Это было больно. Это было сложно. Это было практически не реально, вытащить из души зазубренный наконечник этой новой любви. Ее глаза освещали душу, и он забыл о музыке и совсем перестал петь. Это было как игра в гляделки, и тот, кто первым отведет глаза, получит от судьбы в лоб. Остается лишь глядеть вперед немигающим взглядом зомбированного телеурода, и повторять вслед за всеми слоганы рекламы, что бы никто на свете не узнал, что он – любит. Что он – верит. Что он – молится.
Она тоже долго не могла оправиться от прозрения. Ее взгляд стал все чаще устремляться к небу, словно там, с лазурной глубине был ответ,… но она прятала глаза за пеленой напускной, но весьма модной тоски. Вовсе не обязательно знать всем, что послушная овечка подняла глаза, увидела пастуха и больше не желает, есть траву и идти под нож. Совсем не обязательно ТЕМ знать, что она больше не верит в слащавые сериалы, и не ест жвачку для быдла.
Они были очень похожи, но когда их глаза встретились, предохранители цивильности расплавились, выпустив, наконец, из плена их души. И бессмертные эфемеры расправили крылья и устремились туда, где не надо было скрываться ни от чьих глаз. Где они всегда смогут быть вместе и, держась за руки, пересекут все грани реальности, осознав и отведав всех выдуманных человечеством тайн,…только здесь они смогли понять все боли и надежды друг друга, осознать желания и страхи…и полюбить друг друга еще больше. Возможно, это был их первый и последний шаг к последней черте перед вратами абсолютной свободы.
Их крылья несли их все дальше и дальше от растертой в пыль планеты, где корчились в муках низкие существа, ограниченные кругом бытовых переживаний и радостей плотской жизни. Смеющиеся боги отворили двери, и две светлые души покинули пределы пошлого смертного мира, отправившись туда, где нет боли и горя, дне нет тупых шуток телеведущих, и автомобильных пробок, где нет, в общем-то, ничего, но там ничего и не надо.
Этот свет никогда не покинет теперь их глаз, устремленных вглубь самой сути мира…
И только ветер помнит теперь их имена, давно стершиеся с надгробий…