«Госпитализировать!»
До Москвы сестры добирались тяжело. Сначала долго месили грязь осенней распутицы, потом никак не могли остановить попутную машину и опоздали на последний поезд. Ночевать пришлось в здании вокзала, холодном и продуваемом со всех сторон сквозняками. Съели часть того, что взяли с собой из дома и устроились отдыхать на деревянных лавках с надписью «МПС». Спали урывками, испугано вздрагивая и просыпаясь от каждого стука резко закрывающейся двери. Но жизнью не избалованные, утром встали легко, чувствуя себя отдохнувшими.
На первый проходящий скорый билетов не было, и только во второй половине дня удалось купить два билета в общий вагон пассажирского поезда, который останавливался, чуть-ли не у каждого столба. Зато в Москву он прибыл очень удобно – рано утром, и не надо было думать о ночлеге в большом и незнакомом городе. Весь день был в распоряжении сестер для обустройства всех дел и удовлетворения любопытства – чем и почём торгуют в магазинах.
Но сначала надо было с бумагами райздрава поехать в Министерство здравоохранения и получить там, если дадут, направление на лечение в одну из Московских больниц, где могли оставить, обследовать и лечить, а могли отправить обратно домой. Но в райздраве уверяли, что положат обязательно.
Сестры знали, что у них одинаковая какая-то хитрая и непонятная болезнь, мешающая нормально жить, работать и вести хозяйство, и очень надеялись, что здесь, в столице, им помогут. С такими мыслями они открыли дверь Министерства…
Заместитель главного врача по хирургии одной из городских больниц, человек уже немолодой и далеко не восторженный, сидел в своем кабинете и ломал голову, как решить проблему с постоянной нехваткой в больнице стерильных растворов. Страна плотно входила в полосу товарного голода, который распространялся так же на медицинские предметы и медикаменты.
Как опытный врач, он понимал, что, если не решить проблему кардинально, то в какой-то момент произойдет катастрофа. Аптечная мощность больницы выдавала только 150 литров стерильных растворов вместо требуемых 500. Не хотелось даже думать о том, что произойдет, если аптечная линия остановится. Больница на 2000 коек с большими реанимационным отделением, детским боксированным корпусом и огромным операционным блоком на два десятка столов… Кстати, когда он в последний раз мылся на операцию? Даже вспомнить трудно. Чертов дефицит во всем ни на минуту не выпускает его из тисков решений организационных проблем. Настроение было плохое. Никого не хотелось видеть.
Уже стемнело, когда в дверь постучали. Вошли две очень похожие женщины, положили на стол направления Минздрава, различные выписки, рентгеновские снимки и тихо отошли назад. Зам. по хирургии рассматривал направления, каждый угол которых был исписан точно такими же, как и он, главными хирургами других больниц. Читать их не имело смысла. Он и так знал, что скрывается за этими буквами. Отказы. Под разными соусами. Но девочка, сидящая в приемной Министерства, куда сестры возвращались каждый раз, не теряла надежду и направляла в следующую больницу, уж там-то точно примут.
«Эхинококковая киста печени, с удобным краевым расположением. У той и у другой. Надо оперировать. Операция не особенно сложная, но требуется определенный опыт и хорошая техника». Он поднял глаза и поверх очков посмотрел на сестер. Они, усталые, стояли рядом, одинаково одетые в темные тяжелые юбки и черные плисовые жакеты. На головах - цветастые платки, завязанные сзади, на ногах - яловые сапоги. В руках, скрещенных спереди, одинаковые хозяйственные сумки.
«Какой злой, старый и некрасивый. Этот точно не возьмется нас лечить».
«Они не просят, не требуют, ни во что уже не верят, стоят обреченно. Какие суровые и безрадостные лица. Наверное, и не вспомнят, когда в последний раз смеялись. А ведь это люди, которые нас кормят. Господи, как стыдно-то». Зам. по хирургии взял красный фломастер, по диагонали написал на каждом направлении «Госпитализировать в 12 отделение» и положил их на край стола.
- Возьмите.
- Куда нам ехать сейчас?
-Никуда не надо. Идите по коридору до самого конца в приемное отделение. Там оформят историю болезни и отведут в палату.
Сестры медленно приблизились к столу, словно не веря, что их мытарства закончились, как-то очень аккуратно взяли направления и, пятясь, отошли к двери. То, что произошло потом, заместитель главного врача по хирургии будет помнить всю жизнь. Женщины поклонились ему в пояс. И вышли.
У хирурга бешено билось сердце и щипало в носу. Нажав на селекторе кнопку вызова заведующего 12 отделением, попросил того приготовить двухместную палату и поместить туда новых пациенток. Да, неплохо бы связаться с Институтом паразитологии, узнать, не появилось ли что-нибудь новенькое в лечении эхинококкоза. Затем позвонил заведующему кафедрой хирургии и попросил для лечения и дальнейшей операции выделить человека, опытного в этих вопросах. Он никогда никого ни о чем не просил. Он всегда распоряжался. Необычный просительный тон шефа слегка озадачил тех, с кем он разговаривал, но, по сути дела, гарантировал исполнение просьбы.
Нахлынувшая затем обычная рутина засосала его с головой, и лишь через несколько дней на обходе в одной из палат он встретился со знакомыми лицами. Они улыбались. Присев на кровать, он о чем-то с ними разговаривал несколько минут. Одна из сестер достала из тумбочки и протянула ему баночку маринованных маслят.
- Примите, доктор, не обессудьте, сами собирали.
- С радостью.
Обход продолжался, Он шел из палаты в палату, не выпуская из рук баночку, отшучиваясь на вопросы больных, где собрал, и на просьбы поделиться секретами консервирования.
Давно на душе не было так хорошо и спокойно. Вот только понять не мог, в чем причина этого душевного состояния. Ясно же, что не помощь в госпитализации сестер. Сколько раз хирург помогал людям, измученным бесконечной ходьбой по медицинским инстанциям, и никогда не ставил это себе в заслугу. Нет, причина была в чем-то другом, очень-очень близком, но постоянно ускользавшим от него. Остановился и на мгновения прикрыл глаза.
Перед его мысленным взором возникли сестры, их лица, улыбки, жесты, фразы тогда и сегодня, и вдруг, как по мановению волшебной палочки, все встало на свои места. Все было настолько просто и ясно, что доктор даже удивился, почему ему потребовалось так много времени, чтобы понять очевидное,- сестры были счастливы здесь, в этой юдоли скорби.