Странники по Звездам
Планета вибрировала, как перегретый паровой котел. Над экватором на стационарной орбите строился гигантский спутник, почти небольшая планетка, – стартовая площадка для невиданного эксперимента, захватывающего и смертельно опасного, опасного из-за невозможности произвести пробный опыт: прыжок в неведомое должен совершиться с первой попытки.
Почти вся Раса Лилий не покидала Сети: решались теоретические проблемы движения во времени, разрабатывалось их техническое воплощение, полученные данные многократно моделировались в виртуальном пространстве, а что возможно – в истинном.
Напряженно трудились нанотехнологи: создавались невиданные машины ростом с муху дрозофилу, невидимые должны они витать над стойбищами первобытных людей, круглосуточно снимать их быт и труд, записывать речь, безболезненно и незаметно брать пробы крови и микросрезы тканей, переносить все это, как мед, в надежные «ульи», а «ульи» опустошать предстояло Киму.
«Дрозофил» требовалось десятки миллионов, создавался сверхнадежный агрегат для их тиражирования. Погибшие же «мушки» должны быстро распадаться и исчезать без следа. Исследователей особенно занимала возможность разыскать в древней Африке гипотетическую женщину, от которой более двухсот тысяч лет назад произошел людской род. Более грубые «насекомые» создавались для «охоты» за генами исчезнувших и истребленных человеком существ: в Новом Мире существовал строгий запрет на создание искусственных животных и даже клонирование обычных.
А Кима почему-то более всего радовала мысль, что на просторах северной Сибири и Америки вновь появятся стада мамонтов, а в морях вновь начнет плескаться стеллерова корова, беспощадно выбитая человеком разумным. В детстве ему случилось прочитать, что это единственное морское животное, которое можно одомашнить.
Самое поразительное – в Сеть включилась почти половина Расы Нарциссов, а они питали к Сети необоримую антипатию. Но – Инга! Все хотели постараться для нее, да и Ким – и сам он, и его невероятная трагическая судьба внушали симпатию и участие.
Но вернемся в «Колонию «Нарцисс»», в замок. Инга вдруг объявила Киму, что на несколько месяцев с ним расстанется, а когда он переменился в лице, обняла его:
–Ким, подумай, сколько лет нам жить с тобой! Я еще сто раз надоем тебе. Я лягу в клинику (у вас так говорили?), мне нужна очень серьезная адаптация к… тому миру, куда мы… как же сказать-то?.. купили билет, что ли.
–А мне не нужна адаптация?
–Представь. Все думали как раз наоборот. А оказалось, что ты к той эпохе ближе, а я дальше.
Киму и в голову не пришло, что все это абсолютная ложь, так он привык к беспредельной правдивости людей Нового Мира. Но что делать? Они боялись его травмировать.
–С тобой будет Майя.
Ким молчал.
–Ты понял?
–Понял, – буркнул он.
–Тебе тоже нужна адаптация, только… как это? амбулаторная.
–Ну, ну. Славная будет амбулатория, – съехидничал Ким, но Инга ехидства не поняла.
–И тебе надо понизить возраст. До двадцати трех. Я не желаю иметь старого мужа. Тридцать лет! Ужас. Майя будет проводить процедуры.
–Навещать тебя в клинике можно?
–Ты что!! Я буду в герметически закрытом боксе. Нет, нет, нет. Потерпи, не скучай.
Инга храбрилась, а на деле сильно побаивалась предстоящей «адаптации». В конфиденциальной беседе с представителями планетарного правительства она сказала, что хочет двух детей. В этом ей никто никаких препятствий чинить не собирался, но Инга объявила, что ее дети должны быть клонами. Поднялся шум, явно грозящий перейти в скандал – клонирование человека категорически запрещалось. Инга настаивала: один клон – она сама, другой – Ким. Ингу неожиданно и страстно поддержала Катя, она угадала причину странного решения подруги:
–Подумайте – если у Инги родятся обычные дети, они когда-нибудь спросят, почему их лишили жизни в цивилизованном обществе? Инга имеет право решать за себя, но какое право она имеет решать судьбу детей?
–А клоны – не дети?
–Дети. Но в обществе их существование невозможно, они просто не смогут появиться, значит у них только два варианта: изначальное небытие или бытие в прекрасном, пусть диком мире. Они никого не упрекнут за подаренную им жизнь.
С Катей пришлось согласиться, но когда спросили Ингу, в какой очередности думает она рожать детей, то Инга заволновалась и ответила, что хочет рожать двойню. Высокие персоны, даже сама Корлева! загалдели, как торговки на древнем азиатском базаре.
–Это же убийство! По отдельности трудно, но куда ни шло!..
–Вы с Кимом несовместимы генетически!
–Даже не представляю, какое медицинское оборудование надо сконструировать, чтоб мать и дети остались живы и здоровы…
–Я не хочу, чтоб Ким узнал раньше времени! – кричала в ответ Инга. – Неизвестно, что он вытворит. Он дикарь! Попробуйте-ка с ним поговорить! Его надо поставить перед фактом. А два срока… Я вам говорю, он что-нибудь устроит!
Катя побледнела, молчала и только кусала губы. Но именно она и поставила точку:
–С тех пор, как я узнала Кима, во мне всколыхнулись чувства, не то, чтобы отмершие, но не нужные в наше время, забытые. И вот сейчас – совершенно новое ощущение: стыд! Понятия о таком не имела… В нас вопияет научная добросовестность, а ведь перед нами ситуация, неслыханная в истории! Мы обязаны выполнить даже сумасбродные желания Инги и Кима, а они далеки от капризов, скорее – наоборот, чересчур скромны. Ким ни разу не спросил, как предполагается обставить его быт – может быть, они думают жить в шалаше?
Лилии потупились, потом Королева тихим голосом попросила Ингу извинить их.
Когда в Стране Нарциссов узнали о медицинской проблеме, которую задала Инга, то к Сети подключились поголовно все, так хотели ей помочь. Катя потом рассказала Инге, что множество основных решений поступило именно с их стороны.
–Вы талантливее нас, только слишком своевольные. В вас гены Кармен, в нас – Спинозы.
–Это кто такие?
–Современники Кима.
–О! – Инга враз зауважала и Кармен, и Спинозу.
Лихорадочная работа в Сети привела к трагедии в одном из гетто мартышек. Погруженная в уравнения преобразования квантов времени, лилия перепутала и загрузила денежный запас не в чугунный банк, а в магазин, в отдел мелкой галантереи. Когда мартышки уяснили, что на грош можно купить торбу пятаков, началась такая давка, свалка и драка, каких свет не видел. Пробовали размыть мартышечье сонмище струей из брандспойта (в гетто часто горело что попало) – бесполезно, добавили в воду какую-то слезоточивую тошноту – мартышки плакали, чихали, кашляли, но упрямо лезли к прилавкам, затаптывая друг дружку. Мертвые их тела телепались, как тряпки, вот только разогнуть пальцы, в которых они сжимали пригоршни пластмассовых монет, оказалось невозможным – легче вырвать из пасти крокодила его добычу.
–Потомки Ходынского поля, – мрачно комментировал происшествие Ким.
Киму пришлось, как он шутил, «учиться на старости лет»: управлять большим торпедообразным серебристым кораблем, в корабль он просто влюбился, работать с многочисленными приборами, систематизировать и отфильтровывать огромное количество информации. Он увлекся и не догадывался, что множество операций умышленно переводилось на «ручное управление». Иногда недоумевал, почему в том или ином случае нельзя применить автоматику, ему объясняли, что безумно дорог каждый грамм, перемещенный во времени, поэтому все, что возможно, должно управляться им собственноручно. Ким протестовал и кивал на четыре просторные каюты корабля, обставленные с исключительным комфортом.
–Это совсем другое, – возражала Катя, именно она и несла обязанность обманывать Кима, в чем очень наловчилась, другие не могли. – Вам жить пять человеческих сроков, мало ли что может случиться.
–Нарушение очередного моратория?
–О!.. Еще какого… Искусственное продление жизни категорически неприемлемо.
–Почему?
–А зачем? Человек – падающая звезда, прекрасное явление природы, но что если метеор начнет без конца кружиться в атмосфере?
–Почему для нас исключение?
–Не для вас. Для дела. Дух захватывает, если удастся получить его результаты: пейзажи, карты, изображения животных и первых людей, генетический материал. Восстановятся популяции видов, о которых мы даже не знаем.
–Что с Ингой? Я хочу ее видеть.
–Нельзя. Она в анабиозе.
Тут даже Катя поперхнулась. Большую часть своего времени она проводила в палате Инги и сама пугалась лабиринтов трубок, проводов, капельниц и излучателей. Инга тяжело переживала вынужденную неподвижность, но не желала воспользоваться даже малейшими разрешенными упражнениями – так боялась случайно повредить себе и будущим детям. Автоматика неустанно массировала ее тело и она утешалась этим. С молитвенным восторгом любовалась своим округляющимся животом, Майя и Катя изнывали белой завистью. Они круглосуточно находились рядом, сменяли друг дружку. Майя дежурила днем, так как с вечера приходилось «дежурить» с Кимом, Катя – ночью, а днем погружалась в Сеть, передвижной пункт Сети находился прямо в палате Инги.
Ким, обнимая новую подругу, донимал ее вопросами об Инге, Майя воспринимала вопросы вполне миролюбиво, целовала его в награду за преданность и выкручивалась, как могла.
–Инга немного странная, – увиливала в сторону, – я дружила с мамой ее мамы, помню девочкой. Сядет, ближе к ночи, на лужайке и уставит глазенки в небо, на звезды. О чем мечтаешь? А вот там, над звездами, летит человек – большой-большой, сильный-сильный, он прилетит и меня заберет с собой и я от вас улечу. Инга и с мужчинами сходилась не очень охотно, тебя с детства ждала. Свалился ты на наши головы! Катя какая-то – не в себе. А помнишь ту малышку? Донимает мать – где Ким?
–Не морочь мне голову. Где Инга?
–Ким! Даю торжественное слово – скоро увидитесь и уже никогда не расстанетесь. А грустно все это!.. Жили бы себе в замке, ездили бы кататься на лыжах или купаться на Гавайских островах…
–Лиса-Патрикеевна. Я не могу без работы. С ума сойду. Лучше умереть.
–Да, ты викинг, завоеватель. Странник по Звездам. Бедный Арий! Знаешь, как он привязан к тебе? Он даже просил, чтоб ему разрешили идти с вами.
–Разрешили?
–Нет, конечно.
–А ты не просилась?
–Ни за что. Разве плох этот мир? Плохо, что тебя полюбила, а придется расставаться.
Ким прошел малоприятную процедуру физиологического омоложения, Майя и Катя всплескивали руками от восторга, но Ким с полным равнодушием рассмотрел свое отражение в зеркале и больше к тому зеркалу не подходил.
Когда выдавалось свободное, время он и Арий забирались в огромную серебристую торпеду-корабль и неслись в нем над морем, горами, залетали в стратосферу. Арий только что не плакал, когда приходилось покидать чудо-машину.
Всему приходит конец. Завершилось титаническое строительство на стационарной орбите. Ким блестяще сдал «экзамены» по разработанной для него программе работы и управлению приборами и механизмами. Вышла из «анабиоза» Инга: на Кима налетели Катя и Майя, захлебывались от восторга, что-то тараторили и куда-то его потащили, но впопыхах перепутали и тащили в разные стороны. С грехом пополам поместились в гондоле и поплыли в клинику. И там, в палате, более похожей на небольшое химическое производство, Ким увидел растерянно улыбающуюся Ингу, изможденную, но большегрудую, Инга прижимала к себе два слабопопискивающих свертка и ни под каким видом не желала доверить их чужим рукам врачей. У Кима потемнело в глазах. Он подошел к подруге.
–Нас будет четверо… – пролепетала Инга.
–Нас будет – один! Я…
–Ким! Это не дети. То есть, дети, дети, но они – клоны, а клоны – величайшее табу. Здесь они будут изгоями. Хуже, чем ты. Вот – маленькая я, вот – маленький Ким. Твоих детей звали Тимур и Нина, можно, мы их так же назовем?
Ким ничего не отвечал, он рыдал, как ребенок, даже два младенца притихли, очевидно возмущенные появлением конкурента. Кима окружили, смеялись, успокаивали. Затем, как-то незаметно, палата опустела и Ким остался с Ингой. Инга кормила детей. Покраснела под его взглядом.
–Это сейчас грудь… как у коровы. Она потом обратно… будет как сначала.
–А я ничего. По мне и так неплохо.
–Я буду детей нянчить, а ты – своих вымерших жирафов ловить.
Посмеялись. Ким встал на колени рядом с качалкой и осторожно обнял Ингу за плечи.
–Так хочется есть, – вдруг сказала она, – полгода крошки во рту не было.
–Новая для меня неожиданность.
–Мне, наверное, к каждой вене, к каждой артерии привинтили по трубке. Мы с Тимуркой разные биологические виды, так что маленькая неосторожность – и то ли он убил бы нас с Ниной, то ли я убила бы его. А то и все вместе. Тут такое было!.. Страха натерпелась – знал бы ты.
–А это – совместимо? – Ким кивнул в сторону сына, аппетитно чмокающего у груди матери.
–Вот еще. Ты не пил коровьего молока?
–Пил. А ты два раза назвала себя коровой.
–Да? А, правда. У, обжора! Давай сестренку покормим. Ким, ты иди, меня через два дня привезут домой. Не надо меня целовать, я некрасивая сейчас!..
Через месяц уже четыре пилигрима готовились отправиться в Грозное Неизвестное. Вся планета испытывала смутные чувства вины и сожаления перед Ингой и Кимом. И планета попросила Странников о прощании и (про себя!) о прощении.
Гигантское шоу длилось с неделю: на выбранные ровные и безлесные пространства слетались до миллиона гондол, располагались гигантским амфитеатром, а в назначенное время появлялась большая платформа, летающий подиум, и перед собравшимися возникали титанические фигуры Инги и Кима, хотя сами они своих призрачных изображений не видели. Амфитеатр превращался в бушующий вулкан трепещущих разноцветных флажков, Ким одной рукой обнимал за плечи Ингу, другую вздымал вверх.
–Благодарю вас! Простите и прощайте!
Голос его неодолимым валом катился до самого горизонта. Инга улыбалась, а сама прислушивалась к тому, что делалось во внутренних помещениях подиума, где Майя и Катя, дорвавшись до бесплатного, тетешкали маленьких Тимура и Нину.
Кроме Кима, Майи и Кати, Инга никому не доверяла детей и старалась никому больше не показывать – клоны. Арий грустно поглядывал на малышей, ему хотелось подержать их на руках, но попросить не решался, а женщины с возмутительным эгоизмом не догадывались порадовать страдальца. И лишь Ким, когда их подиум стремительно мчался в стратосфере к следующему людскому вулкану, вдруг протянул ему спеленатую Нину.
–Держи, Арий!
Арий расцвел такой непосредственной радостью, что Инга, Катя и Майя рассмеялись. Смеялись, конечно, но и уголки глаз вытирали кончиками пальцев.
–Давайте попросим, – вырвалось у него, – чтоб мы все… вот – семеро! отправились в прошлое! Я больше никогда не испытаю такого чувства дружбы, как сейчас.
–Арий, Арий, – тихо ответил Ким, – в Книге Судеб мира это не записано. Оставайся другом Кате и Майе и помни нас. И мы вас всегда будем помнить.
И наступил час прощания, час истинный, молчаливый и малолюдный. Серебристый корабль Кима находился на орбитальной станции, его вмонтировали в большой комплекс, которому предстояло улететь в бездну Прошлого, остаться на стационарной орбите, а на планету высадить четырех ее новых обитателей. Через десятки, даже – сотни тысяч лет комплекс должен был отправить в Будущее небольшую капсулу с бесценным материалом экспедиции, а после подтверждения о получении капсулы набрать параболическую скорость и навсегда скрыться в бездонных черных океанах Космоса.
С экватора взлетел космический челнок с горсткой пассажиров: Королева, Ким, Инга с детьми, трое их верных друзей. Провожающих на стартовую площадку пригласили немного, среди них, по просьбе Кима, и маленькую девочку. Она одна весело улыбалась:
–Ты улетаешь на свои звезды?
–Улетаю.
–Ты ведь вернешься? Я тебя буду ждать!
–Вернусь, милая. Жди. Постарайся не забыть русского языка, а то как нам с тобой разговаривать?
–Ни за что не забуду! А ты поскорей возвращайся!
У Кима захватило дух, когда он увидел гигантскую космическую станцию на стационарной орбите. Только сейчас оценил в полной мере безграничное могущество науки и техники Нового Мира. Астронавтов на станции – раз два и обчелся, расу лилий представляли исключительно женщины, среди нарциссов более половины – мужчины. Прибывшие вошли в прозрачную гондолу и помчались по прихотливо разветвленным туннелям в сердце сооружения.
–Вот, прибыли, – осевшим голосом проговорила Королева.
Гондола остановилась у стены из тускло-зеленого материала, похожего на стекло. Стена чудовищной толщины, судя по большому круглому отверстию с мощной резьбой. В помещении перед отверстием собралось несколько десятков молчаливых астронавтов – весь персонал станции. Инга со страхом прижимала к себе детей.
–Не бойся, – шепнул Ким, – в Книге Судеб не записано, что мы погибнем.
–Ветхозаветный пророк, – Инга перевела дыхание и прикусила губу: не кто иной, как она единственная прочитала эту самую книгу.
–Ты и Ветхий Завет наизусть знаешь?
–А ты думал. И Новый. Благодаря вот ему. Удружил.
–Нам сюда? – Ким обернулся к молчаливой свите.
–Да, – коротко ответила Королева и первая шагнула в круглый коридор.
–Вот дочерняя станция, она останется на орбите. Вот спускаемый комплекс, он доставит вас на планету. Вот ваш любимый Корабль – и дом, и лаборатория, летательный аппарат и подводная лодка.
Говорила она больше для того, чтоб развеять грусть расставания: кроме Инги, всецело отдавшейся своим ненаглядным двойняшкам, остальные до мелочей знали все детали невиданного опыта.
–Прощаемся, – Королева поцеловала Кима и подошла к Инге.
Майя и Катя в голос зарыдали и повисли у него на шее, потом измазали слезами лицо Инги и измазались ее слезами. Арий молча прижал ладонь Кима к сердцу, глаза у него подозрительно блестели. Да и Ким до боли стискивал зубы.
Последние бессвязные слова. Странники скрываются в своем Корабле. Остальные покидают гигантский бокс, вход в него плотно завинчивается огромным болтом, глухой свист – стравливается воздух из бокса. Отключается искусственная гравитация, дочерняя станция всплывает и зависает в центре. Все астронавты за пределами бокса подключаются к Сети и словно оказываются внутри: дочерняя станция замерла перед их глазами.
Полминуты глубокой тишины и неподвижности, и вдруг глухой толчок сотряс орбитальную станцию, в боксе вспыхнула слабая зарница и он опустел.
Майя и Катя вскрикнули, Арий быстро переключился на другое поле Сети. И едва остальные пришли в себя, как он уже отчаянно кричал:
–Вспышка! Вспышка!
Далеко-далеко в космосе раздувался гигантский шар бело-голубых вспышек: взорвался крохотный контейнер с антиматерией, разметал и сжег все разреженное вещество пространства и только тогда в пузыре абсолютного вакуума материализовалась капсула, несущая весть из Прошлого.
–Они долетели! И, как мы от них, – получат письмо от нас! Точно так же – через несколько своих минут!
Астронавтов охватило волнение и нетерпение, космический челнок отчалил и помчался к находящемуся в трех тысячах километрах радиомаячку. Через час капсула с бесценным грузом прибыла на станцию. Тончайшие и безошибочные манипуляторы разъединили три дублирующихся блока с генетическим материалом, два блока поместили в сверхпрочные контейнеры, третий немедленно отправили на Землю. Электронный материал растиражировали в нескольких десятках экземпляров, одновременно транслировали в Сеть. Оригинал доставили на планету другим челноком.
Ария била крупная дрожь, когда он вновь готовился войти в Сеть, Королева, Майя, Катя и все остальные были не лучше. Расплылись и погасли механизмы и приборы станции, короткая серая темнота.
И вдруг вспыхнул сказочной красоты морской берег, широкая, словно уходящая по прихотливой дуге в бесконечность, полоса песчаной косы, на возвышенности берега, над каменными уступами, куда даже в ураган не докатывалась чистая лазурь волн – плато, поросшее гигантскими редкими соснами, густая трава до колен, островки кустарника. И – четверо: две женщины и двое мужчин. Инга – в своем фиалковом платье и красной розой в черных волосах, Ким – в белом костюме. Но их двойники – могучий, как бенгальский тигр, юноша и гибкая, с вкрадчивыми движениями и силой пантеры девушка, облеклись в одежду из звериных шкур. Девушка держала в руках арбалет и пучок стрел, на поясе юноши красовался длинный и широкий нож. Почему-то казалось: они и во сне не расстаются со своим оружием.
Катя тихо ойкнула: несколько часов назад она держала их на руках – крохотных беспомощных младенцев, а сейчас за их молодыми плечами более четырех веков собственной жизни, четверть миллиона лет жизни планеты и около пятнадцати тысяч лет… Около пятнадцати тысяч лет назад они умерли…
–Вы с нами расстались три часа назад, – с усилием заговорил Ким, – мы с вами… – Ким умолк и взялся рукой за горло. – Мы с вами – почти пять столетий, если считать дни нашей жизни, а если… страшно и думать – сотни тысяч!.. Мы вас помним, но… сами понимаете! – так все далеко, безумно далеко…
–Ким, не нагоняй тоску. Майя и Катя, наверное, уже расплакались, – (не только женщины, но и мужчины смаргивали слезы). – Не плачьте. Мы были счастливы. Посмотрите, какие у меня дети! – Инга обняла за плечи Нину и Тимура – грациозная газель меж двух красивых и опасных хищников.
Но хищники, словно малые котята, приникли к своей матери. Столько нежности лучилось в их объятиях…
–И дети наши были счастливы.
Дети, в знак согласия, наконец-то удостоили взглядом, хоть и достаточно искоса, предполагаемых слушателей и зрителей, которым еще предстояло родиться через тысячи и тысячи лет.
–Арий, – в электронике Сети прошептала Майя, – если бы этот… Ким-Тимур стукнул тебя, то попал бы ты в тяжелую реанимацию.
–Он бы меня не стукнул. Мне бы до него перекусила горло эта… Инга-Нина. Видела, какие у нее опасные глаза? Как у дикой кошки. Рысь! Между прочим, Инга такая же. Если с нее содрать позолоту цивилизации.
–Идите себе, – сказал Ким детям. Нина и Тимур обрадовались и мигом умчались с непонятной им и тягостной церемонии.
–Они у нас совершенные дикари, – у Инги был извиняющийся голос.
–Да уж, дикари. Все аэрофотосъемки, вся картография, метеорология, промеры глубин океанов, соленость воды – все их работа. Привычки у них – да, немного дикарские. В каютах спят только если слишком холодно или ночь воробьиная. И мясо любят сырое, но только парное.
–А помнишь, Ким, помнишь? давно, правда, им по четырнадцать или пятнадцать исполнилось, убежали от нас на полдня, о чем-то спорили, совещались. Являются. Нина тянет Тимурку за руку, глаза – как у дикой кошки, – (Арий вздрогнул) – ноздри раздуваются: «Получается, раз мы брат и сестра, что мы и любить не можем друг друга?!» Я руками замахала: «Никакие вы не брат и сестра, вы даже принадлежите к разным видам. Любите, раз пришла пора, только детей у вас никогда не будет». Покраснели, растерялись, не ожидали легкой победы.
–Удрали. С месяц мы их не видели, потом явились, как ни в чем ни бывало.
–Бездетность поначалу мимо ушей пропустили, а потом сильно тосковали. Лет двадцать.
–Больше.
–Наверное. Но – забыли. Как цыгане сделались: нет ни одной горы, чтоб на нее не забрались, ни одной речки, чтоб не проплыть по ней от истока до устья, ни одного острова, ни одного залива – все обошли.
Инга умолкла, Ким молчал, она обернулась с улыбкой к нему, но Ким коротко развел руками, явно смущенный.
–Что говорить?.. И надо ли?.. Попрощаться… У меня сердце болит…
–Расскажи, как ты Еву нашел.
–Да не я нашел, а Тимур. Если бы не Тимур – ее гиены съели бы. Если бы ты не обронила случайной фразы, я уничтожил бы нашу прародительницу.
Ким оживился:
–Невероятно! На каких тонких нитях висит тысячелетняя история! А мы? Исчезли бы мы в тот же самый момент, если бы… случилось… одно из двух? Человечество нарождается от другой ветви, человечество вообще не нарождается, человечество еще полмиллиона лет пребывает в стадии неандертальца… Не построен Ядерный Центр. Не родились люди, построившие на орбите гигантскую станцию – машину времени. Нас никто не отправил в Прошлое. Я размышлял над этим парадоксом, но… Может, вы сумеете осмыслить.
–Ким!
–Рассказываю. Итак, во исполнение поручения тридцать тысяч лет утюжу Западную и Центральную Африку. Искать гипотетические митохондрии следовало у изолированной пары или в группе, допустим, бродячих охотников, где всего одна женщина. В обычной орде никто не мог занять почетный пост первобытной Евы…
–Переловил за юбку половину доисторических баб.
–Скорее, за хвост. Но – безрезультатно. Все изолированные мини-группы либо погибали, либо растворялись в крупных. Если бы нашлась устойчивая популяция с искомыми митохондриями – значит, я прозевал прародительницу. И вот, во время очередного облета… Представьте: плодороднейшая долина, чистая вода, немереные стада дичи и – жуткая картина: пируют гиены, шакалы и стервятники, – поголовно вымерло большое племя первобытных. Чума. Не скрываясь веду корабль: разоренные жилища, кости, пустые глазницы черепов.
–Тимур к иллюминатору прилип, я хотела уже отогнать его, а он кричит: «Папа! А вон две обезьянки, они еще живые!»
–Где ты их увидел? – спрашиваю. «Вон! На дереве. Они там от зверей спрятались».
–Небольшое деревцо, два несчастных, обессилевших существа…
–За ветки цепляются, песенка их спета, а…
–…а под деревом облизывается стая гиен.
–Прибавляю хода…
–А Тимур в слезы: «Папа, отгони зверей!» «Обезьянки ведь все равно умрут, у них уже глаза закатываются». «Отгони! Я не хочу!»
–Прибежала Нина, подняла вопль уже совершенно непереносимый, Инга мечется между мной и детьми. Короче, семья рушится, дело катится к разводу. «Мы не имеем права вмешиваться в жизнь первобытных людей!!» «Какое вмешательство? Они к утру умрут от чумы!» Сдался, разогнал гиен. Новая беда: дети объявили, что собираются всю ночь караулить обезьянок: «Не улетай!» Инга шепчет: «Уснут! Тогда и улетим».
–Думаете, они уснули? Мы уснули. Детки глаз не сомкнули: щипали друг дружку, Тимур холодную воду себе за шиворот лил.
–А под деревом утренняя идиллия: сидят обезьянки, чьи-то косточки грызут. У Тимура язык заплетается: «Папа, мимо кролик бежал, а им ни за что не поймать, они больные… А им есть хочется…»
–Зато у Нины язычок ничуть не заплетался: «И кроликов много! И они все глупые! А обезьянок жалко!» Поохотились для них.
–У меня волосы дыбом…
–Я тоже испугалась.
–…обезьянки умирать передумали, напились из ручья и влезли на большущее дерево. Нарушен самый жесткий запрет. Надо ошибку исправлять.
–Через месяц вернулись в гондоле, дети уже забыли, а…
–Рука не поднимается. Убийца!..
–Он плакал! Хуже Тимурки!
–Тебя бы на мое место. Но я усыпил бы их, как вдруг Инга эдаким странным голоском говорит: «Ким, а ты не проверил гены этой живучей дамы?» «Что?!» «Вот, вот. Проверь». Беру срез кожи. «Она?» «Она. То есть, может быть ею. Ерунда получается: казнить нельзя помиловать! Где запятую ставить?»
–Пришлось наблюдать за ними. Через год пара обзавелась девочкой.
–Еще через год – второй.
–После пятой девочки Ким догадался заняться генами отца-бракодела…
–У него отсутствовала игрек-хромосома. Мог клепать только девчат.
–И ни одна не погибла: край безлюдный, дичи – сколько хочешь, хищникам хватало другой добычи. А потом пошли дочки-внучки! Косяком! Не орда, а бедлам. Бегают, верещат, дерутся!
–А замученный патриарх впал в черную меланхолию: сидит, бедняга, под сенью шалаша из корья и травы и терпит измывательства от своры неблагодарного потомства.
–Через время они напали на небольшую группку кочевников, женщин и девочек перебили, мужчин забрали в плен. Орда распухла, как на дрожжах, а мы улетели, наконец, из Африки.
–Обо всем – подробнейший микрофильм, но как интерпретировать это несокрушимое замкнутое причинно-следственное кольцо? Или существует нечто или некто, для которого нет ни прошлого, ни будущего, ни тончайшей золотой пленки настоящего?..
–Ким!..
–Да. Что это я… Жили мы на всех материках, на многих островах, теперь вот здесь – любимый край.
–Наш последний приют.
Инга вдруг погасла и склонила голову.
–Она уже уходит, – прошептал Арий. Королева, Катя и Майя не дышали.
Ким привлек к себе Ингу, она спрятала лицо у него на груди.
–Прощайте, друзья, еще раз прощайте. Мы получим от вас весточку, вы от нас – больше никогда. Прощайте! Мир вам!
На станции царила глубокая тишина. Астронавты не видели друг друга, не смотрели.
–Что следствие, а что причина?.. – как сомнамбула, шептал Арий. – Мы играем в эту игру, играем и боимся нарушить малейшее правило, но кто или что навязало игру? Некая причина? Но любая причина в данном случае лишь следствие самой себя…
Первой очнулась Королева и приказала:
–На Землю. За нами долг. И его надо отдать.