Бойцицы
Слухи о внеочередном пополнении будоражили часть уже неделю. Оно еще не прибыло, но все уже давно знали, кто и куда будет распределен. В именинниках ходили хозяйственная, медицинская службы и командный пункт. Остальные облизывались и с завистью на нас поглядывали.
Мы встречали вновь прибывших, собравшись все вместе в моем кабинете. Мы – это полутораметровый гигант-санинструктор Геннадий Кандрин, доктор Толик Шевченко, переросший своего приятеля сантиметров на шесть, слегка поддатый зубной врач Всеволод Михайлович Артемьев и я, их начальник, пребывавший в то время в высоком звании старшего лейтенанта.
Пополнение предстало перед нами в лице трех девочек, совсем недавно окончивших восьмой класс и решивших собой укрепить Вооруженные Силы страны,- Лиля, Верочка и Танюша.
Не могу сказать, что с их прибытием наша медицинская служба заметно выросла в профессиональном отношении. Нет, это было бы неправдой. Девочки совершенно ничего не знали. Там, откуда их прислали, говорили, что всему научат в части. Но порядок в медпункте, наведенный женскими руками, заметно отличался от нашего, и во всех комнатах стало намного уютней, чище и, кажется, даже светлее. Правда эта чистота сохранялась всего несколько утренних минут до прихода первых пациентов, а вот их-то прибавилось в степени. По рядам защитников Отечества как-будто мор прошел, не было ни одного, у которого со здоровьем было бы все в порядке и не требовало тщательного, а главное, длительного обследования. Офицеры тоже прониклись вдруг к нам любовью и постоянно стали заглядывать на огонек.
Наши юные целительницы, советские солдаты, всенародно любовно прозванные «бойцицами», были на седьмом небе от такого внимания, цвели и пахли, без устали трудились и порхали по медпункту, как пчелки. Там, откуда их прислали, мужчин почти не было, настроение большого количества девушек, собранных в одном месте, одетых в некрасивое обмундирование и тяжелые сапоги, было мрачное и подавленное. Отсутствие ясных видов на будущее и несоответствие ожидаемого с действительным тоже не вселяло в них достаточного оптимизма. А здесь было все, как когда-то виделось в мечтах! И не беда, что происходило это на краю Земли, где зима длится две трети года и все это время придется ходить в большущих валенках и огромном полушубке.
Мы с Толиком принялись обучать их азам медицинской науки, без знания которых не может обходиться ни один лекарь, независимо от его положения.
Семена разумного, доброго, вечного взошли только в двух головках из трех, да так здорово, что одна из них, Верочка, параллельно с нашим «университетом» решила окончить и обычную десятилетку, что с Божьей и нашей помощью ей удалось.
Однажды она пришла к нам и попросила помочь написать сочинение на тему: «Бурлаки на Волге» Репина. То ли настроение у нас в тот вечер было не достаточно серьезное, то ли по какой другой причине, но основная мысль сочинения, написанного двумя молодыми людьми, по уши влюбленных в импрессионистов, выглядела, приблизительно, так: «Очень жаль, что о творчестве великого русского художника судят не по его гениальным этюдам, а, в основном, по одному из самых бездарных его произведений -картине «Бурлаки на Волге», где Репин с тщательностью местечкового аптекаря развесил заплатки на их рубище...( и т.д. и т.п.)»
Через пару дней к нам пришла заплаканная Верочка и принесла тетрадку, где стояла красная единица размером в полстраницы, и источала яд приписка: «Отвратительно!» Этого я оставить так не мог и отправился к директору школы.
- Объясните мне, пожалуйста, какую цель преследует написание сочинения?
- Во-первых - проверка знания предмета, во-вторых – проверка грамотности, синтаксиса и орфографии, в-третьих – обучение логично и последовательно излагать свои мысли на бумаге.
- Входит ли в этот перечень изложение собственного взгляда ученика на обсуждаемую тему?
- Об этом даже говорить не стоит, это нечто само собой подразумевающееся.
- А если мнение ученика не совпадет с общепринятым?
- На этот вопрос ответить не очень просто. Быть может, ему придется не очень сладко в этой жизни, быть может, им просто заинтересуются люди, ответственные за мораль и советское мировоззрение. Но в любом случае, ученик, имеющий собственное мнение, достоин уважения и поощрения со стороны учителя.
- Вот полюбуйтесь на такое поощрение.
Прочитав сочинение и сопоставив с оценкой и припиской учителя, директор изменился в лице.
- Позвольте мне от лица школы извиниться за этот неблаговидный поступок нашего учителя.
- Уместнее были бы извинения того учителя перед учеником в классе.
- Это я Вам обещаю.
На следующий день Верочка прибежала к нам счастливая и гордая – ее сочинение признали лучшим. Откуда росли ноги так неожиданно свалившегося на нее успеха, не догадывалась, считая, что все и всегда в этом мире должно быть справедливым.
Она и Танюша были нам хорошими помощницами в работе. «Гигант» Кандрин ими с удовольствием командовал, дело у них спорилось, и претензий к этому медицинскому звену у меня не было никаких. Там, откуда их прислали, и представить себе не могли, какого сокровища лишились. Иначе обстояло дело с третьей нашей девочкой, Лилей. Она была полностью поглощена решением своих личных проблем, а на все остальное просто не оставалось времени. Дело в том, что с доктором из соседней части у нее возник роман, который успешно продвигался к своему счастливому апогею – свадьбе.
Сейчас она находилась вся в расстройстве, поскольку жених уже месяц пребывал в «психушке». Попал он туда целенаправленно с единственной целью – уволиться из Армии, службой в которой тяготился безмерно. Мы ему выправили соответствующие документы, «подтверждающие» факты его не совсем нормального поведения, и вот уже второй месяц его обследовали в Красноярске.
С женихом я был знаком со времен учебы в Академии, но там у меня была своя компания, у него - своя, так что дружны мы не были и знали друг друга постольку-поскольку. Встретившись здесь, на Крайнем Севере, обрадовались и постепенно подружились.
Из Красноярска Генка вернулся уволенным из рядов с неожиданно серьезным диагнозом «Шизофрения», который мы все отнесли к хорошим знаниям больного в области психиатрии и не меньшим его актерским способностям. Только много позже, встретив его, работающим врачом в одном из санаториев в Друскининкай, моя жена услышала слова, обращенные ко мне: «Передай Вовке, что, если его попросят помочь так же, как это он сделал для меня, пусть придумывает все, что угодно, только не заболевание психики». Было ясно, что гражданская жизнь его складывалась далеко не гладко.
Свадьбу играли в большой квартире. Собралось много гостей. Лиля выглядела просто ослепительно и была переполнена счастьем. Генка достойно представлял мужской род. После традиционных тостов за невесту, жениха и любовь, родителей с обеих сторон, соответствующих случаю длительных поцелуев под крики «Горько!», жених взял слово:
- К сожалению, за этим столом собрались не те, кого бы сегодня я хотел здесь видеть…
Гости переглянулись. Думается мне, что Генка хотел сказать, что он сожалеет, что за этим столом не смогли собраться все те, кого он хотел бы увидеть в день своей свадьбы. Но что сказано, то сказано, и оно же услышано.
И вот тут-то промелькнула крамольная мысль: "А может в «психушке» не ошиблись?"