. — Прими мои благословения, — она коснулась губами его лба.
 — Ты говорила вчера, что дни мои коротки, но я не полагал, что они настолько коротки, — сказал Ричард, подходя к Юне.
 — Это не важно, не думай об этом. Я горжусь моим королем. И наш народ будет гордиться своим великим правителем! Прими мои благословения, — ответила вейди.
Ричард сжал пальцы своей возлюбленной.
 — Теперь последние сомнения покинули меня. Прощай… — Король повернулся к служителям огня. — Я готов.
Саламандры завязали ему глаза и, взяв за руки, торжественно ввели за жертвенные камни. Туда же вошел Альдор. Теперь собравшиеся не могли их видеть.
 — Если он сможет это сделать, — пробормотал вполголоса Олдрик, — то я — старый, безмозглый, никудышный осел!
Наступила тишина, тягучая и вязкая, как смола, только ветер шумел и жутко трещало пламя. Потянулись одна за другой мучительные минуты. Альдор прочитал заклинание и занес меч над обнаженной грудью человека. Разался слабый вскрик. Кровь тонкой струйкой полилась в золотую чашу.
 — Бедный Ричард, — прошептала Юна.
 — Это ужасно! — Урсула в бессилии посмотрела на Олдрика.
Тот, замерев, не сводил глаз с Арены Жертв.
 — Чтобы обрести могущество, Альдор должен выпить жертвенную кровь, — в ужасе прошептал он.
Пламя полыхало, устремляя к небу огненные языки. Оно стало таким сильным, что глазам сделалось невыносимо его свечение. Саламандры пели волшебные гимны, Альдор снова начал читать заклинания. Голос его становился все громче, все повелительнее, казалось, мистические вибрация проникали повсюду, завладевая каждым. Никто не мог пошевелиться. Все потеряли счет времени...
 Вдруг раздались громкие возгласы служителей огня.
 — Слава Великому Альдору!
 — Посмотрите, наверху, что там происходит? — одновременно воскликнули Гиригарум и Урсула. — В пламени проявился чей-то призрачный облик!
 — Неужели это Ричард возвращается, обретя тело небожителя! — взволнованно ответил Шеригон, — Но этого не может быть!.. Альдор сумел вернуть нам короля!
Наконец пред нетерпеливо ожидавшими, появился Альдор в окружении саламандр. За ними величественной походкой ступал небожитель.
 — Ричард! — Юна в один миг подлетела к нему.
 — Да, это я, любимая! — ответил тот, и эхо разнесло его слова по Геленшпилю.
 — Король жив! Вся слава королю Ричарду! — слышалось отовсюду.
 — Твои подданные приветствуют тебя, бессмертный король Лейтенвейла! — с радостной улыбкой приблизилась к нему Урсула. — Как вы прекрасны, дети! — она обняла счастливых влюбленных.
 — Жертвоприношение не закончено! — вмешался Шеригон.
Все обернулись, ища Альдора.
 — Он у Селестины, скорее! — Гиригарум подобрал мантию и поспешил на Арену Состязаний.
Ричард, Олдрик и две вейди первыми оказались там, где стояла в шатре Селестина. Они успели заметить, как Альдор вошел внутрь, саламандры встали вокруг — и тут же тонкие ветви цветочной беседки объяло пламя.
 — Он возродит в ней жизнь, окропив человеческой кровью, и согреет ее смертельный хлад жаром своего сердца, — прозвучал в торжественной тишине голос Олдрика.
Вскоре саламандры расступились, пропуская из пламени Альдора с Селестиной на руках.
 — Он оживил Селестину, хвала Альдору, Селестина спасена! — заволновались альфары.
Вейди подняла голову с плеча принца, словно только что проснулась, и огляделась недоуменно. Альдор осторожно поставил ее на траву, сам оставаясь позади.
 — Девочка моя! — подбежала к ней Урсула и в слезах протянула к дочери руки.
 — Кто вы? — Селестина отпрянула. — Что вам от меня нужно?!
 — Опомнись, ты не узнаешь родную мать! — Юна была поражена.
 — О, прекрасный господин, — обратилась Селестина к Ричарду, — ты, видимо, правитель здешних мест, прикажи этой женщине перестать называть меня своей дочерью. Я дочь цветов, дочь росы, дочь солнечного света и лунного сияния. Холодная звезда больше мне мать, чем она.
 — Что вы говорите, принцесса! — пролепетал сраженный Гирагарум. — Я знаю вас с младенчества, я качал вас в колыбели. Это ваша мать, королева Урсула!
 — Несносный старик! — Селестина нахмурилась. — Как ты мог качать меня в колыбели? Мою колыбель качали небесные ветры и морские волны!.. Кто вы такие?! Почему вы все так смотрите на меня, почему я здесь, в этой незнакомой стране?.. Мне страшно… — вейди заплакала. — Кто защитит меня! Здесь все чужие, все чужое!
 — Беспамятна?! Безумна?! — в ужасе выдохнул Шеригон.
 — Не бойся, иди сюда, дитя, — вдруг позвал Альдор.
Она, вздрогнув, обернулась.
 — Я твоя защита и опора, я был ветром и волной, что качали твою колыбель, я был солнечным лучом и светом луны, что лелеяли и питали тебя. Когда ты росла, цветком склонялся я над ложем твоего сна и птицей пел песни пробуждения.
 — Мне приятен твой голос, меня радует твой взор… — вейди замерла в нерешительности. — Скажи, как ты меня назовешь? Какое имя мне дашь? Если угадаешь, я пойду за тобой.
И Альдор ответил ей с ясной улыбкой:
 — Неземная, — шепчут звезды, Божественная, — шуршат о песок волны, Небесная — шелестят цветы, Селестина — насвистывает ветер, Мечта — скажу я…
Вейди улыбнулась и протянула ему руку.

СИНЯЯ РОЗА

Альдор сидел на ковре, опершись спиной о каменную стену в одном из покоев Геленшпиля. Селестина дремала, склонив голову на его колени. В темноте комнаты тускло светилась одна лишь свеча. Альдор бодрствовал, созерцая пляшущий огненный бутон. Два дня он не отдыхал, но не испытывал потребности во сне или пищи. Высшее напряжение всех душевных сил, в котором он находился, переплавляло его сущность. Он чувствовал, что в его сознании происходят необратимые изменения, подобные тем, которые произошли с телом Ричарда. Сегодня тот перестал быть человеком, и карион переставал, хотя пока только внутренне, быть альфаром. Те высокие эмоции, что завладели им, накатывались, многократно усиливаясь, грозя затопить, помутить его сознание. Но оно превозмогало, выдерживало их напор, лишь трансформируясь, принимая более совершенные формы, обретая недосягаемую прежде чистоту.
Кому мог он рассказать, как бешено билось его сердце и холодный пот струился со лба, когда он занес свой меч над обнаженной грудью Ричарда? Какую страшную ответственность он взял тогда на себя, ради спасения возлюбленной! Сколько горя принес бы он всем, не сумей он вернуть короля!
Какое жестокое разочарование пронзило его при виде безумия Селестины! Если всю ту боль, что скопилась в его душе с момента роковой вспышки в зеркале истины, умножить в тысячи раз, это было бы ничто, по сравнению с той жуткой мыслью, что она забыла и его тоже…
Он мучительно пытался проникнуть в причины происшедшего, постичь его смысл, но образы, которые рождались в его уме, были непонятны и дики. И вдруг он ощутил пространство, бескрайние воды внутри и вне него, он почувствовал вселенский ветер, который гнал в пространстве вселенские воды, и увидел, как из вод возникало пламя, а в пламени явился Некто. Кто это был, Альдор не знал, но он осознавал, что этот Некто владел всем пространством, воздухом, водой и огнем и был ужасен и чарующ одновременно. Его оскаленная пасть с острыми клыками казалась прибежищем смерти, а глаза полыхали кровавым пламенем, волосы гривой окружали лицо и сверкали как сотни солнц. Его широкая грудь вздымалась, и раздавался рык, повергающий в дрожь все элементы, а золотые одежды развевались, словно он всегда был окружен бурей…
У Альдора захватило дух. Вот сейчас он приблизится к причине!.. Но его грезы были прерваны — тихо постучав, вошел Ричард, в комнате стало светлее. Карион вытер со лба испарину и унял охватившую его дрожь.
 — Ты опять оставил ради меня Юну?
 — Она заснула, — Ричард осторожно опустился на ковер. — Селестина тоже спит?
 — Да.
 — Гиригарум сказал мне, то, что ты сделал — чудо, на которое не способны даже небожители.
Альдор устало усмехнулся.
 — Тебе было больно, Ричард? — поинтересовался он.
 — Только вначале, потом я почувствовал что умер, но видел, как ты собрал в чашу мою кровь и испил ее, потом сжег мое мертвое тело. Мне было очень страшно, ведь я не знал, что ты вернешь меня. А Юна знала…
 — Пришлось сказать ей, иначе она не пережила бы твоей смерти.
 — Но как тебе это удалось? Твой отец признался, что ему такое не под силу.
 — Разумеется, ему не под силу!.. Видишь ли, Ричард, я ведь не был до конца уверен, что смогу вернуть тебя.
 — Вот как!
 — Если бы твое сознание не было готово воспринять новую форму, я не смог бы тебя вернуть, и ты отправился бы по пути претов, духов.
 — Почему я не стал, как вы, альфаром?
 — Ты оказался достоин большего.
 — ?
 — Я постарался все учесть: твое самопожертвование, отказ от жизни, от прекрасной Юны, силу ее любви к тебе, ваше недолгое счастье, признательность Урсулы, почтение и уважение твоих подданных к принятому тобой решению. Все они благословили тебя. Я создал обстоятельства, в которых твои заслуги многократно возросли, а благодаря страданию очистилось сознание. Так ты обрел способность войти в форму небожителя.
 — Но помог ли я тебе, Селестине?
 — Совершив жертвоприношение, ты обрел святость, я — могущество.
 — Но что с Селестиной? Она безумна? Она никого не узнает, никому не доверяет, кроме тебя!
 — Та реальность, в которой она пребывала, изменила ее сознание, но сердце сохранило любовь ко мне.
 — Она сможет стать прежней?
 — Стать прежней? А ты?
 — Но она вспомнит своих близких?
 — Нет. Для нее все начинается с чистого листа…
 — Это ужасно!.. — Ричард покачал головой, лицо его выражало глубокое сострадание.
Альдор разглядывал его измененные черты. Казалось, талантливый скульптор, создавая статую юноши, в порыве вдохновенья довел до полной гармонии, до совершенства все линии его тела, сохранив при этом сходство и придав сияние…
 — Что мне передать Урсуле и Юне? Они не смеют входить к вам, боятся тревожить Селестину, — Ричард встретился взглядом с Альдором.
 — Пусть постараются как можно быстрее забыть нас. Сегодня мы улетаем. Навсегда…
 — Я не смогу сказать им этого!
 — Тогда не говори ничего. Они сами поймут…
За этими словами вновь последовал долгий взгляд, потом Альдор улыбнулся и отвел глаза.
 — Тебе понравилось читать мои мысли, Ричард? — спросил он.
 — Прости. — Ричард в смущении поднялся, собираясь уйти, но, подойдя к дверям, обернулся. — Я мог бы этого и не говорить, ты и так знаешь… Альдор, я покорен твоей душевной красотой, я никогда не знал никого, сравнимого с тобой, и я никогда тебя не забуду! Прежде я считал тебя дерзким, самовлюбленным и эгоистичным, но на самом деле ты — само милосердие и жертвенность. Помнишь там, в лесу, на поляне, я укорял тебя за жестокость… Я тогда не понимал тебя, но Селестина прочитала твое сердце сразу и полюбила… Как бы ни закончилось ваше путешествие, вы будете счастливы вместе, сейчас или через много веков…
 — Нет никаких сомнений… — прошептал Альдор, когда за Ричардом закрылась дверь.
Селестина пошевелилась во сне. Ресницы длинными тенями прикрывали ее бледное чело. Губы приоткрылись. Альдор сжал ее ладонь в своей.
 — Солнце мира, — произнесла вейди отчетливо. — Согревает и уничтожает…
Принц обратился в слух, но продолжения не последовало. Селестина просыпалась. И тогда Альдор запел песню, которую небожители поют своим возлюбленным:

Не будь сурова ко мне, моя любовь!
Птицы, цветы и деревья плачут, видя, как я страдаю.
Не будь холодной и далекой, не покидай меня
Пока не погаснут солнце и луна,
Пока реки не перестанут источать влагу,
Пока скалы не рассыплются песком.
Я хочу, чтобы моя любовь
Стала золотыми оковами для той,
Чей взор погружает меня в блаженный туман,
Чей пленительный облик полон тайны,
Чей аромат вызывает зависть у цветов…

Ресницы Селестины снова дрогнули, по щеке медленно покатилась позрачная капля. Она открыла глаза и посмотрела на Альдора.
 — Как печально ты пел! — проговорила она тихо. — Твоя песня заставила мое сердце плакать…
 — Ты отдохнула? — спросил Альдор, чувствуя, что задыхается от ее взгляда. — Хочешь, мы улетим далеко-далеко на звездных птицах?
 — А ты отдохнул? — спросила вейди, поднимаясь.
 — Я не устал.
 — Да, я хочу улететь отсюда на звездных птицах, — ответила вейди, не сводя глаз с принца. — А что за цветок у тебя на груди?
 — Это твой цветок.
 — Да, да… Так и должно быть. Мой цветок на твоей груди…
 — Я… люблю тебя…
 — Все правильно, — Селестина легким движением тронула его волосы, коснулась лба, провела пальцами по щеке. — Мой цветок на твоей груди, потому что ты любишь меня… — она приблизила свои губы к его.
Альдор замер, боясь пошевелиться.
Но Селестина оглянулась:
 — Сюда идут, — она встала и отошла к окну, за которым блаженно шелестел лес, омытый лунным светом.
В дверь постучали.
Альдор подавил вздох.
 — Прости меня, — в темном проеме показался Шеригон, — ты просил прийти, когда взойдет луна.
 — Все готово? — Альдор поднялся с ковра.
 — Шьены только что прилетели.
 — Значит, нам пора.
Шеригон поклонился, намереваясь выйти, но Селестина вдруг обернулась.
 — Почему и у него на груди мой цветок? — внезапно спросила она.
Шеригон вздрогнул и посмотрел на Альдора, не зная, что ответить.
 — Потому что… он тоже любит тебя… 
Селестина наградила Шеригона одним из тех долгих, странных взглядов, что могут свести с ума альфара.
Однако тот произнес, с укором посмотрев на кариона:
 — Я слуга принца Альдора. Если он носит вашу розу, я тоже должен ее носить… Мы будем ждать вас у северного моста, — добавил он уходя.
Селестина вновь отвернулась к окну.
Альдор подошел к ней, обнял за плечи. Она заплакала, прижавшись к его груди.
 — Все знают меня. Почему? Я была здесь раньше? Со мной что-то случилось? Я потеряла память? — Селестина умоляюще поглядела на Альдора и прочла ответ в его глазах. — Значит она действительно моя мать?
 — Теперь это не важно.
 — А кто ты?
 — Спроси свое сердце.
 — Ты моя судьба? — вейди обняла горячими ладонями его лицо: Посмотри на меня, не прячь глаза!
 — Я тот, кто живет только для тебя и умрет ради тебя, если потребуется… — тихо проговорил Альдор.
Он ощутил, что в его объятьях она дрожит, словно испуганная птица.
 — А кто я? — прошептала вейди, и на ее лице отразился ужас.
 — Мудрецы посвящают разрешению этого вопроса много сотен лет, — Альдор печально покачал головой. — Не мучь себя сейчас. Мы улетим отсюда, и твои печали пройдут.
 — Я хочу всегда быть с тобой, не разлучаясь и на мгновенье, — Селестина вглянула ему в глаза и поднялась на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его лица.
Изнемогая от любви и блаженства, Альдор почувствовал, что волшебный корабль желаний уносит их все дальше в страну наслаждений…
Двенадцать альфар в полном вооружении ждали у северного моста. На поляне перед лесом огромные белые птицы нетерпеливо клекотали и били крыльями.
Когда Альдор и Селестина приблизились, альфары поклонились, и карион услышал, как вейди прошептала:
 — О, небо, они все носят мой цветок!
Даже в лунном свете было заметно, как заалело ее лицо.
Вперед вышел Шеригон:
 — О, прекрасная, прими нас как твоих преданных слуг, жизнью и смертью которых ты вольна распоряжаться. Мы будем сопровождать и охранять вас с принцем Альдором в вашем нелегком путешествии.
Селестина посмотрела на Альдора, он кивнул ей, и вейди подошла к альфарам, останавливаясь у каждого, заглядывала ему в лицо и подавала руку. Никто из них не мог выдержать ее взгляда, памятуя о последней встрече, когда также целовали они руку, давшую им цветок. Вейди остановилась подле Шеригона.
 — Ты сказал мне не все. Вы носите мой цветок не потому, что вы слуги принца Альдора. Вы стали его слугами, из-за этого цветка, из-за меня! Я прочла в сердце каждого из вас горячую привязанность ко мне. Одумайтесь, не губите свои жизни, посвятите их другим девам. Оставьте меня пока не поздно, иначе рок, владеющий мною, завладеет вами и погубит!
 — Никогда! — эхом прозвучали голоса альфар.
 — Все что у нас осталось — это любовь к тебе, не отнимай ее, — попросил Шеригон. — Позволь нам видеть тебя и служить тебе, больше нам ничего не нужно…
Селестина поклонилась.
 — Что ж, я принимаю ваше покровительство и благодарю вас. Мне будет не так одиноко в мире, где я никого не помню… Веди меня, — она протянула руку Альдору.
Белые птицы, разрезая воздух мощными крыльями, взмыли в ночное небо. Урсула смотрела на них из окна своей спальни.
 — Сбылось предсказание — я потеряла дочь.
 — А я — единственного сына… — Одрик появился рядом с ней в лунном свете.
Урсула прижалась влажною щекою к его плечу:
 — Хочешь, я предскажу твое будущее? -улыбнулась она сквозь слезы. — Скоро у тебя появится еще один сын…
 — Ты утешаешь меня или это правда?!
 — Правда!
 — Значит, нам с тобой пора отправляться домой, в Карионы.
 — А как же Юна и Ричард?
 — У них теперь своя жизнь.
 — А Селестина и Альдор?
 — Им мы больше ничем не поможем. Судьба наконец позволяет нам с тобою соединить свои жизни. Мы так долго этого ждали, и теперь мы вместе до конца…
Когда шьены, оставив позади ночь, проникли во внешнее пространство, и ветер, а вместе с ним и шум, исчезли, Селестина обернулась к Альдору:
 — Куда мы направляемся? Ты не скзал мне.
 — На Остров птиц, любимая.
 — Зачем? Мы станем там жить в радости и счастье?
 — Я хочу, чтобы феникс рассказал мне, что с тобой случилось, из-за кого ты потеряла память.
 — Что ты сделаешь, когда узнаешь, кто это?
 — Я найду и убью его!
Она испуганно вздрогнула, и Альдор крепче прижал ее к себе.
 — Ты считаешь, что имеешь на это право? Ты чувствуешь себя оскорбленным?
 — Да, — уверенно заявил карион, — пусть не похищает чужих невест.
 — А если он убьет тебя?
 — Я должен вызвать его на поединок, а там посмотрим, чем все закончится!
Селестина сжала обе руки Альдора.
 — Что с тобой? — сердце кариона забилось быстрее.
 — Я не хочу потерять тебя… — ответила вейди в отчаяньи, — Я ужасно боюсь потерять тебя.


ОСТРОВ ПТИЦ

Тяжело было Шеригону видеть Альдора и Селестину вместе. Их нес могучий шьен, смело рассекая пространство, но его птица отставала не на много. Шеригона бросало в жар, когда вейди о чем-то спрашивала принца, доверчиво склонив голову к его плечу, а тот, отвечая, касался губами ее волос. Для остальных альфар Селестина была все-таки больше госпожой, чем возлюбленной, когда проводила с ними время в шумных играх или танцевала на балах. Они смирились с тем, что принцесса избрала Альдора. И им не так сложно было это сделать, не так сложно, как Шеригону.
«В конце концов, это Урсула надела на Альдора гирлянду. Селестина отдавала мне предпочтение и смогла бы полюбить… если бы не Альдор. И все же, хотя мне тяжело и ревность гложет меня, но клянусь, Альдор, эта ревность спрятана глубоко. Я предан вам обоим! Даже самому себе я не в состоянии до конца признаться, насколько я покорен тобою, принц карионов! Твое могущество равно твоему очарованию. Пусть хоть сто тысяч раз еще распорядится судьба не в мою пользу, я буду благодарен ей уже за то, что могу служить тебе и Селестине!»      
Размышляя так, альфар не замечал хвостатых комет, которые проносились мимо с игривыми улыбками, осыпая на черный бархат эфира разноцветные искры; не обращал внимания на цветочные корабли и летающие города, что встречались по пути и привлекали взоры великолепием. Путешественники миновали уже и Золотую гору — обитель небожителей и мудрецов, где располагалась, сокрытая облаками, хрустальная Амарвати — столица грозного Царя небес. Миновали они и город Закона и воздаяния, куда попадали умершие, чтобы услышать свой приговор. Быстро пронеслись шьены мимо низвергающейся с высших миров Небесной реки, дикой, необузданной, вспененной до молочной белизны. Шеригон очнулся лишь, когда впереди возник голубой диск океана. Это была своеобразная граница между высшими и низшими мирами, за которую почти не проникал свет солнца.
Вскоре под ними развернулась бескрайняя поверхность вод, в бездонных глубинах которых обитали жуткие тимингилы, им ничего не стоило проглотить огромного шьена вместе с седоком. Из воды показались с угрожающе разинутыми пастями их усатые морды на длинных змеевидных шеях. Но Альдор бесстрашно направил своего шьена прямо между ними к появившемуся вдали Острову птиц.
Там в волшебном лесу на огромном манговом дереве и жил феникс, спасенный однажды карионским принцем от грифонов, желавших уничтожить дерево и его обитателя, в которых заключалась сама жизнь Острова. Каждое утро дерево зацветало, днем завязывались плоды, а вечером созревали. Сок перезревших манго стекал по стволу и образовывал у корней ручей, который проложил себе дорогу по склону потухшего вулкана к океану. Жерло этого вулкана было проходом в Нагалоку — обитель летающих змеев — первый из низших миров. Альдор уже проникал туда за ядом для своих стрел.
Шьены приземлились на поляну перед волшебным деревом и тут же приникли к живительным струям мангового ручья, подкрепляя силы после трудного перелета. Гости Острова птиц, спешившись, отведали спелых плодов. В жужжании пчел и шмелей, роившихся вокруг душистых цветов, альфары прилегли отдохнуть среди мягких пахучих трав. Они ожидали вечера — на заходе солнца феникс спускается с ветвей мангового дерева, на котором спит весь день. Альдор ушел вглубь леса, оставив Селестину на попечение Шеригона. Принц собирался проверить, не пробудился ли старый вулкан и можно ли еще спуститься через него в Нагалоку.
Селестина спала на ложе из цветов, заботливо укрытая Альдором легкой накидкой. Безмятежная улыбка нежно сияла на ее губах. В ней было столько света и радости, что Шеригон на секунду зажмурился от мысли, что это солнце никогда не будет светить для него. В груди у него опять заныло, и альфар со стоном отвернулся: «Почему?! Почему все так сложилось? Почему я должен так страдать?! Неужели это никогда не кончится?! Как бы я хотел, чтобы счастье пришло и ко мне, хоть на несколько мгновений!..»
 — Это древо желаний, — вдруг услышал он. Вейди, оказывается, проснулась и теперь смотрела на него. — Это манговое дерево может исполнять желания, — повторила она.
 — Я не знал об этом, — Шеригон почувствовал, что краска заливает его лицо.
 — Так или иначе, твоя участь не столь печальна, как тебе кажется.
 — Что ты имеешь в виду? — альфар смутился еще больше, поняв, что она прочла его мысли.
 — Твои мечты осуществятся… — рассеянно молвила Селестина, — скоро…
 — Нет, так не должно быть, это было бы не справедливо по отношению…
 — Что ты знаешь о справедливости? — перебила его вейди. — Наши судьбы решаются в высших пределах. Все происходит в соответствии с Великим замыслом — это и есть высшая справедливость.
 — Ты знаешь, что всех нас ожидает?
 — Нет, просто боль твоя так остра, что я чувствую ее, силу твоей скорби и их необоснованность.
 — Я верен Альдору и никогда не посягну на то, что принадлежит ему, как бы тяжело мне не было, — ответил Шеригон, кусая губы от досады за несдерженность своих мыслей.
 — Ты благороден, альфар. Ты обладаешь удивительным великодушием, преданностью, жертвенностью. Эти качества по достоинству будут оценены.
 — Можно спросить тебя, моя прекрасная госпожа? — проговорил Шеригон, желая сменить столь болезненную для него тему.
Селестина согласно кивнула.
 — Ты помнишь, где, в каком месте вселенной находилась, прежде чем Альдор сумел тебя вернуть?
 — Нет, но боюсь, что нигде мне не будет больше так хорошо. Там не было времени и пространства, к которым мы привыкли здесь, восходов и закатов. Дней и ночей. Только Солнце мира и вечное настоящее.
 — Солнце мира? Кто это?
 — Не знаю. Он притягивает к себе всех, как бабочек свет. Нас было много там…
 — Ты говорила об этом Альдору?
 — Он ни о чем меня не спрашивал…
Между тем наступили сумерки. В волшебном лесу проснулись волшебные птицы и запели свои дивные песни, чтобы пробудить феникса. Альфары удивленно слушали это чудесное пение. Казалось, то не птицы, а сотни чарующих дев пели в ночи. Вскоре вернулся Альдор. К нему тут же подошел Шеригон.
 — Селестина помнит, где пребывала, когда ее похитили!
 — Я догадывался об этом, но не хотел ее тревожить, — ответил Альдор. — Она назвала кого-нибудь?
 — Меня смутили ее слова. Я не знаю, стоит ли им доверять. Боюсь, она все еще не в себе.
 — Не думаю.
 — Она произнесла странное имя — Солнце мира.
 — Она сказала, кто это? — жадно спросил Альдор, стиснув руку Шеригона.
 — Нет. Сказала, он привлекает всех, как огонь бабочек, что там не было времени, только вечное настоящее и что таких, как она там было множество.
 — Не понимаю, — покачал головой Альдор. — Но я знаю, о чем нужно спросить феникса. Вот, кстати, и он. О, приветствую тебя, сияющий! — принц склонил голову перед прекрасной огненной птицей, которая в это время слетела с мангового дерева.
Вся поляна ярко осветилась алым светом.
 — Альдор, мой мальчик! — феникс заметил карионского принца. — Как приятно снова увидеть тебя! Что привело тебя ко мне? А, я вижу с тобою прелестную вейди.
 — Она моя невеста, — ответил Альдор.
Селестина тоже поклонилась фениксу, как и все альфары. Феникс подошел к вейди и провел огненным крылом по ее длинным волосам, убранным цветами.
 — Прекрасней девы я не видел прежде, хотя живу так долго, что уже потерял счет годам. Почему же печать заботы лежит на твоем лунном лике, Альдор?
 — В самый день сваямвары она была похищена, точнее, словно мраморное, ее тело оставалось неподвижно стоять, но душа пребывала где-то в иных пределах. Мне удалось вернуть ее, но она потеряла память.
 — Ты хочешь узнать, кто похитил ее?
 — Я хочу узнать также, кого называют Солнцем мира.
Феникс наклонился к самому лицу Селестины. И своими жгучими, как угли, очами пристально посмотрел в ее глаза. Вейди вскрикнула и без чувств упала на руки Альдора. Тот осторожно положил ее на цветочный ковер. Альфары взволнованно зашумели.
 — Что ты видел? Скажи нам! — дрожа от нетерпения попросил Альдор.
Но феникс не отвечал. Он сжался и спрятал голову под крыло. Его лихорадило.
 — Пить… — лишь смог произнести он через какое-то время.
Ниентин зачерпнул в ручье чашу мангового сока и поднес его птице. Феникс жадно выпил сок.
Альдор был не на шутку встревожен.
 — Что! Что ты видел?! — снова и снова спрашивал он.
Наконец феникс достаточно пришел в себя, чтобы ответить.
 — За тот короткий миг я увидел и ощутил больше, чем мое сознание способно воспринять и вместить. И если бы помощь требовалась не тебе, Альдор, а кому-то другому, я ничего не сказал бы. Но я обязан тебе жизнью… Сядьте все и слушайте… Солнце мира, — начал феникс, — согревает и уничтожает. Я увидел его и пошел за ним. Теперь я его собственность. И неважно, что настанет мгновенье, когда он убьет меня, как убивает всех. Благодаря тебе, Альдор, я увидел его, и в равной степени ощутил ужас и обожание. И он принял меня, как свою безраздельную собственность, с которой он волен делать все, что ему вздумается. Он всегда поступает так, как пожелает, но все, что бы он ни делал, прекрасно! Любое его движение — поэма. Взгляд, поворот царственной львиной головы — само величие. Он необъяснимо притягателен и совершенно непредсказуем. Чего он пожелает через мгновенье, никто не знает. А желания его многочисленны, как песчинки в пустыне и капли в океане. И никто не может угадать его настроение. Сейчас он доволен, но тут же может воспылать гневом и убить. Это повергает всех в ужас и восторг. Что? Ты возмущен, Альдор? Вы недоумеваете, альфары? Напрасно! Каждым своим движением, с каждым глотком воды без всякой причины, без гнева, даже не для развлечения вы убиваете несметное количество не менее живых существ и просто не замечаете этого. Вы не находите это возмутительным?! А могли бы вы, прежде чем убить, сделать их счастливыми? А он может!
 — Как мне найти его, как он выглядит? — воскликнул Альдор.
 — Он может принять любой облик и находиться везде и нигде. Ты не найдешь его, если он сам не захочет.
 — Что же делать? Помоги мне, феникс! Он хотел украсть у меня Селестину! Он должен быть наказан! Я хочу найти его и сразиться!
 — Альдор, это безнадежно! — феникс покачал головой. — Еще никто не смог победить его! Вместе с ним ты найдешь свою смерть.
 — Но как мне жить с таким оскорблением?! — вскричал карион, и его лицо разгорелось от гнева.
 — Хотя небожители рассказали мне, что ты держал их в непроявленности и достиг небывалого для альфаров могущества, принеся в жертву властителям человека и сделав его небесным дэвом, тебе никогда не сравниться с Солнцем мира. Кроме того, я просто не знаю, как его найти.
 — Но, может быть, ты знаешь того, кто знает. Для меня больше не существует преград, феникс!
Тот задумался.
 — Попробуй обратиться к Кхангaлу — царю нагов, летающих змеев. Возможно, он поможет тебе… если захочет.
 — Я заставлю его! — Альдора окрылила надежда. — Благодарю тебя, великолепная птица, но у меня есть еще одна просьба, пусть Селестина останется здесь.
 — Ну что ж, пусть, — ответил феникс. — Смотрите, к ней возвращается сознание. Ах, она прекрасна как вечность, немудрено, что iон /i пожелал взять ее в свой вечный город…
На восходе феникс вернулся на древо желаний, Альдор и альфары собрались в путь. Им нужно было спуститься в царство нагов. Это было опасно, но никто из них не задумывался об опасности. Готовые к смертельному сражению, они попрощались со своей госпожой и приняли ее благословения. Тинселгорн собрал для Селестины в лесу утренние цветы. Валмор и Шарнга принесли дикого меда в сотах, Радвим, Луратор, Леонор вместе с остальными сплели беседку, в которой она могла бы жить подле мангового ручья.
Альдор, взяв невесту за руку, тоже попрощался с ней.
 — Прошу, оставь мысль отомстить за меня! — взмолилась вейди. — Давай будем жить на этом прекрасном Острове птиц в мире и любви столько, сколько нам отпущено судьбой.
 — Как мне жить с такой болью? Вдруг он снова похитит тебя? Нет, я хочу пройти свой путь до конца. Оскорбление должно быть смыто его или моей кровью. Что бы меня ни ждало, я приму это, — отвечал Альдор, заглядевшись в глаза любимой. — Ты мое единственное сокровище, смысл и отрада моей жизни.
 — Что ж, раз ты так этого жаждешь, пусть судьба ведет тебя своим извилистым путем. Но знай, я верю, настанет наше время, мое и твое, мы будем вместе и будем счастливы. Помни об этом всегда, — ответила Селестина. — Где бы ты ни оказался, я найду тебя, клянусь!
Альфары, возглавляемые Шеригоном, ждали только приказа Альдора. Они решили идти пешком, так как из-за прошедшего в горах обвала шьены уже не могли проникнуть в Нагалогу через кратер. Карионский принц медлил, раздумывая о чем-то. Наконец, видимо, решившись, он отозвал Шеригона в сторону.
 — Ты должен остаться и позаботиться о Селестине, — приказал принц.
 — Но почему я?! — воскликнул Шеригон. — Леонор или Радвим смогут справиться с этим не хуже. Моя сила и опыт понадобятся тебе в схватке с врагами.
 — Я так решил! — нетерпеливо ответил Альдор и добавил: Помнишь, ты спас меня на мосту. Я сказал тогда, что не забуду твоей услуги. Ты принял мою руку как руку друга, ты и я стали неразделимы. Позже я мог неоднократно убедиться в правильности своего решения… Шеригон, запомни, если я погибну, мое место подле Селестины должен будешь занять ты!
 — Но Альдор…
 — Никаких возражений! Лучше тебя никто не сможет защитить ее, сильнее тебя никто ее не любит. Я готов пожертвовать своей жизнью ради нее, но это не самое трудное. Трудно жить, как ты, когда нет надежды.
Шеригон опустился на колено перед карионским принцем и поцеловал его руку, что являлось высшим проявлением преданности между альфарами.
 — Поднимись, благородный Шеригон, будь достоин оказанной чести!
 — Клянусь! Даже смерть не заставит меня покинуть Селестину. Я буду рядом с ней до тех пор, пока не передам ее в твои руки!
 — Тогда прощай, Шеригон!
 — До встречи, Альдор!
Альфары обнялись и расстались. Когда отряд скрылся за деревьями, вейди подошла к своему спутнику.
 — Видишь, я была права, твоя участь вовсе не печальна.
 — Мне легче сразиться в одиночку с летающим змеем, чем остаться праздным, когда мои братья идут на смерть!
Вейди загадочно улыбнулась:
 — Тебе не придется скучать.
 — О чем ты? — Шеригон угадал скрытый смысл в ее словах.
 — Мы пойдем вслед за ними.

НАГАЛОКА

Обитель летающих змеев освещается только сиянием драгоценных камней. Ими украшены головы нaгов и их дворцы. Огромные подземные пещеры, переходящие одна в другую издревле служат убежищем для змеев, их жен и детей, и нет конца и края лабиринту.
Прежде каждое полнолуние и новолуние змеи покидали свои пещеры и ночью, когда солнечный свет не слепил их, пробирались в земли Хaртсинда, чтобы собрать трейд — дань и пищу с вейди и альфар. Так продолжалось много лет. Наконец, жители Хартсинда, вынужденные отдавать нагам своих братьев и сестер, обратились за помощью к властителям, прося положить предел этим мучениям. Небожители дали им особые заклинания, так началась долгая война между вейди и нагами.
Теперь, как только луна достигала пика полноты или ущербности, разжигались во всем Хартсинде жертвенные костры и саламандры читали заклинания. Змеев, попавших в ловушку волшебных заклинаний, притягивало к жертвенным кострам, и они погибали в пламени. Но самым могущественным нагам иногда удавалось вырваться. Обожженные и искалеченные, но безжалостные в своей ярости они уничтожали тогда все, что им попадалось. В одной из таких схваток погиб Рональд Храбрый, отец Селестины и Юны. Однако постепенно нападения нагов становились все реже и совсем прекратились. На землях Хартсинда настали времена покоя.
Никто не осмеливался входить на Нaгалоку, в страшное змеиное логово, даже небожители. Только шьены залетали иногда полакомиться змеенышами. Но Альдор, ведомый жаждой славы и приключений, пробирался сюда вместе с огромными птицами за ядом для своих стрел. Он пленил волшебной сетью, сплетенной из мистических трав, любимого сына царя нагов Игла и отрубил две из шести его ядовитых голов, чем снискал лютую ненависть всех нагов и особенно их царя, Кхангaла. Но наги не решались отомстить Альдору, боясь, что тогда шьены уничтожат все их потомство.
Альфары долго спускались по уступам через жерло вулкана в самое сердце Нагалоки. Даже их храбрые сердца холодели от страха, ибо уступы были узкими, пропасть — глубокой, а темнота — жуткой. Когда они оказались на дне пропасти, Альдор  зажег от перьев феникса при помощи заклинаний  двенадцать факелов, чтобы освещать путь и при необходимости обороняться от змеев. Им предстояло пройти через пещеры к подземному озеру, в центре которого жил Кхангал, но прежде Альдор решил разыскать Игла. Если до того, как их присутствие будет обнаружено, Игл окажется в его руках, Альдору легко будет заставить Кхангала рассказать все, что он знает о Солнце мира.
Альдор вел альфар тайными тропами к дворцу Игла. Они обошли стороной поле светящихся кристаллов (жилище гигантских кобр) и по берегу ручья направились к озеру. В окружавшей их темноте смутно проступали очертания голых скал, где-то загорались и гасли бледные огоньки.
 — Не смотрите по сторонам, — предупредил карион своих спутников. Огни — это споры ядовитых грибов. Если смотреть на них, начинают болеть глаза, потом голова тяжелеет и наступает смерть. Сквозь пламя вашего факела глядите только вперед. Если тот, кто идет позади вас вдруг падет, умоляя о помощи, -не обращая внимания, продолжайте идти за тем, кто еще не пал.
Альфары недоуменно переглянулись, но выстроились цепочкой и пошли след в след за Альдором.
 — Ты слышал, — шепнул Шарнга на ухо брату, — вот оно хваленое карионское благородство: каждый сам за себя!
 — Мы поклялись служить ему, — ответил Валмор. — Кроме того, у него больше опыта, он уже бывал здесь. Я слышал, что излюбленная ловушка змея — обратиться раненым товарищем и звать на помощь…
Альфары потеряли счет времени, петляя меж каменных россыпей, пока не вышли на край просторной впадины. Внизу в ее центре в бледном зловещем мерцании стоял дворец Игла. Высокие стены окружали его.
 — Вы знаете танец с факелами? — обернувшись к альфарам, осведомился Альдор.
 — Танец с факелами? — переспросил ошеломленный Радвим. — Конечно, все альфары знают танец с факелами. Но его танцуют, когда желают привлечь к себе возлюбленных!
 — Разбейтесь на пары и начинайте по моему сигналу. Как только вы увидите тварей с женским торсом и змеиными хвостами, встаньте в круг, держа факелы перед собой, и ни в коем случае не размыкайте этот круг. Пока вы отвлекаете ядовитых ниссалок, охраняющих дворец, мы с Олендаром проберемся внутрь.
Десятеро альфар встали по двое друг против друга и скрестили факелы. Загасив свои, Альдор и Олендар, удалились в темноту, а за их спинами встречались и разбегались огни — это альфары в танце создавали различные фигуры. Мистические огненные знаки чередовались, рассыпались и вновь возникали в ритме ударявшихся друг о друга древков. Вскоре Олендар услышал какие-то шорохи и вздохи, перешедшие в нестройное пение и яростные вскрики.
 — Что это?! — содрогнувшись, спросил он у Альдора.
Тот рассмеялся в темноте:
 — Ниссалки пытаются добраться до наших друзей!.. А теперь тише. Нужно застать Игла врасплох.
Они перебрались через стену и беспрепятственно проникли внутрь дворца. Во время светлой луны наги спали, поэтому, не встретив никого, Альдор привел Олендара знакомой дорогой в рубиновый зал — спальню Игла. Его зловонное дыхание разносилось под высокими сводами, стены мерцали кровавыми отблесками. На каждой из четырех голов змея ядовито-желтым светом горело по крупному «тигровому глазу».
У Альдора в руках появилась тонкая серебристая веревка. Он быстро накинул петлю на шею Игла, взобрался на его спину и уколол мечом в бок. От страшного рева затряслись стены. Отовсюду послышался скрежет и шорохи. Наги проснулись и сползались к своему повелителю. В темноте коридора замерцали разноцветные огоньки — драгоценные камни на головах змеев. Олендар с обнаженным мечом встал в дверях, загородив им проход.
 — Одно движение и ваш хозяин будет мертв, — заявил он слугам.
 — О, нет! Альдор, ты снова пришел мучить меня! — Игл извивался и бил в воздухе крыльями.
 — На этот раз я пощажу тебя, если будешь благоразумен и сделаешь то, что я потребую.
 — Ничего я не буду делать! Вот ужалю тебя сейчас и избавлю род нагов от постоянного страха перед тобой!
 — Только попробуй — и недосчитаешься еще одной из своих голов, а может быть и всех сразу.
 — Зачем ты явился?
 — Это другой разговор! Отвези меня и моих спутников к своему отцу, Кхангалу, мне надо кое о чем его расспросить. А чтобы он был погостеприимнее и поразговорчивее, ты красноречиво объяснишь ему, как это важно, слушаться меня и делать то, что я скажу.
Змей зло зашипел:
 — Проклятый карион! Еще никто не смел приказывать нагам! Скоро наступит время, когда ты расплатишься за все сполна…
 — Эй, полегче! — Альдор опять кольнул Игла мечом, тот снова взвыл от боли и без дальнейших разговоров позволил слегка побледневшему Олендару устроиться возле Альдора. Оттолкнувшись когтистыми лапами, Игл стремительно вылетел из рубинового зала, пронесся по коридорам и дальше наружу за ограду замка.
Альдор успел вовремя. Альфары стояли печо к плечу среди огромного скопления ниссалок. Те, поднявшись на хвосты, пытались добраться до них, но каждый раз обжигаемые пламенем, вынуждены были отступать. Альфары теряли силы и мужество, видя протянутые к ним множество рук, слыша восклицания «этот мой! а этот мой!». Ниссалки принесли воды, чтобы затушить факелы. И хотя альфары знали, что пламя, зажженное от перьев феникса, нельзя погасить при помощи воды, а только заклинаниями, им было ясно: так или иначе неистовые ниссалки вот-вот до них доберутся. Для них было унизительно чувствовать, что они могут погибнуть от руки женщин, пусть даже таких злобных и могущественных полузмей.
Но, к счастью, вскоре они услышали голос Альдора:
 — Эй! Пока мы разгоняем стрелами этих тварей, по одному забирайтесь сюда на змея.
 — О, нет! — воскликнул Луратор, — лететь на змeе — это самоубийство!
 — Нам ничего другого не остается, — резонно возразил Радвим.
Игл опустился около альфаров, и те под защитой Альдора с Олендаром и под яростные вопли разочарованных ниссалок взобрались на его длинное тело.
...Шеригон и Селестина остановились посреди поля светящихся кристаллов и огляделись.
 — Похоже, Альдор выбрал другую дорогу, — Шеригон указал в сторону ручья. — Они пошли вдоль русла.
 — Как здесь красиво! — Селестина обошла вокруг живописной группы кристаллов. — Это свечение внутри прозрачных камней, их четкие формы создают в окружающей темноте причудливую игру тени и света. Мне нравится здесь. Я хочу идти этой дорогой.
 — Но мы не знаем, куда она ведет.
 — Все дороги ведут к дворцу царя.
Шеригон промолчал, и они двинулись вперед между светящимися кристаллами. Селестина любовалась окружающими видами, ее спутник следил, нет ли по близости нагов, и привычно вел мысленную беседу с самим собой.
«Она была в вечной обители Солнца мира. Кто же он такой? Неведомый могущественный небожитель или устрашающий гневный асур? А может, некий самовольный гений вне пределов добра и зла забавляется игрой, в которой все мы — шахматные фигуры? Альдор считает его своим смертельным недругом, для Селестины он — чудесный сон, Феникс предался ему как высшему божеству, воля которого не ограничена ничем. Кто же он на самом деле и какую игру ведет со всеми нами? Игра, правила которой известны только Ведущему, а Ведущий не известен никому, кроме него самого…»
Внезапно вдалеке послышались яростные вопли.
 — Что это? — Селеситна испуганно поглядела на Шеригона и взяла его за руку.
 — Альфары встревожили нагов, — предположил тот.
 — С нашими друзьями ведь ничего не случится?
 — Не знаю, — Шеригон сжал губы.
«Если я не смогу защитить Селестину, как я покажусь на глаза Альдору?! Правильно ли я поступил, что позволил вейди прийти сюда. Но, с другой стороны, разве я мог запретить ей?»
Вдруг из-за светящегося кристалла, потревоженная криками, выползла на тропинку гигантская кобра. Драгоценный камень на ее голове разгорелся ярче, она раскрыла капюшон и зашипела:
 — Сссссюда! Сссссюда!
Со всех сторон раздались шорохи. И еще с полдюжины клобуков раскрылось вокруг.
Шеригон выхватил меч и загородил собой Селестину:
 — Убирайтесь, мерзкие твари!
Резкий бросок — и одна из змей обвилась вокруг его ноги, вонзив ядовитые зубы.
Оторвав ее от себя, Шеригон тутже отрубил ей голову, но вынужден был опуститься на одно колено из-за резкой боли.
 — Беги, Селестина, спрячься! — крикнул он.
Но вейди, вместо того, чтобы убежать или испугаться, протянула к остальным змеям руки и медленно запела:

Среди мрака в сиянье волшебных камней
Вы живете, не зная забот и печалей.
Ах, как сладок ваш сон в череде тихих дней,
Он стал сладок, как смерть, — жизнью быв лишь вначале.
Эти чудные грезы в волнующих снах,
Что за дали витают над вами во мраке?
Здесь туманы рождаются в капельках влаги,
И туманят ваш сон на теплых камнях…

Она пела, а кобры, застыв, качали в такт головами. Веки Шеригона стали тяжелеть, боль ушла, и он чувствовал, что засыпает, не в силах сопротивляться завораживающему пению вейди. Вдруг он услышал, как Селестина зовет его:
 — Шеригон, просыпайся, немедленно просыпайся, иначе умрешь!
Он поднялся, недоуменно оглядываясь — кобры лежали мертвые, и драгоценные камни на их головах погасли:
 — Как это тебе удалось?
 — Тебя ужалила змея!
 — Я справлюсь с этим, не беспокойся! Скорее уйдем отсюда…
Между тем Игл уже подлетал к озеру. Оно освещалось изнутри лежащими на дне драгоценностями. Сквозь прозрачные, как слеза, но смертельно ядовитые воды был виден величественный дворец царя нагов, Кхангала.
Альдор приказал змею приземлиться у берега и вызвать своего отца, но коварный Игл в последний момент изменил направление полета и окунулся в озеро вместе с седоками. Альфары не удержались на его мокрой спине и погрузились в ядовитые струи. Они поплыли к берегу, но тут вода забурлила и на поверхность поднялась ужасная голова. Кхангал разинул пасть, дважды щелкнули челюсти, и воды окрасились кровью. Олендар и Шарнга мертвые медленно опустились на дно.
 — Мой брат! Ты убил его, мерзкий червь! — Валмор развернулся и поплыл к Кхангалу, подняв меч над головой.
 — Назад, — закричал Альдор, — сюда, к Иглу!
Но Валмор был уже слишком близко к царю змеев. Молниеносный выпад — и славный Валмор выпустил свой волшебный меч ослабевшей рукой, в алом облаке он опустился на дно озера рядом с братом.
 — Ты пожалеешь об этом, Кхангал! — Альдор ухватился за когтистую лапу Игла и вскочил к нему на спину. Один взмах меча — Игл лишился трех голов. — Посмотри в последний раз на своего отца!
 — Сын мой! Любимый мой Игл! — Кхангал, что есть сил, ринулся к сыну, но безжалостная рука Альдора была стремительнее.
Вновь прозвенела сталь, и обезображенная туша, последний раз ударив о воду крыльями, стала тонуть. Яростный рев Кхангала огласил бескрайние просторы пещер.
Селестина вскрикнула и оперлась на руку Шеригона.
 — Что? Что случилось?! — обеспокоился он.
 — Погибли альфары! Три мои розы увяли… я почувствовала…
 — Ты знаешь кто это?!
 — Нет…
 — Идем скорее!
Они выбежали на берег ядовитого озера и увидели, как вдалеке Радвим помогал выбраться из воды Луанору, Ллойселот и Ниентин уже были на берегу. Тинселгорн, Леонор, Наргос и Луратор все еще находились в воде.
 — Значит Олендар, Валмор и Шарнга погибли, — Шеригон тяжело вздохнул и покачал головой.
Альдор стоял на спине жуткого чудовища, шею которого туго затягивала веревочная петля. Змей напряг свои мускулы, силясь разорвать путы.
 — Тебе не удастся освободиться. Эта веревка сплетена из трав возмездия, что растут на полях гнева! — крикнул Альдор.
 — Оставь меня, — прошипел Кхангал, задыхаясь, — отпусти, чтобы я мог оплакать моего Игла. Я сделаю все, что ты хочешь!
 — Скажи, как мне найти Солнце мира, и я отпущу тебя!
Наг хрипло и жутко захохотал:
 — Ты ищешь свою смерть! О, есть справедливость на свете!
 — Не твое дело! Отвечай, иначе придушу тебя! — Альдор сильнее затянул петлю.
 — Довольно, довольно, — взмолился Кхангал. — Как встретиться с Солнцем мира знает только мой господин, Повелитель змеев — Махадэв. Иди к Священной горе. Там ты найдешь его.
 — Как нам добраться туда? Ну! Что молчишь?
 — Вон там… Где скалы расступаются у берега, круг… времени… Отпусти меня, я задыхаюсь… Клянусь, вас больше никто не тронет!
Альдор ослабил веревку, пробежал по телу змея к самому хвосту и, прогнувшись, ловко соскочил на берег.


ВОСХОЖДЕНИЕ

Священная гора стояла в местах, на которые было наложено заклятье. Могущественные горные духи охраняли обитель гневного Покровителя змеев. Без выкупа они никого не пропускали, а тех, кто нарушил покой дэва, безжалостно наказывали. Хотя альфары понимали, что смерть, которая только что настигла их друзей, возможно, уже поджидает их самих на этом пути, долг и клятва были для них важнее собственной жизни. Разве долгие годы покоя и удовольствий в безмятежном Лейтенвейле стоили одного мгновенья напряжения всех сил, чувств и мыслей? Для них — нет.
Становилось все холоднее. Альфарам, не таким привычным к холоду, как Альдору, было очень тяжело в горах, с их разреженным воздухом и ледяными ветрами. Но Альдор чувствовал себя здесь как дома, в родных Карионах. Он уверенно шел вперед.
 — Помните то, что я говорил вам, и не пренебрегайте моими советами, — вновь обратился Альдор к своим спутникам. — Ничто не заставит меня свернуть с пути, даже смерть кого-то из вас. Если вы хотите дойти до вершины, не останавливайтесь, что бы ни случилось, иначе не сможете продолжить путь. Тайна успешного достижения желаемого заключается только в том, что на пути к цели нельзя останавливаться ни при каких обстоятельствах, как бы ни было трудно…
Селестина и Шеригон сильно отставали от альфар — Шеригон, еще страдавший от змеиного укуса, не мог идти быстро. Вейди медленно летела рядом, облаченная в невесомую пуховую накидку, что подарили очарованные ею пернатые жители Острова птиц. Узкая тропинка, была завалена сошедшей лавиной, так что Шеригону иногда приходилось пробираться по пояс в снегу. Уступы становились все круче. На одном из них Селестина заметила теленка, запутавшегося копытом в корнях горной сосны.
 — Ах, бедняжка, откуда ты здесь взялся! — подлетела она к нему. — Ты дрожишь, сейчас я тебя накрою, — она быстро скинула накидку. — Шеригон, помоги мне, у меня не получается освободить его!
 — Не забывай, я не могу летать, как ты, — отозвался альфар, измученный дорогой. — Мне не забраться так высоко.
 — Что же делать? Он погибнет здесь от голода и холода…
Шеригон взглянул в молящие глаза вейди, и слова протеста замерли на его языке.
 — Хорошо, я попробую. Моя прекрасная госпожа, тебе не трудно было бы подать мне руку? Вот так! — он вспрыгнул на уступ и оказался радом с Селестиной. — Не повезло тебе, дружок, — распутав и осматрев теленка, он заметил, что передняя нога у него повреждена. — Если прилетят грифоны, он станет их легкой добычей! — Шеригон достал платок и перевязал ему кровоточащее колено.
 — Мы должны помочь ему!
 — Но как?
Теленок ткнулся теплым носом в ладони альфара и посмотрел на него влажными карими глазами.
 — Ты понесешь его, — ответила вейди.
 — О, небо! — только вздохнул Шеригон.
И все же небо было благосклонно к нему и Селестине, поскольку теленок, то ли потому, что хорошо знал здешние ловушки, то ли потому, что чувствовал их своим звериным чутьем, как только его спасители приближались к опасному месту, начинал громко мычать. Так он оберег их от обвала и остановил на краю невидимой пропасти. Когда Шеригон, изнемогая от усталости, опустил его на скалу, теленок, как ни в чем не бывало, вскочил на ноги и повел их через непроходимый лабиринт, выбирая самую удобную и безопасную дорогу.
Увы, удача не сопутствовала остальным альфарам. Восхождение стало для них смертельным испытанием. И не только выносливости, но и привязанности друг к другу. Альдор знал, что горы всегда требуют жертв, понимали это и остальные. Каждый был готов пожертвовать собой ради того, чтобы других пропустили дальше, но видеть, как гибнут друзья и продолжать путь, это было, по истине, невыносимо. Неумолимые скалы поднимались перед ними, холодные, безжалостные, бесчувственные. На глазах у всех Тинселгорн погиб под обвалом. Наргос и Ниентин не выдержали холода. Ллойселот и Луратор сорвались в пропасть, Луанор бросился к ним на помощь, но они, падая, увлекли его за собой. Только Радвим и Леонор сопровождали теперь карионского принца. Скорбя по своим друзьям, они понимали в душе, что и им также не суждено вернуться домой в Лейтенвейл.
А что же Альдор? О чем думал карион, настойчиво поднимавшийся все выше? Теперь он начинал понимать, против кого рискнул выступить. Он слышал о Покровителе змеев как о самом могущественном из всех дэвов — Махадэве, которого побаивается даже Перворожденный. Если о Солнце мира знал только он, это означало, что кем бы ни был похититель Селестины, он был еще более могуществен, чем Махадэв.
Вскоре Альдор и его спутники услышали шум водопада — здесь небесная река изливалась на Средние миры. Альфары вышли на плато недалеко от вершины Священной горы и остановились.
В центре каменной плиты на тигриных шкурах сидел отшельник. Глаза его были полузакрыты, длинные волосы собраны в узел, пальцы перебирали деревянные бусины.
Альдор удивился его присутствию здесь, но вспомнил, что желавшие обрести гармонию с вселенной становились отшельниками и уходили прочь от родных и близких в отдаленные места.
 — О, великий мудрец, — решил побеспокоить его Альдор, — не знаешь ли ты, как нам увидеть Повелителя змеев?
Отшельник перестал перебирать четки и поднял на них продолговатые темные очи. Его взгляд, казалось, проник в самое сердце кариона.
 — Зачем он вам нужен?
 — Если знаешь, ответь, если не знаешь, отойди с дороги! — под его взглядом Альдор почувствовал себя распахнутым, как окно, и это ощущение не понравилось ему.
 — Ты горяч! — улыбнулся отшельник.
С громким шипением из-за камней выползли три кобры. Две обвили предплечья, а третья улеглась на шее странного отшельника, как живое ожерелье.
 — Я слушаю тебя, альфар. Что привело вас всех в мою обитель? — Он поднялся во весь рост. Это был сам Повелитель змеев!
 — Прости, если обидел тебя, Махадэв, -Альдор почтительно поклонился. — Твой верный подданный, царь нагов Кхангал, сказал мне, что только ты сможешь ответить на мой вопрос.
 — Кхангал по доброй воле не помог бы тебе. Ты очень могуществен, если смог заставить его. Как твое имя и каков твой вопрос?
 — Я Альдор, принц карионов, а это мои друзья, альфары из Скрытой Долины. Солнце мира нанес мне оскорбление, украв мою невесту, божественно прекрасную вейди Селестину в день сваямвары.
 — Я слышал о твоей доблести, принц Альдор, и о том, как ты сумел вернуть Селестину. Ты совершил невозможное — никто не в силах забрать у Солнца мира то, что он взял. Что же ты еще хочешь? Не дразни судьбу.
 — Я хочу расквитаться с ним. Скажи, как нам найти его?
 — Ты желаешь сразиться с самим Солнцем мира?! — Махадэв был крайне удивлен.
 — Мне не найти покоя, пока его своевольство не будет наказано.
Повелитель змеев нахмурил черные брови.
 — Своевольство! Тебе придется смириться с его своевольством. Это его неотъемлемая черта, главное его качество.
 — И не подумаю!
 — Вот как! Ты очень горд и очень упрям. Знай, что я сам его верный раб. И даже посвятив миллионы лет поискам, ты не достигнешь его, хотя он всегда рядом. Даже если ты обретешь все мистические силы, какие только возможны во всех мирах, ты не сравнишься с ним в могуществе. Твои глаза не смогут узреть его обители, а руки никогда не обретут способность дотронуться до него.
 — Но Селестина и Феникс смогли его увидеть!
 — Потому что он этого пожелал.
 — Я смог вернуть Селестину, справлюсь и с ее похитителем!
 — Солнце мира вернул тебе невесту по своей воле. Возвращайся к Селестине и наслаждайся данным тебе временем счастья, хотя оно и не будет долгим. Над Солнцем мира еще никто не смог одержать победы.
 — Кто же он такой, что смерть не может коснуться его?
 — Он — причина смерти.
 — Я ничего не понимаю! — Альдор опустился на каменную плиту и обхватил голову руками.
Альфары подошли к нему.
 — Надо вернуться к Селестине, — проговорил Радвим, положив ему руку на плечо.
 — Она беспокоится, она ждет тебя, — добавил Леонор.
 — Нет! Я не вернусь, не исполнив долга! Эй, великий Покровитель змеев! — воскликнул Альдор, поднимаясь, и достал свой меч. — Солнце мира твой господин, ты служишь ему. Если он не желает сразиться со мной, тогда, сразись ты. Пусть он знает, что я не отступлю. Я бросаю вызов его могуществу! Клянусь, я буду искать его везде, пока не найду!
Радвим в ужасе закрыл лицо руками. Леонор печально покачал головой.
 — Ты вызываешь меня на бой? Изволь… — Махадэв мгновенно преобразился.
Его сильное тело покрыли доспехи, волосы рассыпались по плечам, а голову увенчал золотой шлем. В одной его руке появился трезубец, в другой маленький барабанчик, похожий на песочные часы. Альдор скинул плащ. Противники сошлись у края пропасти. Махадэв сделал выпад, барабанчик в его руке стукнул. Альдор ловко отразил мощный удар и в свою очередь атаковал. Началась схватка, какой еще не видывали альфары. Она скорее напоминала танец, ритмом которому служили удары барабанчика и звон оружия.
Удар-звон — и трезубец Махадэва ранил Альдора — из-под его ребра потекла струйка крови; звон-удар и острое лезвие карионского меча вонзилось в прославленного небожителя, вызвав его стон, алая струйка стекла с плеча Махадэва. Удар-звон — трезубец снова вонзился в белое тело карионского принца. Звон-удар — и грозный дэв опять застонал от новой раны. Оба были прекрасны. Кровь украсила их совершенные тела алыми цветами. Но в месте с ней уходили силы Альдора. Под жестким натиском Махадэва он отступил на шаг к пропасти.
Радвим и Леонор, на несколько мгновений потеряли способность двигаться, пораженные красотою этой битвы. Но они выхватили свои мечи и ринулись на помощь кариону. Еще две руки с трезубцем в каждой проявились на могущественном теле дэва. И оба альфара пали бездыханные в бездонную пропасть, их пронзенные сердца истекали кровью.
Теперь три трезубца угрожали принцу, и барабанчик захлебывался дробью ударов. Альдор изнемогал. Он упал на одно колено, его похолодевшая  рука нащупала край гранитной плиты. Махадев занес над ним трезубец. Альдор гордо поднял голову, их глаза встретились.
 — Ты очень красив, — Махадэв печально улыбнулся. — Мне жаль сбрасывать тебя на острые камни.
 — В этом нет необходимости, — ответил альфар. — Я умираю.
 — Нет! — раздался крик.
Белой молнией вейди подлетела к Альдору, и загородила его от Махадэва.
 — Это она? — спросил тот, опуская трезубец и отступая на шаг.
 — Да, — Альдор в бессилии пал на плиту.
 — Я бы тоже сражался за нее, — тихо проговорил дэв, заглянув в распахнутые изумрудные дали ее полных слез очей.
Альдор нежно посмотрел на любимую. Позади нее он увидел онемевшего от ужаса Шеригона.
 — Хорошо, что вы пришли! — с трудом проговорил карион. — Береги Селестину, друг, я больше не смогу быть с ней.
Альфар преклонил подле него колени:
 — Селестина твоя навеки. Я ее слуга и только.
 — Если ты умрешь, я последую за тобой, — Селестина с рыданиями сжала руку Альдора. — Я брошусь в пропасть!
 — Но встретимся ли мы там, в высших пределах? — покачал головой Альдор.
Махадэв молча наблюдал за ними. Его доспехи и раны, трезубцы и барабанчик исчезли. Он снова принял облик отшельника.
Дыхание Альдора стало прерывистым.
 — Оставьте его, — сказал Махадэв. — Вы мешаете таинству смерти. Настало его время уйти, и, задерживая, вы только умножаете его страдания.
Селестина поцеловала бледный лоб Альдора, и Шеригон отвел ее в сторону. Белый теленок лизнул мокрые от слез ладони безутешной вейди розовым язычком.
 — Нaнди! И ты здесь? — воскликнул, увидев его, Махадэв. — Тебя тоже привлекла ее красота?
Нанди приблизился к своему хозяину и поклонился, вытянув переднюю ногу. Вдруг он стал увеличиваться и из маленького теленка превратился в огромного могучего быка. Махадэв сел к нему на спину.
 — Альфар, — обратился он к Альдору, — твой конец близок. Ты так страстно желал видеть Солнце мира. Теперь ты обрел эту способность.
 — Да, я вижу! — прошептал Альдор.
 — В какой форме он предстал перед тобой?
 — Он сияет… яркое сияние… не могу разглядеть… Он, словно синий сапфир!.. — с последним дыханием жизненная сила покинула тело карионского принца, и оно, сотканное из тонких энергий, исчезло на глазах Селестины и Шеригона…
Повелитель змеев поднял с каменной плиты синий цветок Альдора, другой взял с груди Шеригона. В ладонях величайшего из дэвов цветы вспыхнули языками холодного пламени и, озарив все вокруг яркими отблесками, превратились в два синих сапфира.
 — Прекрасная вейди, — обратился Махадэв к Селестине, — не плачь, тебе выпала редкая удача стать сопричастной воплощению великого замысла. Сам Солнце мира пожелал проявиться посредством твоих волшебных цветов, привлеченный красотой твоей души. Его желания непредсказуемы и непостижимы, и величайшие личности почитают за счастье выполнить любую его прихоть. Ты разлучена с принцем Альдором, чтобы сопровождать на Земле эти волшебные сапфиры, плоды красоты и совершенства. Три раза ты явишься среди людей, пробуждая в них тягу к Истине, и в награду будет исполнено твое сокровенное желание — встретиться вновь со своим возлюбленным, чтобы больше никогда не разлучаться, пока существует этот мир.
 — Я готова смиренно исполнить волю Солнца мира, о могущественный Повелитель змеев, — голос Селестины задрожал от волнения. Вытерев слезы с глаз, она сделала шаг к пропасти.
 — Постой! — Шеригон схватил ее за руку. — Альдор велел мне всюду следовать за тобой, пока вы вновь не встретитесь, — воскликнул он. — О, Махадэв, прошу, позволь мне отправится на Землю вместе с ней!
Махадэв улыбнулся:
 — Я был уверен, что твоя преданность и любовь поведут тебя вслед за прекрасной вейди. Узнай же теперь, о, благородный альфар, что древо желаний дает тебе вожделенный плод: трижды ты родишься на Земле всесте с Селестиной и завоюешь ее любовь. Тебе суждено прийти к людям, чтобы восславить Чистое Знание. Эти волшебные сапфиры, частицы вечности, явились ради всеобщего блага, они источают свет истины, столь необходимый во тьме невежества Средних миров. Они найдут вас там и станут путеводными звездами, — проговорил Махадэв.
 — О, Повелитель! — воскликнул Шеригон. — Я с восторгом повинуюсь тебе. Но ответь, за что мне даруют великое счастье любить и быть любимым?
 — Солнце дарит свои лучи всем, без исключения. Все возможно по его воле, ответил с улыбкой грозный дэв. — Ты мечтал о прекрасной Селестине, и твоя мечта осуществится. Взамен ты спустишься в Средние миры, потому что людям нужно твое доброе, щедрое сердце. Позаботься об их благе, позаботься о Селестине. Но помни, в третий раз ты потеряешь ее навсегда.
 — Скажи, великий дэв, что стало с моим любимым и благородными альфарами, которые погибли ради меня, — тихо спросила Селестина Махадэва.
Он с нежной улыбкой ответил ей:
 — Они стали братьями-царевичами в прекрасной стране гандхарвов. Наступит время и ты присоединишься к ним. А пока соверши служение Величайшему.
Взявшись за руки, прекрасная вейди и благородный альфар шагнули в пропасть, навстречу своим новым жизням в Средних мирах...
Юна и Ричард, паря во внешнем пространстве, с восторгом и ужасом наблюдали со своего цветочного корабля происходящее.
Они стали свидетелями удивительной битвы между Альдором и Повелителем змеев.
Видели, как все павшие альфары — Радвим, Валмор, Шарнга, Луратор, Тилсенгорн, Луанор, Ллойселот, Ниентин и Олендар, Леонор и Наргос обратились в сияющих гандхарвов и собрались во внешнем пространстве над скалой, где шла битва, ожидая Альдора.
Видели, как принц Альдор, преображенный в небесного дэва, присоединился к ним после смерти. Он взошел на небесную колесницу и в окружении одиннадцати спутников-братьев умчался прочь в высшие пределы.
Они наблюдали рождение волшебных сапфиров и слышали удивительные речи Махадэва. Видели, как Селестина и Шеригон шагнули в пропасть и в своих тонких телах вошли в грозовое облако, чтобы с дождем упасть на Землю; видели, как Махадэв уехал на своем белом быке мимо тяжелых дождевых туч в сторону восходящего солнца…
 — Сможем ли мы когда-нибудь еще встретиться с ними? — спросила Юна печально.
 — Солнце дарит свои лучи всем, без исключения. Все возможно по его воле, — улыбнулся в ответ ей Ричард.