ВООБРАЖАЕМЫЙ ДИАЛОГ С Ф.М.ДОСТОЕВСКИМ
О национальном самосознании
и межнациональных отношениях,
о вере и неверии, мире и войне
[1978-1979]
Часть тринадцатая (окончание)
[Г.Г.] У Монтескье я встретил упоминанье о восемнадцатилетней еврейке, публично сожженной в Лиссабоне. По поводу этого сожженья написано было в то время некое «Почтительнейшее заявление инквизиторам Испании и Португалии». Монтескье привел этот текст, написанный от лица еврея, который признаёт и уважает христианскую веру. Вот, послушайте, Федор Михайлович, фрагменты.
«…Вы жестоки с нами, но еще более жестоки с нашими детьми. Вы сжигаете их, потому что они следуют наставлениям тех, кого, согласно естественному закону и законам всех народов, они должны чтить наравне с божеством.
Вы требуете от нас, чтобы мы были христианами, а сами не хотите быть ими. Но если вы не хотите поступать по-христиански, будьте по меньшей мере людьми: поступайте с нами так, как если бы вами управлял только данный нам от природы слабый свет правосудия…
Свойство истины - ее власть над человеческим сердцем и умом, а не бессилие, которое вы сами признаёте, заставляя нас принять ее под угрозой казни. Вы живете в таком веке, когда просвещение достигло невиданной силы, когда философия озарила умы и распространилось нравственное учение вашего Евангелия, когда лучше определены права людей и авторитет совести одного человека перед совестью другого. Поэтому, если вы не откажетесь от ваших старых предрассудков, которые, если не остерегаться их, превращаются в страсти, - придется признать, что вы неисправимы, не доступны ни просвещению, ни наставлению, и останется только пожалеть несчастный народ, который вручает власть над собою таким людям, как вы…
Если когда-нибудь в будущем кто-либо осмелится утверждать, что в наш век народы Европы были цивилизованными, то ему укажут на вас как на образец варварства, покрывшего позором этот век…»
Монтескье насчет этого заявления справедливо заметил: «Когда приходится доказывать столь очевидные истины, можно быть заранее уверенным, что никого не убедишь». Так и я: зря убеждаю вас в чем-то. Тем более с этим сожженьем девушки. Ведь вы порицаете католичество вообще и порожденную им инквизицию в частности, так что вас это аутодафе вроде бы не касается.
И все-таки - по сути своих убеждений и идей, по предлагаемым методам их «внедрения» - вы не слишком дальняя родня инквизиторам. «Истина сияет собственным своим светом, и не подобает просвещать умы пламенем костров» - эти слова одного из французских энциклопедистов были объявлены ересью. Очевидно, и для вас, Федор Михайлович, это ересь. Во всяком случае, вы не устаете прославлять - если не костры, то силу оружия, пролагающего и «озаряющего» путь вашим идеям. Всё, что не православие, то для вас мишура, мелюзга и мразь. А уж евреев взять к ногтю - сам Бог велел.
В «Тарасе Бульбе» (как я уже, кажется, упомянул) дано красочное и поэтичное описанье расправы запорожцев над беззащитными «сынами Израиля». Хочу обратить ваше внимание на то, какими средствами распаляется в горячих сердцах соратников Тараса вакханалия изуверства и кровожадности. Очень уж это похоже на теперешние ваши призывы, гиперболы и фантасмагории. Возьму-ка я у вас с полки славного запорожского казака. Вот, прошу внимания:
«…пропадает даром козацкая сила: нет войны!.. Позаплыли жиром очи!.. Молодому человеку без войны не можно пробыть. Какой и запорожец из него, если он еще ни разу не бил бусурмена?..»
А вот какие слухи доходят с Украины и как с помощью этих слухов удается «поднять запорожцев на какое-нибудь дело»:
«…Такая пора теперь завелась, что уже церкви святые теперь не наши… У жидов они на аренде. Если жиду вперед не заплатишь, то и обедни нельзя править… И если рассобачий жид не положит значка нечистою своею рукою на святой пасхе, то и святить пасхи нельзя…
И ксендзы ездят теперь по всей Украйне в таратайках. Да не то беда, что в таратайках, а то беда, что запрягают уже не коней, а просто православных христиан… Уже, говорят, жидовки шьют себе юбки из поповских риз…
- Перевешать всю жидову! - раздалось из толпы, - перетопить их всех, поганцев, в Днепре!
И толпа ринулась на предместье с желанием перерезать всех жидов…
- В Днепр их, панове! Всех потопить, поганцев!
Эти слова были сигналом. Жидов расхватали по рукам и начали швырять в волны. Жалобный крик раздался со всех сторон, но суровые запорожцы только смеялись, видя, как жидовские ноги в башмаках и чулках болтались в воздухе…»
После этой короткой расправы толпа собралась на площади и -
«…с воли всего запорожского войска положили идти прямо на Польшу, отмстить за всё зло и посрамленье веры и козацкой славы, набрать добычи с городов, пустить пожар по деревням и хлебам, пустить далеко по степи о себе славу…»
Решили идти на Польшу, хотя за день перед тем готовились к набегу против турок.
Приведенная картина венчается перлом великодушной милости - жестом Тараса, дарующего жизнь еврею Янкелю: «Жида всегда будет время повесить, когда будет нужно». Ваши, Федор Михайлович, аттестации еврейского племени вполне равнозначны гоголевским аттестациям. Слова ваши о «вековечном золотом промысле евреев», об «истощении» ими русской силы разительно схожи с ярлыками Гоголя, задолго до вас писавшего про «вечную мысль о золоте, которая как червь обвивает душу жида». Вот как представлена в повести деятельность упомянутого Янкеля:
«…Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стране. На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: всё валилось и дряхлело, всё пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и всё воеводство…»
Не буду спорить с Гоголем, доказывать предвзятое сгущенье красок, бредовые домыслы и тому подобное - ведь я уж делал возраженья вам, Федор Михайлович, когда вы приписывали евреям то же самое, почти теми же словами. Хочу лишь сказать теперь, что отклик доверчивых душ на ваши «литавры», на возвещенье о том, что евреем движет «столько веков одна только жажда напитаться нашим потом и кровью»… отклик на это не может быть никаким иным: «В Днепр их, панове! Всех потопить, поганцев!».
И родилась крылатая, неотразимая формула-призыв: «Бей жидов - спасай Россию!». Нет, не вы, сударь, изобрели, не вы бросили в народ этот клич, но это ничуть не умаляет вашу роль в том, что клич родился и обрел крылья. Упавшие в «почву» семена дали в роковые моменты истории свои всходы. А надо сказать, роковых моментов в истории двадцатого века окажется предостаточно.
Обаятельнейший чудак Дон-Кихот, самый великодушный, по вашему признанию, из всех рыцарей, «самый простой душою и один из самых великих сердцем людей», воевал с мельницами, принимая их за людей, за силы зла. Вы тоже, Федор Михайлович, - великий рыцарь; только у вас обратная галлюцинация: вы воюете с людьми, представляя их нелюдью…
Вспоминается тот же Монтескье: «В царствование Филиппа Пятого евреи были изгнаны из Франции, так как их обвинили в отравлении колодцев - посредством прокаженных. Казалось бы, это нелепое обвинение должно было заставить усомниться в правдивости всех обвинений, основанных на общественной ненависти». Такого рода обвинения, по словам Монтескье, могут «породить бесчисленные акты тирании» и «основываются не непосредственно на действиях гражданина, а скорее на мнении, составившемся о его характере». Они (обвинения) «становятся тем опаснее, чем невежественнее народ, и являются вечной угрозой для гражданина, так как самое безукоризненное его поведение, самая чистая нравственность, выполнение всех обязанностей не могут защитить человека от подозрения его» в самых чудовищных преступленьях…
[Продолжение "Диалога" следует]