Что-то с возрастом мысли стали посещать регулярно. Особенно устремились с душевным напевом. Как на сходку толпятся. Без плакатов и призывов обходится, но некоторая оживлённость в беседе присутствует.
Лично я не отношусь к бойцам, что молотят бесперебойно языком в охотку при большом скоплении народа. Мне милее задушевные беседы в узком кругу. Но послушать умные речи со стороны — не откажусь, завсегда стремлюсь ухо настроить при любой оказии.
Я не знаю, откуда это берётся, но с годами усиливается трепетное отношение к прошлому своему, к детству и своей деревеньке. Оглядываешься в недоумении на пройденный путь: но ничего же путного! Никаких тебе глобальных событий и эффектных потрясений — а как дорого оно почему-то для меня. Сладостно думается о каких-то пустяках. Стережёшь свои личные воспоминания, как строго засекреченный объект. Не подпускаешь и близко постороннего. Фразу оборвёшь на полпути загадочно и задумаешься глубоко о чём-то своём, улетая мыслями к отчему порогу.
Последнее время магнитом тянет меня на родину. Тоска поселилась в душе и разливается сладкой печалью. Будоражит трепетное сердечко моё, словно сигналы какие-то тревожные улавливает. А я уже и разладился, как старая тальянка. Рвёшься исполнить что-то душевное, щемящее, но только слёзы наворачиваются на глазах непонятно отчего, комок к горлу подпирает — а песни-то и не слышно. Только б знаками и объясняться. Накричался я смолоду до хрипоты, словно петух на курятнике, носился по жизни, восторженно встречая рассветы и будоража окружающих. А нынче, с возрастом, остепенился, философом заделался. Хочется общаться всё больше с природой, избегать словесной трескотни. Больно много суетимся мы беспричинно. Некогда нам прислушаться к душе-то, похлопотать о ней заботливо. Словно чужая она нам, идём разными дорогами, а проживаем, между прочим, под одной крышей.
Последнее время душа моя вдруг заартачилась, канат перетягивает, требует к себе особенного внимания. Вот на родину потянуло. Истосковался по своей милой деревеньке. Поди четверть века глаз не показывал. И друзей-то нет, и хижину снесли, и хозяева другие, а пройтись по улице так охота. Взглянуть на вербы, что склонились у пруда, вдохнуть аромат деревенского воздуха и замереть, восторженно немея.