ГЛАВА 30
СКОЛЬКО СТОИТ УЧИТЕЛЬ
— Дмитрий Васильевич, учитель не имеет права жить без обязанностей, труд зачастую становится его крестом. Поступки, мысли и чувства являются материалом для его творений, которые, в свою очередь, воздействуют на духовную атмосферу.
— Андрей, многим ясно, что как раз то школа, которое предназначено воплощать и укреплять государство, на деле стало фактором ослабления его. Полное отсутствие чувств, ответственности идеально ослабляет государство. Вызвала меня сегодня Александрина к себе. Я уже находился на нервном срыве. Я устал от всего. Понимая, что надо мной, специально издеваются, мне стало все равно, чем это закончиться, и я ей высказал по полной программе: — Вы подавляете честных и умных учителей насилием и террором. Заменив государство режимом Вашей личной диктатуры, и создали время террора. Никто в школе не чувствует себя в безопасности. Никто, ложась спать, не знает, уволят его завтра или нет. Вы начали расправы с теми, кто работал в этой школе до вас, тех, кто создавал благоденствие школы, потом перешли к истреблению ваших ставленников. Вы прикрываетесь лозунгом борьбы с плохими учителями, а сами при этом не можете нормально провести урок. Но власть в Ваших руках. Кто насаждал так называемых врагов образования в администрацию школы. "Ищите врагов" — шепчете Вы своим приближенным. Клеймя их своими грехами. Вы скрутили школу страхом террора, даже порядочные учителя не могут бросить Вам в лицо правду. Вы непогрешимы, Вы никогда не ошибаетесь. Но все понимают, кто есть кто. С помощью грязных подлогов Вы инсценировали публичные оскорбления, превосходящие вздорностью обвинения, знакомые Вам по советской истории периода правления Сталина. Вы поощряете своих «клеветников»: "Клевещите, – я из клеветы сделаю правду". В начале своего вхождения во власть вы обещали всем, что террора больше не будет, Вы оболгали, и Вы оболгали всех, кто уволился в период вашего правления. Вы обокрали всех вами опозоренных людей и присвоили себе их дела, их заслуги. Вы создали административный аппарат на основе личной любви и преданности. Знание педагогики объявлено необязательным, но зато обязательна любовь к вам, ежедневно подогреваемая чаем и спиртным. Вы, разрушаете образовательную систему, с нерешенными проблемами. Вы выгнали самых талантливых педагогов, воспитанных на опыте педагогической практики. Созданная система подбрасывает Вам в изобилии подложные документы, порочащие самых лучших, талантливых и честных педагогов. В созданной Вами гнилой атмосфере подозрительности, взаимного недоверия Вы разрушаете образовательный организм в школе, дезорганизовываете учебный процесс. Сделав невозможной нормальную работу. Вы обманули доверие педагогов. Они надеялись, что с приходом в нашу школу, всем будет житься легко и радостно. Вы отняли даже эту надежду. Вы объявили нашу школу лучшей в городе. Вы отняли у учителей стимул к работе. Вы зажали творческий подход в тиски, от которых оно задыхаются. Вы на весь район и город провозгласили "уволенных", наивно думая их обесславить, но опозорили только себя, доведя до сведения всего района и города. Как все учителя, я работаю, и на многое, закрывая глаза. Я слишком долго молчал, мне было трудно рвать последние связи не с Вашим обреченным режимом, а с остатками старой школы, в которой я проработал немало лет. А Вы разгромили ее за два года. Мне мучительно больно лишаться той школы, где я проработал много лет. Чем дальше, тем больше интересы Вашей личной диктатуры приводят в непримиримое противоречие с интересами образования. Рано или поздно вас выгонят отсюда как предателя образования.
— Не, вам на эту тему рассуждать.
— Тогда зачем вы меня вызвали?
— Договориться.
— О чем?
— Вы, увольняетесь. И устраиваетесь на работу в другом районе. Я вам в этом районе работать не дам. Я все сделаю, чтобы вас опорочить. Вы понимаете, о чем я?
— Не сомневайтесь, я верю. Тем более вы уже это доказали когда звонили в школу бывшему учителю информатики.
— Я, не звонила. И не надо собирать сплетни.
— Для сплетен у нас в школе специально обученные люди есть.
— На что вы намекаете?
— Я, не намекаю. Намекать это не моя специальность.
— Мне поэты в школе не нужны.
— А лесбиянки?
— Что за тон. Вы о ком?
— Так к слову пришлось, из вашего рассуждения. Так можно все довести до абсурда.
— На этом, мы с вами разговор закончим! Я больше не хочу с вами не о чем говорить!
— Нет, вы мне ответите на последний вопрос. Зачем вы вызывали мою жену к себе? И после вашего разговора вы ей дали деньги, за что вы ей заплатили?
— Я не какие ей деньги не давала! — Александрина испуганным взглядом смотрела на меня.
— Странно откуда я об этом знаю? Тем более она мне это подтвердила!
— Я, не какие ей деньги не давала! — она практически кричала — Выйдете из кабинета вон!!!
— Не кричите на меня, не дома. — Мне было интересно, за что она дала ей деньги. Зачем, надо было звонить ее директору, чтобы та ее заставила придти к Александрине. О чем они говорили, и зачем она дола ей деньги, а Марина взяла, И ухала далеко с дочкой от меня. Я встал, подошел к двери, открыл ее, повернулся к Александрине:
— И вам счастья.
Она мне не чего не ответила. Вот такой у нас с ней диалог был с утра. Вообще с ней с утра нельзя разговаривать, после обеда она становиться спокойной.
— Дима она что пьет, у нее похмельный синдром.
— Андрюша, откуда я знаю, пьет она или нет, приходит с похмелья или нет.
— Вообще-то если до обеда человек бросается на всех, то это симптом.
— Честно говоря, я не задумывался на эту тему. Может ты и прав. Так вот слушай дальше. Как всегда в кабинет во время урока влетела Анна Сергеевна:
— Подойдите ко мне, мне с вами переговорить надо.
— О чем?
— Подойдете, узнаете.
— Она развернулась и ушла. Они уже приучили меня, каждый день во время урока к нему врываются с глупыми вопросами. Александрина вчера прибегала, ей было не понятно как правильно писать. Екатерина Константиновна, завуч начальных классов с всякими глупыми объявлениями и так продолжается два месяца, каждый день. На перемене я зашел к Анне, сел на диван:
— Что вы от меня хотите?
— Видите, я по телефону разговариваю. – Она взяла трубку и начала набирать номер.
Я встал и, выходя из кабинета, сказал Анне.
— Освободитесь, я к вам зайду. — Она с деловым видом мне не чего не ответила.
Анна прибежала в кабинет в начале урока:
— Вы мне сказали, что вы зайдете и не зашли?
— У меня урок вы мне мешаете.
— Это все под контролем директора, на следующей перемене зайдите ко мне.
На следующей перемене я опять зашел к ней.
— Если вы опять сделаете вид что разговариваете, я встану и уйду. — Я сел на диван.
— Летом у нас в школе будет «Летний лагерь» все учителя обязательно участвуют. Александрина Николаевна поручила мне организовать учителей. Работать будем так. Один учитель с 9 утра до 6 вечера на группе.
— Один на весь день?
— Да, две недели вы, и две недели ваша напарница.
— А, кто моя напарница.
— Пока не знаю.
— А экзамены. Консультации.
— Вас будут снимать с группы.
— Вы хотите сказать, что я, проведу экзамен, потом на группу, а экзаменационные работы, когда я проверять буду?
— Может вас еще с экзаменов снимут.
— Как снимут?
— Это директор решает.
— Меня это не устраивает, и с 9 до 18 часов один на группе тоже не устаревает. Я лучше каждый день по 5 часов как положено.
— Это не предложение, а это решение директора.
— А как же я с ними выезжать за пределы школы буду?
— Так и будете выезжать.
— Так понятно вы охрану труда прочитайте, а потом мы с вами поговорим.
— Вы что отказываетесь работать.
— Займись своим делом, почитай охрану труда.
Кто бы знал, как они меня достали, своей не прикрытой глупостью. Я встал и ушел. Выходя из двери кабинета Анны Сергеевны, я увидел Александрину. Та стояла в проеме своего кабинета и смотрела на меня, когда я пошел к лестнице то боковым зрением увидел, как Александрина побежала к Анне Сергеевне. Я дошел до лестницы, развернулся, и увидел, Александрина объясняет Анне, что надо делать, по обрывкам слов, что до меня долетели, я услышал:
— Что он сказал?
— Его не устраивает такой режим.
— Ты сказала, что это приказ?
— Да он слушать не хочет.
— Дай ему под подпись.
— Он сказал, что это не соответствует охране труда.
— Ты меня не поняла под подпись!
На следующий день она опять позвала к себе в кабинет. Я вошел, на диване сидела Мария Витальевна. Анна, показывая на нее, заявила:
— Вот ваша напарница. Мария Витальевна как вы будете работать:
— Как вы сказали. Две недели я, две недели Дмитрий Васильевич.
— Меня не устраивает. Каждый день по пол дня, и на выезд за пределы школы второй воспитатель. Без второго взрослого я за пределы школы выезжать не буду.
Анна вскипела:
— Это не вам решат, сколько человек, а мне.
— И у нас нет возможности создавать вам режим работы.
— Это ваша прямая обязанность. И в день экзаменов, и консультаций полностью снимаете с группы.
Я, открывая дверь, задел Александрину. По той позе как она стояла, я понял, Александрина подслушивает. Я немного отошел, и остановился, теперь мне было интересно. Александрина влетела в Кабинет Анны. И говорила громким возбужденным голосом:
— Мария идите мне с Анной надо поговорить.
Мария вышла.
— Что он сказал?
— Его не устаревает режим, работы. И он требует, если группа будет выезжать, за пределы школы чтобы было два сопровождающих.
— Совсем обнаглел.
— Иди к нему и скажи, что завтра будет висеть расписание, и он обязан будет выполнить, и постарайся взять с него подпись, что он ознакомлен.
Я спустился на первый этаж, зашел к себе в кабинет. И начел поправлять стенды. Анна долго себя ждать не заставила. Она не успела открыть рот, я ее спросил:
— Зачем ты так делаешь?
— Вы что мне друг, любовник! Брат! Кто, ты, мне такой. Мне Александрина Николаевна много чего сделала.
— Ты поняла что сказала? Вы что хотите меня довести до нервного срыва?
— Вы мне ни кто? Завтра, будет висеть расписание, «Летнего лагеря», и вы мне его подпишите.
— На нем, подпись директора, и мне экземпляр. Все мне домой пора освободите кабинет.
Я подошел к двери засунул ключ в замочную скважину, и вопросительно посмотрел на Анну. Та не сдвинулась с места.
— Выйдите из кабинета, мне пора домой. — Я сказал ей довольно мягко.
— Где хочу! Там и стою!
— Покиньте кабинет, я вам сказал.
— Вы ни кто что бы мне указывать.
Я сильно «психанул», вытащил ключ и бросил на пол.
— Закроите кабинет, ключ на вахту, — и ушел.
— Вот так, Андрей Владимирович и прошли эти дни, я устал, я очень сильно устал. Я перестаю понимать, где правильно, а где нет.
— Дима, выспись хорошо, и все пройдет. Я пойду домой уже поздно, я тоже устал. Ты успокаивайся, не ты один попадаешь в сложные ситуации. Их просто надо пережить, и выдержать натиск подобных людей.
— У меня нет уже сил! И в грудь стреляют и в спину.