Ночевка в Верхнее-Имбатском
В сумерках зимнего дня наш маленький АН-2 совершил посадку на лед одной из Подкаменных Тунгусок, Пилот решил заночевать здесь, в селе с необычным названием Верхне – Имбатское. Как я заметил, пилоты малой авиации на Севере стараются не летать в ночное время, а, быть может, им просто запрещено это делать, или все зависит от их классности, точно не знаю, но факт остается фактом, – мы приземлились и будем ночевать здесь.
Транспорт был подан прямо к трапу - две лошаденки, запряженные в розвальни, и мальчишки лет по четырнадцати при них. Четверо пассажиров и трое членов экипажа разместились в санях и тронулись в путь. Зима в том году была снежная, и дорога представляла собой своего рода снежный желоб, от которого отходили ответвления к избам, расположенным вдоль края тайги, подступавшей к ним вплотную. Вечер был тихий, ветра совершенно не было, и из трубы каждого дома вертикально в небо поднимался белый дым.
Хозяйка «Дома приезжих» суетилась и все причитала, мол, никто ее заранее не предупредил, что будут гости, что какой-то Митрич только водку кушать горазд, а дело совсем забросил и ей ни в чем не помогает, хорошо, что баню натопил, и что-то еще и еще. Всего сказанного запомнить было невозможно, но стало ясно, что нам надо разместиться, потом сходить в баньку, а к тому времени наша хозяйка соберет чего-нибудь на стол.
Господи, как же кстати была банька! Командировка у меня было трудная, условия работы и жизни в течение последних двух недель только с большой натяжкой можно было назвать удовлетворительными. Судя по лицам всех прилетевших, известие о баньке перед ужином всеми было принято с большим удовлетворением.
Ничего о внешнем виде бани сказать не могу, поскольку была видна только труба, торчащая из-под снега, но внутри, куда пробрались очередным снежным желобом, было чисто, уютно и прекрасно пахло. Натоплена банька была хорошо, веники замочены – вперед, в нирвану!
Мы блаженствовали часа два, периодически выскакивали наружу и с криком ныряли в мягкий пушистый свежий снег, возвращались обратно, и все повторялось снова. Баня, снег выше головы, глухая тайга в двух шагах, тишина и покой. Нас не покидало ощущение абсолютного блаженства. Да что тут говорить, все равно никакими словами невозможно достоверно описать состояние души человека, находящегося в состоянии полной гармонии с природой.
Вернулись в избу. Хозяйка от порога снова начала извиняться, непонятно за что, понося все того же Митрича, и предлагала перекусить, чем Бог послал.
Взглянув на убранство нашего скромного деревенского стола, сразу стало ясно, что по сравнению с нами на стол голубоглазому Альхену Бог не послал абсолютно ничего. Когда читаешь в книгах о гастрономических изысках в чертогах сиятельных особ или о трапезе всемирно известных гурманов в лучших ресторанах мира, понимаешь, что над созданием всего великолепия их столов трудилась целая команда высококлассных поваров и кондитеров, сопровождаемых расторопными помощниками.
Рассчитывать на разносолы компании из семи человек, нежданно- негаданно ввалившейся в дом, не приходилось. По собственному опыту помню, как «нежно» смотрела жена, когда, не предупредив заранее, приходил домой не один. Это только в старинных поварских книгах вопрос решался до слез просто: «Если к вам нежданно нагрянули гости, не волнуйтесь, пошлите Феклу в погреб, и пусть она принесет оттуда….».
Приблизительно так все и выглядело в нашем случае, только богатства этого подземелья были собраны, заготовлены, сохранены, засолены, замаринованы, подвержены другим необходимым видам кулинарной обработки и поданы на стол всего одной парой рук этой немолодой, маленькой и трудолюбивой русской женщины. Рассчитывать на помощь окаянного Митрича ей, естественно, не приходилось.
Сейчас, по прошествии полувека, наверное, я что-нибудь забуду перечислить, прошу не обессудить, но наш стол в тот незабываемый вечер выглядел, приблизительно, так:
Рыбные закуски – малосольная стерлядь, копченая теша нельмы, вяленый осетр, горкой жареные тушки гольца и хариуса, осетровая икра.
Мясные блюда – копченые тетерев и рябчик, горячие котлеты из сохатого и очень вкусная жареная печенка с луком.
Маринованные и соленые грибочки разных сортов.
Моченые брусника и яблоки, отдельно – черемша, квашеная капуста и соленые огурцы.
Каравай свежего домашнего хлеба.
Чугунок отварной картошки.
Солидный кругляш сливочного масла прямо из сепаратора.
Большая емкость с ягодным морсом.
В перспективе нас ожидали горячие блины, над которыми сейчас трудилась хозяйка.
Полина Матвеевна, так ее величали, пригласила за стол, извиняясь на этот раз за то, что водочки у нее нет, проклятый Митрич всю скушал. Но у нас, говоря словами классика, «с собой было». И пиршество началось.
По прошествии какого-то времени дверь отворилась, и в ее проеме появился, как мы сразу поняли, тот самый мифический Митрич, чутье которого не подвело и на этот раз. Симпатичный мужичонка лет 75 с очень приятным говором, пришедший, якобы, поинтересоваться, хорошо ли он истопил баньку, был усажен за стол, и весь вечер повествовал какие-то байки «за местную жизнь». Как потом выяснилось, он был мужем нашей хозяйки, и жили они вместе в мире и согласии более пятидесяти лет.
Спать легли поздно, много скушав и немало выпив. Утром на знакомом нам столе стоял самовар, в глубоких тарелках лежало варенье, на плите жарилась яичница с салом. Хозяйка подходила к каждому вновь появляющемуся в горнице и настоятельно рекомендовала выпить свежих сливок, по ее словам «очень оттягивает».
Улетали сразу после завтрака, заплатив за все-про все какие-то гроши. Каждый пытался подарить что-то этой полюбившейся нам семье из скудных командировочных запасов. Я поцеловал Полине Матвеевне руку, поблагодарил за незабываемый прием и передал подарок для Митрича - купленную накануне в Красноярске механическую бритву.
Пилот сделал круг над селом и взял курс на Север. Больше я там никогда не бывал, наверное, все изменилось.
А может быть, и нет.